скачать книгу бесплатно
Инеж медленно продвигалась вперед. Какое расстояние она уже преодолела? Каждый раз, когда она делала глубокий вдох, шахта сжималась вокруг ее ребер. Вполне вероятно, что она находится в верхней части здания. Быть может, она высунет голову на другой стороне только для того, чтобы обнаружить внизу людную улицу Кеттердама. С таким раскладом девушка еще может побороться. Но что, если шахта просто закончится? Если на другой стороне она замурована? Ей придется ползти ногами вперед всю дорогу обратно и надеяться, что у нее получится перевязать веревки так, чтобы тюремщики не заметили ничего подозрительного. Невозможно. Сегодня нет места тупикам.
«Быстрее», – подгоняла она себя, чувствуя, как на лбу проступают капельки пота. Было трудно не представлять, как здание сужается вокруг нее, как его стены выжимают воздух из ее легких. Она не могла составить план действий, пока не доберется до конца туннеля и не узнает, как далеко ей придется зайти, чтобы сбежать от людей Ван Эка.
Затем Инеж почувствовала его – легкий порыв ветра, обдувающий ее влажный лоб. Она быстро прошептала благодарственную молитву. Впереди должен быть какой-то выход. Девушка принюхалась, пытаясь почуять намек на угольный дым или на зеленые поля загородного дома. Она осторожно ползла вперед, пока ее пальцы не коснулись решетки вентиляции. Через нее не проникал свет, что, наверное, было хорошим знаком. Комната, в которую она сейчас вылезет, вероятно, пустая. Святые, что, если она в усадьбе Ван Эка? Что, если она приземлится прямиком на спящего торговца? Сулийка прислушалась к звукам – ни храпа, ни глубокого дыхания. Ничего.
Как бы ей хотелось сейчас получить свои кинжалы, почувствовать их утешающую тяжесть в своих руках. Были ли они до сих пор у Ван Эка? Или он их продал? Выбросил в море? Она все равно перечислила их имена: Петр, Мария, Анастасия, Елизавета, Санкт-Владимир, Санкта-Алина – и каждое прошептанное слово придавало ей храбрости. Затем Инеж потрясла решетку и с силой толкнула ее. Та распахнулась, но, вместо того чтобы закачаться на петлях, полностью слетела с них. Девушка попыталась схватить решетку, но та выскользнула у нее из пальцев и упала на пол.
Инеж ждала с колотящимся сердцем. Минута прошла в тишине. Затем еще одна. Никто не приходил. В комнате было пусто. Может, все здание пустовало. Ван Эк не оставил бы ее без присмотра, так что его люди должны стоять снаружи. Если это так, то проскользнуть мимо них не составит особого труда. По крайней мере, теперь Инеж приблизительно знала, как далеко находится пол.
То, что последовало далее, невозможно было сделать грациозно. Инеж скользнула вниз головой, цепляясь за стену. Затем, оказавшись больше чем наполовину снаружи и наклонившись, она свернулась в клубок и, прикрывая руками голову, чтобы защитить череп и шею при падении, позволила силе инерции протащить ее вперед.
Удар вышел почти безболезненным. Здесь пол был сделан из того же бетона, что и в ее камере, но девушка вовремя перекатилась и уперлась во что-то, что напоминало спинку чего-то твердого. Она поднялась на ноги, ощупывая руками невидимый предмет. Он был обит бархатом. Пройдя дальше, она нащупала рядом точно такой же предмет. «Сиденья! – осенило Инеж. – Я в театре».
В Бочке было полно концертных залов и театров. Неужели она так близко к дому? Или, возможно, она в одном из роскошных оперных театров Крышки?
Она медленно шла, выставив перед собой руки, пока не наткнулась на стену предполагаемой задней части помещения. Девушка начала шарить по ней рукой, надеясь найти дверь, окно или хотя бы еще одно вентиляционное отверстие. Наконец ее пальцы нащупали дверной косяк, а ладони сомкнулись на ручке. Та не поддавалась. Заперто. Инеж осторожно потрясла ее.
Комнату залило светом. Инеж вжалась в дверь, щурясь от внезапной ослепляющей яркости.
– Если хотели совершить экскурсию, госпожа Гафа, могли бы просто попросить, – сказал Ян Ван Эк.
