скачать книгу бесплатно
– Ну… Наверное, потому что я там не ощущаю себя уютно вообще, потому что это чужой город, в котором я чужой.
– Ну это потому что ты там только один раз был, – самодовольно сказал он. – Съездишь ещё, привыкнешь, потом вообще уезжать не захочешь.
Я вздохнул, стараясь сделать это максимально не-тяжело, и сказал:
– Да я не особо-то туда, если честно, хочу ещё раз ехать.
– Почему?
– Да ничего там особо примечательного не увидел для себя.
– Это потому, что один раз только ездил, вот и не увидел. Съездишь ещё раз – прочувствуешь лучше. Питер – это охуенно. Мы туда, может, переедем даже. Да, Саш?
Саша тихо угукнула.
– Да не… Не нравится он мне, – ответил я.
– Да как он может не нравиться?! – он развёл руками. – Там же столько всего, это же охуеть какой культурный и исторический центр!
– Да мне… Как-то похуй на это, что ли…
– Да пиздец! Да ты… Ну ты просто нихуя не понимаешь тогда просто. Всем нравится, а ты, блять…
– Да мне похуй и на то, что всем нравится. Это как раз показатель того, что стоит задуматься о том, должно ли оно действительно нравиться. Если не всем, то хотя бы конкретно тебе. Если есть понятие «быдло», и если принято считать, что его дохуя и большинство людей описываются этим понятием, и при этом большинству людей нравится Питер, то не повод ли это хотя бы вскользь усомниться в том, что Питер должен нравиться и тебе? Ну, с учётом конечно, что ты не относишь себя к быдлу, конечно же.
– Ну блять, быдло воздухом дышит, и что? Не дышать теперь? Что за тупость? Ну даже если и совпадают некоторые вещи, которые нам нравятся? Что с того-то? Ну мне нравится вкусную еду, например, есть, и быдлу тоже. Что, теперь хуёвую еду надо начать есть? – Марк был заметно возмущён.
– Да я не про это, а просто про пересмотр своих взглядов на основе этого. Полезно бывает.
– С каких это пор ты у нас элитарий такой и не быдло?
– Да не, я и не про это. Я не пытаюсь себя выделить как-то. Просто я побывал в Питере, мне не понравилось. Я подумал о том, что же не так, что я сделал неправильно, почему мне не понравилось, всё ли в порядке со мной. Ведь везде говорят, что Питер – заебись просто пизда как. Ну и я подумал-подумал… И понял, что весь этот шум вокруг Питера – просто хуита для долбоёбов, аура охуенности, создаваемая такими же долбоёбами, для которых она создаётся. Ну и маркетологами турагентств.
– Чувак, ты…
– И я подумал ещё, и понял, что я просто ненавижу Санкт-Петербург. Ну, не прямо чтобы ненавижу ненавистью… Но, типа, считаю это всё хуитой.
– Бля… – закрыл он лицо руками. – Я, блять… У меня слов нет. Ну скажи уж тогда, великий представитель элиты и не быдло, чем, по-твоему, Питер… Блять, я даже не знаю, как вопрос поставить… Просветите нас, господин…
– Да просто в рот ебать Санкт-Петербург, – перебил его я. – Как я уже сказал, вокруг него аура, приманка для мудаков, которая не деле бессмысленная хуита, распиаренная мудаками и говорящими куклами по телевизору. Я знаю кучу тупых людей, которые мечтают о Питере и хотят туда переехать.
