скачать книгу бесплатно
В тени летящей птицы
Павел Федорович Барышников
Галина Александровна Барышникова
Роман посвящен памяти детей блокадного Ленинграда, эвакуированных во время Второй мировой войны. География его широка: блокадный Ленинград, Туркмения, послевоенная Москва. Судьба рукописи необычна: в ее написании принимали участие блокадники Москвы, Подмосковья и Ленинграда. Для иллюстраций авторам передали копии рисунков ленинградских детей 1941-42 гг.. а немецкий художник Мартин Шилдкамп сделал картины-заставки для каждой его части.
В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Павел Федорович Барышников, Галина Александровна Барышникова
В тени летящей птицы
© П. Ф. Барышников, 2022
© Г. А. Барышникова, 2022
© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2022
ПОСВЯЩАЕТСЯ детям блокадного Ленинграда
и дружбе братских народов
От авторов
Этот роман ворвался в нашу жизнь как стихия, порушив уже устойчивую конструкцию трилогии «Связь времен». Первая книга: «Свет твоей тени», вторая – «Мост для императора», третья – «Ангелов не выбирают». И вдруг между второй и третьей за полгода написалась наша «Птица»… Роман о блокаде обрушился на нас и вихрем закружил в сквозняке истории. Это как пуля навылет. Мы вместе с нашим героем пережили голод и холод, вместе ехали под бомбежкой в эвакуацию, вместе воскресали в весенней Туркмении… и дальше, и дальше, и дальше… Никогда ни с одной книгой мы столько не плакали и не смеялись, не радовались и не горевали, как с этой. Мы писали ее круглоденно: Галя ночами, Павел с утра. Мы берегли тепло страницы, чтобы она не остывала. С ладоней в ладонь передавали горячий, только рожденный текст. И за полгода роман написался. Дальше его подхватили художники: Светлана Мурзина из Нижнего Новгорода нарисовала 45 чудесных рисунков. Потом за роман взялись немецкий художник Мартин Шилдкамп и его очаровательная русская жена – Катюша, которые не так давно переехали в Россию на пмж. Катя прочла роман, тоже поплакала и помогла Мартину нарисовать картины-заставки для 10 глав и эпилога. Но этим не ограничилось: председатель московской областной общественной организации «Блокадники Ленинграда» Галина Васильевна Клюкина передала нам 21 рисунок блокадных детей 1942 года, выполненный цветным карандашом! Это стало главным поворотом в концепции романа-сказки: мы вместе со школой-студией Егора Матиты объявили международный конкурс детского рисунка. В конкурсе приняли участие ребята из Белоруссии, Украины, Казахстана и России. Семь лучших рисунков вошли в книгу. Наша подруга, педагог Наталья Азарова, услыхав о конкурсе, провела со своими детьми уроки, и по теме нашей книги прислала 11 великолепных рисунков! И когда все это было собрано, встал неожиданный вопрос: как все это издать? Ведь в связи с экономическими проблемами и санкциями издать книгу с цветными вкладками неподъемно дорого! И тут снова случилось чудо. Роман, посвященный детям блокады Ленинграда и братской дружбе народов, собрал команду единомышленников и благоустроителей разных национальностей: русская художница Светлана Мурзина и немец Мартин Шилдкамп рисовали, туркмены Мухаммед Кулиев и Нургелди Сейидов были верными проводниками в незнакомый нам мир прекрасной и закрытой Туркмении. А цветные детские рисунки украсили книгу благодаря финансовой помощи подворья Спасо-Андонникова монастыря, татарина имама-мухтасиба Рамиля Фасхудинова, гречанки Веры Болдычевой-Казакиди и других наших друзей, которые пожелали остаться неназванными. И вот книга перед вами, дорогие читатели. Летите вместе с нашей Птицей и возвращайтесь домой. Потому что дом – это самое лучшее место на земле…
Вместо предисловия
Мост любви и дружбы
Для туркмен память о Войне священна. Она не ушла в прошлое, не «устарела» по прошествии восьми десятилетий. В Петербурге, да и по всему бывшему СССР, еще живут дети блокады, вскормленные и пригретые в далекой советской Туркмении. Не для славы и не по приказу простые туркмены принимали эвакуированных детей, спасали их от смерти, давали им гораздо больше, чем просто еду и кров. Они давали им полнокровную надежду, что жизнь не прервется, что впереди победа, что в тылу такие же самоотверженные люди приближают ее каждый день. Что эти дети станут взрослыми и проживут свою жизнь под мирным небом.
Эта книга о том самом единстве, которое нельзя насадить искусственно, как некий конструкт в рамках политической повестки. О нем можно вспомнить, его можно ощутить кожей. Через портреты живых людей, через реальность, которая оставила жестокий след на целых поколениях и нациях. В Санкт-Петербурге мы не только участвуем, но и инициируем памятные мероприятия, призванные сделать Войну и Победу чем-то живым для детей ХХI века. На Пискаревском мемориальном кладбище покоятся почти три тысячи героев-туркменистанцев, погибших на рубежах Ленинградского, Волховского и Карельского фронтов в годы Великой Отечественной войны. В честь их подвига мы установили памятную плиту. В Музее блокады Ленинграда теперь хранится картина туркменского художника Мамеда Мамедова, которую передала музею его жена Галина, бывшая блокадница…
Туркмены и русские, россияне, петербуржцы. Связь нашу невозможно прервать, она стала частью генетического кода, нашей совестью, нашей подмогой в век политических катаклизмов. Книга «В тени летящей птицы» Галины и Павла Барышниковых станет очередным тому подтверждением. Это – мост между нашими народами. И народами всей Средней Азии.
Общество туркменской культуры в Санкт-Петербурге «Мекан» от души благодарит авторов за труд и за вдохновение, с которыми написан этот роман. Не сомневаюсь, что его ждет интересная судьба.
С уважением, Сейидов Нургелди Раджепович,
руководитель Региональной общественной организации «Санкт-Петербургское туркменское общество поддержки и объединения граждан по обмену и развитию творческого интеллектуального наследия «Мекан» («Отечество»)
В тени летящей птицы
Жизнь – это краткий отдых в тени пролетающей птицы.
Махтумкули Фраги
Часть 1
Кот войны
Кто ж не любит сказок! Чем хуже человеку, тем больше он любит сказку.
Анатолий Приставкин
Глава 1
Город Ленинград
Листва над рыжей головой затрепетала. Кот Нестор повел ухом: дождь? Нет, приснилось. Выла метель и густо валил плотный липкий снег. От голода он спал целыми днями, и все снилось: весенний дождь, молодые побеги, которые сочны и вкусны; вот сейчас вода смоет с земли эту копоть, – может, он и найдет себе чего-нибудь… Два дня не ел. Вышел на охоту да сам еле ноги унес. Озверели люди: то стреляют, то гоняются хуже зверей. Один раз поймали, так чуть не зарезали, еле убежал! А как было хорошо раньше!
Нестор был интеллигентный породистый кот из профессорской семьи. Он спал около батареи на коврике в кабинете хозяина, в теплой ленинградской квартире, и в окно лениво наблюдал за неторопливым течением Невы. Ему даже приносили на дом кошечку. Ах, какая она была милашка… Когда начался весь этот ужас, он даже не понял. Сначала стала пропадать в доме еда, потом – тепло, потом – люди… Тогда он понял, что одиночество хуже голода.
А потом стало еще хуже, когда на город напала огромная молния. Она с визгом трясла землю, и та лопалась с оглушительным треском и грохотом. Да с такой силой, что стены домов рассыпались, как будто дети одним взмахом ломали домики в песочнице. Спрятаться было негде, а беспощадная сила добралась и до квартиры профессора. Нестерпимый свист, и ревущее зло ворвалось в кабинет, схватило кота и швырнуло вместе с кирпичной стеной в пустоту. Нестор падал, падал, падал. Он истошно заорал. И тут же вихрь стегнул по глазам, забил кирпичной пылью пасть. Невидимое чудище укусило его за хвост, ударило о землю и заживо погребло под обломками дома.
Как он выжил? Просто повезло. Его не разорвало бомбой, не ударило о камни, он не задохнулся, не умер от глубоких ран, не зачах от голода и не был съеден. Да, сильно повезло… И даже в том, что под Ленинградом болотистые грунты. Еще до Блокады его хозяин-профессор показывал руководству города расчеты, из которых следовало, что мощные фундаменты смогут уберечь город от полного разрушения, так как бомбы будут глубоко проникать в болотистую землю, а крепкие фундаменты домов погасят силу взрывов…
Нестор уже не пытался ловить дичь: ни крыс, ни мышей в городе не осталось. Сначала он думал: сбежали. Но потом понял: съели! Всех мышей и даже котов – съели! Нестор забился под дырявый диван, зализывал раны и трясся от ужаса. Ну и что, что без хвоста, – зато живой.
Его пушистая холеная шерсть скаталась клоками, обгорела, и узнать в этом помятом котище вальяжного толстого любимца было невозможно, если бы не взгляд…
Этого взгляда боялся даже соседский пес Туман. Я, говорит, настоящая овчарка, а сам глаза в пол прячет. Это и понятно: Тумана, крупного щенка восточноевропейской овчарки, принесли в их дом знакомиться, когда Нестор занимал свое почетное место под батареей на бархатной подушечке, а этот голенастый серый с подпалами лопух визжал и с щенячьим восторгом гонял по комнате хозяйский тапок. Надо сказать, чужой для него тапок. Нестор в досаде отвел глаза: «щенячий восторг» – этим сказано все. Но Туман тыкался в кота крепкими лапами и приглашал погонять трофей.
– Отстань! – зевнул Нестор. Прежде чем заснуть, он услышал, как профессор спросил: «Послушайте, вы же скрипач, Коган, зачем вам такая большая собака?»
– А вы знаете, как наш вождь товарищ Сталин сказал? Каждого иностранца на границе должен встречать богатырь – пограничник с большой красивой собакой.
– Так вы что, собрались на границу?
– Я? – Коган повел узкими плечами и смущенно поправил круглые очки. – Нет. Но все же…
– А как назвали?
– Туман.
– Подходяще…
Когда Нестор открыл глаза, была глухая ночь, тапки лежали на месте, и только отдаленный молочный запах напоминал, что у них в гостях был непослушный ребенок. Ребенок рос быстро. И уж совсем стремительно ему пришлось подрасти, когда у соседей появился свой, настоящий малыш. Но тут как раз все и началось: вой сирены по ночам, взрывы, побег в убежище… Началось то, что люди называли «война», а потом еще страшнее – «блокада». До этого он только слушал про нее по громадной черной тарелке, подвешенной к потолку, там, где раньше, при жизни бабки, висели образа. Образа успокаивали и смиряли, даже в таких критических моментах его жития, как похищение холодца с праздничного стола. А вот это черное блюдо, из которого стальным голосом доносились сводки Информбюро… брр…
Жизнь поделилась на до и после.
Сначала было голодно, потом – очень голодно, а потом рыжий узнал все прелести бродячей жизни. В разрушенной квартире профессора уже давно никто не жил. Нестор так и не понял, куда тот подевался вместе с внучкой: как-то в один день про Нестора все благополучно забыли! О-о-о, он им покажет, как только они вернутся. Он целую неделю будет сидеть под кроватью и не вылезет; пускай Дашка плачет, пускай знают, как его бросать! Но никто не возвращался. Ну хорошо, он просидит под кроватью только три дня… только один… только помяукает… только бы вернулись!
Он научился крадучись выходить на улицу в проломы окна первого этажа и, прячась за обломками, искать себе что-нибудь съедобное. Голод не тетка, Нестор пытался жевать все подряд, что хоть как-то напоминало еду. Уходить от дома приходилось все дальше и дальше. Так он обнаружил реку, где всегда было много людей. Может, и его профессор тоже там? Нестор стал бывать на Неве, хотя это было очень опасно.
Однажды он увидел, как тоненькая девочка в большом овчинном полушубке, обвязанная веревкой, спускалась к проруби. Вот она набрала в бидончик воду и медленно, осторожно понесла его наверх: берега реки скользкие от пролитой воды, можно упасть. Она сливала водичку в ведро, а изможденная женщина держала в руках конец веревки. «Наверное, чтобы девочка не упала в реку», – подумал Нестор. Кот подкрался поближе и с наслаждением полакал пролитую воду, но, как только на него обратили внимание, дал деру.
Он все пытался найти свою семью, и иногда приходил на реку, чтобы из-за укрытия понаблюдать за людьми. Однажды Нестор увидел женщину, похожую на его бабку. Та осторожно подошла к проруби, дрожащей рукой протянула бидончик к воде, но поскользнулась и без крика, как памятник, медленно ушла под лед. Холодные воды запузырились и сомкнулись над ее растрепанной головой. Вот она всплыла… Нет. Только шапка-ушанка.
Нестор так перепугался, что пулей понесся домой, не обращая внимания на медленно бредущих человеков.
В ту ночь кот трясся в своем углу и уже всерьез думал, что надобно из города уходить – тут либо его съедят, либо он так и умрет бесславной смертью, никому не принеся пользы. Нет, лучше тогда, чтобы съели… хоть какой-то смысл от него останется, хоть какая польза. Надо отметить, что, воспитанный в семье профессора истории, кот был весьма сознательным и даже имел при себе идеи высшего порядка. «Бр-ррр, нет, надо уходить. Надо уходить!» И в тот самый момент, как он бодрым голосом отдал себе команду, в квартиру влетела громадная овчарка. Влетела и села около изумленного кота.
– Привет!? – Нестор на всякий случай выгнул спину. – Туман, ты не убежал?
Туман очень серьезно посмотрел ему в глаза. «Нет, все-таки он очень вырос», – подумал кот и вдруг увидел, что к собаке примотано ЧТО-ТО. Что-то очень большое, шерстяное, оно еще кряхтело и пыталось ворочаться… Нестор подошел поближе, понюхал, пахло вкусно. Молочным… Он икнул от голода.
– Но-но, – сказал Туман. – Пора уходить!
На его теле что-то снова зашевелилось и пискнуло. «Ребенок!» – догадался Нестор. В овчинный тулуп замотан и привязан ремнями хозяйский малыш. Вот оно что! Значит, совсем там у них плохо…
Дом сотрясло очередной волной. «Бомбят…» – хотел важно констатировать очевидность кот, но Туман, грубо схватив его за шкирку, выпрыгнул в окно.
И вовремя. По грохоту за спиной было понятно, что дом рассыпался на булыжники и осел серой кучей, как это случилось с соседским.
Не оборачиваясь, они рванули подальше от взрывов. Страх придавал смелость и даже азарт. Но постепенно усталость брала свое. Уже смеркалось, когда они наконец оказались на замерзшей дороге, по которой сплошным потоком шли машины. Только тут беглецы остановились, чтобы перевести дух. Кажется, это замерзшее озеро. А машины двигались без остановки, одна за другой, не зажигая света. Одна, вторая, третья… непрерывной лентой. Ребенок опять заворочался и закричал. «Похлеще сирены», – подумал Нестор и прижал уши. Туман заметался по заснеженному льду. Что делать? Нет, они не остановятся, ни за что, даже если – под колеса!
Под колеса? Н успел кот и мяукнуть, как Туман бросился наперерез грузовику. Нестор сжался от страха, ожидая удара и визга задавленной собаки. Он услышал визг, но это был не Туман: машина затормозила прямо перед овчаркой. Да так резко, что следующий грузовик свернул в сторону, съехал с дороги и завяз в ледяной каше. Из кабины выскочил шофер и, подбежав к затормозившей полуторке, резко распахнул дверцу.
– Ты что, ослеп? А ну вылазь! Ща зенки прочищу! – донеслось до Нестора.
И вдруг случилось непонятное. Напавший мужчина попятился от машины. Раздался девичий смех, и на снег спрыгнула невысокая девушка.
– Это вы мне? – обратилась она к оторопевшему шоферу.
Тот не знал, что и сказать.
– Ты это… чего остановилась? – все еще разгоряченно прокричал мужчина.
– Так собака бросилась под колеса.
– Какая?
– Да была! У нее еще на спине что-то было привязано.
– Мина, что ли? Где собака-то?
– Была… Убежала.
– Ну ясно! Привиделось, а ты – по тормозам. Под суд пойдешь: вся колонна стала. Давай документы!
Девушка помедлила, потом юркнула в кабину.
– Вот, нате.
– А ну… Милова Зинаида Модестовна. Странно, все в порядке. Да кто тебе руль газогенераторной полуторки-то дал, Зинаида Модестовна? – Мужчина критически осмотрел девушку. – Наверное, и завести-то ее вручную не сможешь. Ее ж дровами топят, а руки-то у тебя вон какие.
– Какие? – обиделась девушка.
– Женские, слабые.
– Знаете что! Вы бы… Ой, глядите, вон она!
– Кто?
– Да собака с рюкзаком!
– Да где?
– Да к вашей машине побежала!
– Ах ты, мать честная… Забыл совсем! – Шофер подхватился и побежал обратно.
А люди уже повыскакивали из кузова и окружили полуторку, застрявшую в ледяном плену. Туман подбежал и поставил свои могучие лапы на грудь богатырского роста мужчине в полушубке, от которого, как и от его молодого хозяина, пахло табаком.
– Ой! – отпрянул тот, а затем пригляделся к странной собаке и ее «наезднику».
– Ребята! – заорал он то ли от радости, то ли от удивления, сверкнув крепкими зубами. – Да тут ребенок!
Туман лег на снег и улыбнулся ему.
– Умница, какой же ты умница! – склонилась над овчаркой молодая женщина.
– Конечно умница, ты побегай с таким грузом, да еще голодным, – поднял грустные глаза пес, виляя хвостом. Нестор на всякий случай подошел и сел рядом.
Ребенок опять закричал, и тут кот понял, что понимает крик малыша, тот кричал: «Кушать! Мама! Кушать! Холодно! Страшно! Мама!»
Кот потряс головой и смахнул с себя странную мысль, та упала в снег и быстро поползла как гусеница, оставляя глубокий след. «Значит, тяжелая», – констатировал он. Ребенок грудной, недавно родился – какие слова? Это все от голода. Нестор уже не помнил, когда догрыз последнюю сухую рыбку, найденную в доме профессора под подоконником. И почему эту сухую рыбу не съели хозяева? И вообще, куда хозяева подевались и почему не взяли его? Ушли по гудку сирены и больше не вернулись… В плохое кот не верил, он не то чтобы был оптимистом, просто считал, что такой заслуженный профессор, как его хозяин и его внучка, должны быть спасены и они спаслись. Вот едут же сейчас эти люди? Едут. Значит, и они могли уехать… Кот вздохнул и не стал дальше думать, почему оставили его одного…
Ребенок опять заплакал, но уже тихо. Женщина отвязала его и внимательно разглядывала.
– Смотрите, там записка. – Она развернула клочок бумаги, прочла вслух: – «Его зовут Саша Коган, 7 месяцев. Спасите, прошу!» Ах ты маленький мой!
Саша улыбнулся на ласковый голос.
– Давайте к нам, в машину! – крикнула пожилая женщина, высунувшись из кабины. – Здесь у нас есть мамочка, у нее ребеночек погиб, – может, еще молочко сохранилось…
«Молоко»! Услышав любимое слово, Нестор поставил обрубок хвоста трубой и громко замяукал, с вызовом и надеждой глядя на женщину.
– Ну что, Егор, – обратилась та к водителю. – Может, и этих захватим? Тут ведь точно погибнут!
– А места хватит? – Присмотрелся шофер к странной парочке. Пес ему нравился, а вот кот…
– Хватит, хватит! – Женщина полезла в кузов. – Мамочка, иди-ка с ребенком в кабину! И этих возьмите, теплее будет.
– Конечно теплее, – мяукнул Нестор. – Шерстяные чай.
Так они оказались среди людей. Как и куда ехали было уже не важно, – главное, они выбрались из города. Хотя, это был их город. Нестор любил на него смотреть из окна, а Туман, знал все его закоулки.
