Неудержимость V

Выйдя на улицу, продолжая держать Изабелл над собой, я встретил друзей. Бадян и Кирик, на подкошенных ногах и обнявшись, неистово боролись, при этом Кирик был с расстёгнутыми штанами и, еле шевеля языком, мычал:

– Ну да-а-ай!.. Я-а-э сю-сю-сють… пи-пискну! На те-э-б… йя!

– Нэт! То! Долзноуо быть от ду-у-уше… поны-маешь?.. Нэлзя! Вот так! Спэ-ци-ал-но… – Бадян пытался втолковать ему своё, но мортал комбат продолжался, и они не давали друг другу упасть на землю. Увидев рядом с ними лежащую на боку амфору, я подошёл к ней и поменял её на Изабелл. Друзья оставили мне половину. Заявив им о своей благодарности, что не забыли о своём друге, я взял Изабелл за руку и повёл в рэ-сторан! Но она чего-то не шла. Оглядев её, я оценил её рог на лбу, но сделал глупость, которую кавалер никогда в жизни не должен делать своей даме, сказал ей правду. Рог ей – не идёт! Но Изабелл, половину слов которой я не разобрал, объяснила мне, что это шишка. И вот чудо! У меня была нужная мазь от Адосии. Встав на колено и подарив ей флакон, я пошагал дальше, но, встретив прохожего, стал объяснять ему, что девушкам, к сожалению, нужны только деньги. Но хрен не стал поддерживать мою философскую дискуссию, а закрыл за собой на балконе дверь. Поразглядывав третий этаж дома, постарался запомнить его, чтобы завтра всё же продолжить с умным человеком наши дебаты, и, дождавшись приковылявшую Изабелл, дал ей попить. А то она чего-то дохлая какая-то, будто солнце в пустыне ей припекло. А сейчас ночь! Две луны сильно припекают! Почувствовав, что сам умираю с жажды от жары, постарался вырвать флягу у Изабелл и, справившись с задачей, сам принялся жадно пить. Но она быстро опустела, и от досады я отбросил её в сторону, где она, хрустнув, разлетелась на маленькие кусочки. Гнусная бабка заорала, что, мол, черти пришли, но я так их и не увидел. Дрянная обманщица, а я ведь уже стоял, выхватив меч и приготовившись к бою. А в мою спину упёрлась спина Изабелл, что ощетинилась, ожидая подлой атаки подлых тварей. В итоге мы принялись втолковывать бабке, что нельзя такое говорить, народ пугать. Атака чертей на город – это тебе не… не… это не тапки в компоте варить! Но она рьяно, словно адская гончая, сбежала в темноту. В адскую бездну. Гигантская голова демона раскрыла рот, и бабка сама в него запрыгнула. А голова стала беззвучно ржать над нами. Поэтому мы быстро осадили эту тварь, указав, где её место. В общем, голова куда-то укатилась. Но к ней подоспело подкрепление из десятка чертей, которыми командовали две одинаковые бабки, клоны той, что предупредила нас об атаке. Но черти по натуре ссыкливы, поэтому, погрозив нам лишь оружием, убежали прочь, оставив своего полководца… оставив двух полководцев одних перед нами. Я так и не понял, что за чары были у демонической бабки, потому что она то расплывалась на два клона, то снова соединялась в одно существо. Но её магия не действовала на нас, она лишь махала руками и орала заклинания, но ничего у неё не получалось. Поэтому мы великодушно оставили этому проклятому существу жизнь, величественно пройдя мимо, ведь ей теперь с этим жить, без магии. А судьба мага, утратившего связь с источником и потерявшего возможность манипулировать маной, печальна. Поэтому, разжалобившись к несчастному существу, я кинул ему денег. На безбедную жизнь ему хватит. Пускай хотя бы не отказывает себе ни в чём до конца своих дней. Оценив, что демон перешёл на нашу сторону, потому что тот, упав на колени, стал нам кланяться, я гордо расправил плечи и вдохновляюще молвил:

– Я не оставлю никого в нужде! Любое зло будет наказано и искоренено! Вертолёт! Тра-та-та-та.

