скачать книгу бесплатно
– Прошу прощения? – его керчийский был довольно хорош, но, возможно, остались пробелы?
– Тебя прибили в госпитале Хеллгейта.
В комнате наступила гробовая тишина. Джеспер тяжело осел в кресло.
– Маззен мертв?
– Маззен? – Матиасу это имя ничего не говорило.
– Он занял твое место в Хеллгейте, чтобы ты мог плыть с нами в Ледовый Двор.
Матиасу вспомнилась битва с волками, и Нина, стоящая в его камере, и как они бежали из тюрьмы. Нина покрыла одного из Отбросов язвами и вызвала у него лихорадку, чтобы его поместили в карантин и не подпускали к другим обитателям тюрьмы. Маззен. Матиас не должен был забывать о нем.
– Вы вроде говорили, что у вас есть свои люди в изоляторе, – сказала Нина.
– Да, люди, которые должны были поддерживать его в состоянии болезни, а не обеспечивать безопасность, – лицо Каза помрачнело. – Это заказное убийство.
– Фьерданцы, – прошептала девушка.
Матиас сложил руки на груди.
– Невозможно.
– Почему? Мы знаем, что дрюскели тут. Если они отправились на твои поиски в город и устроили бучу в Штадхолле, им наверняка рассказали, что ты в Хеллгейте.
– Нет, – покачал головой Матиас. – Они бы не прибегли к подобной тактике. Нанимать убийцу? Прикончить больного в его же постели? – Но, даже произнося эти слова, Матиас начал в них сомневаться. Ярл Брум и его приспешники творили дела и похуже без малейших угрызений совести.
– Крупные, светловолосые и слепые, – прокомментировал Джеспер. – Таковы наши фьерданцы.
«Он умер из-за меня, – подумал Матиас. – А я даже не запомнил его имя».
– У Маззена была семья? – наконец спросил он.
– Только Отбросы.
– Ни траура, – пробормотала Нина.
– Ни похорон, – тихо закончил дрюскель.
– Ну как тебе быть мертвым? – спросил Джеспер. Радостный блеск исчез из его глаз.
У Матиаса не было ответа. Нож, погубивший Маззена, был предназначен для него, и фьерданцы, вполне возможно, несли ответственность за это. Дрюскели. Его братья. Они хотели, чтобы он умер бесчестно, убитый на лазаретной койке. Смерть, достойная предателя. Смерть, которую он заслужил. Теперь Матиас был перед Маззеном в кровном долгу, но как он сможет когда-либо расплатиться с ним?
– Что сделают с его телом?
– Наверное, его уже обратили в пепел на Барже Жнеца, – ответил Каз.
– Это еще не все, – встрял Ротти. – Кое-кто ворошит наш муравейник в поисках Джеспера.
– Его кредиторам придется подождать, – категорично заявил Каз, а Джеспер скривился.
– Нет, – Ротти покачал головой. – В университет пришел человек. Джеспер, он заявляет, что он твой отец.
4. Инеж
Инеж лежала на животе с вытянутыми руками, извиваясь в темноте, как червь. Несмотря на то что она морила себя голодом, вентиляционное отверстие все еще было узковато. Она не видела, куда ползла, но упорно продолжала двигаться вперед, подтягиваясь на кончиках пальцев.
Девушка очнулась через какое-то время после произошедшего на Вельгелюке, не имея ни малейшего представления, где она и как долго пролежала без сознания. Помнила лишь то, как неслась камнем вниз с огромной высоты, когда один из шквальных Ван Эка уронил ее, и тут же была подхвачена вторым: стальные руки обхватывают ее талию, ветер бьет в лицо, вокруг одно лишь серое небо, а в голове взрываются вспышки боли. Следующее, что она помнила, – это как она проснулась в кромешной темноте с раскалывающейся головой. Ее руки и ноги были связаны, и она чувствовала тугую повязку на глазах. На какую-то секунду Инеж снова стала испуганной и одинокой четырнадцатилетней девочкой, которую бросили в трюм судна работорговцев. Она заставила себя дышать спокойно. Где бы девушка ни находилась, она не ощущала мерного покачивания на волнах и не слышала скрипа парусов. Она была на твердой земле.
Куда Ван Эк мог привезти ее? Возможно, на склад или в чей-то дом. Быть может, она даже не в Керчии. Но все это не имело значения. Она – Инеж Гафа и не станет дрожать, как кролик в ловушке. «Где бы я ни была, мне просто нужно выбраться».
Она терлась лицом об стену, пока не стянула повязку. В комнате была непроглядная темень, и в тишине слышалось только ее учащенное от вновь начавшейся паники дыхание. Она подавила приступ паники его и взяла дыхание под контроль – вдох через нос, выдох через рот. Ее мысли обернулись молитвами к собравшимся вокруг нее святым. Девушка представила, как они осматривают веревки на ее запястьях, вдыхают жизнь в ее руки. Она не пыталась убедить себя, что не боится. Давным-давно, после неудачного падения, ее отец объяснил, что только дураки считают себя бесстрашными. «Мы встречаемся со страхом лицом к лицу, – сказал он. – Мы приветствуем неожиданного гостя и внимательно слушаем, что он хочет нам поведать. Когда приходит страх, что-то должно произойти».
Инеж намеревалась сделать так, чтобы что-то произошло. Она решила не обращать внимание на боль в голове и начала медленно передвигаться по комнате, пытаясь оценить ее размеры. Затем воспользовалась стеной, чтобы подняться на ноги, и ощупала ее, ерзая и подпрыгивая, чтобы найти двери или окна. Услышав приближающиеся шаги, девушка рухнула на пол, но у нее не хватило времени, чтобы вернуть повязку обратно на глаза. С тех пор охранники завязывали ее еще туже. Но все это было не важно, потому что Инеж нашла вентиляционное отверстие. Единственное, что ей требовалось, – это освободиться от веревок. Каз справился бы с этой задачей в темноте и, вероятно, под водой.
Тщательно осмотреть помещение, где ее держали, удавалось, только когда приносили еду, освещая комнату лампой. Инеж слышала, как ключи поворачивались в череде замков, как распахивалась дверь, слышала звук, с которым поднос ставили на стол. Через минуту повязку осторожно снимали с ее лица – Бажан никогда не бывал с ней груб или резок. Это не в его характере. По правде говоря, девушка подозревала, что ухоженные руки музыканта вообще не способны на такое.
Естественно, на подносе никогда не лежали столовые приборы. Ван Эку хватало ума не доверить ей даже ложку, но Инеж пользовалась любой возможностью, чтобы изучить каждый миллиметр пустой комнаты, выискивая признаки, которые помогли бы ей определить ее местоположение и спланировать побег. Разгуляться было негде – бетонный пол, совершенно пустой, не считая кучи одеял, в которые она заворачивалась по ночам, стены с пустыми полками, выстроенными в ряд, а также стул и стол, за которым она ела. Окон не было, а единственным намеком на то, что они все еще находились неподалеку от Кеттердама, был влажный привкус соли в воздухе.
Бажан развязывал ей руки, а затем снова связывал их спереди, чтобы она могла есть, но как только Инеж обнаружила вентиляционное отверстие, она сократила прием пищи и ела ровно столько, сколько было нужно, чтобы поддерживать в себе силы. Однако когда Бажан и стражники принесли сегодня поднос, ее живот громко заурчал от запаха сосисок и овсянки. У Инеж кружилась голова от голода, и пытаясь сесть, она задела поднос, разбив при этом белую керамическую чашку и миску. Ужин шмякнулся на пол дымящейся массой, состоящей из аппетитной каши и осколков разбитой посуды, а девушка неуклюже приземлилась рядом с ней, едва не испачкав лицо в овсянке.
Бажан покачал копной темных шелковистых волос:
– Ты слабая, потому что мало ешь. Господин Ван Эк приказал мне насильно кормить тебя, если это будет необходимо.
– Что ж, попробуй, – процедила Инеж, подняв на него взгляд с пола и оскалив зубы. – Трудно будет учить игре на фортепьяно без парочки пальцев.
Но Бажан лишь рассмеялся, сверкая белоснежными зубами. Вместе с одним из стражников он помог ей сесть обратно на стул и послал еще за одним подносом.
Ван Эк не прогадал с выбором ее тюремщика. Бажан был сулийцем, немногим старше Инеж, с густыми смольными волосами, вьющимися у шеи, и блестящими агатовыми глазами, обрамленными такими длинными ресницами, что ими можно было отмахиваться от мух. Он сказал, что Ван Эк нанял его учителем музыки, и Инеж удивилась, как торговец решился привести в дом такого парня, когда его собственная жена была почти вдвое моложе него. Либо Ван Эк слишком самоуверен, либо очень глуп. «Он обманул Каза, – напомнила себе девушка. – Так что скорее глуп».
Когда один из стражников убрал еду с пола (Бажан не мог опуститься до такой работы) и ей принесли новый ужин, парень прислонился к стене и начал наблюдать, как она ест. Инеж зачерпнула пальцами горсть каши и осторожно проглотила несколько комочков.
– Ты должна есть больше, – распекал ее Бажан. – И если станешь более сговорчивой и ответишь на его вопросы, то увидишь, что Ван Эк вполне разумный человек.
– Разумный лжец, мошенник и похититель, – ответила она и тут же обругала себя за это.
Бажан не скрывал своей радости. Каждый прием пищи проходил в одном и том же духе: Инеж размазывала еду по тарелке, а он болтал, вставляя в разговор многозначительные вопросы о Казе и Отбросах. Каждый раз, когда у него получалось добиться от нее ответа, он считал это победой. К сожалению, чем меньше она ела, тем больше слабела, и тем сложнее было держать язык за зубами.
– Учитывая то, с какой компанией ты водишься, я бы сказал, что ложь и обман господина Ван Эка говорят в его пользу.
– Шеврати, – отчетливо произнесла девушка. «Невежда». Она не раз называла так Каза. Ей вспомнилось, как Джеспер поигрывал своими револьверами, как Нина выжимала из человека жизнь щелчком пальцев, как Бреккер взламывал замки в своих черных перчатках. Воры. Бандиты. Убийцы. И любой из них был лучше, чем тысяча Ван Эков.
«Тогда где же они?» Этот вопрос разрывал спешно наложенный шов внутри нее. Где Каз? Она не хотела много думать на эту тему. Каз был хорошо известен своей практичностью. Зачем ему возвращаться за ней, когда он мог уйти от Ван Эка с самым ценным заложником в мире?
Бажан скривил нос.
– Давай не будем общаться на сулийском. Я от этого становлюсь сентиментальным.
На нем были шелковые штаны, сужающиеся книзу, и элегантный сюртук. К лацкану была прикреплена золотая лира, увенчанная лавровыми листьями и маленьким рубином, знак, который указывал и на род его деятельности, и на дом, которому он служил.
Инеж знала, что не стоит продолжать разговор, но она все еще охотилась за секретами.
– Игре на каком инструменте ты обучаешь? Арфе? Фортепьяно?
– А также флейте и еще ставлю дамам голос.
– И как же поет Элис Ван Эк?
Бажан лениво улыбнулся.
– Очаровательно, когда делает это под моим чутким руководством. Я могу научить тебя издавать всевозможные приятные звуки.
Инеж закатила глаза. Он ничем не отличался от мальчишек, с которыми она выросла – голова, полная опилок, и рот, из которого так и сыплются любезности.
– Я связана и морально готовлюсь к пыткам или еще чему похуже. Ты действительно решил пофлиртовать со мной?
Бажан цокнул.
– Господин Ван Эк и твой господин Бреккер заключат соглашение. Ван Эк – бизнесмен. Насколько я понял, он просто защищает свои интересы. Не могу представить, чтобы он прибегнул к пыткам.
– Был бы ты связан и с повязкой на глазах каждую ночь, твое воображение работало бы лучше.
И если бы Бажан хоть немного знал Каза, то не был бы так уверен в обмене пленниками.
В долгие часы, когда она оставалась в одиночестве, Инеж пыталась отдохнуть и продумать план побега, но ее мысли неминуемо возвращались к Казу и остальным. Ван Эк хотел обменять ее на Кювея Юл-Бо, шуханского паренька, которого они похитили из самой неприступной крепости в мире. Он был единственным человеком, у которого оставались шансы воссоздать изобретение своего отца – наркотик, известный как юрда-парем. Плата за его выкуп подарила бы Казу все, о чем он когда-либо мечтал – деньги и престиж. В них он нуждался, чтобы занять достойное место среди боссов Бочки и чтобы отомстить Пекке Роллинсу за смерть брата. Факты выстраивались один за другим и складывались в армию сомнений, противостоящих надежде, которую Инеж пыталась укрепить внутри себя.
Выбор Каза был очевиден: нужно продать Кювея, получить деньги и найти себе нового паука, который ползал бы по стенам Бочки и крал для него секреты. Разве она сама не говорила ему, что хочет покинуть Кеттердам, как только им заплатят? «Останься со мной». Были ли эти слова сказаны всерьез? Насколько ценной была ее жизнь в сравнении с наградой за Кювея? Нина ни за что бы не позволила Казу бросить ее. Она боролась бы изо всех сил, чтобы освободить Инеж, даже находясь в железной хватке парема. Матиас поддержал бы ее, так как обладал огромным сердцем, полным чести. А Джеспер… ну, Джеспер никогда бы не пожелал Инеж зла, но деньги ему необходимы, если он не хочет, чтобы отец потерял единственное средство к существованию. Он сделает все, что в его силах, но это не означает, что его силы будут направлены на ее спасение. Кроме того, кто из них без поддержки Каза способен противостоять безжалостности и возможностям Ван Эка? «Я, – сказала себе Инеж. – Может, я и не обладаю коварством Каза, но я – опасная девушка».
Ван Эк ежедневно подсылал к ней Бажана, и все это время тот был исключительно любезным и дружелюбным, даже когда пытался выудить из нее информацию о местоположении укрытий Каза. Она подозревала, что Ван Эк не являлся к ней лично, потому что знал, что Бреккер будет внимательно следить за его передвижениями. Или же он полагал, что с сулийцем она будет более покладистой, чем с лукавым купцом. Но сегодня что-то изменилось.
Обычно Бажан уходил, когда Инеж давала ясно понять, что больше есть не будет, – прощальная улыбка, легкий поклон, и он отчаливал, покончив со своими обязанностями до следующего утра. Но в этот вечер он задержался.
Вместо того чтобы уйти, когда она оттолкнула связанными руками тарелку с едой, он спросил:
– Когда ты в последний раз видела свою семью?
Новый подход.
– Ван Эк предложил тебе награду, если ты сможешь выудить из меня информацию?
– Это обычное любопытство.
– А я – обычная пленница. Тебе угрожали расправой?
Бажан покосился на стражников и тихо ответил:
– Ван Эк мог бы вернуть тебя семье. Он выплатит твой долг Перу Хаскелю. Это вполне ему по средствам.
– Это твоя идея или твоего господина?
– Какая разница? – спросил Бажан. В его голосе слышалась нервозность, которая насторожила Инеж. «Когда приходит страх, что-то должно произойти». Но боялся ли он Ван Эка, или же беспокоился о ее благополучии? – Ты сможешь уйти от Отбросов, Пера Хаскеля и этого мерзавца Каза свободной и с чистой совестью. Ван Эк обеспечит тебя транспортом в Равку и даст деньги на путешествие.
Предложение или угроза? Мог ли Ван Эк разыскать ее родителей? Сулийцев было непросто выследить, и они опасались чужаков, задающих вопросы. Но что, если Ван Эк послал своих людей к ним с новостью о потерявшейся девушке? Девушке, которая исчезла одним прохладным утром, так, словно сам прилив достиг ее берегов, чтобы утащить с собой?
– Что Ван Эку известно о моей семье? – спросила Инеж с нарастающей злостью.
– Он знает, что ты далеко от дома. И знает условия твоей сделки со «Зверинцем».
– Тогда он знает, что я была рабыней. Он собирается арестовать Танте Хелен?
– Я… не думаю…
– Конечно же нет. Ван Эку плевать, что меня купили и продали, как рулон хлопковой ткани. Он просто пытается найти рычаг давления.
Но следующий вопрос Бажана застал Инеж врасплох:
– Твоя мама готовила хлеб на чугунной сковородке?
Девушка нахмурилась.
– Конечно. – Это была основная еда сулийцев. Инеж могла приготовить его даже во сне.
– С розмарином?
– С укропом, когда он был.
Она знала, на что рассчитывал Бажан, пытаясь навеять ей воспоминания о доме. Но Инеж была так голодна, а воспоминание – таким сильным, что ее живот все равно заурчал. Она представила, как ее мама уменьшает огонь, а затем переворачивает хлеб быстрыми движениями пальцев, и как над углями поднимается запах свежей выпечки.
– Твои друзья не придут, – заявил Бажан. – Пришло время подумать о том, как выжить. Ты можешь воссоединиться с семьей к концу лета. Ван Эк поможет тебе, если ты ему позволишь.
Внутри у Инеж все тревожно загудело, предупреждая об опасности. Игра была слишком очевидной. За обаянием Бажана, в его темных глазах и легких обещаниях таился страх. И, тем не менее, среди этого гула, полного подозрений, раздавался и другой, нежный звоночек: «А что если?..» Что, если она позволит утешить себя, перестанет притворяться, будто ей плевать на все, что она потеряла? Что, если она просто позволит Ван Эку посадить ее на корабль и отправить домой? Она почувствовала вкус хрустящего хлеба, жар от сковороды, увидела темную косу матери с вплетенными ленточками – шелковые пряди цвета спелой хурмы.
Но Инеж была умнее. Она училась у лучших. «Лучше горькая правда, чем сладкая ложь». Каз никогда не обещал ей счастья, и она не доверяла мужчинам, которые клялись преподнести ей его на блюдечке. Ее страдания были не впустую. Святые привели ее в Кеттердам не просто так – она здесь ради корабля, который охотился бы на работорговцев, ради миссии, которая придала бы значение всему, через что ей пришлось пройти. Она не предаст эту цель или своих друзей ради каких-то грез о прошлом.
Инеж зашипела на Бажана – животный звук, который заставил его отпрянуть.
– Передай своему хозяину, чтобы не нарушал прежние сделки, прежде чем заключать новые. А теперь оставь меня.
Бажан быстро ретироваться, словно разодетая крыса, которой он и являлся, но Инеж поняла, что пришло время побега. Новые наставления Бажана не сулили ей ничего хорошего. «Пора выбираться из этой ловушки, – думала она, – пока это существо не соблазнило меня воспоминаниями и состраданием». Может, Отбросы и собираются прийти за ней, но она не будет просто сидеть и ждать, когда это произойдет.
Как только Бажан и охрана ушли, девушка вытащила осколок разбитой миски из-под веревок на лодыжках и принялась за работу. Она действительно была слаба и неуверенно стояла на ногах, но, когда Бажан пришел с той источающей райский аромат миской овсянки, она лишь притворилась, что упала, чтобы намеренно сбить поднос со стола. Если бы Ван Эк хорошенько изучил ее, то предупредил бы Бажана – Призрак никогда не падает. И уж тем более не валится нескладной кучей на пол. Это позволило ей с легкостью спрятать острый осколок посуды между веревками.
Казалось, прошла вечность, прежде чем она смогла, разодрав пальцы в кровь об острые края осколка, подрезать веревки, стянуть их, и, наконец, полностью разорвать свои путы и освободить руки. Затем девушка развязала ноги и начала нащупывать вентиляционное отверстие. Охраники не вернутся до утра. Они подарили ей целую ночь, чтобы сбежать из этого места и убраться как можно дальше.
Проем был невыносимо узким, воздух внутри – затхлым от запахов, которые она не смогла до конца определить, а темнота – такой кромешной, что с тем же успехом Инеж могла оставаться с повязкой на глазах. Девушка понятия не имела, куда приведет ее отверстие. Оно могло тянуться еще на пару футов или на полмили. Инеж нужно выбраться отсюда к утру, иначе они обнаружат, что решетка, которая закрывала отверстие, снята с петель, и будут точно знать, где находится их пленница.
«Что ж, удачи им в попытках достать меня», – угрюмо подумала Инеж. Она очень сомневалась, что кто-нибудь из людей Ван Эка сможет втиснуться в узкий проем вентиляционной шахты. Им придется найти какого-нибудь поваренка и обмазать его жиром с головы до пят.