Мужчина стоял на сцене обветшалого театра. Его черный костюм торговца состоял сплошь из строгих линий. Зеленые бархатные сиденья проела моль. Занавеси, обрамляющие сцену, висели клочьями. Никто не потрудился убрать декорации, оставшиеся после спектакля. Они выглядели так, как испуганный ребенок представляет себе операционную комнату: на стенах висели увеличенные в размерах пилы и молотки. Инеж узнала декорации к «Безумцу и доктору», одной из коротких пьес «Зверской Комедии».
По периметру зала были расставлены стражники, а рядом с Ван Эком стоял Бажан и заламывал свои изящные руки. Неужели решетку оставили открытой, чтобы заманить ее? Неужели все это время Ван Эк играл с ней?
– Приведите ее сюда, – приказал он охранникам.
Инеж не стала мешкать. Она запрыгнула на узкую спинку ближайшего кресла и помчалась к сцене, прыгая из ряда в ряд, пока охрана пыталась перелезть через сиденья. Девушка взлетела на сцену, пробежала мимо ошеломленного Ван Эка, мастерски увильнула от еще двух стражников и, схватившись за одну из веревок, начала взбираться по ней вверх, молясь, чтобы та выдержала ее вес, пока Инеж не доберется до вершины. Там она сможет спрятаться среди стропил и найти путь на крышу.
– Перережьте ее! – спокойно приказал Ван Эк.
Инеж забиралась все выше и быстрее. Но уже через пару секунд она увидела над собой лицо одного из охранников Ван Эка с ножом в руке. Он перерезал веревку.
Та тут же поддалась, и Инеж полетела на пол, расслабляя колени, чтобы смягчить удар. Прежде чем она успела прийти в себя, на нее накинулись три стражника, чтобы не дать сбежать.
– Серьезно, госпожа Гафа, – начал Ван Эк с упреком в голосе. – Нам хорошо известно о ваших талантах. Неужели вы думали, что мы не примем меры предосторожности? – Он не ждал ответа. – Вы не сможете уйти отсюда без моей помощи или помощи господина Бреккера. Но поскольку он не спешит к нам на встречу, возможно, вам стоит подумать о смене союзников.
Инеж промолчала.
Ван Эк убрал руки за спину. Было странно смотреть на него и видеть в его лице схожесть с Уайленом.
– Город охватили слухи о пареме. В посольский сектор пожаловала делегация фьерданских дрюскелей. Сегодня шуханцы пришвартовали два военных корабля в Третьей гавани. Я дал Бреккеру семь дней, чтобы заключить сделку ради вашей безопасности, но все вокруг ищут Кювея Юл-Бо, и очень важно, чтобы я вытащил его из города прежде, чем его найдут.
Два шуханских военных корабля. Вот что изменилось. У Ван Эка кончалось время. Знал ли об этом Бажан, или просто почувствовал перемену в настроении хозяина?
– Я надеялся, что Бажан проявит себя в чем-то еще, помимо оттачивания игры моей жены на фортепьяно, – продолжил купец. – Но, похоже, нам с вами пора поговорить с глазу на глаз. Где Каз Бреккер прячет мальчишку?
– Откуда мне знать?
– Вы должны знать, где находятся убежища Отбросов. Бреккер ничего не делает без подготовки. Его норы прорыты по всему городу.
– Раз вы так хорошо его знаете, то вам наверняка известно, что он никогда не стал бы прятать Кювея там, куда я могла бы вас привести.
– Я в это не верю.
– Я не могу повлиять на то, во что вы верите. Ваш шуханский ученый наверняка уже в чужих руках.
– До меня дошли бы слухи. Мои шпионы повсюду.
– Определенно не повсюду.
Губы Бажана скривились в ухмылке.
Ван Эк устало покачал головой.
– Положите ее на стол.
Инеж знала, что сопротивляться бесполезно, но все равно брыкалась. Либо она будет бороться, либо поддастся страху, накатывавшему на нее волнами, пока охрана поднимала ее на стол и хватала за руки и ноги. Теперь она видела, что один из бутафорских столов завален приспособлениями, которые отнюдь не походили на гигантские молотки и пилы, висящие на стенах. Это были настоящие хирургические инструменты. Скальпели, пилы и зажимы, которые блестели со зловещей решимостью.
– Вы – Призрак, госпожа Гафа, легенда Бочки. Вы собирали секреты судей и советников, бандитов и убийц. Сомневаюсь, что в этом городе есть хоть что-то, чего вы не знаете. Сейчас же скажите мне, где находятся укрытия господина Бреккера.
– Я не могу сказать вам то, чего не знаю.
Ван Эк вздохнул.
– Помните, что я пытался относиться к вам с учтивостью. – Он повернулся к одному из охранников – крупному мужчине с острым, как лезвие, носом. – Я бы не хотел, чтобы это затянулось надолго. Делай, что считаешь нужным.
Рука стражника зависла над столом с инструментами, словно он решал, какое изуверство будет наиболее эффективным. Инеж почувствовала, как ее отвага начала улетучиваться, она задыхалась от охватившей ее паники. «Когда приходит страх, что-то должно произойти».
Бажан склонился над ней с бледным лицом и глазами, полными тревоги.
– Пожалуйста, скажи ему. Неужели стоит ради Бреккера калечиться и покрываться шрамами? Расскажи, что знаешь.
– Я знаю только то, что люди, такие как ты, не заслуживают права дышать этим воздухом.
Бажан выглядел так, словно она задела его чувства.
– Я всегда был к тебе добр. Я не какое-то там чудовище.
– Нет, ты просто человек, который сидит сложа руки и хвалит себя за порядочность, пока чудовище насыщается вволю. По крайней мере у чудовища есть зубы и хребет.
– Это несправедливо!
Инеж не могла поверить, насколько мягкотелым оказалось это существо, требующее ее одобрения в такой момент.
– Если ты до сих пор веришь в справедливость, тогда у тебя была очень счастливая жизнь. Уйди с его дороги, Бажан. Позволь чудовищу закончить свое дело.
Остроносый стражник выступил вперед, и в его руке что-то блеснуло. Инеж попыталась спрятаться в уголке покоя внутри себя – месте, позволившем ей пережить год в «Зверинце», год ночей, отмеченных болью и унижением, и дней, исчисляющихся избиениями или еще чем похуже.
– Ну же! – поторопила она со сталью в голосе.
– Стой, – приказал Ван Эк. Он смерил Инеж изучающим взглядом, словно читал гроссбух и пытался сопоставить числа. Мужчина наклонил голову вбок и произнес: – Сломай ей ноги.
Инеж почувствовала, как ее храбрость дала трещину. Она начала извиваться, пытаясь вырваться из хватки охранников.
– Ага, – улыбнулся Ван Эк. – Так я и думал.
Остроносый стражник выбрал длинную и тяжелую трубу.
– Нет, – покачал головой купец. – Мне не нужен обычный перелом. Используй молоток. Раздроби кость. – Его лицо маячило над нею, ясные глаза сияли голубизной – глаза Уайлена, но лишенные его доброты. – Никто не сможет собрать вас воедино, госпожа Гафа. Возможно, вам удастся выплатить долг по сделке, вымаливая пенни в Восточном Обруче, а затем еженощно ползя домой в Клепку, если Бреккер, конечно, выделит вам комнату.
– Нет. – Инеж не знала, кого молила: себя или Ван Эка. Не знала, кого она ненавидела больше в этот момент.
Стражник взял стальной молоток.
Инеж задергалась на столе, ее тело покрылось потом. Она чувствовала запах собственного страха.
– Нет, – повторила она. – Нет!
Остроносый оценил вес молотка в руках. Ван Эк кивнул. Стражник замахнулся, молоток описал ровную дугу.
Инеж наблюдала, как молоток поднимается и достигает вершины, как свет поблескивает на его широкой головке и плоском бойке. Услышала потрескивание костра и подумала о волосах матери, переплетенных шелковыми лентами цвета хурмы.
– Он ни за что не пойдет на обмен, если вы покалечите меня! – закричала девушка. Слова рвались из глубины ее естества, голос звучал резко и беззащитно. – Я больше не буду иметь для него ценность!
Ван Эк поднял руку. Молоток опустился.
Инеж ощутила, как он слегка задел ткань ее брюк, обрушившись на поверхность стола в миллиметре от ее икры, и угол стола обломился от этого удара.
«Моя нога, – подумала она, яростно содрогаясь всем телом. – Это могла быть моя нога. – Во рту появился металлический привкус. Она прикусила язык. – Святые, защитите меня. Святые, защитите меня».
– Любопытный аргумент, – задумчиво протянул Ван Эк, постукивая пальцем по губам. – Подумайте, стоит ли вам и дальше хранить преданность, госпожа Гафа. Завтра я уже не буду столь милосердным.
Инеж не могла унять дрожь. «Я разделаю тебя, как свинью, – мысленно поклялась она. – И вырву жалкое подобие сердца из твоей груди». Злая, гнусная мысль. Но она ничего не могла с собой поделать. Одобрят ли ее святые? Будет ли ей прощение, если она убьет не ради выживания, а потому, что горит живой, ослепляющей ненавистью? «Мне плевать, – подумала девушка, изогнувшись в судороге. Стражники подняли ее трясущееся тело со стола. – Я готова искупать свою вину всю оставшуюся жизнь, если это позволит мне убить его».
Ее потащили через вестибюль ветхого театра и по коридору обратно в камеру, которая, как она теперь знала, некогда была комнатой для оборудования. Ее снова связали по рукам и ногам.
Бажан подошел, чтобы завязать ей глаза.
– Прости, – прошептал он. – Я не знал, что он планировал… Я…
– Кадема мехим.
Парень поморщился.
– Не говори так.
Сулийцы были замкнутым, но верным народом. А как иначе в мире, где у них не было своей земли, а численность уменьшалась с каждым днем? Зубы Инеж стучали, но она заставила себя выдавить слова:
– Ты покинут. Как ты повернулся ко мне спиной, так и они повернутся спиной к тебе.
Это было худшее обвинение для сулийца. Оно отказывало ему в праве присоединиться к своим предкам в загробном мире и обрекало дух на вечное бесприютное существование.
Бажан побледнел.
– Я не верю в эту ерунду.
– Поверишь.
Он затянул повязку на ее глазах. Затем послышался звук закрывающейся двери.
Инеж лежала на боку, впиваясь бедром и плечом в твердый пол, и ждала, пока пройдет дрожь.
В первые дни в «Зверинце» она верила, что кто-то придет за ней. Семья обязательно ее найдет. Или же какой-нибудь представитель закона. Герой одной из сказок, которые рассказывала ей мать. Мужчины действительно приходили, но не для того, чтобы ее освободить, и постепенно надежда увядала, как листья под палящим солнцем, сменяясь горьким бутоном обреченности.
Каз спас ее от этой безнадежности, и с тех пор их жизни превратились в череду освобождений, вереницу долгов, которым они никогда не вели счет, спасая друг друга снова и снова. Лежа в темноте, Инеж поняла, что, несмотря на все свои сомнения, она верила, что он спасет ее еще раз, позабудет о своей жадности и внутренних демонах и придет за ней. Теперь она не была так уверена. Потому что помимо смысла слов, произнесенных ею Ван Эку и остановивших его руку, он уловил искренность, сквозившую в ее голосе. «Он ни за что не пойдет на обмен, если вы покалечите меня». Девушка не могла притвориться, что эти слова были вызваны хитроумным планом или животным коварством. Волшебство, которые они сотворили, были порождены ее искренней верой. Отвратительным заклятьем.
«Завтра я уже не буду столь милосердным». Был ли сегодняшний вечер репетицией, предназначенной для того, чтобы запугать ее? Или же Ван Эк всерьез готов исполнить свою угрозу? И если Каз все же придет, сколько от нее останется к тому времени?
Часть вторая. Смертельный ветер
5. Джеспер
Джесперу казалось, что его одежда кишит блохами. Каждый раз, когда банда покидала остров Черной Вуали, чтобы пошататься по городу, они надевали костюмы из «Зверской Комедии» – плащи, вуали, маски и иногда рога, – которые туристы и местные использовали, чтобы наслаждаться прелестями Бочки, оставаясь неузнанными.
Но здесь, на престижных проспектах и каналах университетского района, Мистер Кримсон и Серый Бесенок привлекли бы к себе слишком много внимания, поэтому они с Уайленом избавились от костюмов, как только покинули Обручи. Да и откровенно говоря, Джеспер не хотел встретиться с отцом впервые за долгое время, будучи в маске с выпученными глазами, разодетым в оранжевый шелковый плащ или даже оставаясь в своем обычном бандитском прикиде. Он оделся так прилично, как только было возможно. Уайлен одолжил ему пару крюге на подержанный твидовый пиджак и унылый серый жилет. Стрелок смотрелся в этом не очень уж респектабельно, но студенты и не должны выглядеть слишком процветающими.
Парень в который раз машинально потянулся к револьверам, скучая по знакомому прикосновению пальцев к перламутровым рукояткам. Тот жалкий адвокатишка приказал распорядителю спрятать их в сейфе «Кучевых облаков». Каз сказал, что они их вернут, когда придет время, но Джеспер сомневался, что он был бы так же спокоен и собран, если бы кто-то отобрал его трость. «Это ты поставил их на кон, как идиот», – напомнил он себе. Джеспер сделал это ради Инеж. И, если быть честным, он сделал это и для Каза, чтобы показать, как далеко он готов зайти, чтобы восстановить справедливость. Не то чтобы это очень впечатлило Бреккера.
«Что ж, – утешал он себя, – я бы в любом случае не смог взять револьверы на эту встречу». Студенты и профессора не ходят из класса в класс с пушкой в кармане. Иначе занятия проходили бы гораздо веселее. И все же Джеспер спрятал один несчастный пистолетик под пиджаком. В конце концов, это же Кеттердам, и вполне возможно, что они с Уайленом направляются прямиком в ловушку. Поэтому Каз и Матиас следуют за ними тенью. Стрелок не заметил ни одного из них, что, в принципе, было хорошим знаком, но он все равно был благодарен Уайлену за предложение сопровождать его. Каз позволил ему пойти только потому, что маленький купец заявил, что ему нужно кое-что приобрести для его работы над долгоносиком.
Они миновали студенческие кафе и лавки книготорговцев, а также витрины магазинов, забитые учебниками, чернилами и бумагой. Парни находились меньше чем в двух милях от шума и гама Бочки, но создавалось впечатление, будто, перейдя через мост, они попали в другую страну. Им не преграждали путь толпы матросов, только что вернувшихся с рейсов и ищущих бед на свои задницы, или туристов, толкающихся со всех сторон, тут люди уступали друг другу дорогу, и переговаривались тихими голосами, чтобы никому не мешать. Никакие зазывалы не орали с порогов магазинов в надежде выудить чужие денежки. Изогнутые переулки полнились переплетчиками и аптекарями, а по углам не жались парни и девушки, которым не хватило работы в домах Западного Обруча, из-за чего они были вынуждены торговать собой на улице.
Джеспер остановился под навесом и глубоко вдохнул через нос.
– Что такое? – спросил Уайлен.
– Здесь так хорошо пахнет. – Дорогой табак, влажная после утреннего дождя мостовая, синие облака гиацинтов на подоконниках. Никакой мочи, рвоты, дешевого парфюма или гнилого мусора. Даже запах угольного дыма казался здесь не таким резким.
– Ты пытаешься потянуть время? – предположил Уайлен.
– Нет, – Джеспер выдохнул и слегка поник. – Ну, может, самую малость.
Ротти отправили с весточкой в гостиницу, где остановился человек, называющий себя отцом Джеспера, чтобы они могли назначить время и место встречи. Джеспер хотел пойти сам, но если отец действительно приехал в Кеттердам, вполне вероятно, что его использовали как приманку. Лучше встретиться при ярком дневном свете и на нейтральной территории. Университет казался хорошим вариантом – далеко от опасностей Бочки или обычных мест обитания Джеспера.
Парень и сам не знал, хотел ли он, чтобы у здания университета его ждал отец, или нет. Думать о возможной стычке с противником было куда приятней, чем о позоре, о том, как ужасно он себя повел, и разговор об этом вызывал у него такое чувство, словно он поднимается на эшафот по прогнившим доскам. Поэтому он сменил тему:
– Мне всегда нравилась эта часть города.