Но моя попытка озвучить пулемёт быстро перешла в ритм битбокса, и я, оседлав меч между ног и гарцуя, поскакал прочь.

Правда, скакать на своих ногах мне быстро надоело, поэтому я оседлал плечи Шат’то. Но она не оценила мою музыку и взбрыкнула, скинув меня с шеи. Но я был опытным наездником, поэтому крепко держал её за гриву и поэтому я отпустил её, только когда получил поцелуй от неё. Не знаю, зачем целовать лошадь? Но мне понравилось. Сказал ей, что завтра покатаемся ещё. Надо её чаще тренировать, а то так мы никакой конкур не выиграем. Но я потерял Изабелл, и мне пришлось её искать. В панике, что в битве я потерял товарища, я догнал её через пять метров, подъём по скале был сложный. Но та со слепым взглядом куда-то упорно двигалась, как таран через снегопад. Потом я вспомнил, что я паук, и уже быстрее побежал по стене, цепляясь крючками на концах лап между трещинами в камнях. Тем не менее я всё недоумевал, как она может идти вверх. Да всё просто! Гравитация! Надо её поменять в себе. С четвёртой попытки, так как я всё время срывался в пропасть, да и паучьи лапы были неудобны для ходьбы на задних, я всё же смог идти, как и она. Но бездна за спиной постоянно засасывала меня вниз. Я быстро сообразил, что надо зацепиться за товарища, а потом уже и нашёл нового коня, оседлав его. Этот не брыкался. Хорошая кобыла! Тренированная. Не буду тренировать Шат’то, буду ездить на Изабелл.

Она меня куда-то довезла, так как я так и не разобрался в поводьях, а их и не было, совсем, следовательно – приехали. А дальше мы наконец нашли попить и решили ещё раз сыграть в «кто кого перепьёт». Вернее, она решила провести моё испытание заново, а я болел жаждой. Пили мы бутылками, поэтому после первой я вдруг обрёл чёткость зрения, рассмотрев, где мы сидим. А сидели мы на розовом ковре на полу маленькой и узкой комнатки с односпальной кроваткой у стены и письменным столом у окна, а всё свободное место вокруг было заставлено бутылками вина. Взглянув на Изабелл, увидел, что и она, пуская слюни изо рта, тоже немного пришла в себя, начав удивлённо озираться по сторонам.

– Э-э-э… Пф… шо мы тута дела-емся? Ка-ак? Мы пф во-още туд о-ок… азали? – она растерянно уставилась на меня. А я пробурчал:

– Пефком… дофли… Ты это… не помни… Ка-а-ак мы… фли с боем… черес полщища демоноф?

– Чего? А! Да… – она хлопала глазами, растерянно соображая и вспоминая последние часы, а затем неуверенно добавила: – Да… Но… Пф… Какого… Мы в мо-ей комнасе?

Я постарался пожать плечами:

– Не знаю… Это, не знаю… ты это… мне сюда привезла…

– В смы… В смы… сле, я привезаза?! – она попыталась вскочить и выкрикнуть, но затем, что-то вспомнив, кивнула и осталась сидеть. – А это… Пф… А кто… вы… выи-грал?! – она наморщила лоб в попытке вспомнить и параллельно уставилась на меня в ожидании помощи с ответом.

– Да э-э-э… Когда? Я вообще-то работал… за барной стойкой… Мне некогда было играть, – я с подозрением посмотрел на неё, что-то с ней не то. В ответ на мой взгляд она так же посмотрела на меня, но процедила:

– То есть, пф… мы… не пили?..

– Пили… Но… А откуда у меня песок вообще? – я с удивлением осознал, что весь мой торс чешется, и расстегнул куртку, высыпав часть песка на ковёр.

