Неудержимость V

Странно только, что родители отправили меня сразу с Мастером, не дав мне взять с собой мои игрушки. И дед оказался очень злым. Он ехал на осле, всегда неправильно сидя на нём, не свешивая ноги, а скрещивая под собой, а я шёл за ним. Ему очень часто не нравилось, что я отстаю или хожу в туалет. Он говорил, что я очень медленный, и пытался ударить меня веткой, которой иногда тыкал осла. Но ни разу не попал по мне, лишь однажды, промахнувшись, ударил ей осла, что тут же взбрыкнул и чуть не скинул деда. Но тот, немыслимым образом подпрыгнув и перевернувшись через голову, приземлился на ноги и рукой ударил осла по голове, отчего тот заснул. И дальше он уже пошёл пешком, оставив спать осла там, где тот и лёг. И больше он уже не был таким недовольным, что я не успеваю идти. Правда, ночью он сказал мне, что если я засну, то ударит меня, как и осла. И я не спал всю ночь, охраняя деда.

Школа оказалась очень далеко, мы шли несколько дней, отчего я понял, почему папа сказал, что мне надо там пожить какое-то время. Каждый день, как в городе, в такую школу не походишь. А ещё она оказалась очень высоко, выйдя из города, мы всё время поднимались в горы. Я не помню, сколько дней мы шли, но в итоге мы всё же оказались там. А дальше началась непонятная учёба. Я всё время с утра до ночи убирал пустые каменные комнаты других людей да драил котлы на кухне. И ещё нескоро я смог запомнить имена многих людей. Меня никто не бил, но разговаривали строго. Главное было выполнять всё, что говорили. Тогда старики одобрительно кивали, а дяди даже могли сказать «спасибо».

Через год наконец появился Мастер Бадук. Если честно, я думал, что он умер ещё в тот день, когда мы пришли в школу, ведь, как только мы добрались, я так больше его и не видел. Бесстрастно оглядев меня, он кивнул мне и ушёл. Но после этого моя учёба поменялась: я стал меньше убирать. Сначала появились новые дяди, что стали говорить мне, чтобы я голым бегал и прыгал по палкам и пенькам. Затем появились дяди, которые начали кидать меня в холодное озеро, запирать в каменной комнате да и в целом делать очень странные вещи. Например, чтобы я всё время ходил только в одних штанах и даже босиком. А однажды один из них сказал мне, чтобы я держал всю ночь три горшка с водой. А другой – чтобы я побегал через костёр, стараясь наступить в него ногами. Но самое странное – это то, что в меня всё время начали кидать камни. Они летели всё время и непонятно откуда. Могли даже, когда мне говорили поспать, прилететь мне спящему в лоб или в тело. От многих я уворачивался с лёгкостью, но бывали и такие, что очень сильно били, когда попадали. Один раз такой даже лоб мне разбил. Тогда меня в первый раз наказали. Правда, не из-за того, что камень попал в меня, а из-за того, что я подхватил этот камень и он попал в того, кто его кинул в меня. На моё удивление, дядя долго плакал, а Мастер Бадук долго и громко смеялся, поэтому я неделю убирал какашки в подвале. Но, если честно, так себе наказание.

Я давно потерял счёт дням и не мог точно сказать, сколько уже учился в этом монастыре. Все дни смешались в единообразии: уборка, тренировка, чистка котлов, тренировка. Но в один из дней я внезапно стал ходить на тренировки с другими ребятами. Меня прозвали Уши. Логично, за длинные уши. И вот с этого времени я начал в действительности учиться, опять же не тому, как сам считал, чему должны учить в школе. Но что я знал о жизни? Притом что это была специальная школа, которая называлась Монастырь. Учили считать, читать и писать, хотя я уже умел читать и до этого, но тут хотя бы книжки были интересней. Как папа и говорил, они были про великих воинов, что учились до меня в Монастыре. Это вселяло в меня необъяснимое чувство того, что я сам хотел стать, как и они, великим, сильным и непобедимым. Но они рассказывали не только о силе, но и о справедливости, честности и порой смирении. На самом деле, смирение было самой непонятной для меня вещью. Вот не понимал я, почему порой надо терпеть, когда можно дать сдачи. Тем более когда ты прав. Но учителя говорили мне, что я слишком рано начал задумываться об этом, и давали мне другие книги, в которых были непонятные истории про то, что я должен говорить спасибо камню. Но хотя бы целовать его не заставляли. Хоть я и замечал, как многие дяди делают это. Вот идёт по коридору, идёт и вдруг стену поцелует или ступеньку погладит. После этого я стал больше присматриваться к окружающим меня людям. Дяди-то ладно, но вот мои друзья из класса тоже начинали делать эти странные вещи. У некоторых даже появились, по секретам, что они мне говорили, каменные куклы, а у некоторых и настоящие каменные воины, с которыми те стали разговаривать, если вдруг не с кем было поговорить. Однажды даже Мастер Бадук, что внезапно появился, как он любил это делать, дал мне странную статуэтку. Ведь у всех были либо бесформенные булыжники, либо каменные воины, а мне Мастер вручил я даже и не знаю, что это. Однозначно, то была фигура голого человека, но очень странного. У него была огромная грудь, что больше была похожа на шарики, руки и ноги не мускулисты, как у дядь, а о круглом заде и вовсе говорить нечего. Лицо только, я мог точно сказать, было похоже на мамино. И волосы, как у неё, длинные. Поэтому, обмотав фигуру лоскутом ткани и оставив открытым только лицо, я стал думать, что это мама. И тоже, как и все, стал разговаривать с ней.

Время шло, в Монастыре прошли уже три зимы, это было холодное время года, когда всё покрывалось льдом. Старшие братья говорили, что есть ещё и снег, но я ни разу его и не видел. У нас зимой всегда шёл дождь, а за холодные ночи он превращался в лёд, что часто стаивал к обеду, но вечером всё повторялось: ливень, холод, лёд, жара. Летящие в меня камни только усиливались, и их становилось всё больше, и порой мы могли кидать их все друг в друга целый день напролёт. Единственное, мне не разрешалось кидать их часто и со всей силы в других. Возможно, именно поэтому и другие одноклассники особо часто в меня тоже не кидали камни. Многие из нас теперь перестали уворачиваться от них. А самым крутым считалось – это подловить камень и отбить его. Не поймать и кинуть обратно, а именно отбить. Даже разбить его кулаком в полёте считалось не так знатно, как перенаправить его. Ещё мы наконец стали соревноваться в драках, по многу часов проводя дни в ударах друг по другу. И опять для меня были отдельные правила – не бить в полную силу. Для полной силы уже сам Мастер Бадук водил меня к водопаду у озера, где я бил этот самый водопад. А лучше всего, чтобы я бил каменную стену скалы за ним. Это было сложно, напор воды был очень сильным, всё время сбивая мои удары. И хорошо, если я хотя бы раз из десяти мог дотронуться до камня. Что там было говорить о каком-то ударе по ней?

Надо отдать должное, Мастер всегда спокойно сидел и ждал конца моих тренировок, а после лично вёл меня обратно в монастырь, драить котлы. А ведь я помнил его совершенно другим, судил по тем дням, когда он меня сопровождал сюда. Тогда он был злым и всё время куда-то спешащим, а тут внезапно он спокоен и умиротворён. Порой он заговаривал со мной, начиная рассказывать о разных вещах, и ему очень нравилось, что я слушаю его и не задаю никаких вопросов. Очень скоро он начал рассказывать мне о разных людях из монастыря, делясь своим мнением. Для меня это было очень странным поведением, так как у каждого из нас был свой каменный амбал, с которым мы могли в любой момент поделиться своими мыслями и секретами. Но, наверное, у Мастера не было своего. Не хотелось думать, что это я вдруг стал его каменным амбалом. Но однажды он внезапно спросил моего мнения, что я думаю о другом Мастере. Он рассказывал мне про одного из его учеников, что, правда, тоже был дедом. И я никак не мог взять в толк, как один дед может быть учеником другого деда? В общем, Мастер Танаян неожиданно для Мастера Бадука стал перечить тому. Сначала он заметил за учеником одну странность: тот часто стал уходить в город и пропадать. А Мастер Бадук не мог добиться от того внятных объяснений. В монастыре скоро должен был начаться праздник, что проходит раз в десять лет, – праздник Цветения Каменного Цветка Имра, и приготовления к нему шли полным ходом. Все были заняты делами, ожидались гости и паломники из других монастырей. На просьбу помочь учителю в одном важном деле Танаян отказал, сославшись на дела в городе. А когда Мастер Бадук пригрозил тому, то тот лишь рассмеялся и ушёл. У Мастера Бадука было неспокойно на сердце. Поэтому я сказал ему, что мог бы проследить за Мастером Танаяном. И хоть это неблагородное дело для воина, но покой Мастера важнее. Немного подумав, Мастер дал мне разрешение.

Учёба и тренировки шли своим чередом, и уже через неделю один из старших братьев передал мне слова Мастера: «Сейчас». Это всё, что мне сообщили, но я сразу всё понял. Поэтому незаметно покинул монастырь и дождался Мастера Танаяна, скрытно последовав за ним. Я уже мог хорошо бегать и даже почти не уступал Мастеру, поэтому догонял его каждый раз, когда тот останавливался, делая перерывы для восстановления выносливости, и, само собой, я держался подальше от него. За один неполный день мы добрались до города, и для меня это было откровением, так как мой родной город был так близко. Конечно, я не помнил его улиц, но я знал, что это Шадо. В городе мне пришлось взять на время одежду, что люди зачем-то почти выкинули, так как я не подумал о том, что в одних штанах я буду выделяться. И, надев рубаху и холщовый плащ, я проследил, как Мастер прошёл в одно здание. Название гласило: корчма «Били у Били». Дождавшись, когда здоровый мужик на входе, который угрожал и не пускал людей с улицы внутрь, отвернулся в сторону, чтобы схватить какого-то беднягу за грудки, я прошмыгнул внутрь. И отчего-то мне вспомнились времена, когда я часто крался по коридору родного дома, прячась от брата с сёстрами.

Внутри огромного помещения, переполненного людьми, едким дымом и стоящим шумом, затеряться было легко, так как основная масса людей всё время двигалась. Обойдя зал, я так и не увидел Мастера, но мне не стоило отчаиваться раньше времени, так как я заметил его фигуру входящей в одну из дверей. К сожалению, перед ней стоял ещё один здоровяк, что тут же прикрыл своей спиной вход, сразу, как в него прошёл Мастер. Недолго думая, я схватил кружку из-под носа человека, что хотел из неё отпить, и кинул в здоровяка, быстро скрываясь за другими людьми. Никто не понял, что произошло, но здоровяк у двери, злобно отряхиваясь от мокрого пятна на груди, уставился на того, чья это кружка была. А тот в свою очередь невнятно голосил, мол, где его кружка, ведь она была здесь? Здоровяк резво бросился на того, и завязалась драка, а я быстро подбежал к двери и прошёл в неё.

Дальше последовал длинный и узкий коридор, обитый деревянными досками, в нём было несколько дверей, но удача и в этот раз была на моей стороне. Одна дверь была приоткрыта, и из неё выбивался свет. Тихо подойдя к двери, я прислушался к разговору за ней.

– Как и обещал. Цветок будет. Но мне нужно зерно уже сейчас! Понимаешь! Без зерна я не смогу добыть для тебя цветок! – это был как раз голос Мастер Танаяна, что зло и яростно кричал и пытался что-то доказать другому человеку. Я огляделся вокруг, внимательно присматриваясь к коридору. Мне не хватало только, чтобы кто-нибудь сейчас вышел и увидел меня. Надо было срочно хорошенько спрятаться, но так, чтобы и слышать разговор в комнате. Посмотрев на потолок, вскочил на перекрытие, массивную деревянную балку. Она не совсем скрывала меня, но лампа, что висела на ней, немного слепила вниз и поднимала тени вверх. Я замер наверху под потолком и вслушался в дальнейший разговор. Голос второго человека был ленивым и гнусноватым:

– Так не пойдёт… Уговор был другим. Цветок на Зерно. Ни до, ни после… Ни аванса, ни кредита… Делай что хочешь. В конце концов, это ты вышел на нас, а не мы на тебя. И ты сам предложил сделку. А сейчас внезапно решил менять условия?.. Ха!

– Рикер! Эт… – Танаян повысил голос, но тут же осёкся, а второй лениво произнёс:

– Господин Рикер… Разговор окончен. Достанешь цветок, тогда мы и поговорим.

Несколько десятков секунд ничего не происходило, но затем кто-то ударил кулаком по столу, и Танаян, забухтев, правда, уже сдержаннее, вышел из комнаты, направившись на выход из коридора обратно в зал, но прикрикнул:

– Когда он будет у меня, мне уже не понадобится Зерно. Мы ещё поговорим с тобой…

Дверь в конце коридора звонко хлопнула, а я стал думать, как мне выбраться отсюда.

– Конечно… Ещё поговорим… – Рикер вышел из комнатки и, оперевшись о дверной косяк и сложив руки на груди, продолжил ехидно говорить: – Вот только ты настолько туп, что мне кажется, что и цветка тебе не видать… Верно я говорю, малой… – и сухощавый мужчина с бледным лицом взглянул прямо на меня. Хмыкнув, он неожиданно щелчком пальца подкинул мне золотую монету, которую я машинально поймал, и весело проговорил: – Хорошие таланты нынче у Амбала. Не то что его прежние ученики. Если что, покажи эту монету людям, они помогут тебе найти меня. Это так. На всякий случай. В жизни разное случается. Кто знает… Кто знает. Можешь уходить спокойно. Никто тебя не остановит. Всё! Иди.

Он смотрел на меня блестящими, словно в масле, глазами, что беззвучно смеялись над всеми вокруг: над Танаяном, надо мной, над всем городом. Я неуверенно переместился с балки и спрыгнул, но только я выпрямился, как холодная и сильная рука опустилась мне на плечо.

– Постой-ка. А не… – процедил он сквозь зубы и скинул с моей головы капюшон. Внимательно вглядевшись в меня, он вдруг рассмеялся и радостно воскликнул: – Великое Затмение моя матерь! Да ты ж тот ушастик! Сын… Урэ. Вот это да! Не знал, не знал. Так ты в Монастыре, что ли, все эти года… – он осёкся и, задумавшись, прикусил себе нижнюю губу, но выглядело это жутко, так как он улыбался, а его зубы, не все, оказались длинными. А затем процедил, не отпуская губы: – Понятно, понятно… Что же, иди, малой. И знай. Если что – приходи сюда и поспрашивай обо мне, тебя приведут…

Он потрепал меня за волосы и дал леща, направляя мою инерцию в сторону выхода из коридора. Удар его был сильным, а ведь он лишь хлопнул меня! Но я, спрятав монету, помчался к выходу. Отворив с ходу дверь, пронёсся через зал к улице, а там рванул к монастырю. И лишь успел заметить, что Мастер Танаян сидел в углу зала корчмы и мрачно пил.

И вот уже вторую ночь я не спал и бежал, а добравшись на следующее утро до монастыря, я рассказал всё увиденное Мастеру Бадуку. Он помрачнел при упоминании Зерна, но ещё сильней его омрачил тот факт, что тот господин Рикер узнал меня. Праздник уже должен был состояться через несколько дней, но вместо подготовки Мастер велел идти мне к водопаду, где я продолжу тренировку до тех пор, пока он лично не явится за мной.

Там я провёл несколько дней, благо я был не дурак и мог сам поймать рыбу в озере. Но вот прошёл ещё один день, и, по моим подсчётам, праздник уже должен был начаться. Озеро находилось далековато от монастыря, но я отчётливо слышал шум празднования и бой барабанов. Целый час, наверное, звучала громкая музыка и ломаные ритмы, прежде чем всё стихло. А вскоре показался Мастер Бадук.

Одной руки у него не было, а во второй он сжимал огненный камень.

– Быстрее! Возьми его и надрежь им себе кожу на груди. Быстрее! – он, задыхаясь, протянул мне цветок, выполненный из драгоценного камня, что ярко сиял. А я, подскочив к нему, подхватил Мастера, опуская того на землю.

– Дурак! Делай, что я говорю. Быстрее… Этот горделивый юнец! Он всё же достал зерно… Быстрее… Ему не должен достаться цветок… – Мастер еле говорил, в его рту начала скапливаться кровавая пена. И я, подхватив раскалённый булыжник, воткнул острый край одного из лепестков себе в кожу на груди. И камень, превратившись в жидкость, всосался мне под кожу, огнём раздирая плоть и сердце.

Меня привёл в чувства сильный пинок под рёбра, а вернее, холодная вода озера, куда прилетело моё тело, больно ударившееся о неглубокое дно. А затем на моей шее сомкнулись крепкие руки, что начали меня душить и не давали всплыть, удерживая под водой. Из-за близости к водопаду вода пенилась и бурлила, я ничего не мог разобрать и слепо цеплялся руками за всё, до чего мог дотянуться. Больше задерживать дыхание я уже не мог, в глазах мутнело, биение в висках начало затихать. Я из последних сил схватил на ощупь камень со дна и ударил им по одной из рук, что сжимали моё горло, и это помогло. Я начал нещадно молотить и по второй, которая тут же отпустила меня, и я смог встать, глубина здесь была мне по пояс, и наконец вдохнуть воздух. Голова продолжала кружиться, и мне никак не удавалось рассмотреть, кто стоит передо мной.

Но когда всё встало на свои места, я понял, что передо мной стоят два человека. Просто второй находился за спиной первого и держал меч, приставленный к шее Мастера Танаяна. Вернее, этот монстр походил на Танаяна. Его кожа была серая со светящимися зелёным и фиолетовым цветами венами, на левой стороне головы было множество каменных прямых рогов, глаза заволокла тьма. Человек, что стоял за ним, был облачён в чёрный кожаный доспех, с чёрной кольчугой поверх куртки, голову скрывал капюшон. Он всё это время что-то говорил Танаяну, и я услышал только конец фразы:

– …жен был трогать. Ты очень зря так поступил.

А в следующее мгновение всё превратилось в круговерть, фигуры переплелись в расплывающийся клубок тел, из которого, словно метеор, вылетел Мастер Танаян, отправившись спиной вперёд в стену за водопадом. Раздался треск камня, а чёрная фигура молнией последовала за Мастером. Я не мог различить того, что происходило в струях падающей воды, но отчётливо расслышал ещё пару громких тресков камня. А затем фигура в чёрном вышла из-под тяжёлого потока воды и с мечом наперевес остановилась передо мной.

– Извини, малец. Но сегодня явно не твой день, – раздался ленивый голос Рикера, и он медленно занёс меч для удара, добавив: – Можешь закрыть глаза. Я всё сделаю быстро.

Я с ужасом смотрел на блестящее лезвие в солнечных лучах, а затем на меня брызнула кровь. Кулак пробил ему грудь, вынырнув из неё перед моим лицом. А из-за спины Рикера показалось хохочущее лицо Танаяна, рога были обломаны, лицо разбито, а левая кисть перерублена. Но он ещё сильней изменился, мышцы раздулись, зубы превратились в жёлтые клыки, кровь, что стекала из обрубка, была чёрной с фиолетовыми прожилками.

– Нет. Это ты очень зря так поступил. Ха-ха-ха-ха! – голос Танаяна был сильно искажён, звучал не по-человечески. Он с лёгкостью смахнул тело Рикера со своей руки, будто то было тряпичной куклой, и уставился на меня. – А ты, сучоныш, вернёшь мне цветок. Благо времени прошло немного…

Он сделал резкий шаг ко мне, попытавшись схватить меня целой рукой, отчего я попытался увернуться и упал в воду, но его остановил Мастер Бадук. Отбив с лёту его руку от меня, он ударом локтя вдолбил того обратно в стену за водопадом и, обернувшись ко мне, проговорил:

– Чего ты расселся?! Беги! Не дай ему добраться до тебя!

Его глаза светились серым светом, а его тело покрывалось серой дымкой из каменной пыли. Он повернулся ко мне спиной и, встав в боевую стойку, взмахнул рукой вверх, поднимая все булыжники из воды в воздух. А затем отправил их в выходящего из водопада Танаяна, что уже напоминал собой демона. Сначала камни влетали в монстра по очереди, но с каждым разом темп наращивался, а их количество увеличивалось, пока не превратились в сплошные потоки. Камни всех размеров разбивались об тело Танаяна, но вдалбливали его обратно в стену. Я мог хорошо это видеть, так как они рассекали водопад, открывая вид на происходящее за ним. Каменная стена за спиной Плохого Мастера потрескалась, по ней уже ползли огромные трещины. И я также видел и осознавал, что Мастер Бадук одерживает победу, так как Танаян слабеет. Его тело начинает деформироваться под бесконечными ударами булыжников и превращаться в кашу отбивной. Но этого было недостаточно. А я вдруг понял, что я слышал из монастыря не музыку празднования. Это была битва. И, глядя на своего Мастера, я ощутил бездонный и Неудержимый гнев. В этот момент мне захотелось, чтобы Танаян наконец сдох. А следом в него полетели огромные каменные плиты и осколки скал, что покоились у берега вокруг озера. Они влетали в тело преобразившегося человека и взрывались щепкой от удара со стеной, но дробили и размалывали как и тело злодея, так и саму стену скалы за ним, образовывая вмятину, а затем и дыру. А я всё поднимал новые камни и посылал их в Танаяна, пока Мастер Бадук не дал мне пощёчину, от которой я очнулся. Он явно говорил мне что-то до этого, но я не слышал. Увидев, что я пришёл в себя, он устало побрёл к берегу и прилёг на ближайший камень, а я почувствовал, что меня одним махом вдруг лишили всех сил.

Доковыляв до Мастера, я упал на колени перед камнем, на котором тот лежал, и грудью повалился рядом с учителем. Бадук смотрел в небо, но он не собирался умирать, хоть и говорил вяло:

– Это была не славная битва. Подлая. Позорная. И страшная. Но мы вышли из неё победителями. А это сейчас главное. И важно, что все зачинщики мертвы, так что храм теперь в спокойствии. Надеюсь только, что этот тип Рикер не успел никому рассказать о тебе. Ведь тебе остался ещё один год проучиться здесь, а потом ты уже будешь не моей проблемой. Постоять за себя ты уже и сам можешь. Так что вот тебе первое задание. Вытащи тело Рикера из пруда, отруби ему голову, сожги тело и захорони его подальше от озера. Затем, камнем управлять ты научился, завали пещеру за водопадом. Да хорошо завали, чтоб ни одной щели не было. И забудь навсегда об этом месте. Понял?

Я промычал ему в ответ, что понял, и, немного полежав и приходя в себя, обессиленно встал, направившись к дрейфующему по поверхности воды телу с дырой в груди.

Тот праздник превратился в великий траур, много людей, как среди послушников и настоятелей, так и среди гостей, были убиты. Но всё же большая половина выжила, кто дав отпор и пережив схватку, а кто просто и бесхитростно спрятавшись. Но самый большой урон был нанесён по скрытому в Храме Саду Каменных Цветов. В попытке добраться до Цветка Имра, Танаян их полностью уничтожил. А ведь там был и более ценный Цветок, что расцветал один раз в пятьдесят лет, – Цветок Абрин. И ему ведь уже оставалась пара лет, когда он расцветёт и его можно будет впитать. Но Мастер Бадук особо не горевал ни по саду, ни по своему бывшему ученику. Он отправил всех из монастыря на поиски новых цветов. Но, если честно, это подразумевало, что все отправились в бесконечное странствование по континенту, так как найти подобные цветы чрезвычайно сложно. Поэтому только мы вдвоём с Мастером остались в Храме Каменного Амбала, и оставшийся год пролетел для меня в одно мгновение. Мастер постоянно находился в медитации, залечивая свою руку, и я был предоставлен сам себе, поэтому я занимался уборкой да сам для себя придумывал тренировки и развлечения. Единственным наказом от Мастера было не покидать храм, даже к озеру не ходить. Может, из-за этого время и пролетело быстро. Я в одиночестве постоянно ждал и считал дни, когда настанет этот день свободы, и от скуки драил и без того блестящие котлы, так как ими больше никто не пользовался.

И вот в последний день Мастер сказал мне, что я сам могу добраться до дома и чтобы я оставил своего амбала в храме, ведь он мне больше не нужен, так как я больше не являюсь послушником храма. Сказав эти две простые вещи, он развернулся и ушёл вглубь монастыря. А я ещё долго стоял, смотря в опустевший коридор, где бесстрастный Мастер Бадук исчез в темноте, и не решался покинуть это место, что было мне домом больше половины моей жизни. Но слова Мастером были сказаны, и я не смел их ослушаться. Поэтому, зайдя в свою комнату и в последний раз поговорив со своим каменным другом, я отправился обратно в город, домой.

Я возвращался не торопясь, испытывая потаённый страх перед неизвестностью, которая должна была поменять мой привычный уклад жизни, мой быт. Но наставления о смирении и принятии жизни таковой, какая она есть для каждого, помогали мне отрешиться от всех своих чувств. Тем не менее я оттягивал момент попадания в город, наслаждаясь пешим путём по гористой местности и редким лесам. Я добрался до одних из врат в город, где стражники пропустили меня без лишних вопросов, лишь подивившись моей внешности. Но кто-то из них узнал меня, напомнив остальным, что у господина Урэ был сын, похожий на меня. И попав в город, я не стал сразу пускаться на поиски дома, ведь я не помнил расположение своей улицы, но знал, что легко найду путь, стоит мне спросить у любого, где живёт мой отец, а ещё долго скитался по его улицам.

Я не сильно выделялся на фоне иногда попадающихся босяков и попрошаек, так как одет я был в серые штаны на босую ногу и безрукавку, что носили все обитатели в монастыре, но всё же ходить в таком облике по городу лучше не стоило. Поэтому я, как и в прошлое посещение города, взял ненужную людям одежду, что висела мокрой на улице. Проскитавшись полдня, я запомнил расположение множества улиц, я даже наткнулся на харчевню «Били у Били», которая изменилась до неузнаваемости, будто её заново отстроили. Из двухэтажного деревянного здания корчмы она стала трёхэтажным каменным особняком трактира, незначительно поменяв название в «Убили у Били». Но я не стал заходить туда, да и смысла не было, а наконец отправился прямиком к дому отца.