Марк посмотрел на Сашу. Я продолжил:
– Это многое говорит об этом месте. Вы хотя бы знаете, что Ижевск был запланирован как маленький Питер? Не нужно ездить далеко, чтобы увидеть его. Большинство исторических памятников посещается по строго долбоёбской причине: потому что считается, что это каким-то образом положительно влияет на образ посещающего, что он культурно обогащается как-то или ещё чего. Но ещё чаще это место разрекламировано турагентствами. Ну или другими долбоёбами, которые уже «духовно обогателись». «Ой! Это же великий дом Хуя Моржового, столько истории!», – они говорят. А через месяц долбоёбы уже даже название забывают и только и могут сказать, что есть там какой-то дом, мы его видели, краси-и-ивый, но название не помним, но обязательно посетите! Охуенно обогатились культурой блять. Но на деле все эти дома Хуёв Моржовых есть и в Ижевске. Может быть не конкретно того же Хуя Моржового, а Хуя Моржовича, но может и просто Хуя Моржового. Он же может иметь два дома? Пусть они могут отличаться, но вы, бля, действительно, нахуй, такие фанаты Хуя Моржового, что вам обязательно надо в Питере его дом посмотреть? Ну, наверное, таких примеров с домом в Ижевске и с домом в Питере раз-два и обчёлся, но бля… Полно дохуя других домов, чем не история? Почему на них никто не дрочит? Или интерес к истории появляется у долбоёбов только тогда, когда им заебали мозги этим други долбоёбы и маркетологи и турагентства? У нас в городе дохуя домов каких-то купцов, по степени известности и изученности для простого обывателя как раз на уровне какого-то Хуя Моржового в Питере. Почему никто не дрочит на них? И дроч на них в Питере – это снобизм чистой воды. «Дом Жопушкина – все должны увидеть его при посещении Питера!», – кричат и маркетологи, и лохи, которых они наебали. Большинство лохов и не знает, кто этот Жопушкин такой, но домик-то красивый зато, ага? И все эти Жопушкины – члены исторической питерасской или московской богемы, или сразу обеих. Тащиться по ним – это то же самое, что тащиться по современной богеме: бездельникам, известным проституткам и презренным скандальным пародиям на личности, которым как минимум надо научить быть чем-то, кроме публичной вульгарной оболочки, а по-хорошему вообще убрать подальше с глаз долой. И не надо говорить, что тогда были другие нравы. Люди всегда любили повеселиться, поскандалить и повозвышать уебанов, творящих хуйню. Просто тогдашние дела были умалены скромным нравом истории и историков, стремящихся выставить даже самых конченных уебанов в более-менее благом свете. «Господин Жопушкин был известен тем, что лоббировал интересы госпожи Хуесоски Пизды-Даваликной при институте Говна и Мочи им. Заглотина под командованием генерала Ебало – известного фаворита императрицы Анальной Второй. Ходят слухи, что Жопушкин, несмотря на то, что был в браке с гопожой Блядуновой, на стороне гулял с графом де Очкоедом, а также со своей сестрой», – типичная, блять, история такого знаменитого дома. Ни кто такая госпожа Хуесоска Пизда-Давалкина, ни кто такой генерал Ебало, ни госпожа Блядунова и граф де Очкоед, ни даже кто такой Заглотин, в честь которого назван, нахуй, институт, – никто из них неизвестен подавляющему большинству посетителей этого дома. Но посетить-то всё равно надо, а то как же! Были в Питере, а дома Жопушкина не видали! Значит и Питер не видали!
Я остановился, чтобы отпить чаю, но полумёртвые девушки и напряжённый Марк не стали что-либо говорить. Я отпил, сел поудобнее и продолжил:
– Но по факту, единственное, что выделяет этот дом, так это то, что его владелец – обычный богатый беспринципный изменщик и пидорас, любитель поиграть с царями и деятелями культуры в игру, где мужики встают вокруг шапки и дрочат в неё, и последний кончивший проигрывает и надевает эту шапку на себя; и подохший от сифилиса, который подцепил от двоюродной племянницы, которую напаря с собакой и конём ебал на спор после бала в хлеву, пока вся интеллигенция и богема стояла вокруг и развлекалась этим возвышенным зрелищем. И который въебал в этот дом дохуя полученных мудовыми путями денег. Это то же самое, что лет через шестьдесят ездить и смотреть дома каких-нибудь известных людей, презираемых или критикуемых сейчас. Или каких-нибудь олигархов, каких-нибудь раздражающих деятелей «культуры»… Или обсуждать отношения Галкина и Пугачёвой, или гадать был ли у Моисеева и Киркорова приёмный сын от Королёвой. Или что тот же самый Жопушкин существует параллельно нам, и в будущем люди будут приезжать смотреть его дом, хотя известен он только вызывающим поведением, скандалами и свечением пизды своей жены в музыкальных клипах. Но в истории, конечно же, из всего это сказано только о том, как он однажды пятнадцать тысяч пожертвовал свинарнику в родную деревню… Это показатель плохого вкуса. И если достопримечательности Питера выстланы именами тогдашних олигархов, моральных нигилистов и дегенератов и дегенераток, и никчёмных артистов в придачу, чьё значение в течение истории было раздуто самими питерцами, стремящихся как можно больше наводнить свой город достопримечательностями, пусть и сомнительного качества, историками, которым не о чем писать свои дипломные работы, и маркетлогами и наёбанными лохами, то это, опять же, многое говорит об этом месте. И что мы имеем в итоге?..
