скачать книгу бесплатно
– Ты зачем взяла мою куклу?!
– Ничего я не брала! – закричала она в ответ. – Пусти меня!
– Не пущу, пока не отдашь! Ты взяла мою Веронику!
Дашка всё отрицала, но я стояла за свою правду: сразу не понравилась мне эта девчонка, значит, она и виновата! Она продолжала что-то верещать, и я в запале кинула в неё поганым словом – пока единственным, которое знаю, и уже сама чувствовала, что зашла слишком далеко, но остановиться не было сил – злость управляла мной, злость и горечь потери.
Дашка убежала от меня и вскоре вернулась с мамой, точнее, с мамами – моя тоже появилась как из-под земли. Сначала стала возмущаться Дашкина родительница, и это было ещё терпимо, но потом уже начала ругаться моя, и теперь я совсем не слышала слов – никаких, кроме двух:
– Позоришь меня!
Я полыхала уже не столько от злости, сколько от стыда и отчаяния. Меня заставили просить прощения, и, выдавив из себя жалкое «Извини», я залилась слезами.
– Переобуйся! – крикнула моя мама. – Мокро на улице, туфли испортишь, а они денег стоят! Кеды надень!
Икая от слёз, я пошла в раздевалку, опустилась на корточки, чтобы достать кеды. Они лежали в коробке. Я открыла крышку и увидела Веронику, которую в спешке сунула сюда перед ужином, потому что надо было срочно бежать в столовую.
Я качала головой, не веря своему счастью. Она! Прижала Веронику к груди, поцеловала её в макушку, гладила по рукам и ногам… Ну, теперь уж я никогда не расстанусь со своим сокровищем!
Вдоволь налюбовавшись куклой, я вдруг вспомнила про Дашку. Выходит, я обругала её зря? Наверное, да… Впрочем, я вспомнила, что она всё равно не нравилась мне, и дружить мы точно не будем. И вообще, скоро мы все уедем из профилактория и больше не увидимся, так что и переживать не стоит.
Но в столовой я всё-таки украдкой смотрела на Дашу и невольно думала о том, как она похожа на мою обожаемую куклу: такие же пышные каштановые волосы, немножко смуглая кожа и голубые глаза. Наши мамы после ужина собрались идти куда-то вместе, и мы увязались вслед за ними: шли каждая со стороны своей родительницы.
Мы неспешно прогуливались по лесу, и тихий шум берёзовой листвы понемногу успокаивал меня, заставлял забыть надуманную обиду.
– Как у вас со школой? Подготовились? – поинтересовалась Дашина мама.
Моя начала рассказывать, как мы дома решаем задачки, читаем книжки и складываем «Уникуб» Никитиных, а Дашина слушала внимательно и по-умному кивала.
– А в какую школу идёте? – продолжила интересоваться она.
– Ну, мы, конечно, хотели в сто вторую попасть, – ответила моя мама. – Про неё разное говорят, но в основном всё-таки, что престижная.
– Ой, а я слышала, что там не учёба, а балаган. Слишком много свободы дают детям. Мы тоже туда одно время хотели, а в итоге записались в тридцать третью.
– Я Ленку туда и туда записала. Сейчас время такое, трудно разобраться, куда ребёнка отдать, что ему потом пригодится.
Дашина мама сказала со знанием дела:
– В тридцать третьей математика не очень, но английский хороший… Там даже, говорят, испанский и французский есть. Мы там записались в Б класс. Говорят, учительница сильная. Если что, приходите тоже туда. Вон, девчонки наши уже успели подружиться.
Я возмутилась: это мы-то подружились?! Да я эту Дашку терпеть не могу… Хотя… Она смотрела на меня так, будто и не собиралась вспоминать всего, что я ей наговорила. Может, и правда, забыть всю эту историю с Вероникой?
Мы долго молчали, никто не решался заговорить первой, пока наконец Даша не спросила:
– Можно я посмотрю твою куклу?
Я не очень охотно рассталась со своим сокровищем, но всё-таки протянула ей Веронику.
Даша бережно взяла её в руки.
И, удивляясь самой себе, я предложила ей:
– Ты можешь взять её до завтра.
Даша согласно кивнула мне в ответ, улыбнулась розовыми губами, и я почувствовала, что уже ни чуточки не злюсь на неё, а, наоборот, улыбаюсь тоже. Между нами пробежала искра, и мы заранее предугадывали, что всё-таки окажемся в одном классе, и – как знать? – когда-нибудь и в самом деле подружимся.
Глава 2
Роза красная моя
Но первым человеком, которого я назвала другом, был Вовка Шевырёв. Я встретила его в школе второго сентября. Школа была красно-жёлтая, как осень, пахла свежей краской и лаком и этим понравилась мне. Собственно говоря, я должна была пойти совсем в другую школу – большую, трёхэтажную, с серой крышей. Мама водила меня туда на занятия для дошколят. Но в августе, когда нужно было пройти какой-то непонятный конкурс, передо мной положили несколько листов бумаги с заданиями, и я запуталась в большом нарисованном лабиринте. Я заблудилась в нём и беспомощно чертила слабые линии ручкой. Хмурый старый человек забрал у меня листы, позвал маму, что-то сказал ей – и мама резко рванула меня за руку, вывела из класса, а потом, уже на улице, стала отчитывать за то, что я не справилась с лабиринтом. Мы шли по скверу, людей вокруг не было видно, так что мама не очень стеснялась в проявлении чувств.
– Ужас! Как можно было не сделать такое простое задание?! Обыкновенный лабиринт! Мы же тренировались дома!
Она шла очень быстро, а я спешила за ней, тяжело дыша, и оправдывалась:
– Мне бы дали ещё немножко времени, мам…
– Не пойдёшь теперь в эту школу, в хороший класс! – пугала мама. – Пойдёшь в обычный.
Мне отчего-то стало страшно. Хотя ничего опасного в слове «обычный» нет, печаль и страх сжимали моё сердце. Мама говорит, что это плохо – так как же может быть иначе?! О, этот ужасный обычный класс!!
– Мама, ну прости!
Я часто моргала, от горячих слёз лицу становилось тепло.
– Прости, мам! – повторяла я, надеясь, что мама остановится.
Она продолжала идти, не оборачиваясь, только бросила короткое:
– Не прощу!
Я кричала что-то, но мама как будто не слышала: молчала. Мы дошли до дома, поднялись на лифте. Мама открыла ключом дверь, и я хотела войти, но она оттолкнула меня за плечо, зашла сама и закрылась изнутри. Губы у меня дрожали, я уже ничего не говорила, только плакала и от слёз начала задыхаться и икать. Через пару минут мама пустила меня внутрь, через час – успокоилась и поставила на стол ужин. Но на сердце у меня оставалось неспокойно: что-то теперь со мной будет?..
Ночь перед первым сентября была длинная. По потолку бегали полоски света от проезжающих мимо машин. Я долго не спала, смотрела на них и думала, что не одна я собираюсь в новую жизнь: вон сколько людей, которые куда-то едут!
Утром полил дождь. Всю дорогу до школы мы с мамой шли под одним огромным зонтом, и она очень переживала, что дурацкий дождь так и не закончится и помешает торжеству. Но он закончился аккурат в ту минуту, когда мы поравнялись со зданием школы. Пёстро одетых ребят согнали около крыльца фотографироваться. Дети тыкали друг в друга пёстрыми букетами, кричали, галдели… Краем глаза я увидела свою знакомую Дашу, но поздороваться с ней не успела. Вдруг какая-то женщина громким и уверенным, но добрым голосом позвала:
– Первый «Б» – за мной!
Она подождала, пока мы все рассядемся за парты, сказала, что её зовут Раиса Ивановна, что она будет нас учить и поздравляет всех с праздником – Днём знаний. У неё были коричневый костюм, чулки, туфли, коричневые кудрявые волосы, карие блестящие глаза. Вся она была коричневая и такая милая, что мне сразу же захотелось ходить к ней учиться и завтра, и послезавтра, и всегда.
Раиса Ивановна раздала всем фиолетовые жестяные коробки с конфетами. Я была уверена, что учительница купила их на свои деньги, потому что она (сразу видно!) хорошая и хотела устроить всем настоящий праздник. Дома мы открыли эту прекрасную коробку и стали пробовать конфеты с дроблёными орехами, тёмной и светлой помадкой, фруктовым мармеладом. Я окунала краешек конфеты в горячий чай, чтобы расплавить шоколад, и потихоньку обсасывала сказочное лакомство. Мама, конечно, покупала иногда конфеты, но то были карамельки, ириски или, в крайнем случае, птичье молоко. А тут – такое чудо! Как же хорошо, что я всё-таки попала в эту школу, к этой доброй бабушке, которая угощает детей! И у меня в классе уже есть одна знакомая девочка, и, наверное, найдутся ещё друзья.
Второго сентября мама разбудила меня без десяти семь. Весь первый класс я начинала день с тревожных рвущихся звуков, сквозь которые слышались чьи-то приближающиеся тяжёлые шаги, после чего замогильный голос медленно объявлял:
– Чаша жизни…
Так называлась передача на радио, а беспокойная мелодия, как я узнала позже, была эпизодом «Спор Монтекки и Капулетти» из балета Прокофьева.
В классе Раиса Ивановна посадила меня за первую парту первого ряда и отлучилась куда-то. Я повесила портфель на крючок и стала с осторожным любопытством глядеть на приходящих одноклассников, но подойти ни к кому не решилась. Прозвенел звонок. Раиса Ивановна вернулась и привела с собой мальчика в пиджаке с большими плечами. Она легонько подтолкнула его к моей парте, громко объявила всем:
– Здравствуйте, ребята!
Через несколько секунд мы сели. Раиса Ивановна стала читать вслух какое-то стихотворение. Я слушала её так, как в жару пьют воду: жадно, с наслаждением. Но потом, к моему небольшому огорчению, велено было открывать прописи и писать какие-то закорючки. Я с четырёх лет научилась читать, с пяти – писать и удивилась тому, что кто-то, оказывается, этого не умел. Однако учительницу надо было слушаться, и я продолжала рисовать загогулины в прописи, как вдруг меня легонько толкнули локтем.
– Ты кто?
Мальчик с золотисто-карими глазами, аккуратно подстриженной чёлкой внимательно смотрел на меня.
– Лена, – ответила я. – А ты?
– А я Вова. Смотри, какой у меня рюкзак – с Оптимусом Праймом! – он снял с крючка свою сумку и приподнял её, чтобы показать мне.
– Здорово, – шепнула я. – А кто это такой – Опиус Прайм?
Вова изумился.
– Ты что, не зна-а-аешь?
Я неловко пожала плечами.
Раиса Ивановна недовольно окликнула нас:
– Так, Вова и Лена! Работает рука, а не язык!
– Я тебе расскажу. Всё расскажу и покажу! – шепнул мне Вова.
Он и впрямь рассказал и показал мне так много, как никто другой. В тот первый школьный день после уроков Вовка спросил у Раисы Ивановны:
– А Лена тоже на продлёнке?
– Да, – ответила она. – Воспитатель через полчаса придёт, иди пока, покажи ей школу.
Я не знала, что такое продлёнка, но это было неважно. Вовка схватил меня за руку, мы вылетели из кабинета, промчались вверх по лестнице на второй этаж. Когда наш бег остановился, он, едва переведя дыхание, поведал мне с самым счастливым видом:
– Смотри! Это всё наша школа. Большая, да?! Вся наша!! Тут, в холле, лавки ставят и представления дают разные. А по стенам – кабинеты. Это кабинет музыки, это – математики, там дальше – истории… Потом английский…
Я смотрела на него так, как смотрела, наверное, Ева на Адама, когда Господь воззвал её к жизни в райском саду: как на человеческое существо, столь похожее на меня, и в то же время дивно непохожее, равное мне и в то же время уже знающее об этом мире больше, чем я.
