скачать книгу бесплатно
Во дворе Куравлевых запел петух.
– Что случилось, Ло? – опять переспросил полковник Дон Хуан де Сантис. – Что-то серьезное?
Лолита молча курила сигарету за сигаретой. И окутанная дымом, нервным движением кисти правой руки с большой силой запихивала даже недокуренные сигареты в золотую пасть львов на подлокотники кресла. Не требовалось опытного любящего взгляда военного, чтобы определить опасность, – быстро и хмуро двигалась сплошная стена с белыми нахлестами наверху этого девятого вала, вздыбившийся океан горбатился, разнося все на своем пути. Купающиеся, скорее бегите к берегу! А на берегу уже ставились знаки штормовой погоды…
Полковник быстро сориентировался. Оценил обстановку. Принял единственно правильное решение: пробить стену головой, а уж там дальше можно качаться на волнах:
– Ло, дорогая, ты же не съела ни единого ломтика кабачка.
– Что?! – от неожиданности она задержала руку с сигаретой.
Слова его уже не умирали, ободренные, в брызгах победы, развивали успех:
– Как ты можешь наблюдать, на дно глиняного блюда я разложил кабачки, один ряд за другим… Да, я чуть не забыл, необходимо в том же блюде – морковь, которую я естественно, предварительно натер, помидоры, шкурку, естественно, снимаешь… соль по вкусу… Разумеется, все требует навыка… Где-то десять, двенадцать минут… и…
Тут необходимо заметить важное обстоятельство из жизни Лолиты: она никогда ничего себе не готовила. С детства ее опекали две бабушки и няня. Если уж говорить с русской прямотой, она к электроплите не хотела подходить.
Отсутствием аппетита не страдала. Хотя считала, что настоящий детектив пьет только кофе, хорошо смолотый (правда, не умела обращаться с кофемолкой, это ведь не пистолет). Полковник взял Лолиту замуж из рук бабушек и няни, так сказать, бережно сохраняя семейные традиции, и грубые житейские заботы ее не коснулись.
– Так что же случилось? – опять решился спросить полковник.
С жадностью подставив свой рот водопаду золотистых кабачков, она, наконец, произнесла:
– Они убили Гришу. Подняли руку не на какого-нибудь политика или бизнесмена. Это еще я могла бы им, в какой-то мере, если не простить, то хотя бы понять. Они совершили больше, чем убийство.
– Он был связан с мафией?
– В том то и весь казус. Представляешь, нет! Просто мало известный, бедный, как церковная мышь, актер детского театра. Этим зверским, бессмысленным убийством они посягнули на культуру. Вернулись тяжелые времена наступления на творческую интеллигенцию. Нет, Гришу я им не отдам! – и запихнула в рот последний кабачок.
– Но ты, кажется, сказала, что он убит, – осторожно заметил полковник.
– Какая разница! – воскликнула Лолита. Решительно поднялась с кресла. – Живого или мертвого, но Гришу, – она обращалась уже к небесам, закрытым от взгляда трехэтажностью коттеджа, – интеллигенцию не отдам. Горой поднимусь. Найду не только киллеров, но и заказчиков. Ты меня слышишь?
– Да, – откликнулся полковник. Ох, как в эти минуты звучания грозных золотых труб полковник любил и восхищался своей Ло.
– К машине! – крикнула Лолита.
«О-о…» – поспешал,за ней полковник, перебирая в памяти героические образы: Жанна дАрк, Минин и Пожарский, Козедин де Манолес, Виватинес Фомес, Викки Баум, Джеки Коллинз, Кэтрин Коул, Луиза де Вальморен, Линда Рут Уильямс, Робер Шарон, Мэри Куант, Джон Лозински, Дэн Ом, Брайан Фобс, Тернес Ханилов, Паола Федченко, Эммануэль Сенье, Франсуаза Арди, Хуан Гарлендес, Софи Кружкоф, Эльмира Сетти, наконец, Барбара Картленд и проч., проч.
– Слава тебе, Господи, – сказала Нина Федоровна, – перезимовали.
И с каждым днем солнце все больше уплотняло снег.
Нет, зима не сломила нашей свадьбы, а первые зеленые листочки весны осветили нашу кровь новой радостью, и Мирра Евсеевна закричала:
– Поглядите на нашу Адолию, каким цветочком расцвела, да какие ручки полненькие, да какие щечки, да сама как игрушечка – дамочка, а глазки, извините, я бы скушала эти глазки…
– Есть кому любоваться, понимаете ли, уважаемая Мирра Евсеевна, – оборвал ее щебетание Василь Васильевич.
– Смотрите! – заволновалась Нина Федоровна.
На белом платье нашей невесты дали новые побеги розы. И что поразительно! Не только бумажные цветы проснулись, а уже рядом пробились и голубые подснежники, и желтые одуванчики…
– Чудо! – не очень смело крикнул мусорный мужичонка Шурик.
– Чудо! – подхватили мы все. А весна все смелее, обходя далеко стороной политические нистатины и антистатины, и, как у нас, то есть в Сажино, говорят, без телевизионного мудохвостия, таранила воздух, даже не глядя ни в какие интернетовские сайты, никелировала его до нужного просмотрового блеска.
И это было хорошо.
И все мы освобождено вздохнули, распахнутыми ноздрями втягивая освежающий, но пока еще морозный, кружевной весенний первокрик.
– И-и-и, – вдруг заплакала Мирра Евсеевна, – я гляжу на Адолию и вспомнила свою жизнь, побитую молью.
И чтоб скорее убрать грусть, композитор Араб-оглы кивнул хору, а хористы тут же подхватили:
Хмель, мой хмель, веселая голова,
Веселая голова, широкая борода,
Закрутись, мой хмель, вкруг точиночки,
Вкруг точиночки, что не гнется, а поет,
Что не гнется, а поет…
Затем хор по указанию композитора Араб-оглы вернулся к теме зарубежной поездки: «Миленький ты мой, возьми меня с собой, там, в стране далекой, назовешь меня чужой…»
Жаль, что время уж готовило беду, да случилось все не морозной зимой, а этой весной. Как и положено, Адолия прошептала: «Надо, мой милый птиц черноносый, немножко шпацирен, гулять окрестности, и солнце зовет посмотреть, все ли там в порядке с нашей дырой …» И народ наш мудро свидетельствует: «Как в воду глядела». В ту же минуту злоумышленная черная тень чужой птицы ударила по нашему свадебному столу с такой силой, что кто-то из хористов грубо пролил стакан с водкой, не донес до рта. Такого в Сажино еще не бывало. И Адолия увидела черную птицу, которая спускалась все ниже, и Англичанин, увидев птицу, с большой торопливостью допил водку, прогортанил свое «Sorry» и поднялся с солнечным ветром навстречу черной птице, и подполковник Никоноров, что больше молчал в зимний период, теперь сказал: «А не жена ли это его прилетела?»
«У…у…уу…у…него…тта…тм де…еети остались», – уверенно, как всегда спотыкаясь и путаясь в словах, сказал Гриша Балкин, и мы все стали наблюдать за птицами, и вдруг наш Англичанин махнул крылом Адолии и полетел в сторону площади, и мы выскочили из-за стола и побежали туда, к площади, и успели увидеть, как наш Англичанин взмыл вверх к бескрайнему свету неба и вдруг, прижав к себе крылья, солдатиком ринулся вниз, все ближе, все ближе, и упал в дыру.
– Господи, упокой его душу, – вздохнула Нина Федоровна, а сестры Вера, Надежда и Любовь и мать их Софья подхватили Адолию, которая рвалась прыгнуть в дыру, вслед за своим Англичанином.
А Ирина Петровна, случившаяся рядом с Адолией, пропела, а, вернее, прорыдала романс: «Нет, я не верю… Нет, я не верю звезде иной, звезде иной…».
А мы все молча стояли, молча стояли, совершенно не представляя, что ж нам теперь делать, пока Нина Федоровна не сказала: «А, может, пойдем к свадебному столу?» Сказала предположительно.
В эту самую минуту во дворе Куравлевых, странным образом, опять встряхнулся и запел петух.
Пока полковник Дон Хуан де Сантис перебирал в памяти героические образы, шофер monsieur Серж Гардон, с рыжими волосами и голубыми глазами, он же штатный сотрудник той организации, которую в конспиративных целях назовем БББ (в его обязанность входило не столько охранять полковника, а, прежде всего, следить за ним и особенно за его взбалмошной женой Лолитой), уже любезно открывал дверцу машины.
– Серж, – сказал полковник, – дайте скорость, как вы умеете, не обращайте внимания на светофоры.
– Слушаюсь, mon colonel (Гардон косил под француза, разумеется, имя и фамилия шофера изменены).
Серж дал скорость. Иномарка с затемненными стеклами мчалась по улице Бодякова и при выезде на проспект сбила старушку на переходе.
– Не останавливаться! – приказал полковник.
– Так точно.
Полковник, как бы про себя, несколько смущенно сказал, впрочем, прямо ни к кому не обращаясь:
– Жалко старушку, чего она дура замешкалась. Надо было смотреть по сторонам.
– Так точно.
Лолита молчала. Упруго разрабатывая версии преступления. Конечно, то были пока еще стремительные броски ее интуитивной мысли. Она всегда доверяла своей интуиции, однако ей не хватало трупа. Скорее! Скорее! Скорее увидеть труп артиста Г. Поспелова (фамилия убитого изменена и, в интересах следствия, не может быть оглашена).
