скачать книгу бесплатно
Вначале ледяная волна лизнула пятки, затем начала подниматься выше.
Ноги онемели и опухли до колен.
Обретая тяжесть, тело грузилом опустилось ногами к низу аквариума.
Попытки шагнуть не увенчались успехом.
Ноги, будто обутые в чугунные сапоги, которые ощущались всё плотнее и массивнее, отказывались слушаться.
И холод этих сапог, приковывавших к полу, заставил замереть на месте, превращая тело в антенну Земли – улавливатель изменяющейся частоты Шумана.
Вода всё прибывала.
Вода давила: и снизу, и сбоку, и сверху…
Вода расплющивала под своим весом, закругляла углы…
Столб света встал над темечком.
– Держись! – крикнул он и протянул руку.
Она попыталась ухватиться. Но его рука оказалась всё той же водой – обжигающе-ледяной и выскальзывающей из пальцев…
Иллюзия?..
Глава 5. Подкожно
Он давно привык к её манере говорить вопросами и уходить от ответов.
Не он ли сам научил её этому, когда наглухо закрывал шлагбаум перед носом любого вопроса, стремительно вылетающего на линию прямой траектории?
И когда она уже подхватила у него эстафетную палочку неусыпного смотрителя шлагбаума, наблюдал, как изменяется его отношение к её новым критским лабиринтам коммуникации.
Вначале это злило, затем забавляло, но после, когда женщина стала ему ближе собственной кожи, принял её такой, как есть. Ведь попытайся он перепрограммировать её самонастройку, в ней сломалось бы главное: то, что он схватил когда-то в ней взглядом и упрятал к себе под ребро.
– И всё же… Что вы делаете? – повторил он вопрос, наблюдая за игрой света в светящейся сфере между её ладонями.
– Творю, – ответила она, не отрываясь от работы.
Солнечный мячик искрил и плавился в её руках, становясь нежным и податливым, как поднявшееся дрожжевое тесто, разомлевшее в ожидании жара духового шкафа.
– Шаровую молнию?
– Не бойтесь, – рассмеялась она. – Это не молния. Это Небис. Обычнейший Небис. Искусство соединения человеческих желаний с желаниями природы. Самое главное в любом искусстве – научиться творить из него настоящий мир, способный стать чьим-то домом. Высшая степень искусства – сотворить новый мир, изменив программу. Отказ от деструкции. Искусство гармонии. Это и есть – Небис. Я творю мир, который станет для всех домом жизни, счастья и любви.
Когда дом, в котором ты живёшь, перестаёт быть домом, когда дом твой становится уже не твоим, когда у тебя уже и нет дома вовсе, главное, что действительно хочется сделать, – сотворить дом всем тем, у кого нет дома. Дать им такой дом, который когда-то хотелось сделать себе.
И если ты творишь мир, который станет кому-то домом, делай его таким, как сделал бы для себя. Вложи в этот мир весь свет, который сможешь собрать руками. И пусть он светит тем, кому станет домом.
– Почему вы не хотите создать дом себе? – спросил он.
– Себе? – удивилась она. – То есть, вскормить эго, став классическим деструктором? Одним из бесчисленных обжор-прожигателей? Вы не находите, что их теперь и без меня непозволительно много? Если я присоединюсь к ним, миру станет совсем несладко.
Она качнула головой, отбросив спадавшую на глаза прядь волос:
– Создавать для себя – примитивное занятие, простительное лишь духовным слепцам. Хотя… Когда-то я действительно думала, что вначале нужно создать дом себе…
– Что вас изменило? – допытывался мужчина.
– Он.
– Кто?
– Небис, – спокойно ответила она, и вновь принялась выглаживать ладонями сферическую поверхность.
Мужчина наблюдал за её руками с усиливающимся интересом.
Ему казалось, он уже отчётливо видит в этом светящемся ядре: и проглядывающую сквозь воздушные стенки шара белоснежность дома; и черепицу остроконечной крыши; и гербовый флаг на шпиле; и вертикаль угловых пинаклей; и гармоничный в строгом изяществе фасад, украшенный по фронтону тимпанами; и мрамор скульптур в рядах этажей от цоколя до пинаклей; и витражную радужность розы в обрамлении стрельчатых окон, защищённых увенчанными крестоцветом вимпергами; и колонны с архитравами по обеим сторонам высокого парадного крыльца; и архивольт дверной арки; и резную дверь красного дерева; и массивную бронзовую ручку в форме львиной головы; и ступени вверх…
– Вначале я считала, что это фосфены, – сказала женщина, заметив его взгляд, направленный внутрь шара. – Я даже пыталась уловить их с закрытыми глазами. Вы полагаете – это фосфены?
– Не думаю.
– Вы видите мальчика? – неожиданно спросила она.
Мужчина чуть наклонил голову и пристальнее вгляделся в шар:
– Да.
– Что он делает?
***
У стремящегося ввысь монументального здания, построенного в готическом стиле, оказалась милая, совершенно обычная, какая есть почти в каждом городском дворе, подпирающем подъезды многоэтажек, детская площадка: с качелями, горками и небольшой круглой песочницей.
Мальчик со светло-каштановыми вихрами, которому на вид было года два, играл в песочнице. Он увлечённо строил домик из розовато-дымчатого песка, лёгкой струйкой перетекавшего из одной его ладошки в другую. Рядом, на радужной перекладине подвесной качели, сидела девочка, чуть постарше, и внимательно наблюдала за мальчиком.
Дети были благостны и прекрасны, а погода – солнечна и безветренна. И одеты малыши были по-летнему: на мальчике – светлая футболка и шорты; на девочке – пёстренький сарафан с кармашками.
С этого места дом был виден лишь отчасти, ведь крыша находилась так высоко, что истаивала вверху, растворяясь на фоне голубоокого неба с сочным пятном солнечного зрачка.
К зданию приближались двое. Мужчина и женщина. Они шли домой. Левой рукой мужчина держал ладонь женщины, а правой нёс мини-чемоданчик.
Мальчик так долго ждал родителей, что едва заметив пару, радостно бросился навстречу.
Мужчина спешно опустил кейс, подхватил ребёнка и закружил.
Сын, раскинув руки в стороны, летал самолётиком на руках отца. Оба мальчика – большой и маленький – заливисто смеялись, и женщина улыбалась.
В это время к ним поспешила девочка. Спрятав ладошки в карманы сарафанчика, она остановилась чуть поодаль, продолжая внимательно смотреть на мальчика.
Малыш, почувствовал на себе взгляд девочки, тут же принял серьёзный вид и выскользнул на землю, настойчиво требуя, чтобы с ним обращались по-взрослому.
Семья направилась к лестнице, ведущей в дом, и девочка пошла за ними.
– Почему ты одна? – обеспокоенно спросила малышку женщина. – Где твои родители?
Девочка смущённо улыбнулась, что-то ответила и, подхваченная внезапным порывом ветра, растворилась в разноцветной летней дымке.
***
Её голос неожиданно ворвался в Небис, отвлекая мужчину от наблюдения.
– Что сказала девочка? – взволнованно спросила женщина.
– Я не понял.
– Жаль, – и она грустно отвернулась к окну. – Я надеялась, что хотя бы вам удастся её расслышать. У меня никогда не получается. Всякий раз поток ветра разворачивается в противоположную сторону и уносит звуки её голоса.
– Вы уже видели всё это? – удивился мужчина.
– Конечно! Много раз. Хотите досмотреть?
– Пожалуй, да.
– Смотрите, – и она протянула ему шар. – Пожалуйста, держите Небис аккуратно. Он не любит, когда его слишком сжимают.
Мужчина чуть помедлил, не решаясь прикоснуться к огненной сфере.
– Не бойтесь, – сказала она, положив Небис в его ладони. – Он вас не сожжёт.
***
Вблизи лестница оказалась слишком высокой, а ступени – довольно крутыми. Чтобы от нижней ступени увидеть дверь дома, нужно было запрокинуть голову, посмотрев в глаза небу.
Путь предстоял долгий и трудный.
Мужчина начал подниматься первым.
Следом к лестнице подошла женщина, придерживая за руку сына.
Мальчик упорно хотел подниматься самостоятельно, несмотря на то, что высота ступени доходила ему почти до груди. И стоило женщине вплотную приблизиться к первой ступеньке, как ладошка малыша выскользнула из её ладони, и мальчик побежал наверх. Он быстро догнал отца, который, испугавшись, что сын упадёт, попытался было подхватить его на руки, но малыш увернулся и вприпрыжку помчался выше.
Ребёнок бежал по лестнице легко, как мячик, перепрыгивая одним шажком сразу через несколько ступеней, будто и не бежал вовсе, а летел, и скоро оказался у массивной двери. Достигнув заветной цели, он оглянулся на родителей, которые были ещё в нижней части этой длинной парадной лестницы, и заливисто рассмеялся.
И малыш ещё долго ждал, пока родители поднимались к нему на площадку перед дверью их высокого дома, подпирающего крышей небо.
***
В это мгновение свет в шаре стал уплотняться, и более уже ничего невозможно было разглядеть.
Глава 6. Огонь
Чиркнула спичка.
Съедая беспомощный тлен деревянной щепки, всколыхнулось крошечное пламя. Жёлто-голубое. Солнце в ореоле неба.
Сквозь пламя была видна истина. И лицо истины, изменяясь вместе с движением огня, открывало дорогу.
Куда вела эта дорога – заворачивающаяся в спираль, и сквозь завесу дыма уходящая ввысь, – ни пламя, ни истина открывать не хотели.
Безконечность – за знания безконечности – требовала плату. И плата стояла над всем. И была она выше всего тленного. И плата была – в конечности. Конечности размерного видимого, переходящего в безразмерное невидимое.
Пламя обожгло пальцы.
От боли они непроизвольно разжались, и огонь слетел вместе с обугливающимся остовом спички на стол.
Тщедушное тело умирающей деревянной щепки скукожилось, подвернуло головку к брюшку, став похожим на вопросительный знак, истлело и отпустило пламя бежать дальше.
Столешница, забросанная ворохом исписанных листов бумаги, воспламенилась в доли секунды. Будто чернила, которыми были густо покрыты листы, оказались подкрашенным спиртом или бензином.
Проспиртованная болью бумага чуть покорёжилась, попыталась было сопротивляться, но, обнаружив всю тщетность усилий, смирилась и покорно отдалась в руки судьбы.
Голодная стихия огня, почувствовав нарастающую мощь власти, восстала над столом.
Она принялась пожирать буквы с неистребимой жадностью, заглатывая жаркой пастью всё новые и новые куски горящих вместе с бумагой словесных конструкций и мыслеформ. Но спаянные в слова буквы не пропадали в ненасытном огненном брюхе, а переплавлялись в новую форму жизни и, лишившись физического тела, освобождаясь, отплывали вверх.
Пространство над столом стало заполняться жаром, дымом и звуками…
Вначале послышались одиночные, нерешительные и встревоженные голоса. Потом голоса окрепли; но пока ещё полуслепые, двигаясь на ощупь, они смешивались в хаотичный коктейль перебивающих и перекрикивающих друг друга нот.
Чем жарче огонь заглатывал бумагу, чем гуще становился пропитанный чернилами дым, тем более выпрямлялся и утончался общий голос.
Некоторое время нестройный хор пытался удержаться на кончиках пламени, не решаясь пройти сквозь дымовую завесу, затем выправился, слился в унисон, и зазвучала музыка. Она взлетела от стола к потолку. Но потолок растворился от жара огня ещё раньше, и музыка свободно устремилась выше – за пределы…
Глава 7. Имярек
– Как вас зовут? – спросил он, возвращая Небис.
Она оторвала ослеплённый взгляд от шара, перевела его внутрь комнаты, пытаясь всё же рассмотреть собеседника, и, чуть помедлив, ответила:
– Не знаю.
Она врала?
Нет. Она не умела врать.
У неё действительно не было имени.