Я немного передохнул, выпив ещё чаю, и затем вновь продолжил:
– Дыра на болоте, построенная рабами-людоедами по поручению психопата-ксенофила, наполненная снобами, несущими хуйню в духе «Вы что-о, не были на улице Спермоглотов??? Обязательно сходите! Там та-а-акое вино-о-о…», в которую наплывают тупые дегенераты с провинций и туристы, которые вообще нихуя не понимают, и им лишь бы просто побывать в именитых местах былой славы канувших в лету пидорасов, шлюх и уёбков, чтобы заиметь право говорить, что они были в Питере и видели те-то и те-то места, и какой Питер заебись город, вообще пиздец, и всё это лишь бы от других не отличаться… Если миллионы мух летят куда-то, то, скорее всего, на говно. Нужно ли тебе лететь с ними, чтобы убедиться в этом? Нет. А если да, то ты, значит, скорее всего, такая же муха. Нужно ли пробовать говно, чтобы убедиться, что это говно, если это выглядит как говно, пахнет как говно, и говноеды едят его? Нет. А если да, то ты на уровне интеллекта ребёнка, которому это не очевидно и он пробует говно.
Я дал понять, что мой монолог окончен, посмотрев на Марка. Настолько охуевшим я давно его не видел.
– Чувак, чё ты несёшь?! Бля… Блять! Ты понимаешь, как ты сейчас оскорбил вообще всех нахуй?! А за что? За их любовь к красивому городу, а у некоторых и к своему городу к тому же? СПБ просто красивый город с богатой историей и нормальными условиями для жизни. Блять, чувак… Ты чё, ебанулся нахуй?! Или что нахуй? Тебе хуёво так что ли?…
А я решил продолжить:
– Плюс Санкт-Петербург имеет статус культурной столицы с многочисленной интеллигенцией, живущей в нём. Но любому мыслящему человеку очевидно, что город с населением почти в пять миллионов человек не может состоять полностью из интеллигенции и элиты. Но быдло, живущее там, начинает думать, что раз оно живёт в этом городе, то уже по этой причине оно не быдло, а образец культуры и пример для всех провинциалов. И это хуже всего. Потому что за образом города рождаются снобы и с иллюзией о своём статусе, отчего самомнение у них раздувается до невиданных высот. Это гораздо большая проблема, чем всем кажется. Из-за статуса города прирождённые дворники и грузчики думают, что они должны быть деятелями искусства.
Марк в который раз закрыл своё лицо руками, но теперь он пошёл дальше и ещё и волосы свои закинул назад, после чего, сдерживая своё напряжение, сказал:
– Блять, и что, им теперь не жить там что ли? Или что?
Я смотрел на него и, кажется, во мне даже где-то вспыхнула искорка забавы, но погасла до того, как я смог её поймать и насладиться, издав с её помощью смешок у себя в мыслях. Поэтому я продолжил свой бесчувственный рассказ:
– Нет. Провинциям надо просто перестать дрочить на СПБ, а СПБ перестать дрочить на себя и строить из этого культ. А вообще, касательно столиц… Есть фраза, мол, что за МКАДом жизни нет. И это, короче, правда. Только все думают, что жизни нет за МКАДом в направлении ОТ Москвы К провинциям. Но на самом деле жизни нет за МКАДом в направлении ОТ провинций К Москве. В Москве нет жизни.
– Бля, ещё и про Москву есть что сказать тебе… – измученно простонал он.
– Ну… Я не был никогда в Москве, но то существование в ней, о котором я знаю по словам людей и произведений культуры, это существование, которое люди называют «жизнь», воспитано, опять же, дрочевом на разрекламированное в фильмах и музыке говно. Помните, мы вчера говорили, что сперва жизнь определяла кино, а теперь кино определяет жизнь? Так вот там это проявляется очень явно. Это прямо видно. Та жизнь, которой живут там, это не жизнь, а пародия на жизнь, имитация жизни, следование выдуманному образу жизни. Симуляция жизни.
Я снова отпил чаю и невозмутимо продолжил:
– Потому что когда-то там, наверное, была жизнь, но потом кто-то начал строить в культуре её мудовый образ, и люди начали жить в соответствии с этим образом. А другие пиздуют в Москву за этим образом. Короче говно для тупых долбоёбов. Я могу и подробнее описать, что я имею в виду, если и интересно.
– Не, не надо. Нахуй ты вообще…
– Потому что тупые долбоёбы видят образ с ресторанами, большими деньгами, весельем с наркотиками, иномарками, окнами, выходящими на дома знаменитостей, Рублёвкой и Барвихой, «цивилизацией», но по итогу их либо наёбывают и им пизда, или они возвращаются обратно или хотя бы едут в другое место и живут в каком-нибудь Залупино или Говнино на окраине в таких же условиях, как и на родине своей. Либо они меняют свою жизнь на существование наёбщика, погрязнув в симуляции жизни, которая никогда не сделает их счастливыми дольше моментов, в которых ещё не улетучился вкус дорогой еды и напитков, не закончился эффект от наркотиков, а кредитные деньги ещё не забрали банки, прихватив с собой всё остальное. Это говно. Мудовое говно для тупых долбоёбов. Они часто говорят о каких-то «возможностях», которые есть там, и которых нет в их городе. Какие, блять, возможности? Возможности есть всегда и везде. Разве что условия не всегда позволяют ими воспользоваться. Но чаще всего это зависит от человека. Плохому танцору сцена мешает. И если тебе нужные особые условия, то ты либо особенный, либо особенный. Ну, знаешь, особенный, как гений, который может творить только со пучком спагетти в жопе, либо особенный, как физически или умственно ограниченный особенный ребёнок, которому нужные особые условия. Так что все, кто тянется туда, либо переоценивают себя, либо недооценивают. А любой умный и нормальный человек условия не ищет, а создаёт их. И любой умный и нормальный человек должен держаться подальше от таких мест с выдуманными и разрекламированными фильмами и музыкой пустыми симуляционными образами жизни и дегенератскими нравами с завышенной самооценкой. Как вообще можно жить в провинции и считать себя нормальным, дроча при этом на столицы, ненавидящие тебя и насмехающиеся над тобой, ставящие себя выше тебя, и при этом ещё и ненавидеть провинции, в которых живёшь? «Да! Насмехайтесь над нами, чморите нас, унижайте, поливайте грязью! Мы – говно! И мы так хотим быть вами!», – так выглядят мысли таких людей? Или: «Да как вы смеете обсирать нас, смешивать с говном, унижать?! Мы – гордые и сильные провинциалы, а не то что вы там, нюни, зажравшиеся в своих столицах! Поэтому я обязательно поеду к вам, чтобы жить как вы!»? Или что?
– М-да… – проныл Марк и тяжело вздохнул.
Я допил свой чай и сказал:
– Я в туалет, – и взял с собой свою кружку.
– Ты мне сейчас в уши и голову нассал, теперь ещё и в кружку мою хочешь? – раздражённо спросил Марк.
– Нет. Кружку я отнесу на кухню, чтобы потом воды попить. Так что не переживай.
И так я и сделал: отнёс кружку на кухню, а сам пошёл в туалет.
В этот раз проблем в туалете не возникло. Вероятно, этот разговор захватил моё внимание и я даже позабыл о своей проблеме, отчего она не появилась. Хорошо. Неплохо…
Действительно ли я так считаю, как сказал? Ну… Возможно да. Возможно и нет. Возможно отчасти. Я действительно считаю, что большинство отзывов о Санкт-Петербурге преувеличивают его ценность, и Ижевск ничем не хуже. Во всяком случае, в моих глазах. И я действительно считаю, что в Москве, скорее всего, трудно жить. А всё остальное… Возможно, я сказал это для того, чтобы позлить Марка. Возможно и нет.
Выйдя из туалета, я хотел, было, отправиться на кухню за водой, но вспомнил о мытье рук. Можно было бы помыть их на кухне, но это, как мне кажется, немного мерзко. И не совсем уместно. Раковина в ванной для мытья рук. Раковина на кухне для мытья еды и посуды после еды. Поэтому я помыл руки в ванной, а затем отправился на кухню.
Взяв в руки кружку, я заглянул в неё. Никаких видимых изменений. Но это не достаточно убедительно. Сполоснув её в раковине, я налил в неё воды из чайника, в который тоже перед этим заглянул, и тоже не увидел никаких странностей. На этом я решил, что проверки закончены, и будь что будет. Отпил воды и… Ничего не было. Что логично и ожидаемо. И теперь я отправился обратно в зал.
На подходе к нему я услышал жалующийся голос Светы:
– Пиздец пиздеть он любит походу…
Остальные присутствующие молчали. Я зашёл и сел на своё место, поставив кружку на стол. Глядя на разбитые образы друзей, я подумал, что мог бы почувствовать удовлетворение, если бы мог чувствовать. Удовлетворение от того, что им плохо, и это хорошо, потому что сойдёт за наказание за их дебильный поступок со мной.
– Да, поговорить я иногда люблю, – я обратился к Свете.
– Оно и видно. Такую тираду выдал, как будто десять лет копил в себе… – устало сказала она. – Еле вытерпела.
– А чего там терпеть?
– Ну, ничего… Кроме непрекращающегося пиздежа, который так хорошо слушать нихуя не выспавшись и без настроения.
– Я думал, что ты хорошо спала.
– Нет, не хорошо. А ты… Раз так попиздеть любишь, да такие тирады выдаёшь, и книжки писать хочешь, то вот и напиши об этом.
– О чём? О том, что столицы сосут хуй?
– Ну да, об этом, – усмехнулась она.
– Ну это… Как-то тупо. Типа вся книга о том, что столицы сосут хуй? Это будет либо очень маленькая, либо очень скучная книга, потому что интересно растянуть столь простую и однозначную мысль на большую книгу достаточно сложно. Можно, но сложно. Да и какой в этом смысл? Я не хочу такую хуйню делать. Это долбоебизм какой-то. Всё, что я хотел сказать, я сказал. Могу повторить это для статьи в газете или журнале. Но книгу писать про эту хуйню? Триста страниц писать о том, почему Питер и Москва говно? Это вообще долбоёбом быть надо.
– Ну нет, можно же как-то, я уверена… – она продолжала. Видимо, решила подоставать меня в ответ.
– Можно, я же сказал, что можно. Если добавить какой-то художественности, какой-то сюжет. Не так, чтоб сто пятьдесят страниц было написано «ПИТЕР ГОВНО», и ещё сто пятьдесят «МОСКВА ГОВНО». А так, чтобы там были, например, три друга, которые один из Питера, один из Москвы, а третий ещё откуда-нибудь. И они ездят друг к другу, хваля свои города и обсирая города друг друга. И через это выделить так ненавязчиво идею, что столицы сосут хуй и говно. Но… Я бы лучше такой фильм снял, а не книгу. Фильм, мне кажется, будет и интереснее, и более подходящим форматом.
– Ну вот, ты уже всё придумал, осталось только реализовать. Мне процент за идею потом отдашь, – видимо, ей становилось лучше, раз у неё появились шутки в речи.
– Может быть. А может быть я оставлю это в формате антиромана.
– Антироман? Типа как «Голый завтрак»? – спросил Марк.
– Хуй знает, не читал.
– Хм, как бы объяснить это… – почесал он голову.
– Да не надо объяснять. У меня есть своё объяснение. Антироман – это роман, который был придуман, но не написан.
– В смысле? – спросила Света.
– Ну вот я хуйню сейчас придумал про трёх друзей, да? Вот тебе и роман. Ща в голове ещё опишу для себя поподробнее историю, сам её же и посмотрю, и всё. И никому больше не достанется. В голове она и останется.
– А нахуя? Какой смысл?
– Смысл в том, что это «анти». Романы печатаются, а антироманы – нет. Они остаются в головах создателей, и насладиться ими могут только их создатели. Такая вот хуйня, антироман.
Ребята ничего не ответили, а молча сидели, смотря в разные стороны. Света начала легонько топать ногой по полу. Марк откинулся на спинку дивана и сложил руки замком на поясе. Саша подвернула ноги под себя, сложила голову на спинку дивана, и скрестила руки, как будто держа себя ими.
– И чё, мы так и будем сидеть и ждать у моря погоды? – Света прервала молчание своим недовольством.
Марк резко приподнялся на диване и сказал:
– Точно, блять! Миша же говорил, что сегодня у него какая-то туса там намечается, но он пока не знает где и во сколько. Сказал, что ближе к вечеру заедет повидаться и там известно уже будет. И заберёт нас, если мы захотим!
– Что значит «пока не знает где и во сколько»? – спросила Света.
– Блять, то и значит! У него какой-то знакомый захотел культурно отдохнуть, но места пока не было, и люди ещё не определились кто может, кто не может, и не собрались пока нихуя, – раздражённо ответил Марк.
– Ну да, к вечеру нам, может, лучше уже станет, будет хорошо дух перевести, повеселиться, – проговорила Саша в диван
– Да, хорошо… – с облегчением проговорил Марк и откинулся обратно на спинку дивана.
Некоторое время мы снова провели молча, пока Света вновь не прервала паузу:
– Ну ладно, заебись, когда-то во сколько-то вечером. А до этого времени мы что будем делать?
– Бля, не знаю, я тебя развлекать не собираюсь. Телевизор, блять, посмотри. По делам сходи, – ответил он ей в теперь присущей ему раздражённой манере, которую он, по всей видимости, ещё долго не сменит.
– Нет у меня дел. Поэтому я и пришла вчера, сука, что у меня сегодня нет дел, – обижено сказала Света, и, встав с кресла, отправилась на поиски пульта от телевизора.
– Пульт на столе, там, – пробубнила Саша и, не поднимая головы, указала пальцем в сторону одного из углов зала, где стоял небольшой столик.
Я подметил, что крайне странно и не очень приятно видеть её в таком состоянии.
Света нашла пульт и вернулась в своё кресло. Телевизор был на стене справа от неё.
– Как-то странно у вас, неудобно телевизор расположен, – бормотала она, пока вставала и начинала двигать своё кресло.
– Там крепление поворотное, его можно повернуть на нас, – Марк указал ей на крепление, на котором висел приличных размеров телевизор.
– Буду я ещё пытаться повернуть его, ага. Ёбнется, а мне потом квартиру свою продавать, чтобы с вами расплатиться.
Марк лениво встал и так же лениво подошёл к телевизору, протянул руки куда-то за него, что-то там повертел и затем повернул телевизор в нашу сторону. После этого снова повертел что-то за ним и пошёл обратно к дивану.
– Натурой расплатишься, – сказал он, проходя мимо Светы.
Света не отреагировала на это, а лишь села обратно в кресло, которое, всё же, нужно было повернуть, и она его повернула, и начала листать телеканалы.
– По платным каналам есть что-нибудь интересное? – спросила она.
– Не знаю, что тебе интересно. Ищи… – сказал Марк.
Я повернул голову в сторону телевизора, наблюдая за тем, как Света пролистывает канал за каналом. Она делала это не очень быстро, тратя секунд десять на каждый, прежде чем переключить дальше. Это было слишком медленно, и я успел заскучать, и со временем тоже просто откинул голову на спинку дивана и закрыл глаза.
Прошло несколько минут, я даже начал немного засыпать, но Марк вдруг подскочил с дивана и сказал:
