Частная лекция

По её поведению в академии не мог бы назвать робкой. Более того, ей хватало уверенности говорить ему в лицо весьма прямые вещи. Она прямая. И за словом в карман не лезет.

Сидит. Прислушивается теперь.

– Что главное в человеке? – вдруг спросила. – Который рядом.

– Не знаю… Главное… Человек это комплекс синергирующих деталей. Можно сказать, что честность. Но честность иногда хуже глупости. Как и доброта. Когда переходит определённые границы. Поэтому я не могу выделить что-то одно.

– А что вас оттолкнуло в вашем человеке? Я не лично про неё, я не… Лезу. А… В общем. Абстрактно. Тоже комплекс?

Ролан задумался.

– Не знаю. Нет, вернее, знаю. Но это на уровне ощущений. Не всё можно назвать словами.

– Я думаю, девушкам тяжело с вами разговаривать. Вы всегда уйдёте от ответа. У нас будет такой предмет по уходам от ответов? Или это только в магистратуре уже?

Ролан расхохотался.

– Да ты Сатана.

Эллина улыбнулась в тарелку, но подняла на него лукаво-хитрый взгляд. А он ощутил, как в штанах становится тесно. «Что… Ты такое…»

– Меня оттолкнуло то, что на самом деле я её мало интересую. Её больше интересует фасад наших взаимоотношений, чем начинка.

– Уже прямее, – похвалила Эллина. – Вы… Всегда сначала зовете в гостиницу? – без перехода спросила она.

– Ну прости-и. Нет. В первый раз.

Она чуть не подавилась своим чаем.

– О, как мне повезло!

– Мне ужасно хотелось затащить тебя в укромное место и очень нежно отлюбить. Мозг был отключён. Когда подключили обратно, понял, что натворил.

– Он всегда подключается тремя проститутками? – с абсолютно невинным видом спросила Эллина, кусая оливку. – Ну, мне, чтобы знать. На будущее…

– Перестань.

– Я ничего не начинала, – развела руками, изображая из себя дитя. – Это технические вопросы.

Он чуть нарушил границу стола, наваливаясь локтями ближе к её половине, абсолютно неосознанно. Ролан не мог перестать ласкать её взглядом. Так чертовски хорошо ему было. Рядом. Совершенно не замечал времени, игнорировал вибрацию телефона на краю стола. Всё его внимание было поглощено Эллиной.

– Я думаю, ты… Часто это слышишь. Но… Ты настолько очаровательная в своей естественной красоте. Мне кажется, если на тебя мешок от картошки надеть, ты ничего не потеряешь.

Эллина как будто размяла плечи и чуть отстранилась от стола.

– Из ваших уст это просто ме-ед, – сказала она, став чуть более пунцовой. – Если я расскажу Светке, она не поверит, что вы так слова умеете складывать.

Ролан понимал, что тронул её. Лёгкая самозащита. Светка ему уже поднадоела. Эллина решительно ничего не хотела говорить о себе. Он был уверен, что есть, что. Светкой она упорно защищалась. Сдвигала его фокус внимания.

– Может… Хочешь десерт? Тут очень вкусные десерты.

– На ваш вкус тогда.

– Доверие?

– Проба. Можно ли вам доверять. От этого многое будет зависеть, – и покивала для убедительности, с огоньками веселья в глазах. Было в ней что-то бесовское, что периодически мелькало на доли секунд. И это что-то чиркало спичкой, высекало искру.

«И тебя нельзя трахать. А то сбежишь». – лезла в голову крамола.

– Я подойду очень ответственно, – заверил он её, тоже покивав для убедительности.

Он заказал ей профитроли. И искусно сделанные эклеры с рисунками из глазури сверху. С заварным кремом. Себе взял их же.

Ролан пересел к ней на диван где-то на середине эклеров. Она позволила. На это просто невозможно было смотреть спокойно. И невозможно было не стянуть каплю крема с уголка рта.

– Я очень нагло себя веду? – прошептал, чувствуя бедром её бедро. Слыша дыхание и даже стук сердца.

– Есть немного, – тоже шёпотом.

Ролан почти соприкоснулся с её плечом грудью.

– Насколько? У самой границы или ещё есть.. Пара сантиметров?

– Ролан Александрович, – с таким выворачивающим на желание невинным придыханием, что он был готов наброситься на неё прямо здесь. – Мне сесть на место? – улыбнулась она и прижала половину эклера к его губам. Он откусил.

– Ты разве не на месте?

Его ладонь скользнула по её колену и выше. Он почти прижался губами к её уху:

– Эллиночка. Скажи мне. У тебя ведь… Никого нет?

– Своевременно, Ролан Александрович.

– Я хочу быть уверенным.

Она приподняла губы в шальной усмешке, показав резцы.

– Просто неделю назад это не имело значения, правда, Ролан Александрович? А сейчас вы решили другие карты разыграть. – и сама склонилась к его уху, зашептала так, что он чуть не кончил, ведя горячим пальчиком от его цепочек по гортани через кадык и выше. – Я в курсе, мой милый, что всё ради одного лишь действия. Но ты ведь согласен, что потанцевать до натяжения струны до хлопка будет интереснее?

Он прикрыл глаза и прижал зубами нижнюю губу, сдерживая выдох на грани стона. И от слов, и от её интонации. Так он узнал, что Эллина умеет в секс одним голосом.

– Не для одного. Для множества действий. Я хочу большего. И согласен танцевать не только до хлопка.

– Большего?

– Я хочу твою душу, – выдохнул он, чуть сильнее сжав её коленку, и прижался губами к губам.

– Нет… Это ты мне свою отдашь, – печатью обещания по губам.

– Я тебя сейчас возьму прямо здесь, – горячо выдохнул он и всё же отстранился. И увидел, как на него смотрит абсолютное, прекрасное, как демон красоты, чудовище. Это видение, длившееся пару секунд, запечатлелось в памяти.

Он пришёл в себя только спустя несколько глотков вина.

– Так ты не ответила. Есть кто-то?

– Что вам мой ответ? Вы мне не поверите, и будете проверять, – улыбнулась она нежнейше.

– Тут ты права, конечно. Но ответь.

– Нет.

– Это на что ответ?

– На есть или нет. Нет. А если есть, то что?

Ролан склонил голову набок, обрисовав ухмылку уголком рта.

– Не смутит. Уведу.

Эллина усмехнулась.

– Самоуверенно. Есть опыт?

– Опыт в этих вопросах не так важен, всё слишком индивидуально. Есть другое. Сколько у тебя было мужчин? – хриплым шёпотом спросил он, но уже так сильно не приближаясь. Во избежание. Её несколько сбил с толку резкий перевод стрелки, но ответила:

– Вы мне не поверите.

– Проверить будет невозможно. Придётся поверить.

– Два.

– Почти девочка.

– Вам принципиально?

Ролан явственно видел и чувствовал, что она в том же состоянии, что и он. Дышала также, в рваном ритме. У него лицо горело, а на ней это было видно. И в глазах такая тьма, что он всё же отсел на стул напротив.

– Нет. Но все мужчины задают эти дурацкие вопросы. Такая у нас натура. Если не задают, то мысленно – да.

Эллина захихикала.

– Я без понятия, как я буду спрашивать тебя на семинарах. На лекции тебя хотя бы можно отсадить подальше.

– Всё очень просто, – усмехнулась она. – Ставите мне явку и баллы на всю ведомость до конца семестра, и ведёте свои семинары спокойно. Что я там в вашей Псковской грамоте не видела?

– Я так и знал. Я знал, что настоящая цель твоего прихода ко мне рано или поздно обнаружится. Корыстно. Жестоко.

– Заплачьте, Ролан Александрович, – и замерла на нём глазами.

– Я не умею.

– Я научу, – улыбнулась шире, хищно. – Вам будет нетрудно, – добавила тише. И ещё соблазнительнее. Выкручивая градус этого свидания уже куда-то к максималочке. Ролан начинал понимать, с кем связался. Сглотнув, облизнул губу и снова приблизился.

– Пойдём в машину, – прошептал он, сгорая от желания поцеловать её…

Она смотрела сверху вниз, так как он навалился на стол корпусом.

– Не сегодня, мой хороший. Сегодня нет.

«Играй… Пока я тебе это позволяю. Пока не кончится мой штраф-бат, делай, что хочешь… Но потом я закручу гайки».

– В машине цветы. Я забыл их, – сказал, как можно ровнее.

– А. А щенка там нет?

– Какого щенка? – затуманенный разум подводил.

– Такого, которого обещают всем маленьким девочкам, а потом…

– По-твоему, я настолько грязный извращенец, и у меня нет других способов заманить маленькую девочку?..

– Цветами, например?

– Нет…

– Чем?

– Девочка пойдёт сама. И будет думать, что сама так решила.

Она и сама улеглась локтями на стол. Так они сблизились лицами.

– Пойдём погуляем? На Китай-город. Я вам пару мест покажу. Уверена, вы их не видели.

– Удивить меня хочешь?

– Поделиться, – прошептала она.

– Хорошо. Сегодня ты. В следующий раз я тебя поведу.

– Уже хотите следующий раз?

– Я хочу записаться на всю неделю. Есть такая функция?

– Нет, это от ветра зависит. Пойдём, – и она легко вскинулась, стала набрасывать на себя шарф и натягивать куртку, пока он вызывал официанта и расплачивался. Она довольно бодро потянула свою карточку, которую мгновенно откуда-то вытянула, к валидатору, он едва успел стукнуть по ней своей.

– Ц, ц, не-а.

– Тогда на пополам, – предложила Эллина.

Ролан лишь головой покачал.

– Я тебя пригласил. Нет.

Эллина поджала губки, но смирилась.

Глава 18

…От Светы, ловившей её на выходе из туалета с широко открытыми глазами, застывшей в предвкушении, она силилась отбиться. Но та прижала её – да я видела, что тебе Шувалов обзвонился. Колись давай!

– Это по поводу курсовой, – вяло сопротивлялась она, прижимая ладонь к шее, погруженная в свои мысли.

– Эллин, – уже с обидой в голосе. – Ты что, не доверяешь мне? Я клянусь, я могила. Ну скажи, что. Какая в жопу курсовая?

Эллина испуганно улыбалась с глазами по пять рублей. И раскололась, что он позвал её на свидание. И пришлось пояснять, что звонил и уговаривал. Сказал, что помолвка расторгнута и вообще там всё сложно.

Света аж подпрыгивала на месте, чуть повизгивая.

– О-фи-геть! – пытаясь тихо, но всё равно ультразвуком.

Миронова клятвенно пообещала ни слова, ни звука, и её разрывало от этой новости похлеще, чем саму Эллину, которая с тупизной в лице наблюдала за подругой.

*

Эллина долго разговаривала с мамой тем воскресеньем, перед первым свиданием. Рассказала ей всё. У них были близкие, доверительные отношения. И пусть она уже была взрослой девочкой, моральная дилемма вынудила её обратиться к авторитетному для неё близкому человеку. Мама искренне хохотала на моменте с проститутками и нисколько не журила за проявленные активности. Эллина ещё мучилась сомнениями насчёт его приглашения. Больше всего её, конечно, волновала невеста и его внезапные слова о разрыве. Также она рассказала маме о том, что изначально они познакомились на Кипре и… Это было… Очень. Просто очень.

–… Вот так. Я не знаю, как быть.

– А мне кажется, знаешь. Иначе бы этого разговора не было, – сказала ей мама. Кристина Михайловна.

– Мам. Я серьёзно не знаю. Не понимаю, врёт он или нет.

– Ну смотри, детка. Может быть, конечно, и врёт. А может, и нет. Тут не в этом дело. Тебе он интересен. И ты с мозгами. Я не сомневаюсь в том, что ты разберешься на месте. Почувствуешь. Ориентируйся на свои ощущения.

– Я могу наделать глупостей. Он… Он реально мощный. Я теряюсь с ним.

– Глупости тоже нужны, что поделать. Сходи, развейся. Тебе и так тоскливо, я знаю. Хоть удовольствие получишь, раз он тебе нравится. И ничего не бойся. За тобой присматривают. Он ведь нравится тебе?

– Очень…

– Я рада, что тебе кто-то понравился. Это главное.

– А если он всё-таки врёт про невесту. Я выйду… Шлюхой.

– Кис. Слово это забудь, пожалуйста. Я хорошо тебя знаю, и знаю, что с кем попало ты не пойдёшь. Если понравился, сходи и пообщайся. Пора уже. Засела в своей раковине, улиточка.

Эллина усмехнулась.

– Выползай давай. Хочешь, фото мне скинь. Я пойму, совсем беда или не очень.

– У меня нет фото. Но… Ладно. Я тебя поняла. Схожу.

– Просто сильно не бери в голову. Ты же не собираешься с ним сразу бежать в кровать.

– Нет.

– Ну и всё. Пообщайся. Посмотри.

Эллина понимала, почему мама так мягко её направляет на это «пообщайся». И знала, что та волнуется, хоть и не показывает. Стало грустно. Даже чуть тоскливо, но она всё же решилась согласиться.

***

После первого свидания на неделе, у них был ещё один совместный ужин в четверг. Помимо того, что они виделись в академии на парах. Ролану даже не пришлось ничего озвучивать на тему поведения, Эллина сама вела себя исключительно, как студентка с чёткими границами. Он лишь контролировал собственные порывы, соблюдая эти самые границы, что становилось делать всё тяжелее. Тянуло приблизиться так, как преподаватели не приближаются к студентам, взять за руку…

В четверг она показала ему своё любимое кафе, а после они прогулялись по мостику недалеко от храма Христа Спасителя. В субботу и воскресенье они ездили в Можайск на конюшню, где у Эллины простаивал конь. Из-за навалившейся учёбы она практически не приезжала, и им занимались другие конники, чтобы не застоялся. Ролан арендовал бело-рыжего тяжеловоза с длинной гривой, а Эллина взяла своего орловского рысака, серого в яблоках, они ездили по конной тропе.

В прошлом Ролан много занимался конной выездкой, но последние пару лет забросил это увлечение полностью. Было так ностальгически приятно снова ощутить тёплую силу коня под собой, дышать морозным воздухом. Они то шагали, то переходили на рысь, а на открытой местности выходили и на галоп. Ролан всё помнил. Мышечная память никуда не делась.

Ели в ресторане, выполненном в стиле средневековой таверны. Здесь подавали огромные порции самых обычных русских блюд, но от того не менее вкусных.

Эллина не оставалась с ним наедине. Даже в Можайск и обратно, они ехали на разных машинах. Он уже не делал ей открытых предложений, поняв, что эту девочку излишним напором можно и спугнуть. Ролан затаился. И наслаждался происходящим.

Секс был. Он электрически искрил в воздухе, пробирал до костей. Ему нравилось узнавать её, видеть в фривольной обстановке, пить эту танцующую грацию в каждом проявлении. Эллина была невыносимо живой, подвижной, абсолютно естественной. Эллина не боялась показаться глупой или чего-то не знающей.

Например, она отметила его необычное имя. И он сказал, что его так назвала мама в честь Ролана Быкова. Эллина, ни секунды не сомневаясь, спросила:

– А это кто?

– Это известный советский режиссëр.

Она не смутилась. Ролан отметил, что в такой ситуации Злата обязательно бы сказала что-то вроде: «А, я знаю. Просто подзабыла» или сникла бы. Эллина сказала:

– И есть у вас любимые фильмы тёзки?

– Нет. Но хорошие есть. Можем посмотреть, если хочешь.

Эллина ответила очень просто:

– Я их не люблю. Мне из советских нравится только тот, где девочка говорит: «Щука», когда её просят сказать «рыба», а она «р» не выговаривает.

И Ролан подумал – у тебя с этой девочкой определённо есть что-то общее. Находчивость. Он не то, чтобы проводил сравнение в мышлении Златы и Эллины, он больше подмечал какие-то новые для себя черты. В основном имел дело с теми, кто хотел показаться умнее, чем есть на самом деле. Хотя здесь дело не столько в уме, сколько боязни сделать что-то не так.

– Какие фильмы ты любишь?

– Триллеры. Психологические. Кровь, кишки не люблю. Ну и… Мультики ещё, – с улыбкой сказала она и слизала с ложки сметану. И так естественно у неё это выходило, ни разу не вульгарно. – Посмóтрите со мной мультик? – она поиграла бровями.

– Я в последний раз мультик смотрел с племянником.

– Можем взрослые посмотреть. Анимация – это давно не детская сфера.

«Ты прелесть…»

Только до мультиков им было далековато. В кино Эллина не хотела. По той же причине, что и в машину, это было объективно. Ролан видел, что она присматривается, осторожничает, трогает водичку, как котик лапкой. И было постоянное ощущение, что его проверяют на вшивость. Это будоражило и заводило. Прежде у него совсем иначе строились отношения. У него осело в голове её прямое заявление: «С чего вы взяли, что я шлюха?» Здесь и была её слабая точка. Мнение всё же имело для неё значение.

Ролан принял правила игры и занял выжидающую позицию. Ему не казалось, что она протянет долго. У них частично барьер был уже снят. Сначала в Лимассоле, потом в академии. Они уже касались. И он прекрасно чувствовал её живой интерес. Только она решила потянуть его за усы, давалась в руки и тут же выскальзывала, натягивая его тетивой. Ему было с ней интересно, но от чудовищной химии порой чуть сосуды в глазах не лопались.

Вечером воскресенья Ролан взял русскую тройку с кучером. Они неслись на скорости по протоптанной дороге среди заснеженных голых полей, ловя удары ветра по лицу, под звон колокольчиков. Перед этим за русским обедом в трактире, он уговорил её выпить стопку водки. Всего одну. От этого ощущения русского борща острее. И сейчас она была всё ещё чуть пьяненькая, ей сильно дало в голову, она стала сначала чуть энергичнее, а потом обмякла. Пока неслись на тройке под звёздным небом, вдали от города, она показывала ему пальцем наверх и говорила:

– Видите лучики?

– Вижу лучики.

– А созвездие… Орион видите?

– И Орион вижу, – проговорил он, больше глядя на её раскрасневшееся от водки и мороза лицо. Притянул к себе, такую податливую, в её белой шубке. Она чуть прогнулась, полулежа у него в сгибе локтя. Поцелуй был пьяный, водочный, несдержанный и глубокий, до сведённых скул.

– Как же я тебя хочу…

– А я вам так не верю, Ролан Александрович, – прошептала в ответ, посмотрев с бесовщиной в блестящих глазах. – Вы меня обманываете.

– Не посмею. Я тебя не обманывал ни разу. Ни в чëм не соврал. Глупости делал, но не врал.

Она лишь коротко рассмеялась, запрокинув голову. И Ролан снова ловил её, ласкал, неистово и нежно.

– Вы лучиков не видите, – с наигранной обидой сказала.

Невозможно было не усмехнуться. Крепче прижал к себе, к груди, зарываясь рукой в волосы, ловя её взгляд.

– Я ви-ижу, вижу твои лучики, – прошептал, дыша ею.

Их, конечно, сильно трясло в коляске, но нисколько не мешало, неудобств Ролан не чувствовал, поглощённый своим разгоравшимся огнём.

Это были не бабочки в животе, это был водоворот в масштабе грудной клетки. Ему не хотелось, чтобы это кончалось.

Работать становилось всё сложнее, тяжелее именно концентрироваться на привычных вещах. Его одолела лёгкость, от которой чуть кружилась голова, и время плохо ощущалось. Дни пробегали очень быстро. Он забыл о том, что собирался заехать к родителям, но не подал виду, когда ему позвонили.

Сохранять видимость адекватности ему удавалось, просто приходилось делать над собой усилие, чтобы вписываться в привычные ритмы.

– Там у Златы просто истерика. Мне Кира звонила… Говорит, очень тяжело с ней. Вспыльчивая, злая, плачет постоянно, дверями хлопает, – говорила ему мать.

Ролану было хорошо. Чертовски хорошо. Сытому сложно понять голодного, но он пытался… Не выдавать. Не выдавать того, что дышит с облегчением, ему будто ходить легче стало. Не мог это объяснить даже сам себе.

Иногда замирал с невольной мыслью – столько времени человек был рядом. И… Ничего. Да, был первый момент разрыва, болезненно. Но недолго. Очень недолго. И даже несмотря на Эллину, нелогично, что Злата просто не держалась у него в голове. Ему не было всё равно… Не должно было быть всё равно. Только… Что он мог с собой сделать? Ему было хорошо.

Да, жаль, что Злата тяжело переживает разрыв, но… Он чувствовал только что-то из области долга. Нутром – нет. Нутро стало легче. Свободнее. Не мог понять себя до конца.

– Я к тому, что не мог другое время выбрать? – все-таки лёгкий упрёк проскальзывал. – У неё и так сейчас конец пятого года, сам знаешь, госы, диплом…

– Мне рассказать тебе, что у меня? – спокойно сказал Ролан. – Никогда не будет подходящего момента. Ну не будет его. Всё равно разрыв тяжел, даже без госов и дипломов.

– А с ними вдвойне.

– Что ты предлагаешь?

– Я ничего не предлагаю, но… Ролан, всё же… Почему?

– Потому что отношения изжили себя. Потому что к себе прислушался. Она прекрасный человек, ты знаешь, как я отношусь к Бочаровым. Но она не моя.

– Но была же твоя. То есть, ты хочешь сказать, ничего не случилось. Ты просто что-то понял?

– Да, мама. Так бывает. Я выбрал себя. И закрыли тему.

Мама вздохнула в трубку.

– Она говорит, ты завёл другую. Это так?

Ролан задумался. И снова он рефлекторно пытался скрыть Эллину. Просто потому что стрелы сразу полетят в неё. Он знал, как устроен женский мир. И ему не было плевать.

Мужчины же телки́ тупые. Их обязательно уводят. Они двигаются только за юбкой. Сами никак. Даже, если частично это правда… Эллина не виновата.

– Нет. Она просто ищет объяснение. Вариант, что я её не люблю, она не слышит. Важнее найти виноватую.

– Я поняла тебя. Есть такое.

«Спасибо на том, что не сказала хоть родителям, что произошло в постели». Но был уверен, что подруги уже знают. И активно перемывают ему кости.

– Знаешь, а к лучшему, что разобрался в чувствах до свадьбы. Даже, если раньше они не имели решающего значения. Чтобы не мучить друг друга.

Они действительно не имели решающего значения. Их не было на том уровне, на котором должны быть… Это он познал в сравнении. Разве Эллина в этом виновата?

– Но Златка так просто не успокоится. Может, ещё и сойдетесь. Давно же вместе. Человек ко всему привыкает. Тебе, может, захотелось чего-то… Но Злата тебе родная, как ни крути.

Рассудком Ролан всегда так и думал. Но сейчас совершенно не чувствовал никакой родственности. И разговор его утомил, поэтому он поспешил его свернуть.

***

Злата

В его окнах не горел свет. Злата приезжала уже дважды. И дважды его не было вечерами дома. Она была уверена, что он обязательно с кем-то трахается. Не могла не думать. Вообще каждую минуту времени теперь думала только об этом. И сейчас, вечером воскресенья она смотрела на тёмные окна и скрипела зубами. Слëзы жгли глаза.

Злата приезжала без предупреждения, чтобы застать его… Повод был придуман. Забыла свой съемный жёсткий диск. Хотела забрать. Но Ролана не было.

«Логично. Кровати же, сука, нет. Ни кровати, ни дивана. Чего бы тебе вести её домой», – рассуждала она. – «Зря забрала, всë-таки. Псих накрыл».

Ей ужасно хотелось увидеть своими глазами ту стерву, чтобы уже не мог отвертеться. Получить повод к выходу агрессии. Только в окнах не горел свет. И агрессия возрастала внутри. Ждать его до самой ночи глупо. Так точно за жёстким диском не приезжают. Но она досидела примерно до одиннадцати. И увидела, как паркуется синий "ягуар".

И Ролан вышел один. Она заметила по походке, насколько у него… Хорошее настроение. Он не просто шёл, расправив плечи, он парил над землёй, каждый шаг был таким пружинистым, таким уверенным, будто он сейчас сделает танцевальный пируэт и воспарит над землёй. Она из машины видела, чувствовала размер его невидимых крыльев. У подъезда он крутанулся проверить закрыл ли "ягуар". И сколько силы и жизни было в этом движении, что отдались пульсацией в самой Злате от этой внутренней волны. На лице не было улыбки, только он светился изнутри. Весь.

Кровь ударила ей в лицо.

«Натрахался, сука! Даже двух недель не погоревал».

Ей хотелось разбить ему лобовое. Хотелось въехать в багажник его любимого ягуара, но она завела автомобиль и уехала, когда за ним закрылась дверь подъезда.

Глава 19

Поведение Эллины было нелогичным. Ролану её логика казалась сломанной в трёх местах. После поездок в Можайск, на неделе он отправил ей с курьером огромный букет пионов с громким названием цвета «саммерглоу» на адрес матери, который он нашел ещё в ее личном деле в деканате.

Он знал правила. Нельзя дарить жёлтые цветы, но эти были нежнейшего оттенка шампанского. Сто пятьдесят одна штука. С запиской «Спасибо за чудесные выходные. Ш. »

Эллина вернула их, чем уязвила его и озадачила. И на пару по гражданскому праву во вторник не пришла. На смс по поводу цветов не отвечала. Он не сдержался и поинтересовался у Мироновой, придёт ли она сегодня. Была мысль, что заболела, все выходные на морозе, разгорячëнные от скачки на конях. Жаль, что только на конях. Тц…

Света похлопала глазами и сказала, что, вроде проспала.

К обеду Эллина ответила, это лишнее.

«В смысле, блять, лишнее?» – подумал Ролан, но написал, что не понимает.

По дороге в свой офис набрал ей, поняв уже, пары она прогуливает.

– Эллиночка, доброе утро. Скажи, пожалуйста, что не так с цветами?

– С цветами всё так. Просто… Я не готова принимать подарки. Не знаю…

– Я не пытаюсь тебя купить, глупая, – объезжая пробку по обочине, сказал он. – Хватит жаться уже.

– А что вы делаете?

Он чуть матом не выругался.

– Ты серьёзно чувствуешь себя должной за цветы? Почему я не могу выразить симпатию цветами? Значит, на свидания со мной ездить можно, а цветы принимать нельзя.