И только когда кто-то из экспертов откинул простыню и перед ее глазами открылось изуродованное лицо, Лолита успокоилась. Достала из сумочки сигареты. Закурила. Сквозь дым сигареты она огляделась. Узнала черные пиджаки БББ и КУК (к последней аббревиатуре в народе, привыкшем ко всякого рода конспирации и запретам, добавляли один гласный звук, что напоминало вечерний крик птицы, по которому определяли оставшиеся годы жизни). Знакомая картина. Сотни раз виденная. Для ясного оскальпирования ее интуитивных мыслей, они (черные пиджаки), естественно, мешали. А что поделаешь? И все-таки Лолита, сдерживая себя, загасила зажженную сигарету в ладони. Не почувствовала боли. Для нее необходимо было открыть внутри себя горизонт, который должен ужиматься до единственной точки. Тогда уже можно действовать, принимать решение.
Появились с камерой телевизионщики. Черные пиджаки попытались их задержать. Но те сумели прорваться и сразу же начали командовать:
– Откройте простыню.
– Свет! Здесь ни черта не видно, как у негра в ж…
– Направь на лицо. Чтоб рельефнее показать. А можно повернуть труп, тогда нам удобнее? Нельзя?
– Отойдите! – приказала Лолита. Она наклонилась.
– Видите, – показала Лолита черным пиджакам на место, где было сердце погибшего артиста, – маленькая дырочка на рубашке. И нет крови. Точный выстрел.
– Да, мы это уже видели.
– Направь свет на грудь, – приказал оператору телевизионщик. – А покойный не был педерастом? – обратилась Лолита к черным пиджакам.
– Мы эту версию уже отрабатываем, – раздался ответ.
– Убийство на почве ревности, – тихо сказала Лолита. – Бытовуха, – тихо, словно только для себя. И отошла курить к окну. Попробовала открыть окно. К ней кинулся помочь черный пиджак, кто-то из КУК.
– Назад! – остановила Лолита. Она сама взяла стул, влезла и чуть приоткрыла окно. Посмотрела вниз. Девятый этаж, и не последний. Внизу двор. Машина «скорой помощи», чуть поодаль ее машина. Серж вышел из машины, а полковник сидел внутри.
Ей еще раз захотелось осмотреть труп, но без свидетелей. Нет, этого ей не дадут. Телевизионщики скручивали кабели, убирали аппаратуру.
– Вам все ясно? – спросил черный пиджак представитель БББ.
Лолита кивнула.
– Мы проведем еще тщательную экспертизу. Собственно такая работа уже делается.
– Чтобы ничего и никого не найти.
– Ну зачем вы так? – в его голосе прозвучала обида. – Мы уже сделали фоторобот подозреваемого.
– Прекрасно, – кивнула Лолита и, не взглянув больше на труп, закрытый опять простыней, пошла к двери.
РЕКЛАМНАЯ ПАУЗА
SAFEGUARD
Туалетное антибактериальное мыло
ОБЕСПЕЧИВАЕТ ПРОЧНУЮ ЗАЩИТУ ОТ БАКТЕРИЙ
ВСЕХ ЧЛЕНОВ ВАШЕЙ СЕМЬИ
Даже запах тления вы сможете превратить с помощью
SAFEGUERD
в приятный запах только что распустившихся цветов на весеннем лугу
Последними словами знаменитого португальского поэта Фернанду Песоа (1888–1935) была фраза: «Дайте мне мои очки! Я хочу увидеть все, что будет дальше».
Носите очки фирмы «Джон Леннон». Фирма гарантирует вам долгую жизнь. Если жизнь ваша не будет долгой, то имя Леннон ведь что-то значило?
Самый низкокалорийный овощ:
Капуста?
Редька?
Морковь?
Огурец!
Может быть, или все же редька? На пачке кефира указана жирность продукта в процентах. А почему же никому не придет в голову для удобства покупателей указать на калорийность
Капусты
Редьки
Моркови
Огурца
ПОЧЕМУ?
Что такое любовь? Ну, что же такое любовь?
Для тайных свиданий лето всего благоприятней… На рассвете любовники еще находят что сказать друг другу. Они беседуют между собой, но вдруг где-то прямо над ними с громким карканьем взлетела ворона. Сердце замерло, так и кажется, что их увидели. (Сэй С?нагон «Записки у изголовья». Конец Х века).
Разве я не ценю качество?
(Реклама сигарет Winston)
МИНЗДРАВ УЖЕ В КАКОЙ РАЗ ПРЕДУПРЕЖДАЕТ:
