Пустое море

− Уф-ф-ф… Я вся мокрая.

Марина стянула перчатки и убрала прилипшие волосы на лбу. Они стояли на самом пороге и удовлетворенно оглядывали свою работу.

− Чисто, как в больнице, − прошептала Танька.

− Да. И слишком подозрительно.

− Не думаю. Квартира съемная. Пока его найдут, тут опять пыль будет по колено.

Марину передернуло от мысли, в каком состоянии найдут труп, ее снова затошнило, и она икнула.

− Не смей! − громким шепотом пригрозила Танька. − Если тошнит, то только в свой пакет.

Марина сглотнула слюну и немного повела глазами. Тошнота отступила, но еще волнительно сжимался желудок.

− На, держи, − Танька протянула ей что-то в ладони.

− Что это? − недоверчиво спросила Марина, брезгливо покосившись на свернутую бумажку.

− Это снотворное.

Марина развернула маленький сверток и увидела пять белых капсул.

− Всего? А что так мало?

Танька презрительно хмыкнула и вытерла потную шею.

− Сказал, что двух достаточно, чтобы усыпить слона. Смотри, осторожнее с ними, мы можем только один раз потерпеть поражение. Для третьего раза у нас ничего не будет.

Марина недоверчиво рассматривала капсулы и пробормотала.

− Я не смогу.

− Сможешь. Только высыпать и позвать меня, когда он уснет. Делов-то.

− А вдруг он заподозрит что-то?

− А это уже зависит от тебя, − Танька стянула перчатки и насмешливо посмотрела в ее сторону.

− Тань, может вместе? Ты отвлекаешь, я сыплю или наоборот, − попросила Марина.

− Нет уж. Сделаешь сама. Ничего трудного, добавишь в еду или напиток и наблюдаешь. Главное, вечером сделай это.

Марина вздохнула и положила капсулы себе в карман. Она не знала решиться ли она на это, или нет, но спорить перестала. Усталость помешала ей настоять на своем.

− Посмотри в глазок, − вновь властно приказала ей Танька. − Не хватало нам еще свидетелей на свою голову.

− Нет там никого, − проворчала Марина, уязвленная ее командирским голосом. Она подтянула джинсы и вытерла тряпкой свои запыленные черные сапоги.

Когда они открыли дверь, Танька протерла порог, кинула тряпку в Маринин пакет, где уже находились перчатки, использованные тряпки, пачки полупустых чистящих средств, все, что осталось после уборки. Потом она посмотрела на Марину и когда та кивнула в ответ, осторожно захлопнула дверь. Замок защелкнулся и наступила тишина.

Подъезд они покинули раздельно, Марина, вышла первая и пошла сразу к остановке. Ей тяжело было дышать свежим воздухом, смотреть на улыбающихся людей, слушать привычный уличный гул, когда там, в пустой квартире, на полу, остался человек, для которого уже все закончилось. Он не увидит эту улицу, он не услышит пение птиц, он не вдохнет этот холодный воздух. Он остался там и последнее что он помнил, это жажду денег. Что его сгубило? Алчность или тяжелый молоток в хрупких руках?

Возле остановки Марина оглянулась, Таньки нигде не было видно. Отъезжая на автобусе, она, бросила взгляд на тропинку, ведущую от дома, но Танькиной синей куртки она так и не увидела.

Автобус медленно, но, верно, приближался к ее остановке и Марина, когда вспомнила, Антона, ожидающего ее дома, невольно содрогнулась. Самое неприятное было то, что ей опять надо было притворяться. Притворяться, чтобы удерживать ситуацию в нужном русле. Она сильно устала, эмоциональное напряжение не отпускало ее, невыносимо болела голова. Сейчас она испытывала одно желание, принять горячую ванну и лечь в свою мягкую постель. И не думать о том человеке, что остался на полу в темной квартире, не думать о Славке, который уехал и вряд ли позвонит в ближайшие дни, не думать об Антоне, что ждет ее и надеется на лучшее, не думать о Таньке, которая оказалась слишком жесткой и циничной по отношению к другой человеческой жизни, не думать о той женщине, которая никогда не станет матерью, не думать о том ребенке, что уже никогда не родится…

Уже совсем стемнело, когда она подошла к своему двору. Было много слякоти, и Марина старательно обходила лужи стороной. Мокрый асфальт приглушал ее шаги, что радовало ее. Она не любила ночью, идти одной по улице и создавать ритмичные стуки своими каблуками. Особенно она не любила, когда в этот ритм примешивался еще один стук чужих каблуков, который раздавался из-за спины. Но в этот раз она одиноко подошла к своему подъезду и инстинктивно замедлила шаг. Вздохнув полной грудью, Марина, окинула взглядом двор, выпустила изо рта пар и ткнула ногой кучу собранных листьев, напоминавшую собой, в отсвете желтого фонаря, гору разноцветных камней.

«Надо идти домой», − подумала она, вороша листья носком сапога, маскируя углубление, что она сделала ногой.

Марина подняла глаза на свои окна и увидела, что они темны. «Странно… Неужели ушел?» − Она нахмурилась. − «И это несмотря, на свои утверждения про отпуск?»

Раздраженно повела плечом, Марина поднялась в квартиру. В прихожей она включила маленькое бра и прислонилась к стене. Часы мирно отбивали такт, ноги дрожали и не слушались. Мысли путались, и голова от этого сумбура начала кружиться. Марина из последних сил сняла сапоги и подошла к телефону в гостиной. В полутьме, она по памяти набрала номер заветного телефона и с тоской слушала долгие гудки. Головная боль стала усиливаться, Марина слегка поморщилась, но упрямо набрала номер снова.

− Сегодня, видимо, отказывают не только мне, − послышался голос Антона.

Марина вздрогнула и выронила трубку от неожиданности. Она не стала поворачиваться на его голос и так было понятно, что он сидел на диване и свет из прихожей не падал в его сторону.

− Самое смешное, что этот долгожданный вечер, значимый для нас, я провел наедине с собой, − горько усмехнулся Антон.

Марина медленно подняла трубку и включила свет в комнате. Поворачивая к нему голову, она уже предполагала, что увидит. И не ошиблась, запах спиртного уже стал доходить до нее. Он откинулся на спинку дивана, широко расставив согнутые ноги на полу. Рубашка была расстегнута на груди, а левая рука сжимала плоскую бутылку коньяка. На полу, возле дивана уже стояла пустая бутылка шампанского. Антон пить явно не умел. Сочетание двух таких разных напитков, гарантировали ему тяжелейшее похмелье.

− Выключи, − морщась и закрывая рукой глаза произнес он.

Марина иронически подняла бровь, но свет погасила.

− Ты и спиртное? Не верю.

− Я и сам себе удивляюсь, − ответил он и попробовал отпить еще пару глотков из горлышка. Но бутылка видимо опустела, и он недоверчиво потряс ее перед собой.

− Крышку отвинти, − устало произнесла Марина, прислоняясь к стене спиной и чувствуя, что ноги подкашиваются.

Антон удивился и отвинтил крышку непослушными пальцами.

− Может хватит? − тихо сказала Марина.

− Нет, я только начал…

− Почему ты сидишь в темноте?

− А зачем мне свет? Пить я и так смогу, не глядя.

− И что за повод?

− А мне нужен повод?

− Без повода пьют только алкоголики.

Антон насмешливо показал на нее пальцем и сощурился.

− Да? Тогда вот мой повод, стоит передо мной.

− Ты пьян! − презрительно скривилась Марина и направилась к дверям.

− Нет, я не хочу, чтобы ты опять сбежала от разговора, − он ловко откинулся на бок и перехватил ее руку.

Марина вскрикнула и когда он потянул ее на диван, стала сопротивляться.

− Пусти… Антон, ты не в себе… Что ты делаешь… Мне больно…

Она пыталась выкрутить руку из его пальцев, но хватка у него была железная. Он с силой усадил ее на диван и протянул ей сигарету. Марина зло выхватила ее из его рук и сломала в кулаке, потом демонстративно рассыпала над его коленями.

Антон восхищенно смотрел на ее действия, что еще больше злило ее.

− Что дальше?

− Ты прекрасна в гневе, как никогда, − он убрал прилипшую прядь волос с ее рта. − Чем я заслужил к себе такой всплеск эмоций?

− Я устала, Антон. А тебе хочется разговоров, что неудивительно, − она кивнула на пустую бутылку коньяка.

− А почему ты устала? Почему ты всегда устаешь, стоит только тебя о чем-то спросить? − Он ухмыльнулся и потянулся за новой сигаретой.

− Потому что я устала выяснять отношения. Ты начинаешь постоянно разговор с одного и того же. А я тебе уже столько раз говорила, как лучше будет для…

− Ты говорила, как лучше будет для тебя, − уточнил Антон и прикурил сигарету. − Но я хочу, чтобы нам обоим было хорошо.

− В любом случае, одному из нас будет плохо… Ты что!? Куришь!?

− Да, − он посмотрела на свою сигарету и кивнул. − Я опять начал курить.

Марина промолчала и настороженно посмотрела на него. Она никогда не видела его таким странным и незнакомым.

«Ну что же, одним куриманом стало больше», − подумала она, наблюдая за его затяжками. − «Надо же. Столько лет не курил, а будто никогда и не бросал».

Антон закрыл глаза и мотнул головой. Сигарета угрожающе наклонилась в ослабевших пальцах, и Марина осторожно взяла ее двумя пальцами. Неожиданно, он сжал кулак, захватывая ее пальцы. Сигарета сломалась, и тлеющий огонек упал ему на колено. Он открыл глаза и посмотрел на нее. Волосы его стали свисать на лоб, глаза лихорадочно блестели.

− Прошу… М-м-м.., − он ошарашено опустил глаза на свою ногу, где затлела ткань на его брюках. Боль была такая внезапная, что он ожесточенно ударил кулаком по прожженному месту и шумно втянул воздух сквозь зубы.

− Черт, я видимо слишком много выпил… Все плывет перед глазами…

− Это с непривычки. Но всему можно научиться.

Он посмотрел на нее бессмысленным взглядом и тряхнул головой. Марина оттолкнула его ногу, прикасавшуюся к ее бедру, и резко встала. Антон со стоном откинулся на спинку дивана. Марина сочувственно усмехнулась, не завидуя его завтрашнему состоянию. Ему будет очень плохо, пить он совсем не умеет.

Она прошла в свою комнату, наконец-то сняла с себя одежду, пропахшую табаком и только потом тихонько, проскользнула в ванную.

Погружаясь в ванну с сильно горячей водой, ей хотелось смыть весь этот ужасный день, который принес смерть человека. Обжигаясь, тело медленно погрузилось в воду, и кожа моментально стала краснеть от такой высокой температуры воды. Но, удивительно, напряжение, сковавшее ее за этот ужасный день, медленно стало спадать, тело стало ватным и невесомым.

Марина прикрыла глаза и память услужливо, не спрашивая и не извиняясь, сразу же отчетливо предоставила Славкин образ. Его прищур, который возбуждал ее, его обезоруживающая улыбка, сильные и загорелые руки, властные и ненасытные губы. Марина провела пальцами по своим губам и мечтательно улыбнулась. Как бы ей хотелось, чтобы к Славкиному возвращению все закончилось. Все закончилось и сразу забылось, чтобы уехать с этого города и никогда больше не вспоминать о такой поганой прошлой жизни.

Марина вытерла мокрой рукой себе лоб, на нем стали проступать капельки пота. Подняла коленку и начала разглядывать красную кожу, от которой неуловимо шел пар.

Мысли беспорядочно сбивались, наряду со Славкой, ей вспомнился и Антон, который остался лежать на диване и который, из-за потери контроля над собой, потерял свою маску высокомерности и хладнокровия и теперь стал обычным человеком, умеющим и плакать, и страдать. Такого нового, беззащитного Антона, ей было жаль, Марина понимала, что он сам страдал от своей больной и упрямой навязчивости, но, все же, даже, несмотря на это временное преображение, он останется тем же непоколебимым и настойчивым человеком, по отношению к ней и это, Марина, тоже хорошо понимала.

Внезапно, перед ней возникло лицо мертвого медика, о котором удалось благополучно забыть. Открытые глаза и неподвижный стеклянный взгляд, отчетливо проступали сквозь блики воды. На мгновение ей показалось, что его взгляд идет со дна ванны и она с силой начала бить по воде, уничтожая образ мертвого человека, чувствуя, что начинает давиться слезами. Чтобы смыть обжигающие ручейки слез с лица, она зажмурилась, нырнула под горячую воду, где находилась так долго, сколько смогла выдержать без дыхания и даже под водой она не могла прогнать это мертвый взгляд, как сильно не сдавливала свои веки сжатыми кулаками.

Вода в ванной уже совсем остыла, а она все лежала в воде и не могла выйти из нее. Было такое ощущение, что силы окончательно покинули ее и теперь она не может поднять даже руки, чтобы опереться о бортик ванны и встать. Но, ей послышался какой-то звук за дверью, возможно Антону плохо, и она потянулась за полотенцем.

Угловатая, с тонкими волосами, которые повисли темными плетями на ее острых плечах, она осторожно вышла из ванны, чувствуя колючие мурашки, что выступили на ее коже. Но в квартире уже стояла тишина, не считая громко тикающих часов.

«Выкину к черту, когда все закончится», − раздраженно подумала Марина, кутаясь в тонкий халат и осторожно ступая босыми ногами по паркету. Она заглянула в гостиную и разглядела Антона, сквозь скудный свет, который падал в комнату, через приоткрытую дверь. Он сидел, уперевшись локтями в коленки и обхватывая ладонями повисшую голову. Марина нерешительно постояла, потом, набралась смелости и шагнула к нему.

− Я в порядке, − глухо ответил Антон, когда она близко наклонилась к нему, чтобы услышать его дыхание.

Марина резко отпрянула и перевела дух.

− Почему ты не ложишься?

− Тебя жду.

− Зачем?

− Не знаю…

− Тебе плохо?

− Нет.

− Антон, − Марина села рядом с ним и не знала, что ему сказать.

Она бы обняла его и покачала, как ребенка, чувствуя жалость к нему, но была вероятность, что он мог это понять, больше, чем просто утешение.

− Может принести тебе воды?

Но он, вместо ответа, внезапно наклонился и лег головой на ее колени, обнимая руками ее бедра. Марина не стала его отталкивать, она помедлила, потом осторожно положила руки на его спину и погладила по голове.

«Мы два самых несчастных человека на планете», − думала она, проводя пальцами по его волосам. − «И в этом нет его вины, нет и моей. Мне суждено делать больно ему, а вот мне делает больно тот, который может даже и не любит меня… Но в этом несчастье я виновата сама, как и Антон виноват, что несчастен…»

Она дотянула дотянулась до бутылки коньяка, посмотрела на просвет, есть ли там что-то, отвинтила крышку и отпила, как пил только что Антон. Крепкий напиток обжог ей горло и желудок, но незамедлительно появившаяся истома, сгладила эти неприятные ощущения. Она отпила снова и откинулась на спинку дивана.

В голове закрутился калейдоскоп из фрагментов мыслей. Вот она представила ругающуюся Таньку, которая со злостью бьет медика по голове, вот он падает, и она снова видит этот ужасный мертвый взгляд, обращенный в ее сторону, вот Славка убегает от нее по тропинки аллеи, а она стоит и чувствует, как дождь стекает по ее лицу, смешиваясь со слезами. Вот Антон переворачивается на машине, как она представляла себе в тысячу раз, а она бежит к нему, но видит гроб матери, стоящий на стульях, к которому подбегает, но видит в нем незнакомое лицо женщины, подозревая, что это она погибла тогда под колесами автомобиля.

Марина вздохнула и снова отпила коньяк. Мысли снова вернулись к сегодняшнему вечеру. Все случившееся, настолько было неожиданным, что Марина даже была удивлена себе. Так быстро и легко взять себя в руки, рядом с покойником, да еще который умер не своей смертью, это насколько надо быть жестоким и сверхциничным человеком? Когда она успела стать такой? Неужели она так изменилась? Почему происходящее ее нисколько не гнетет и не вызывает чувства совести? Почему она себя, такой новой, нисколько не боится? Когда она успела принять себя такой?

Вопросов было больше, чем ответов и от этого головная боль, которая было утихла после ванны, но опять начала усиливаться. Она снова сделала глоток спиртного и тяжело вздохнула.

Так они с Антоном и провели ночь. Он всхлипывал, стонал, она чувствовала, что ее голые колени мокрые от его слез, но не могла отстраниться, она плакала сама, смешивая слезы с коньяком, который отпивала, захлебываясь рыданиями. Она жалела себя, жалела, что такая наивная и глупая… Трусливая и бесхарактерная… А еще она плакала оттого, что понимала, что ей, видимо не суждено стать счастливой… Хотя бы потому, что она убила человека, свела мать в могилу и переложила вину за аварию на человека, который, даже не поколебался и сразу же взял все на себя.

Глава 19

Утром было совсем не радостным, даже если брать во внимание все нерадостные утренние часы в Марининой жизни. Мало того, что пробуждение стало окунанием в холодную действительность от сладких снов, так еще и шея затекла от неудобной ночной позы. Она откинула голову на спинку дивана, чувствуя, как голова Антона, с постепенным осознанием ее наличия на своих коленях, стала давить с усиленной тяжестью. Марина осторожно высвободилась, встала и массажируя себе шею, ушла в свою комнату, где вырубилась поперек не расправленной кровати.

Проснувшись во второй раз, она почувствовала сильнейшую жажду. Похмелье было тяжелым, голова будто раскалывалась, на несколько частей. Она невидящим взглядом дошла до двери, промахнулась мимо дверной ручки, открыла удивленно глаза и пошатываясь, нажала на ручку, удивилась, что дверь оказалась не заперта и наконец вышла из комнаты.

В кухне, она выпила целую кружку воды, почувствовала тошноту, поморщилась от вида пачки сигарет, что попались ей на глаза и прошла в зал. Антона на диване не было. Марина нахмурилась и пошла в его комнату. Полотенце лежало на кровати, он явно принял душ перед уходом. Тут же стояла бутылка с водой, ага, явно не у нее одной была жажда.

Марина, также пошатываясь вернулась к себе в комнату и рухнула снова на постель. Голова была тяжелая, а глаза резало и жгло, будто в них попал горячий песок. Так она лежала несколько минут, вспоминая события прошлой ночи, как неожиданно вскочила, посмотрела на часы и метнулась ко входной двери, забывая про свое состояние.

Танька уже собралась, когда к ней постучалась Марина.

− Уходишь? − поинтересовалась она, с легкой отдышкой.

− Собираюсь. Опаздываю, немного… Боже… Что с тобой? От тебя разит как от пьяного сапожника…

− Выпила вчера… А что, ты смогла уснуть сама, после того, что мы там… Ну… Понимаешь…

− Не-а, я вообще не смогла толком заснуть. Только закрываю глаза и сразу кошмары.

− Ну, хоть кого-то совесть замучила, − цинично усмехнулась Марина, когда Танька цокнула на это высказывание и добавила. − Зайди ко мне после работы.

− Зайду. Что-то срочное?

− Нет, − ответила Марина.

− Будешь похмеляться со мной? Кстати, как Антон принял твое пьянство?

− А никак. Он тоже напился.

Танька открыла было рот, но Марина уже выскочила на площадку, запахивая на ходу раскрывшийся халатик и добежала до своей двери. В приоткрытую дверь своей квартиры, провожая глазами уходящую Таньку и чувствуя нежданный сильный озноб она тоскливо подумала:

«Не женщина, а настоящий кремень. Несмотря ни на что, идет, как обычно на работу. Что творится у нее в душе? Почему она храбрится передо мной? Мы же обе женщины с пороками и слабостями, неужели я бы ее не поняла, как себя саму? А поймет ли она меня? Поймет ли истинные причины моего участия в убийстве Антона?»

Марина с тяжелым сердцем, закрыла за собой дверь. Что-то резко надавило на ее грудь, когда она щелкнула замком, ей стало трудно дышать, словно на плечи навалился тяжелый и непосильный груз. Ей хотелось кричать и плакать, от того, что она останется сейчас одна со своими мыслями в пустой квартире, в ожидании Антона. А ведь так хотелось все бросить и убежать отсюда… Далеко… К маме…

Марина сползла по стенке на пол и уронила голову на руки. Часы мерно отбивали такт в унисон с тяжелым стуком ее сердца. Прижав руку к груди, Марина сморщилась от покалывания и положила голову на свой, мягкий тапок, одиноко валявшийся рядом. Она не заметила, как дремота одолела ее, отчего руки, стиснутые в кулак, медленно разжались, а лоб постепенно разгладился.

Она бежала по полю, усыпанному мелкими белыми и красными цветами. В носу щекотал запах клубники, а солнце светило так ярко, что цветки, которые били по ее ногам, кажутся теплыми и мягкими, словно она плывет в теплом клубничном киселе, плавно двигая руками. Мягкая рябь сладкого, ароматного напитка, легко ее держит на поверхности, а золотые лучи, отражаясь в глянцевой поверхности, бьют своим светом, прямо в глаза, отчего Марина томно их прикрывает и переворачивается на спину, медленно, продолжая грести руками. Солнце, сквозь закрытые веки, выжигается золотой каймой и где-то в середине этого круга появляется Славкина мальчишечья улыбка. Знакомые губы что-то мягко шепчут ей, а Марина лишь улыбается и разводит руками, снова и снова погружая их в теплую густую массу. Она не слышит его слов, но голос его становится настойчивее и громче, пока не превращается в один беспрерывный и резкий звук…

Марина испугано открыла глаза, над головой трезвонил, не умолкая, дверной звонок.

