скачать книгу бесплатно
КУРЕНИЕ ОПАСНО ДЛЯ ВАШЕГО ЗДОРОВЬЯ
Мы двигались теперь в обратном направлении, от дыры по улице Преображенской.
Нашу невесту Адолию вели сестры Вера, Надежда и Любовь и мать их Софья, а над нами летела черная птица, и она, вытянув шею кричала, и Адолия кричала, и хор под управлением композитора Араб-оглы закончил песню-плач самыми грустными в этом мире словами: «Милая моя, не возьму тебя, там, в стране далекой, чужая мне не нужна…», и Никаноров вырвал щепку из правого кармана пиджака, и показал, что это ведь сам товарищ Калинин Михаил Иванович вручает ему самый главный орден и жмет ему руку, и что у него таких фотографий сколько хотите, а если не верите, то можете сами спросить у товарища Калинина, и открывались окна на улице Преображенской, и люди высовывались из окон, чтоб посмотреть на невесту, которая стала и вдовою, и наш тамада Василь Васильевич, не поднимая головы, говорил, как бы для себя: «Горько». И люди в окнах повторяли: «Горько…»
И «тррр-тррр… уить-уить…», но то пели не птицы, а сигналили стоящие вдоль дороги машины, а навстречу нам ехали «МАЗы», до верху груженые пустыми бутылками из-под водки, и на первой машине рядом с шофером сидел мусорный мужичонка Шурик, и когда он увидел нас, то отвернулся.
– Чего это он так гордо? – спросила Нина Федоровна, впрочем, ни к кому прямо не обращаясь.
А Ирина Петровна, впрочем, тоже без особой надежды, пропела: «Но я не верю… Нет! Я не верю, не верю я звезде иной, звезде иной…»
И вдруг Адолия вырвалась из рук сестер, и побежала фейерверком, решительно откидывая в стороны мозаику прежних сомнений, скорее, скорее назад к дыре. И пока бежала, не думала, не думала, как поступит, что будет делать… Только бы добежать… Еще до дыры оставалось буквально несколько метров, когда услышала внутри себя, в самой глубине, четко английскую фразу: «I love you… sorry…»
– Жив! – крикнула она.
Monsieur Серж открыл дверцу машины перед Лолитой. Она проскользнула молча внутрь, где ее ждал полковник Дон Хуан де Сантис. Закурила.
– Ну так что? – осторожно спросил полковник. – Домой?
Лолита удобнее откинулась на сидении. Продолжала молча курить. Машина стояла на месте.
– Домой?
– Гады! – пропирамидели ее сжатые губы.
– Какие гады ?
Ответа не последовало. И вдруг сквозь кольца дыма, едва слышно:
– Он жив.
– Не могу тебя понять.
– Я еще должна все обдумать. Будем ехать медленно, кружить по городу.
– Серж, зажмите скорость и катафальте. Дом отменяется.
– Слушаюсь, mon Colonel.
Машина как бы двигалась и одновременно как бы стояла на месте.
– Ло, моя девочка, я хочу понять, что же произошло?
– Да все просто: они подбросили чужой труп.
– Зачем?
Ответа не последовало. Машина нырнула в довольно глубокую впадину гробового молчания. Полковник не выдержал, закашлялся от дыма. Он даже в детстве не курил, хорошо зная предупреждение Минздрава.
– Кхе, детка, я понимаю, твоя профессия таит загадки. Но как ты могла догадаться? Я давно подозревал, что у тебя надзвездный взгляд.
– Нисколько. Банальная близорукость. Мы, близорукие, можем различить ржавое пятнышко в ушке иголки. А увидеть пятно на трупе – это моя профессиональная обязанность. Они подбросили старый труп.
– У меня голова кругом: значит тот не труп, а этот откуда взялся?
– Что, у нас в городе мало трупов?
– Да, прости, трупов хватает. Даже более чем хватает, я не то хотел спросить, но зачем?
– Политическое убийство.
– Убийство кого, который жив?
– Пока жив.
– Почему же политическое? Он же артист детского театра.
– Аполитикиразвенеартисты? – в одно слово спросила Лолита.
– В каком-то смысле, но все же…
– Ты что не понимаешь, – прервала Лолита, – мы дышим политикой. А искусство – та же политика, только иными средствами. И кто-то ведь должен не дышать.
– Возможно. Детка, я уверен, что не все эксперты близорукие, но они должны разобраться чей труп?
– Полковник, не будь наивен.
Они замолчали.
– Пусть Серж прибавит скорость, – разорвала молчание Лолита.
Заполненная до самого горла тревогой от появления в небе черной птицы, бывшей жены, с которой, как надеялась Адолия, все отношения прерваны у ее законного жениха, а иначе зачем он добровольно посетил сайт в Интернете, зачем он провел с ней ночь в дыре (об этом факте они с Англичанином не объявляли публично, это, в конце концов, их личное дело), и она еще более горько подумала, сегодня она сама прилетела, а завтра с ней прилетят дети, а, может, и внуки, да если уж рубить под корень, то остаются безутешные страдания их новой молодой жизни, так ведь, если грубо говорить по-немецки, так это heftiger Schmerz, да, жестокая боль… Адолия посмотрела в небо. Чистое, прозрачно-солнечное, как помыслы почти невинной Адолии.
Посмотрела в дыру. Черно. Будто как в детстве она закоптила стеклышки, чтоб увидеть в глубине другую сторону земли, мы ее называли Америка. Хотя никто из нас еще не прыгал в дыру. Может, не только страх нас задерживал на самом краю, а что-то другое, чего мы сами себе не могли объяснить. Через черные стеклышки мы видели, как там летали на своих серебристых крыльях стрекозы, а там, дальше, если приглядеться, если очень хорошо приглядеться, прыгали желтошерстные каяты, и среди высокой голубой травы то и дело выскакивали зеленоглазые муяты, там тоже было небо, только очень низкое, сладкое, как леденцы, а под небом горы оранжевого мороженого.
И, больше не задумываясь, Адолия сиганула вниз.
Артикуляция звуков оттуда в некоторый период времени не циркулировала. Но совершенно определенно космические аппараты фиксировали, что оттуда истекает энергия. Еще не ясно, в какой, так сказать, внешней оболочке, в форме ли умственной силы или несколько иной силы. Нет, то не были логические понятия, но все же биополе над дырой покрывалось рябью, как бы подчиняясь легкому ветерку, и время от времени из глубины доносились языковые построения, напоминавшие вавилонские переплетения, когда можно было зафиксировать некий звук: «Ах!» Даже систему звуков: «Ах! Ах! Ах!»
И когда к дыре подбежали сестры Вера, Надежда и Любовь и мать их Софья, а также мы все остальные, кроме мусорного мужичка Шурика, из дыры вылезла Адолия в свадебном платье, а за ней показался преображенный в прежнее свое обличие Англичанин – колючий ежик волос, круглая голова, тот, наконец, кто и должен был сидеть с ней рядом за столом, пить водку и не считать заграничных ворон в небе.
– У нас своих ворон хватает, – философски облагозвучил Витя Никаноров, между прочим, подполковник, которому сам Михаил Иванович Калинин, всесоюзный староста, вручал орден, о чем у Вити в правом кармане пиджака имеется документально подтверждающий фотодокумент.
– Серж! – скомандовал полковник Дон Хуан де Сантис.
–Прибавьте жизненной силы машине, – и оглянулся на Лолиту.
–Правильно ли я понимаю, домой? a la maison? Non? Pas encore?
– Полковник решил продолжить расспрос. – Так все-таки, детка, я не все понял.
– Laissez-moi en paix!
– Извини, Ло, я не хочу тебя тревожить. Я сам военный и понимаю, что это все твои профессиональные тайны. Бог с ними, с трупами, но ты держишься только на кофе. Я сегодня с раннего утра приготовил тебе наши сибирские шанежки с картошкой, ты ведь так их любишь. Давай все-таки заедем домой, я тебя покормлю, – и он позволил себе усмехнуться. – На голодной куме ведьмы пляшут.
Лолита продолжала курить, молча смотрела в затемненные стекла машины.
Полковник с трудом переносил молчание жены. Хотя они не были расписаны, но Дон Хуан знал, как прочно в лунке его сердца расположилась эта длинноногая красавица, и чувствовал, что в ней спрятан заряд большой силы, примерно сто-сто пятьдесят килограмм в тротиловом эквиваленте, и он на верху БТРа, дорога пустынна, рядом одинокие деревья, дорога изрыта взрывами, удушающий запах гари, БТР привычно трясет, но душу выматывает (ему не надо закрывать глаза, чтоб сразу все увидеть и оценить ничтожные шансы на оставшуюся жизнь), а пока ему неудобно за ее упорное молчание перед Сержем, и он делает тщетную попытку сманеврировать и поворачивает резко в сторону.
– Я постараюсь тебе рассказать, как я готовил шанежки. Не знаю, начать ли с приготовления теста? – Не услышав возражения, Дон Хуан бодро продолжал: – Берешь литр молока хорошей жирности, пачку дрожжей, я предпочитаю французские, да, сухие, три столовых ложки сахара, сыпешь с верхом две чайные ложки соли, неполных. Наливаешь теплое молоко, типа парное, разболтал, сыпешь муку, тут действуешь по ситуации, срабатывает интуиция, как на поле боя, не знаешь, откуда в тебя стреляют, учебник не годится. Навык ориентироваться на местности, ну и, конечно, опыт, чуть зазевался – и готов. Помню, прошли наши БТРы, танки, я был с автоматчиками на последнем БТРе, оглянулся на дорогу, а там лежит труп, отутюжен до фанеры, где его душа… Извини, я отвлекся… Значит, что я говорил? Смешиваешь дрожжи с мукой, разбиваешь три яйца, добавляешь сливочного масла, граммов 250, я люблю финское несоленое Valiо, экологически чистый продукт. Растапливаешь масло, слегка теплое, а потом месить, когда однородная масса, подсыпаешь муки, и крутишь до густоты творога. Крути что есть сил, крути…
– Я поняла, – остановила Лолита.
– Но это же не все.
Лолита загасила сигарету.
– Прикажи, Сержу, чтоб ехал к дому артиста.
– Вы слышали, Серж?
– Mais si!
– Тогда прибавьте скорость.
– Скорость не прибавлять, – раздался по радиотелефону голос в машине. – Полковник Дон Хуан де Сантис, вы отправляетесь в служебную командировку.
– Когда?
– Немедленно. Над вами будет вертолет. Борт возьмет вас.
– Слушаюсь, – полковник встал и ударился о верх машины.
– Интересный поворот, а шанежки мы с Ло так и не попробовали, – усмехнулся де Сантис.
РЕКЛАМНАЯ ПАУЗА
Тебя зовут Джуди? Нет? Хорошо. Но ты не сможешь отрицать, что приняла ванну с ароматическим маслом пачулей? Какой великолепный запах! В одну минуту разрушит любую преграду на своем пути. Вперед, Джуди, или как тебя зовут?! Да, масло пачулей – гарантия успеха.
Если ты устал, хочешь отдохнуть, не торопись брать в руки оружие… HONDA – силовое оборудование – газонокосилка, сделана в Японии: удобна, надежна, экономична, а главное – совершенно безопасна для тебя и окружающих.
Идеальные параметры девушки :
Рост 175
Грудь 82
Талия 60
Бедра 90
Понятно, что все измеряется в сантиметрах.
Разумеется также, что пожилые девушки в эти игры не играют. Все самое интересное, как утверждают продвинутые ныряльщики, происходит на глубине десять-пятнадцать метров… Там такая подводная красота! Крутые ребята едут нырять на Мальту, вернее – на маленький островок Камино, где голубая лагуна… и кораллы и мурены. Ну, в общем, туда… Крутые, туда!
– Сколько мы будем торчать у этой дыры, – сказала Нина Федоровна, впрочем, ни к кому прямо не обращаясь.
– Верно, – подхватил на лету мысль тамада Василь Васильевич.
– Коль жених в наличии, надо чтоб по-людски, и дальше, понимаете ли, будем гулять на свадьбе.
Адолия сразу же крепко ухватила за руку своего законного Англичанина, повела в нужном направлении. Теперь впереди шел Василь Васильевич, а за ним мы все по улице Преображенской. Из окон домов, как и положено, выглядывали проживающие там, кричали:
– Нашелся?
– Что ли, в Америку хотел улететь?
И за всех объясняла медсестра Гермина Ярославовна:
– У нас не улетишь. Контролируем ситуацию.
А из окон шла своя дискуссия:
– Вроде, жена его прилетала с детьми и внуками.
– И что с того? Как прилетела, так, понимаете ли, и улетела. У нас своя подруга жизни приготовлена, – это уж отбивался Василь Васильевич.
– Оно конечно, – соглашались в окнах, – молодая завсегда слаще старой…
А некоторые сердобольные кричали:
– Деток жалко.
– Мы своих деток напурфырычим, – поставил точку Семен Гаврилов. Лично я мог и красивее окантовать, но зачем, думаю, контрофилировать дальше, и, поскольку я не привык выступать на собраниях, тянуть руку, брать слово, вы, наверное, заметили, что я отсиживаюсь на последней скамейке, не умею высовываться, так мне спокойнее, да в наше время лучше не надо, не разберешься, как говорится, без пол-литра… А между прочим, мы уже вошли опять в сад матери Софьи и неразлучных сестер Веры, Надежды и Любови и уже сели за свадебный стол, и тамада Василь Васильевич уже поднял стакан с водкой, а медсестра Гермина Ярославовна еще раньше до того успела наверстать упущенное и налила себе по новой, и подтянулась к столу Мирра Евсеевна, и, заметив опоздавшую, Василь Васильевич сразу вспыхнул красноречием:
– Ну, что, уважаемая Мирра Евсеевна, как вы наблюдаете, за кого, понимаете ли, нам сейчас намочить горло, чтоб закипела кровь в груди?
– Ах, какие тут мои предположения?
– Так что, понимаете ли, получается? Вы, уважаемая Мирра Евсеевна, не сильно возражаете, если мы им предскажем – совет да любовь…
Мирра Евсеевна не успела ответить, как мы все закричали:
– Совет да любовь! – И еще: – Горько!
И кругом разорвало потеплевший весенний воздух смехом и застольным выпиванием, и кстати тут грянул мужской и женский хор рабочих и служащих под управлением композитора Араб-оглы:
Эх, речка моя, хоботистая, Неглубокая, неширокая, А утопчивая…
