Феномены мозга

Но спрашивается, был ли какой-нибудь смысл запрещать свободно пользоваться гипнозом с лечебною целью врачам, которым вверяют гораздо более рискованные и опасные средства, как всевозможные яды и анестетические вещества, и которые кроме своего образования и диплома связаны в своей деятельности не только всем известной клятвой Гиппократа, но и профессиональной этикой и товарищеским мнением, не говоря уже о возможных уголовных карах?

Последствия такого отношения не заставили себя ждать.

Серьезные врачи отказались от применения гипнотизма в своей практике, потому что никому из них не было охоты рисковать своим положением и добрым именем, а это привело к тому, что гипноз как лечебное средство вскоре перешел у нас в руки профессиональных гипнотизеров-шарлатанов и вообще таких лиц, которым нечего терять.

Это запрещение вызвало известную реакцию и на Западе, так как в Германии была издана книга, в которой были собраны мнения многих известных авторов трудов по гипнотизму, которые, естественно, осудили распоряжение русских бюрократических сфер.

Но это не оказало воздействия на последние, и развитие учения о гипнотизме и внушении у нас в России было в корне убито вплоть до конца истекшего столетия.

Поводом к пересмотру вопроса о гипнотизме и внушении была репрессивная мера, принятая врачебной инспекцией по отношению к доктору М., осмелившемуся применить гипноз без соблюдения опубликованных правил. Это послужило толчком. Доктор М. написал маленькую брошюру о своем деле и передал рассмотрение вопроса на Пироговский съезд. Последний передал в свою очередь вопрос на рассмотрение специальных психиатрических обществ, которые все без исключения высказались в пользу устранения пут, которыми окружили в России без нужды применение гипноза во врачебной практике. После собрания всех этих мнений один из следующих Пироговских съездов возбудил ходатайство об изменении упомянутых постановлений, касающихся гипноза. Когда ходатайство это достигло Медицинского совета, мне посчастливилось в качестве докладчика перед Медицинским советом содействовать устранению стеснительных постановлений в отношении гипноза и вместе с тем освобождению русских врачей от подозрительного к ним отношения со стороны властей в вопросе о гипнозе.

Такова печальная история врачебного применения гипноза в России, сильно задержавшая, как сказано выше, и научное развитие у нас учения о гипнозе.

Начало научного изучения гипноза и внушения. Обращаясь к вопросу о том, кто ввел гипнотизм в науку, иначе говоря, кто впервые сделал гипнотизм предметом серьезного научного изучения, необходимо заметить, что еще англичанин Бред в середине истекшего столетия дал вполне научное исследование явлений гипнотизма.

Англичанин доктор Бред из Манчестера в 1841 г. наблюдал магнетический сеанс женевского профессора Лафонтена с целью разоблачить его проделки. Но вместо предполагаемых разоблачений шарлатанства он усмотрел на этих сеансах нечто, ранее им и не подозреваемое, и признал подлинность наблюдаемых явлений. Он ввел, таким образом, впервые в науку понятие об искусственно вызванном сне, назвав самое явление гипнотизмом, что удержалось до наших дней. Он также впервые доказал, что в гипнозе некоторые из мозговых функций достигают такой силы, которая не свойственна здоровым лицам в бодрственном состоянии, и что самый гипноз обязан внушению, а не флюидам Месмера и не особой одической силе, свойственной будто бы гипнотизерам.

Однако и после Бреда в науке господствовал еще повсюду скептицизм в отношении гипнотических явлений. Как это часто бывает при недостаточной подготовке научной мысли, новые исследования не получают достаточно широкого распространения. Так случилось и с книгой Бреда. О гипнотизме опять скоро забыли.

Во всяком случае и после Бреда гипнотизм представлял собою для большинства ученых и врачей такую область, которой избегали касаться серьезные научные деятели, благодаря тому что большинство даже высокоинтеллигентных лиц и представителей науки признавало в нем долгое время или простое шарлатанство, или сферу, полную таинственности, в которой нечего делать истинному ученому. Так дело обстояло до тех пор, пока учение о гипнотизме не было вновь выдвинуто на арену научного развития благодаря трудам Шарко и его учеников.

Такой факт нетрудно понять, если принять во внимание, что гипноз в то время если и был кому-либо известен, то признавался нередко темной силой, занятие с которой налагало известную тень на репутацию врача. И, без сомнения, нужно было иметь столь авторитетное имя, каким являлось имя французского клинициста-невролога Шарко, чтобы выдвинуть гипнотизм на арену строго научного исследования и освободить самое учение гипноза от целого ряда предубеждений, господствовавших тогда среди врачей.

Успеху распространения знаний о гипнотизме среди врачей содействовало и то обстоятельство, что явления гипноза на истеричных Сальпетриера демонстрировались на лекциях Шарко перед множеством врачей всех стран, съезжавшихся в Париж для изучения наук и посещавших лекции профессора Шарко. На этом основании честь введения гипнотизма в науку многими и приписывается Шарко.

В указанном отношении заслуга Шарко, без сомнения, должна быть признана огромной. Но в отношении практического применения гипноза с лечебною целью нельзя не оценить и заслуги нансийского профессора Бернгейма, который также много содействовал изучению гипноза как лечебного средства среди врачей.

В то самое время, как Шарко демонстрировал врачам всего мира явления гипноза на истеричных Сальпетриера, во французском городе Нанси, расположенном недалеко от Парижа, развилась так называемая Нансийская школа во главе с Бернгеймом, который вообще много содействовал научному освещению фактов гипнотизма.

Вместе с этим выяснилось, что в Нанси д-р Льебо уже давно применяет гипноз к лечению своих больных и еще лет за 20 до известных исследований Шарко по гипнотизму написал подробное научное сочинение о явлениях гипноза и применении его к врачебной практике. В свое время эта книга опять-таки не обратила на себя особого внимания, тем более что серьезные врачи относились нередко с усмешкой к новому лечению, где, по их мнению, трудно разграничить серьезное дело от шарлатанства.

Но когда возгорелся спор между Сальпетриерской и Нансийской школами о сущности гипнотизма, – спор, о котором речь будет ниже, тогда имя Льебо вышло из неизвестности, и за ним признали бесспорное право на первенство в вопросах, относящихся к врачебному применению гипноза.

Итак, при выяснении вопроса о том, кому принадлежит честь введения гипноза в науку вообще и во врачебную практику в частности, мы должны остановиться на четырех именах: Бреда, Льебо, Шарко и Бернгейма, из которых каждый внес часть своей энергии в дело первоначального научного изучения гипноза и внушения.

В числе других деятелей, содействовавших распространению знакомства с гипнотизмом среди врачей на материке Европы, надо упомянуть также о Фореле, который в этом отношении, впрочем, следовал по стопам своего учителя Бернгейма.

Из других лиц, научно разрабатывавших учение о гипнотизме или способствовавших своими трудами распространению здравых понятий о гипнотизме среди врачей, необходимо здесь упомянуть о Н. Tück’e, Heidenhain’e, Beaunis, Richet, Luys’e, Berillon’e, Krafft-Ebing’e, Schrenk-Notzing’e, Moll’e и некоторых других.

В настоящее время знакомство с учением о гипнотизме признается уже необходимым в курсе медицинского образования, и еще на Парижском гипнологическом конгрессе 1889 г. состоялось постановление, чтобы изучение гипнотизма и его применение было введено в преподавание медицинских наук. И действительно, с тех пор в некоторых научных центрах Европы стали вводить преподавание гипнотизма в курсы медицинских знаний.

До настоящего времени литература о гипнозе уже разрослась до такой степени, что, без сомнения, нет возможности ее охватить в кратком изложении. Немало появляется также разных брошюр и книг, посвященных так называемым чудесам гипнотизма в форме популярного изложения. Но при всем том до настоящего времени не могут считаться окончательно решенными некоторые из существенных научных вопросов, касающихся гипнотизма.

Разноречия в учении о природе гипноза. Уже в самом начале научного развития учения о гипнотизме и внушении два наиболее видных авторитета и основоположника этого учения, Шарко и Бернгейм, разошлись во взглядах на самую природу гипнотизма, в силу чего они и признаются представителями двух различных школ, Нансийской и Сальпетриерской. Так как противоречия этих двух школ, в сущности и до сих пор еще не окончательно устраненные, особенно содействовали развитию учения о гипнотизме и выяснению явлений, известных под названием гипноза и внушения, то мы вкратце изложим здесь существенные стороны разноречий между обеими школами.

По характеру взглядов на природу гипнотизма одна из этих школ, известная под названием Сальпетриерской, во главе которой стоял Шарко и продолжателями которой являются его ученики, может быть названа физиологической; другая, Нансийская, с Бернгеймом во главе, получила название психологической[65].

Согласно взгляду Шарко, гипнотическое состояние является не чем иным, как искусственным или экспериментально вызванным нервным состоянием или искусственным неврозом, разнообразные проявления которого обнаруживаются по воле наблюдателя, способы же вызывания его могут быть физические и психические. Самый гипноз, по взгляду этой школы, состоит, собственно, из трех фаз: летаргической, каталептической и сомнамбулической.

Летаргическая фаза характеризуется дряблостью членов, повышенной нервно-мышечной возбудимостью и невосприимчивостью к внушениям. Каталептическая фаза характеризуется каталептическими явлениями, склонностью к параличам и внушаемостью. Наконец, сомнамбулическая фаза характеризуется склонностью к контрактурам при кожных раздражениях, причем по внушению в этом состоянии вызываются разнообразные автоматические действия.

Каждая из этих фаз, по учению Шарко, может развиться первоначально, и, с другой стороны, можно различными приемами переводить гипнотиков из одной фазы в другую. Достаточно, например, лицу, находящемуся в летаргической фазе, открыть глаза – и он становится каталептиком. С другой стороны, если летаргику потереть позвоночник, он переходит в сомнамбулизм.

Должно при этом иметь в виду, что по учению Сальпетриерской школы эти фазы далеко не составляют обычного явления. Они скорее встречаются нечасто, но зато отличаются будто бы типичностью, подобно тому как полный истерический припадок встречается много реже более вульгарных форм истерии, хотя и признается типическим.

В конце концов, между гипнозом и истерией имеется близкое родство, вследствие чего и применение гипноза не может быть безразличным для здоровья больных.

По взгляду Нансийской школы, гипноз есть особое душевное состояние или сон, вызванный путем внушения. Внушение в этом случае, по взгляду этой школы, всё объясняет. Без внушения нет ни одного явления в гипнозе. Родство между истерией и гипнотизмом не признается – по крайней мере в той форме, как понимает его школа Шарко. Степени гипноза различаются по глубине сна и по восприимчивости к внушениям. Внушениям доступны гипнотики вообще во всех фазах, но в различной степени. Внушенная каталепсия может быть вызвана во всех стадиях, исключая первую, выражающуюся легкой дремотой.

По Бернгейму, если субъект загипнотизирован и его глаза открыты, то его внимание приковано к экспериментатору. Он слышит последнего и подчиняется внушениям. При этом повышенной нервно-мышечной возбудимости не обнаруживается. Для того чтобы вызвать у гипнотика каталептические явления, нет надобности открывать ему глаза; достаточно лишь сделать соответствующие внушения. Точно так же для выяснения сомнамбулизма нет надобности тереть позвонки, как делали в Сальпетриере; достаточно с гипнотиком лишь говорить, и он подчиняется делаемым внушениям.

Все те физические манипуляции, которыми пользовались в Сальпетриере для вызывания тех или других явлений у гипнотиков, по учению Бернгейма, действуют также путем внушения – тем более что благодаря постоянному упражнению и примерам у истеричных Сальпетриера явилась, так сказать, своего рода выучка в этом отношении. Если гипнотику ничего не говорить, то, по взгляду Бернгейма, одних манипуляций совершенно недостаточно для вызывания тех или других явлений.

Школа Нансийская также классифицирует различные степени сна, но по его глубине, по воспоминанию или способности к восприимчивости. Такие классификации были даны Льебо, Бернгеймом, Форелем и др.

Проще всех из них классификация Фореля, которая различает три степени гипноза.

При 1-й степени субъект испытывает лишь слабое влияние гипнотизации и способен противостоять внушениям и даже может открывать глаза. Это состояние скорее похоже на дремоту, чем на сон.

При 2-й степени имеется легкий сон, или так называемая гипотаксия, характеризующаяся пассивностью. В этом случае субъект не может открыть глаз и вообще способен подчиняться всем или некоторым внушениям, за исключением внушения беспамятства. Воспоминание вообще не утрачивается.

При 3-й степени имеется глубокий сон, или сомнамбулизм в собственном значении этого слова. В этой степени имеется полная амнезия по пробуждении и могут быть вызваны так называемые постгипнотические явления.

По учению психологической школы гипноз есть состояние, ничего болезненного не представляющее и обусловливаемое исключительно внушением. При этом самый гипноз может быть вызван у огромного числа совершенно здоровых лиц, хотя и в неодинаковой степени, но без всякого для них вреда, причем благодаря восприимчивости к внушениям гипноз может быть очень важным и действительным средством к излечению разнообразных болезненных расстройств.

Критика того и другого взгляда. Нет никакого сомнения, что некоторые из этих разноречий в настоящее время уже устранены научной критикой, но основное разногласие в воззрениях на природу гипнотизма до сих пор остается еще не окончательно устраненным.

Поэтому возникает прежде всего вопрос: как следует относиться к этим разноречиям в области научного изучения гипнотизма?

Прежде всего можем ли мы признать, согласно учению физиологической школы, или школы Шарко, что гипноз есть искусственно вызванный невроз или особое нервное состояние, родственное с истерией?

Не подлежит никакому сомнению, что эта точка зрения грешит против истины тем, что в таком случае почти всех или по крайней мере очень многих пришлось бы признать истеричными. Независимо от этого в настоящее время доказано, что хотя истеричные и могут проявлять классические формы гипноза, тем не менее гипноз в его резких проявлениях может быть вызван и нередко вызывается у тех лиц, которые никогда не были истеричными и у которых нет никаких указаний на присутствие истерии. Сюда относятся, например, алкоголики.

С другой стороны, и точка зрения психологической школы является безусловно односторонней. Сводя все явления в гипнозе и самое появление гипноза на словесное внушение, эта школа отчасти игнорирует все факты, добытые физиологической школой, отчасти объясняет их путем внушения же. А между тем многие из этих фактов, несомненно, не мирятся с теорией внушения, т. е. одного так называемого психического воздействия, и не могут быть им объяснены.

Так, известно, что людей легко гипнотизирует в известных случаях методически-однообразное тиканье часов, журчание ручья, шум мельничного колеса, мерцание света перед глазами и т. п. Но представители Нансийской школы не признают убедительности этих явлений в смысле влияния физиологических факторов на развитие сна. Они полагают, что эти явления потому усыпляют, что будто бы вместе с ними прививается идея сна и что будто бы эта идея, а не физическое раздражение приводит к усыплению. Почему именно вышеизложенные раздражения, а не какие-либо другие вызывают идею сна, остается невыясненным. Но не проще ли вместо прививаемой идеи сна говорить о непосредственном влиянии монотонных раздражений на нервную систему и вызывании этим путем гипнотического сна? Ведь угнетающее влияние однообразных слабых внешних раздражений – в настоящее время твердо установленный в науке факт. Но имеются факты, относящиеся к взрослым людям, которые не оставляют сомнения в том, что в известных случаях физические явления вызывали гипноз при таких условиях, когда нельзя было объяснить появление гипноза посредствующим влиянием каких-либо идей. В этом случае я могу сослаться на два своих наблюдения, где до очевидности ясно гипноз вызывался чисто физическими причинами без всякого участия внушения.

В одном случае, например, образованный врач, страдавший раком позвоночника с полным параличом и анестезией нижних конечностей, которому по терапевтическим показаниям производилась пассивная гимнастика нечувствительных стоп в течение 15–20 мин., впадал при этом в глубокий гипнотический сон, в котором производимое затем, обыкновенно в бодрственном состоянии, крайне болезненное насильственное растяжение контрактур в коленах оказывалось совершенно нечувствительным. Сам больной при этом неоднократно выражал удивление, что на него может оказывать усыпляющее влияние пассивное движение его стоп, состоявшее в простом вращении их в голеностопном сочленении.

Случай этот заслуживает тем большего внимания, что усыпление больного с помощью словесного внушения по способу Бернгейма вызывало лишь легкие проявления сна, во время которого насильственное разгибание контрактур в коленах, подобно тому как и в бодрственном состоянии, сопровождалось резкими болезненными ощущениями.

Другое заслуживающее внимания наблюдение сделано мною над безграмотным новобранцем, страдавшим неполным двигательным и чувствительным параличом обеих нижних конечностей вследствие бугорчатого поражения позвоночного столба, выразившегося выпячиванием нескольких грудных позвонков. В этом случае с целью исследования рефлексов я должен был производить больному продолжительное однообразное поколачивание врачебным молоточком по передней поверхности большой берцовой кости. По истечении нескольких минут, к удивлению своему, я заметил, что больной впал в гипноз, в котором можно было производить с успехом различные внушения и даже вызывать внушенные обманы чувств, или галлюцинации. То же самое наблюдалось и в другие разы при подобном же исследовании больного, который, как необразованный человек, не имел вообще никакого понятия о способах вызывания этим путем гипноза, а следовательно, и не мог вызывать в своем воображении никакого самовнушения сна при поколачивании молоточком по большой берцовой кости.

С другой стороны, разве мы сами на себе не испытываем усыпляющее влияние журчащего ручья, шума мельничного колеса, монотонного пения и падающей воды без всяких внушений о сне? О возможности самовнушений в этом случае говорить неосновательно уже потому, что те же самые или сходные условия производят одинаковое влияние и на младенцев. Да и не знаем ли мы примеров, когда наши дети, не имеющие решительно никакого понятия о гипнозе и способах его вызывания, совершенно невольно засыпают, например, при продолжительном созерцании блестящих предметов или при убаюкивании однообразным мотивом колыбельной песни.

Далее мы должны иметь в виду усыпляющее действие некоторых физических приемов у новорожденных детей, как, например, однообразной колыбельной песни, похлопывания по телу, поглаживания по животу и т. д.

Наконец, и явления гипноза у животных в виде укрощения диких зверей пристальным взглядом, известный experimentum mirabile над петухами, явления каталепсии у лягушек, некоторых ящериц и других низших позвоночных, вызываемые особыми физическими приемами (проф. Я. Данилевский, д-р Попов) и, кстати сказать, легко демонстрируемые, а также известное завораживание змей с помощью звуков флейты доказывают, что явления гипноза или, по крайней мере, состояния, близкие к ним, могут вызываться одними физическими явлениями без всякого влияния совместно прививаемой идеи или внушения.

Должно заметить, что увлечение так называемыми психическими воздействиями на развитие гипноза доходило до того, что и появление обыкновенного сна, и пробуждение от него по утрам стали ставить в зависимость от идеи или внушения. Но вряд ли нужно говорить, что здесь сказалось известное увлечение гипотезой, так как сон есть явление всеобщее среди животных, обладающих нервной системой, и притом наблюдается как у взрослых, так и у новорожденных и у последних еще в большей мере, нежели у взрослых.

Следует иметь в виду, что самое понятие психического теперь ввиду монистических воззрений должно быть видоизменено, и ныне с ним также связывается известное физическое воздействие на нервную систему, оставляющее в ней известный материальный след, который затем и оживляется, возбуждаясь новыми впечатлениями при посредстве репродуктивной и сочетательной деятельности нервной системы. Другими словами, когда говорят о значении психических воздействий, то в этом случае не исключается, собственно, и физическая сторона воздействия, так как везде, где дело идет о психических явлениях, необходимо подразумевать собственно нервно-психические явления[66].

Руководствуясь всем вышеизложенным, мы признаем, что гипноз не есть одно лишь психическое явление и не вызывается только психическими воздействиями, хотя бы и понимаемыми в смысле нервно-психических явлений.

Но гипноз нельзя также рассматривать как явление чисто нервное, или невроз, согласно взгляду Сальпетриерской школы, так как в пользу такого расширения понятия о неврозах вообще и в частности об истерическом неврозе не может быть приведено никаких веских соображений. Таким образом, не правы и те, которые причину вызывания гипноза сводят главным образом на влияние физических агентов, действующих через периферические нервные окончания или даже, как думают некоторые, прямо на мозг; в самом деле, нельзя отрицать, что у человека внушение является одним из могущественных агентов, быстро приводящих к усыплению; с другой стороны, и во многих других употребительных способах гипнотизации влияние внушения если и может быть устранено вполне, то лишь в сравнительно редких случаях.

Итак, по нашему мнению, следует придерживаться взгляда, что гипноз может быть вызываем различными способами, а именно: как физическими, т. е. непосредственно действующими на нервную систему, агентами, так и психическим путем – с помощью внушения, причем для вызывания гипноза с лечебной целью внушение, особенно в содействии с некоторыми физическими приемами (см. ниже), как по быстроте своего действия, так и по удобству его применения в настоящее время безусловно заслуживает предпочтения пред всеми остальными приемами гипнотизации; но всё же нельзя пренебрегать и некоторыми физическими приемами, способствующими воздействию внушения, как, например, сосредоточение зрения на том или другом предмете.

Сближение гипноза с обыкновенным сном. На гипноз, по нашему мнению, следует смотреть как на своеобразное видоизменение естественного сна, и, как сон не есть только психическое явление и не вызывается одними только психическими воздействиями, но обусловливается также и определенными физическими влияниями, так и гипноз может быть вызываем как с помощью так называемых психических приемов внушения, так и с помощью тех или других физических влияний.

Известно, что обыкновенный сон, выражаясь определенными явлениями со стороны психической сферы, в то же время выражается и целым рядом явлений в сфере физической, как-то: изменениями со стороны чувствительности рефлексов, вазомоторной сферы и пр. Хотя существенная причина сна для нас остается еще неизвестной, тем не менее вряд ли можно сомневаться в том, что сон, сопровождаясь определенными изменениями мозгового кровообращения, обусловливается не одними лишь психическими, но и известными физическими условиями, и прежде всего утомлением. Что дело заключается не в одном утомлении, ясно из того, что мы в известной мере можем сами противодействовать сну и, с другой стороны, мы можем иногда вызывать у себя сон путем самовнушения при убеждении в необходимости заснуть в данное время. Кому не известно, с другой стороны, что естественный сон мы можем прерывать по заранее задуманному плану, причем мы пробуждаемся именно в тот час, когда это для нас необходимо? В этом отношении в литературе имеются даже исследования (проф. Чиж), доказывающие возможность пробуждения в определенный час, согласно заранее принятому в этом отношении решению. Очевидно, таким образом, что обыкновенный сон допускает по отношению к себе воздействие как физическими, так и психическими, или, собственно, нервно-психическими, агентами. Равным образом и гипноз как видоизменение сна может быть вызываем не исключительно только психическими моментами, например внушением, но и чисто физическими агентами.