− Ты что, спала? − раздраженно спросила Танька, втискиваясь в дверь. Она стянула свой шарф с шеи и начала разуваться, бросив свою сумку на пол. Марина терла свои глаза и не могла сообразить, откуда, так неожиданно появилась Танька, когда она только что спустилась по лестнице.

− Еле отпросилась. Пришлось наврать с три короба.

− Ты уже с работы? А сколько времени?

− Ты меня пугаешь… Что с тобой?

− Сколько сейчас времени? − повторила Марина и обернулась на часы. − Уже прошло два часа!?

− Ну да. А ты уснула что ли? Вон полоса на щеке отпечаталась, пьяница.

Марина инстинктивно прижала руку к указываемой щеке и вспомнила свой солнечный сон. Воспоминания были настолько четкими, что сердце опять заныло, тоскуя по такой родной и далекой улыбке.

− Курить есть? − Танька прошла на кухню.

− Сигарет теперь полно. Любые на выбор, − Марина защелкнула дополнительный замок на двери, от которого у Антона не было ключей, потому что они привыкли запирать дверь только на один замок, а ей бы не хотелось, чтобы его приход стал неприятной неожиданностью для них, как в прошлый раз.

− Ты хочешь сменить марку? − полюбопытствовала Танька, разглядывая на подоконнике три разных пачки сигарет. − Выбираешь?

− В последнее время я курю, что попадется. А это все купил Антон.

− Он одобрил наконец-то твою вредную привычку?

− Да, в каком-то смысле, − усмехнулась Марина. − Он не придумал ничего лучшего, как самому начать курить.

− Доведешь муженька до ручки раньше времени. И как тебе это удается? − сузила свои накрашенные глаза Танька, открывая новую пачку сигарет.

− Не переживай, он не подведет и раньше времени дух не испустит, − сухо отшутилась в ответ Марина.

Девушки посмотрели друг на друга и от такого злого и циничного юмора, прыснули громким смехом. Они смеялись и кричали, топали ногами и держались за животы. Со стороны они казались веселыми и счастливыми, вот только смех был у них горьким и безжизненным. Словно смеялись две старые вороны, склонившись над черной пропастью… Словно это были две тонущие души в смертельном водовороте, откуда не было не только выхода, откуда не было даже просвета на жизнь.

Насмеявшись, они закурили, каждая ушедшая в глубокую задумчивость. Марина неожиданно закашлялась и с удивлением посмотрела на свою сигарету.

− Что это? Такие крепкие.

− Да, это не твои тонкие соломки, − протянула Танька, с наслаждением затягиваясь.

− Да от них голова кружится.

− С непривычки кружится, да. Но заядлому курильщику это не так заметно.

− Может потому, что я курю натощак?

Марина затушила сигарету и сплюнула в раковину.

− Как папиросы, − заметила она, отплевываясь.

Холодной воды не было, и она отпила глоток с чайника. Прополоскала рот, снова сплюнула в раковину и поинтересовалась у Таньки на счет кофе.

− Конечно буду, − незамедлительно отозвалась Танька. Она докурила сигарету и затушила ее в блюдце и спросила. − Ты как? Оправилась? Что-то утром ты совсем была расклеена.

− Расклеишься здесь, когда твой муж напился первый раз в жизни.

− Ну ты тоже не отстала, я смотрю… А вот у него, действительно стресс начался, раз он начал снимать его таким способом. Сначала сигареты, потом выпивка.

− Что? Вызывает сочувствие? − ядовито спросила Марина.

Она налила с кофеварки кофе и поставила на стол. Нашла свои тонкие сигареты и закурила, задумчиво глядя на Таньку. − Сегодня я, наверное, это сделаю. Больше не могу на него смотреть. Чем дольше тянешь, тем сложнее.

− Что сделаешь? − Сначала не поняла Танька, делая глоток кофе, потом подняла глаза на Марину и замерла. − Ты сейчас серьезно сказала?

− Шучу, а ты думала? Конечно, серьезно. Или мы понарошку до сих пор все делали? − обозлилась Марина на Танькино замечание. − Мне тяжело его мучить. Мне тяжело смотреть, как он страдает.

− И ты решила сегодня избавить его от мучений?

− Послушай. Лучше ты избавь меня от своего сарказма, − огрызнулась Марина.