– Ты сего творишь!.. Свинья!.. Что ли? А убирать?.. Кто буде? – Изабелл недовольно заголосила, пригнувшись вперёд, но ткнулась лбом в ковёр, но потом привстала на руках и начала стряхивать рукой песок с ковра в сторону. Но у того был длинный ворс, и всё было тщетно, песок ушёл слишком глубоко. И Изабелл замерла, уставившись на свои голые руки, и задумчиво протянула:

– А это… Пф… Где… мои пер… пер-чатки?

Я, отряхнув всё от песка, достал бутылку виски.

– Будешь?

– Да уж, давай, – это она проговорила очень чётко, а её глаза радостно блеснули, и я дал ей бутылку, достав себе вторую. Мы молча сделали по глотку, пошатываясь и смотря друг на друга, и я закурил. Но состояние отчётливости продлилось недолго, самогон варваров накрыл нас внезапно, сначала погрузив в полную тьму, а затем выкинул меня в центр сражения на поле битвы.

Всё было окрашено кровью в чёрно-красные тона. Сбоку пронеслась кавалерия, вокруг орали люди, что врезались друг в друга и рвали на части, смешиваясь телами. Но тут я увидел своего врага. Он стоял чётко напротив меня. Мы начали скидывать ненужные доспехи и броню, она будет только мешать. Слабому железу нет места, когда дело доходит до реальной силы, что может измеряться только плотью. Именно поэтому братья и враги вокруг рвут друг друга на части руками. Я скинул куртку, враг же разделся только частично, оставшись в поддоспешнике и поножах. Он стал совершать чудаковатые движения, принявшись двигаться вокруг меня и нагибаться, что-то подбирая с травы вокруг нас. А порой и делал взмахи рукой в воздухе, словно что-то хватал из него. Но я дал ему время на его обряд или ритуал перед боем, и, когда он совершил полный круг вокруг меня, он наконец посмотрел в мои глаза. Моя ярость не уступала его, и мы повели зрительный бой. Никто не смог выйти из него победителем, поэтому мы одновременно бросились друг на друга. В нас осталось мало чего человеческого. Никаких техник или финтов, мы были ведомы лишь звериным инстинктом и вели себя так же, по-звериному. Только чистая мощь тел! Мы вцепились руками друг в друга, сначала норовя побороть противника. Затем пошёл обмен короткими ударами. Но мои были результативнее. От моих тычков слабое железо гнулось или разлеталось на части. Его же удары не приносили такого результата, а поняв это, он отскочил назад, став скидывать остатки брони с себя. Я распознал, что передо мной стоит воительница. Но это ничего не значило и не меняло. Сильный соперник – достойный враг! Я пригнулся, готовый в любой момент броситься на неё. Она же повторила моё движение. Мгновение – и мы, словно дикие тигры, налетели друг на друга. В этот раз она была более юркой и техничной, начав постоянно перебрасывать меня через себя, совершая броски. Но я всякий раз быстро вскакивал, не давая ей добить себя, и снова бросался на неё.

В какой-то момент мы начали уже валяться на земле, пытаясь заломить или задушить один другого. Взаимно крутясь, перебираясь, выскальзывая и поочерёдно крепко зажимая друг друга, мы внезапно застыли в патовой ситуации. Она, прижав меня в сидячем положении спиной к камню и находясь сверху на мне, сильно сжала бёдрами мой таз и, заломив мою левую руку под своим плечом и пропустив под ней свою, ладонью упиралась мне в грудь. Я же, в свою очередь, свободной рукой держал её вторую руку, зажав её кисть под мышкой и давя ладонью на локтевой сустав, тем самым выламывая его. Так мы и застыли, не давая друг другу и намёка на то, что кто-то из нас первым предоставит другому освобождение, чтобы расцепиться и разойтись для нового раунда. Сейчас шла борьба на выносливость и терпение боли. Наши силы не были равны, она намного превосходила меня и силой, и выносливостью. Да по всем параметрам. Лишь каким-то чудом мой урон был таким же, что и у неё, а ловкостью я даже превосходил её. И сейчас я побеждал именно за счёт терпения боли. В отличие от меня, она вспотела так сильно, что все места соприкосновений наших тел заскользили, постоянно норовя сорвать статус-кво. Её горячий пот капал на меня, а её бёдра заскользили, но она, быстро поелозив на мне, снова зажала меня тисками ног, и в целом выбрав в этой ситуации более правильную позицию. Она съехала с моего таза чуть ниже, переместив бёдра на мои штаны, что какое-то время не дадут ей скользить, но сама позиция также отстранила её подальше от меня. Я даже оказался в более выигрышном положении, начав сильней давить на локоть. И всё бы ничего, но с неё продолжал капать пот, и я вдруг почувствовал не те ощущения, которые должен испытывать в пылу схватки. Я посмотрел на то место, где пробежала щекотка, и увидел, что у меня из порванных штанов торчит эрегированный член.

Адреналин и ярость привели моё тело в такое возбуждение, которое я ещё никогда не испытывал, и это было видно даже по члену, что вытянулся намного сильней, чем обычно. И вот очередная капля пота, попав на головку, щекоча, покатилась по ней. Я дёрнулся, но расслышал победный рык. Она снова зашевелила бёдрами, подтягиваясь по моему телу наверх, и, оказавшись чуть выше торчащего члена, заскользила своим пахом по моему животу вниз. Вновь слегка поелозив бёдрами и поводя тазом, она смогла немного погрузить член в себя, а затем стала медленно скользить телом вниз, всё глубже насаживаясь, но продолжая крепко обхватывать меня ногами и выламывать мою руку. Её расчёт был прост: довести меня до расслабленного состояния, что наступит после того, как я кончу, да и придушить. Её ноги слегка расцепились, и пальцы ног, уперевшись под моими коленями, стали потихоньку стягивать мои штаны вниз, тем самым дальше освобождая мой член, что всё глубже входил в её горячее лоно. Оно так же сильно сжималось, как и её тиски ног вокруг меня, и постоянно сокращалось, то сдавливая, то отпуская мой член. Ей даже не надо было как-либо двигаться, достаточно было лишь напрягать и расслаблять свою дырочку, оставаясь всё время в одной позе.

Я снова попытался дёрнуться, но сделал это я зря. При попытке привстать она мгновенно спустила с меня штаны вниз, я только лишь помог ей, а моя головка упёрлась в горячий тупик, отчего она вскрикнула от боли. Но на лице её был хищный и радостный оскал, и она начала подпрыгивать на мне. Долго я ей так сидеть на себе не дал. Плюнув на её руку, отпустил её и схватил за упругую задницу, начав уже двигаться сам по более широкой амплитуде. А через время уже и она сама отпустила мою руку и наша борьба полностью перешла в другое направление, что длилось часами. Мы часто прерывались, утоляли жажду неизвестно откуда берущимися бутылками с напитками и снова, как дикие звери, бросались в исступлении друг на друга. Но затем уже перестали расцепляться, чтобы прерваться, а пили, утоляя адскую жажду, продолжая неистово трахаться. Постепенно красно-чёрный фон, которым я воспринимал мир, потухал, становясь всё чернее и чернее, пока полностью не стал таковым.

И вот я уже плавал в густой и беспросветной тьме, продолжая двигаться в порыве страсти и ярости. Тьма была словно пластилин, податливая и упругая. Она не обретала формы, но расплылась передо мной, словно одеяло, а я продолжал совокупляться с ней. Тьма обволокла мои части тела, и мне было хорошо, так что я не стал сдерживаться. Тьма удовлетворила меня. А после я погрузился в дрёму, плавая в ней. Она молчала и смиренно ждала моего пробуждения.

Проснулся я в своей постели, что была в номере трактира у Крота, и уставился в макушку белоснежных волос на моей груди. Впрочем, в них же утопал и мой нос, вдыхая богатый белый цветочный аромат с нотами жасмина и розы, что имел пряный аккорд мяты. Её нежный запах заряжал энергией…

Я встряхнул головой. Дроу спала у меня под правым боком, расположившись под рукой и положив голову мне на грудь. Её гибкое тело было прохладным, отчего по моей коже забегали мурашки. Или всё же от соприкосновения её голого тела к моему? Я откинул с нас одеяло, посмотрев на её кулачок, что крепко обхватил моё основание члена. А она задрала лицо, сонно взглянув на меня ярко-голубыми радужками полуприкрытых глаз. На её лице блуждала нежная улыбка, и внезапно, о чудо, она нежно, но с хрипотцой прошептала:

– Доброе утро…

Такое поведение согнало с меня остатки сонливости, и я прогудел:

– Что? Почему я тут? И ты голая? Что… Что вчера было?

Она не изменилась в поведении, а продолжила нежно и сладко говорить:

– Ну… У нас всё было…

– В смысле – было? О чём ты? Я вчера был в городе… Как я вообще тут оказался? И… В смысле – было?!. Вот не надо ля-ля! Я был вдрызг пьян, у меня бы ничего не получилось, так что хватит заливать! – я был в смятении, сбит с толку, впадал в досаду от того, что её слова могли оказаться правдой, а вдобавок я и вовсе ни черта не помнил. А она, хихикнув, сжала крепче пальчики, отчего я тут же попытался отдёрнуть её наглую руку, и проговорила:

– Смотри, как я тебе нравлюсь… Ты уже опять готов…

– Хватит! – я начал злиться, наконец убрав её руку. – Это обычная утренняя реакция на пробуждение…

Она, хихикнув, немного поёрзала, устраиваясь у меня под боком поудобней, и плотней прижалась своим гибким телом к моему, отчего я почувствовал целый ряд уколов на коже от её пирсинга на теле. А она, закинув мне ногу на живот и уже ей принявшись тереть мой причиндал, стала сонно пояснять:

– Не знаю, что ты вчера делал, я вот тут весь вчерашний день изучала местную культуру. Ты заявился ночью в почти уничтоженной броне, разбудив почти полдеревни. Пел песни и плясал. Лишь Крот смог тебя немного успокоить и угомонить, заманив сюда бочкой пива. Но через время ты снова запел, и я пришла посмотреть, что с тобой опять не так. Ты голым сидел в бочке пива, что ещё была наполовину заполнена, и пел, что тебе слишком тесно взаперти и ты мечтаешь скорей свободу обрести… Очень красивая песня, я выучила её… Мне же ты заявил, что ты капитан звёздного корабля, только который плавает под водой, и заставил залезть к себе. Петь ты перестал и даже был очень мил со мной… Насколько это может быть в практически бессознательном состоянии… В итоге, пока ты поспал немного в бочке, я нагрела воду в ванне. А после, немного придя в себя, ты смог помыться… Ну а дальше, когда ты узнал… – на этой фразе она хитро замолчала и, зевнув, перекинула ногу мне через член, зажав его уже подколенной ямкой. Я же не выдержал паузы и жадно спросил:

– Что? Что я узнал?

Она провела ноготками по моей груди вниз, где, слегка царапнув головку, принялась тереть её подушечками ладони, и, ехидно делая длинные паузы между словами, медленно проговорила:

– Что… в пещерах… дроу… время… течёт… в два… раза… – она снова замолчала, прислушиваясь, как быстро стучит моё сердце, а я, снова не выдержав, чуть ли не выкрикнул:

– Что в два раза?!

Она хихикнула, явно наслаждаясь моим отчаянием, но ответила:

– Медленнее. В два раза медленнее. А порой растяжение происходит и ещё сильней и сутки могут длиться семьдесят часов. И хоть время растянуто, но из-за особенностей темноты, пещер, подземной глубины, искажения пространства вокруг нас от… Пум! Хах-хах… – она поняла, что чуть не раскрыла мне некую тайну, и, прервавшись, укусила меня за сосок, а после продолжила с возбуждающей хрипотцой: – Мы физически развиваемся медленней. Рост тела замедлен, а сознание проживает каждое мановение. Вот такой феномен.

– И что? Твоему же телу… – закипел я, но она тут же раздражённо перебила, сверкнув порозовевшими глазами:

– Это не важно… Я намного старше. Вот и всё!

– Да ты гонишь! – я отстранил её от себя, продолжая не верить ей, и встал. А она, усмирив в себе злость и лишь посмеиваясь надо мной, слизнула острым язычком со своей ладони оставшуюся на ней от меня маленькую каплю и томно выгнулась, поправив на себе трусики. А затем легла на другой бок, повернувшись ко мне спинкой, и сонно проговорила:

– Думай как хочешь. Мне всё равно. Ночью ты был неистовым и не дал мне выспаться. Я очень… хочу спать. Но если желаешь, я могу тебе пососать. Ты, по-моему, всё ещё не удовлетворён.

Я, ошарашенный, наблюдал, как она, оглянувшись, посмотрела на меня хитрым взглядом, и, укутываясь в одеяло, навела указательный пальчик сначала на мою утреннюю эрекцию со свисающей капелькой смазки, а затем поманила им к себе. Да твою ж! Я взглянул на выглядывающие из-под одеяла обнажённую спину и попку, еле прикрытую полоской голубых атласных трусиков. Её антрацитовый цвет кожи сильно контрастировал среди белых одеял и простыней, а ещё я смог рассмотреть отчётливый из-за бледно-розового цвета узор татуировки. Вдоль всего позвоночника, от самого копчика и до затылка, теряясь уже в волосах, а возможно, что рисунок был нанесён и на кожу головы до самой макушки, был изображён невероятный распускающийся цветок. Его стебель поднимался от поясницы вверх, и уже от рёбер начинал распускаться бутон, расходясь рядами лепестков до самых краёв спины. Они, словно у орхидеи, окружали нечто наподобие кристалла. Всё это имело какофонию из линий и узоров, месяцы лун, вытянутые ромбики, разлетающиеся брызги и кляксы крови. Но в перспективе всё это изображение напоминало крупный план женских ног, разведённых в стороны. А с внутренней стороны кисти, которой та поманила меня, я рассмотрел полосу витиеватых письмён. Это они шли по подушечкам пальцев, через ладонь и дальше по кистям. Она запрокинула другую руку вверх, чтобы поправить свои длинные волосы на подушке, и я увидел изображения множества подобных цветов, но поменьше, в её подмышках. Они вились от бицепса до передней зубчатой мышцы, не заходя на грудную.

Я потёр глаза, прогоняя все её соблазнительные образы, и всмотрелся в её профиль, где наконец увидел возраст, который до этого был скрыт от меня по причине того, что мне было неизвестно некое летоисчисление. Он появился, но точным он от этого не стал. Было сказано:

Возраст: от 34 до 51 лет.

Здорово. Я застыл, впав в ступор, и с пару минут в моей голове царила пустота. Лёгкий ветерок гнал перекати-поле от одной извилины к другой, пока я пытался осознать вероятность правдивости того, что она мне сказала насчёт ночи. Но в итоге поняв, что я этого даже и знать не хочу, раздосадованно и шумно топая, отправился в ванную, где с ходу плюхнулся плашмя в бадью холодной воды. Полежав около минуты лицом вниз на поверхности воды, я выбрался и растёрся полотенцем, обнаружив, что моей любимой брони нет. Хрустнув шеей и сперва облегчившись, принялся осматривать комнату, но не обнаружил ни единой вещи, лишь одежда Вайсэ была раскидана везде. Я даже заглянул в бочку с пивом. Пива, кстати, оставалось немного. И оно жутко воняло. Почесав затылок, я выглянул за штору на балкон, где в мои глаза ударило яркое полуденное солнце. Горазд же я дрыхнуть. Это примерно одиннадцать часов уже, что ли? Что я вообще вчера делал? Ни черта не помню. Ну, значит, придётся одеваться в сэт лесника, хотя бы плащ Гравикобо висит на торшере при входе.

Спустившись на первый этаж таверны, встретил заржавшего Грода. Я не стал уточнять у него детали моего вчерашнего полоумия, а спросил, не видел ли он мою броню. На что он лишь сильней заржал, а отсмеявшись, рассказал, что, когда Сэти, которую привели ко мне перепуганные жители, отметила, что от моей брони не осталось и целого места, я разделся догола, оставшись лишь в плаще, и отправился к Тумбе. Разбудив того и упросив срочно её починить, даже выдал ему целое полотно уникальной кожи, я стал горланить песню про Лесника, что дружит с волками. Отчего Тумба не только простил меня за столь ранний подъём и мой голый вид, но также и пообещал всё выполнить к утру. А ещё Грод был доволен новым поваром, что я вчера прислал ему, за что мне тут же засчитали выполнение квеста по поиску повара. И не сказать, чтобы я удивился. Я просто охренеть как впал в ступор! А когда очнулся от него, заглянул на кухню, где увидел незнакомого мне мужчину с фингалами под обоими глазами. Тот, увидев моё заглядывающее лицо из щели приоткрытой двери, радостно улыбнулся, показав мне половину зубов. Он начал горячо меня приветствовать и сердечно благодарить за хорошее место работы, отчего я впал в ещё больший ступор. Кто это вообще? Так что пришлось в прострации махнуть бокал пива и отправиться к Томбе за одёжкой. Приблизившись к хижине скорняка, я услышал, во-первых, недалёкий орочий смех, во-вторых, как Томба напевает: «Будь как дома, путник…»

Постучав в дверь, я вошёл в помещение мастера по коже, и Томба, словно счастливый пёс, заметался по мастерской. Он с ходу и без лишних вопросов выдавал мне части комплекта брони, которые подхватывал то тут, то там.

Полный сэт «Скиталец (I) – модернизированный, категория Варанойдиа, Клеймо Хата’Каной».

Качество: Уникальное.

Коэффициент брони каждой детали: 6.

Комплект состоит из штанов, высоких сапог, кожаной куртки, треуголки, пояса и перчаток.

Бонусы:

+660 к Силе и Выносливости,

20 % поглощения дробящего урона,

+35 % к скорости передвижения, к тихому передвижению, к незаметности при нормальном движении, к скорости верховой езды, к меткости стрельбы,

60 % защита от физического урона,

100 % незаметность в тени, слияние с тенями, частичное рассеивание места, попадающего под тень.

Полный резист к магии Воды.

Бонус за полный комплект:

«Хозяин дорог», броня абсолютно не портится от механических, физических и климатических воздействий. Невозможно повредить оружием ниже эпического уровня;

«Деспот Варан’Дай», все змееподобные относятся дружелюбно, при агрессивных действиях вызывает у змееподобных панический страх.

Абсолютная бесшумность. Самовосстановление, кожа Гравикобо сама затягивается. Не намокает, не воспламеняется, нивелирует большую часть масел и ядов, впитывая их в себя (возможна придача временных или постоянных дополнительных эффектов коже). Сэт можно модернизировать.

Клеймо Хата’Каной является свидетельством того, что работа принадлежит экспертам-бронникам рода Каной из края Хатаяна, известным как специалисты одеяний-трансформ. Данная экипировка имеет модификацию: полное растяжение (экипировка полностью принимает любую форму носителя). Клеймо увеличивает базовые характеристики вещей на 10 %. Мастер-эксперт Томба Каной.