Обойдя кабинеты второго этажа, мы остановились перед белой дверью, состоящей из двух половинок.
– Тебе понравится, – таинственно пообещал Вова.
Я осторожно открыла одну из створок и просочилась внутрь. Передо мной оказалась большая комната, по обеим стенам которой стояли шкафы с разноцветными корешками книг. Переднюю стену занимал ещё один шкаф с крупной надписью «Музей».
– Можно посмотреть? – спросила я у Вовки шёпотом.
– Конечно! – разрешил он мне так легко, будто был здесь хозяином.
За стеклом находились засушенные морские звёзды алого и шоколадного цвета, затейливые раковины, соломенные куклы в народных костюмах, расписные чашки и горшки – чёрные с золотом и белые с синью, глиняные фигурки коровок, лошадок, человечков. У меня вырвался стон восхищения.
– Красиво? – довольно спросил Вовка.
Отвечать не было надобности. Полюбовавшись ещё на диковины за стеклом, я увидела лежащую на столе огромную книгу с серебряными буквами.
– «Книга рекордов Гиннеса», – прочитала я вслух.
Вовка торжественно раскрыл книгу и стал показывать мне картинки: вот человек, который выше всех прыгает, вот женщина, переплывшая целую реку, а вот чудак – у него самые длинные ногти на руках.
– Откуда ты здесь всё знаешь? И Раису Ивановну, и кабинеты, и всё? – изумилась я.
Разгадка оказалась простой: Вовкина мама тоже была учительницей и иногда брала его с собой в школу. Он стал рассказывать мне про своих родителей, а тем временем из-за длинного книжного стеллажа вышла женщина в очках и стала за нами наблюдать.
– Вова, кто это? – немного испугалась я. – И где мы?
– Мы в библиотеке, а это Таисья Павловна. У неё можно книжки брать.
Я робко поздоровалась с дамой в очках и попросила разрешения взять домой книгу рекордов.
– Гиннеса? Гиннеса нельзя. Да и зачем он тебе? Ерунда такая. Возьми вот лучше «Питера Пэна».
Я согласилась: в этой пещере с сокровищами ценной была любая вещь.
* * *
На продлёнке весёлая молодая педагогиня иногда показывала нам, как складывать фигуры из спичек, иногда заставляла делать уроки, иногда читала вслух стихотворения, но чаще всего отправляла гулять во двор, присматривая за нами из окна учительской.
Промаявшись на уроках, Вовка со счастливым криком «Э-хэ-э-эй!» стрелой вылетал во двор, рассекая воздушное пространство распростёртыми, как крылья, руками. В кулаке у него был обычно зажат трансформер, которым Вовка лавировал, доходя до компании мальчишек из нашего класса. Мне он, конечно, тоже хвастался своим войском:
– Лена, смотри! Это Крепыш Максимус. Самый сильный космокрейсер.
– Да-а, – соглашалась я. – А это что у него?
– Меч-повелитель!
Однажды, увлёкшись космическими битвами с мальчишками, Вовка оставил меня надолго одну. Я стала собирать с земли опавшие кленовые листья, думая не без грусти, что друг обо мне забыл. Но через время он подбежал, схватил за руку и притащил к приятелям.
– Пацаны-ы! – прокричал Вовка фальцетом. – Это Лена. Давайте она с нами будет играть?!
В его голосе звучала надежда. Серьёзный и толстый Вася Упиров из параллельного класса недоверчиво поинтересовался:
– А она нормальная?
– Ваще! – заверил мой друг.
Мальчишки пригласили меня залезть на рукоход. Я ещё никогда не забиралась так высоко и замешкалась. Вовка протянул мне руку:
