скачать книгу бесплатно
– Да, писал, – согласился Берар.
– Он дал вам неблагоприятный ответ, а теперь одумался и согласен выслушать вас, если только вы будете настолько добры, что поедете со мной?
– Сейчас? О, нет, я не могу! Я не могу оставить мою дочь одну. Район здесь не безопасный.
– В таком случае пожалуйте к комиссару полиции… Я отвезу вас к нему, он ждет вас.
– Что ему нужно от меня?
– Письмо, которое вы писали князю Лавизину, наполнено угрозами, а князь сообщил об этом комиссару. Прошу вас проследовать за мной. Я инспектор Службы безопасности. Если вы сомневаетесь, вот моя карточка.
– Боже мой! Я не угрожал ему, уверяю вас, – сказал Берар, – напротив, писал: «я более не угрожаю вам».
– Значит, вы угрожали ему прежде. Еще раз прошу вас, проследовать за мной. Давайте не будем заставлять ждать комиссара, он человек нетерпеливый… одевайте пальто и шляпу, и пойдемте.
Берар выглядел сбитым с толку, потрясенным, неспособным защищаться и сопротивляться.
– Хорошо, хорошо, я иду, но пожалуйста не повышайте голос, моя дочь спит. Не нужно, чтобы она знала.
– Не беспокойтесь, она ни о чем не заподозрит.
Будучи человеком осторожным, который думает о мелочах, он воспользовался моментом, пока Берар искал свою шляпу, Корбин взял щипцы и вытащил из камина не успевшие еще сгореть клочки бумаги.
– Я готов, – сказал Берар, тихо выходя из комнаты дочери.
– Идите вперед, – попросил Корбин.
Берар послушно запер дверь снаружи, положил ключ в карман и спустился по лестнице.
Инспектор следовал за ним, засунув руки в карманы, и с довольным видом говорил себе: «уговоры, всегда только уговоры… только это… они способны заменить любые наручники и веревки».
У ворот они сели в карету и через пару минут подъехали к дому князя Лавизина.
– Почему здесь столько народу? – спросил Берар, заметив толпу людей, которую едва сдерживали полицейские сержанты.
– Наверно, выкинуло из трубы. В Париже столько ротозеев, – отвечал Корбин.
В передней Корбин поручил Берара полицейским агентам, а сам отправился к комиссару, чтобы доложить об успешно выполненной миссии.
– Я полагаю, – сказал он в заключение своего доклада, – что этот человек будет препятствовать правосудию… он как кролик… но нервный и беспокойный.
– Все в порядке приведите подсудимого в маленькую гостиную. Я организую ему очную ставку со свидетелями.
Берара привели в зал.
– Вы сказали, что угрожали князю Лавизину? – спросил его комиссар. – Почему?
– Правда, – согласился Берар, – потому, что князь был безжалостен ко мне.
– В письме, посланном князю сегодня, вы говорите: «я прибегну к крайним мерам». Что вы подразумеваете под этим выражением?
– Право не знаю… кажется, я думал о самоубийстве.
– Вы хотели лишить себя жизни, имея дочь? Что же в таком случае было бы с ней?
– Она умерла бы вместе со мной.
Комиссар внимательно посмотрел на него и сказал:
– Вы очень взволнованы. В чем причина?
– Неужели вы не понимаете? – отвечал Берар, возмущение которого росло. – Как я могу быть хладнокровным? Человек обладает миллионами, живет во дворце, а я бедный труженик и честный, заметьте – я вспыльчив, потому что много перенес в своей жизни, – и вот я, честный труженик умоляю его об отсрочке, умоляю не продавать мои вещи, дорогие мне из-за воспоминаний, а он приказывает продать все и выгнать меня на улицу. И потому, я от горя и отчаяния написал необдуманно, а он отдает мое письмо вам… Извините, господин комиссар, но подобный поступок недостоин порядочного человека, тем более, князя и богача. Завтра он отнимет у меня все, выгонит из дома, и я буду нищим, но предпочту лучше называться Бераром, чем князем Лавизиным.
Полицейский комиссар, привыкший к разным уловкам подсудимых и подозреваемых, на этот раз засомневаться в виновности Берара, так он совсем не походил на злодея.
– Я собрал всех свидетелей для очной ставки, – шепнул комиссару Корбин.
– Вводите их поодиночке, согласно порядку указанному мной в бумаге, – отвечал комиссар.
Он вспомнил о собранных против подозреваемого убедительных доказательствах, и раскаиваясь в своих колебаниях, решил как можно скорее убедиться в правоте своих подозрений.
Хозяин ресторана, где Берар писал письмо, сразу же узнал его.
– Я нисколько не запираюсь в этом, – отвечал Берар, бросая вокруг себя обеспокоенные взгляды. – Почему меня ставят напротив месье? Это чтобы он узнал меня?
– Итак, вы не пытаетесь скрывать, что больше часа провели в кафе и там же написали письмо?
Не услышав ответа, комиссар полиции резко спросил:
– Что было у вас в кармане?
– Право не знаю… Книга, верно. Когда я выхожу, всегда беру с собой книгу и иногда читаю на улице.
– Это он! – вскричал контролер омнибусов, которого пригласили войти после трактирщика.
– Где вы видели меня? – спросил Берар.
– На бульваре Курсель… Он шел очень быстро и казался очень взволнованным, разговаривал сам с собой?
– Очень может быть. Я был сильно раздражен на князя и часто в такие моменты разговариваю сам с собой.
– Вы шли домой? – спросил комиссар.
– Домой.
– Почему же вы шли в противоположном направлении от вашей квартиры?
– Я был очень взволнован и, кажется, действительно, прошел мимо своей квартиры, но потом вернулся.
– Разве вы не видели, как я вернулся?
– Да, все верно. – Подтвердил свидетель.
Охранники из парка и продавщица детских игрушек также подтвердили свои показания, но добавили, кажется, что проходивший мимо человек, был выше ростом.
Комиссар раздумывал несколько минут. Ему пришла в голову мысль: не ищет ли он двух людей по одному и тому же следу. Один человек появляется в семь часов в кофейне, где ждет ответ и, не дождавшись его, уходит домой. Другой входит в парк через аллею Рюисдейль, направляется к дому князя, бросает бомбу, а затем упирается в запертые ворота парка и исчезает через аллею Ван-Дик.
– Наконец, господин комиссар, в чем меня обвиняют? – спросил вдруг Берар.
– Вы сейчас узнаете, – заметил комиссар, вставая. – Пойдемте в кабинет князя.
– Нет, я не хочу! Не хочу! – вскричал Берар. – Он очень дурно поступил со мной. Я не вытерплю, и выскажу ему всю правду.
– Однако нужно пойти…
И комиссар открыл дверь кабинета, где все еще лежал труп князя…
Берар снова попытался оказать некоторое сопротивление. Затем он наконец вошел в сопровождении комиссара, а за ним следовали сотрудники Службы безопасности.
Глава XII
По распоряжению комиссара, кабинет был освещен зажженными канделябрами. Возле трупа стояла лампа рефлектор и лучи ее падали как раз на окровавленную и бесформенную часть трупа. Берар сперва окинул глазами кабинет, потом, остановился на трупе, он вскрикнул и отступил на несколько шагов.
– Подойдите, – сказал Корбин.
– Нет, нет… – пробормотал Берар, пятясь назад, – зачем вы привели меня сюда? Зачем заставляете смотреть на эту кровь? Чей это труп?
– Посмотрите на него повнимательнее, – продолжал комиссар, подталкивая Берара вперед, – вы должны его узнать.
– Как я могу узнать… Лица нет, – сказал Берар.
Тогда комиссар подошел к Берару и, глядя ему в глаза, сказал:
– Это князь Лавизин… князь Лавизин, которого вы убили.
– Я?.. Я?.. Я убил?!
– Да вы. Лучше сознайтесь. Все свидетельствует против вас. Ваше волнение, ваш ужас при виде жертвы, ваши угрозы и сегодняшнее письмо князю, наконец, ваши исследования динамита. Вы сами знаете, что князь убит бомбой, начиненной динамитом. Сознайтесь, – советую, это в ваших же интересах. Мы безусловно окажем снисхождение… допустим, заявим, что вы были раздражены чрезмерной жестокостью или обезумели от страданий. Чистосердечное раскаяние – единственный способ спасти вашу голову.
– Я не буду сознаваться, – сказал Берар, звучным, вибрирующим голосом, распрямляясь при этом, – потому что не совершал преступления. Вы обвиняете невиновного! Делайте со мной, что хотите… Я так несчастен, и не боюсь, что мне может быть хуже. – Голос старика как будто окреп, он говорил сильно и убедительно, но вдруг опустил голову и проговорил, задыхаясь и гораздо тише:
– Но моя дочь! Моя дочь! Что будет с ней?
Эти слова, вырвавшиеся из глубины души, тронули даже комиссара, и совесть развеяла последние подозрения, что Берар – виновен. Он видел перед собой невиновного. Комиссар хорошо знал, что невинный, которому неожиданно показывают изуродованный, окровавленный труп человека, некогда знакомого, не может управлять своими чувствами, только закоренелые преступники при виде своей жертвы способны сохранить самообладание. А потому вынуждены разыгрывать из себя комедиантов или изображать сцены изумления или безразличия. Судебная власть, верная старым обычаям, придает этому большое значение подобным столкновениям, обычно поручает их судьям. А он просто выполнил свой долг, как и собирался выполнить его, проведя обыск в доме обвиняемого.
Отозвав в сторону Корбина, комиссар отдал приказание немедленно ехать вместе с Бераром в его квартиру на бульвар Курсель.
– Вы отправляете меня в тюрьму? – спросил подсудимый Корбина, когда они оба сели в карету.
– Ни в коем случае, – все еще мягко возразил Корбин, – мы едем к вам.
– Зачем?
– Чтобы решить одну маленькую формальность – отвечал Корбин. И, вспомнив опасения Берара по поводу его дочери, он добавил, – но будьте уверены, что я не побеспокою вашу дочь.
Больше Берар не сказал ни слова. Он забился в угол экипажа, и яростный, с сухими, застывшими глазами, казалось, глубоко задумался о чем-то своем. Без сомнения, он думал о неслыханном стечении обстоятельств, ошеломившем его. Думал, что он проиграл. Убитый и растерянный, думал только об одном: как выйти из своего ужасного положения, какие слова следует сказать, какие свидетельства следует привести, чтобы выбраться из ситуации, получить свободу, спасти себя и успокоить дочь.
В ту минуту, когда карета остановилась у ворот дома №40. Из другой кареты, которая ехала позади, вышел полицейский комиссар со своим секретарем.
Они громко постучали, комиссар назвал консьержке свое имя и звание, которая слабо протестовала против этого ночного вторжения.
Убитый отчаянием Берар сам отпер этим нежданным гостям дверь своей скромной квартиры.
Глава XIII
Комиссару, так же, как и Корбину показалось, что обвиняемый готовился покинуть свою квартиру, и потому они изъявили желание осмотреть находившиеся в чемоданах бумаги и книги. Берар подал ему несколько книжных томиков и тетрадей.
– «Химические исследования», – прочел комиссар.
– Разве это не кажется вам естественным, – заметил Берар голосом, который он тщетно пытался укрепить, – что у меня имеются подобные книги? Я ведь старый воспитанник школы горных инженеров.
– Без места и положения, – съязвил комиссар.
– Сейчас, да. Но я долго служил при министерстве общественных работ, и только по случаю одного столкновения с главным инженером вынужден был подать в отставку.
– Примите к сведению это заявление, – сказал судья, обращаясь к своему секретарю. Оно указывает на жестокость в характере обвиняемого.
Берар молчал.
– В письме к князю вы упоминаете об изобретении, которое может обогатить вас. О каком изобретении идет речь?
Берар, несомненно, не ожидал этого вопроса и он побледнел еще больше.
– Отвечайте, и поскорее, – вскричал комиссар, – впрочем, я вам могу помочь. Не хотите ли вы рассказать об этом?
И комиссар показал на слово «Panclastipue» – с греческого «истребляющий все», стоящее в заголовке брошюры.
Берар забыл о своем положении обвиняемого. В нем моментально проснулся изобретатель.
– Да, господин комиссар, – отвечал он, воодушевляясь. – Мое изобретение может сделать много полезного. Оно может рыть шахты, пробивать горы, сносить препятствия: – оно в десять раз сильнее и взрывоопаснее динамита.
– Вот как! – насмешливо заметил комиссар.
Берар, поняв, что он свидетельствует против себя, остановился и растерянно взглянул на комиссара.
– Теперь я все понял, – сказал комиссар. – Вы в припадке злости на князя, решились отомстить ему и провели на нем первое испытание вашего изобретения.
– Нет, нет! Тысячу раз нет! – вскричал Берар.
