скачать книгу бесплатно
Нет, он сказал другое:
– Дело было однажды вечером в мае…
– В мае тысяча восемьсот двадцать восьмого?
– Да, сэр. Я помню, потому что моя сестра написала, что выходит замуж за Гэбриела Гилда; письмо пришло сюда за неделю до свадьбы, и мне пришлось отвечать на адрес моего дяди в Довере, так как я знал, что сестра остановится там на неделе после свадьбы, а то была первая неделя июня…
– Спасибо, мистер Лафборо. – (Он нашел-таки свой источник красноречия.) – Давайте перейдем к инциденту как таковому, хорошо? Вы можете рассказать нам – вкратце, – что произошло в тот самый вечер?
Теперь перед ним была поставлена задача. И он, сдвинув брови, приступил к ее исполнению.
– Лерой сбежал.
– Куда он отправился?
– Не знаю, сэр. Он просто попросил, чтобы я прикрыл его.
– На следующее утро он вернулся?
– Да, сэр. Хотя его и прищучили за отсутствие на утренней перекличке.
– Он так и не рассказал вам, куда ходил?
– Нет, сэр. – Лафборо бросил быстрый взгляд на Хичкока. – Но мне показалось, что он был чем-то обеспокоен.
– Обеспокоен?
– Всего чуть-чуть, сэр, потому что, хоть он и был робок при знакомстве, потом, при тесном общении, его легко было разговорить, а сейчас он вообще не хотел разговаривать, на что я не обратил особого внимания, если не считать того, что он вообще отказывался встречаться со мной взглядом. Я спросил, не обидел ли я его чем-то, но он ответил «нет», что обидел его не я. Я спросил кто, – ведь мы, как-никак, были лучшими друзьями.
– Но он вам не ответил.
– Вот и всё, сэр. Но как-то вечером – дело было в июле – он признался… сказал, что связался с плохой компанией.
Краем глаза я увидел, как Хичкок подался вперед – всего на дюйм.
– С плохой компанией? – повторил я. – Это его собственные слова?
– Да, сэр.
– Он не сообщил вам… какова природа этой компании?
– Нет, сэр. Я, естественно, сказал ему, что, если там творится нечто противозаконное, он обязан доложить. – Кадет второго класса улыбнулся Хичкоку, ожидая одобрения, которого тот не дал.
– Мистер Лафборо, под «компанией» он подразумевал других кадетов?
– Он так и не объяснил. Я предположил, что это кадеты, потому что кто еще это мог быть? Если, конечно, Лерой не задружился с бомбардирами, сэр.
Я уже достаточно долго пробыл в Вест-Пойнте, чтобы знать: «бомбардиры» – это военнослужащие артиллерийского полка, расквартированного на той же территории, что и кадетские подразделения. Кадеты воспринимают их так же, как красивая дочка фермера – старого мула: нужен, но шика недостает. Что до бомбардиров, то они считают кадетов неженками, с которыми приходится нянчиться.
– Итак, мистер Лафборо, несмотря на все ваши усилия, ваш друг отказался распространяться на эту тему. А спустя какое-то время вы двое… разошлись, кажется, так вы выразились?
– Вероятно, сэр. Он больше не хотел дурачиться в комнате или ходить купаться. Даже от кадетских вечеринок держался подальше. А потом вдруг вступил в молитвенный отряд.
Руки Хичкока стали раздвигаться в стороны.
– Что ж, любопытно, – сказал я. – Он обрел веру, не так ли?
– Я бы не… В смысле, я не знаю, терял ли он ее, сэр. Однако, думаю, не особо был ей привержен. Всегда жаловался на пребывание в часовне. Но к тому времени он уже связался с новым окружением, а я, вероятно, оставался старым, и вот так… вот так оно и вышло, сэр.
– А это новое окружение – вам известны их имена?
Пять имен – столько он смог вспомнить, и все они были в той группе, что мы только что опрашивали. Лафборо продолжал называть одни и те же имена, снова и снова связывая их воедино… пока Хичкок не поднял руку и не сказал:
– Почему вы не доложили об этом раньше?
Перебитый на полуслове молодой человек замер с раскрытым ртом.
– Ну, вот сейчас докладываю, сэр. Я не… не предполагал, что это важно. Да и случилось давно.
– И все же, – сказал я, – мы вам очень признательны, мистер Лафборо. Если вспомните что-нибудь еще, что может оказаться полезным, пожалуйста, не сомневайтесь ни минуты.
Кадет кивнул мне, отдал честь Хичкоку и пошел к двери. И там остановился.
– Что-то еще? – спросил Хичкок.
Перед нами снова был первоначальный Лафборо, каким он вошел в помещение.
– Сэр, – сказал он, – есть… у меня есть одна проблема, с которой я давно борюсь. Касающаяся этики.
– Да?
– Если человек знает, что его друг переживает из-за чего-то, и этот друг уходит и делает что-то… неподобающее… В общем, тут возникает дилемма: должен ли этот человек чувствовать себя ответственным? Если подумать: может, будь он хорошим другом, его друг все еще был бы среди нас, да и вообще все было бы лучше?
Хичкок ущипнул себя за мочку уха.
– Думаю, мистер Лафборо, в гипотетическом смысле совесть того человека была бы чиста. Он сделал все возможное.
– Спасибо, сэр.
– Что-то еще?
– Нет, сэр.
Лафборо почти вышел за дверь, когда ему вдогонку прозвучал голос Хичкока:
– В следующий раз, мистер Лафборо, когда предстанете перед офицером, проследите, чтобы пуговицы вашего мундира были застегнуты. Один штрафной балл.
* * *
Мое джентльменское соглашение с академией требовало, чтобы я постоянно совещался с Хичкоком. Сегодня же на встрече захотел присутствовать Тайер.
Мы собрались в малой гостиной. Молли принесла лепешки и пирожки с говядиной; Тайер разлил чай; старинные часы в коридоре отсчитывали время; бордовые шторы отсекали солнце. Жуть, Читатель.
Прошло целых двадцать минут, прежде чем кто-то решился заговорить о деле, и даже тогда мы не продвинулись дальше вопросов общего характера. Однако ровно без тринадцати минут пять суперинтендант Тайер поставил свою чашку на стол и переплел пальцы на коленях.
– Мистер Лэндор, – сказал он, – вы твердо уверены в том, что Лерой Фрай был убит?
– Твердо.
– Мы приблизились к тому, чтобы узнать личность убийцы?
– Я узнаю об этом, только когда подойду к раскрытию.
Он ненадолго задумался над моими словами. Затем, прокусив в лепешке дырку размером с десятицентовик, спросил:
– Вы продолжаете считать, что оба преступления связаны? Убийство и осквернение?
– Что ж, в данном случае скажу так: нельзя вынуть у человека сердце, пока он в состоянии этому воспрепятствовать.
– И это означает?..
– Полковник, какова вероятность того, чтобы у двух разных людей в одну и ту же ночь октября возникли злобные планы в отношении Лероя Фрая?
Я видел, что Тайер уже задавался этим вопросом. Но то, что вопрос был произнесен вслух, подействовало на него гнетуще. Складки вокруг его рта углубились.
– Значит, – более тихо сказал он, – вы действуете, исходя из предположения, что за обоими преступлениями стоит один и тот же человек?
– Один человек и, возможно, сообщник. Но давайте говорить об одном. Лучше начинать с этого.
– Получается, что лишь вмешательство мистера Хантуна удержало злоумышленника от того, чтобы вырезать сердце у Лероя Фрая немедленно?
– Пока давайте предполагать именно так.
– Лишенный возможности выполнить задачу – пожалуйста, поправьте меня, если я ошибаюсь, – этот человек ухватился за шанс похитить тело мистера Фрая из госпиталя и приступил к претворению в жизнь своих первоначальных намерений?
– Давайте предположим и это.
– А этот человек, он один из нас?
Хичкок резко встал и повернулся ко мне лицом, словно преграждая мне путь к бегству.
– Полковник Тайер и я хотели бы знать следующее, – сказал он. – Угрожает ли жизни наших кадетов присутствие этого безумца?
– Вот этого я вам сказать не могу. Сожалею.
Они восприняли мой ответ со всем возможным спокойствием. У меня возникло ощущение, что даже пожалели меня за незнание. Налили себе еще чаю и стали задавать более конкретные вопросы. К примеру, что я сделал с клочком бумажки, найденным в руке Лероя Фрая. (Я ответил, что все еще работаю над ним.) Захотели узнать, намерен ли я опросить преподавательский состав. (Да, ответил я, всех, кто когда-либо вел занятия у Лероя Фрая.) Намерен ли я опросить других кадетов. (Да, всех, кто был знаком с Лероем Фраем.)
Здесь, в гостиной полковника Тайера, с мерно тикающими на заднем фоне часами, время текло ужасающе степенно. Мы уже давно успокоились, все, кроме меня, потому что мое сердце вдруг начало судорожно биться. Бу-бух. Бу-бух.
– Вы плохо чувствуете себя, мистер Лэндор?
Я вытер пот на висках и сказал:
– Джентльмены, если не возражаете, я хотел бы попросить вас об одном одолжении.
– Говорите.
Вероятно, они ожидали, что я попрошу холодное полотенце или свежего воздуха. Вместо этого они услышали:
– Я хотел бы привлечь одного из ваших кадетов в качестве помощника.
Я понимал, что перехожу границы. С самого начала наших отношений Тайер и Хичкок очень внимательно следили за тем, чтобы не нарушить линию между военным и гражданским. И тут я вознамерился разрушить всю их работу. О, это возмутило их. Опустились чашки, вскинулись головы, и на меня посыпались спокойные, веские, обоснованные соображения… Мне пришлось зажать ладонями уши, чтобы заставить их замолчать.
– Прошу вас! Вы не поняли меня, джентльмены. Эта роль не должна иметь официальный характер. Просто мне нужен человек, который стал бы моими глазами и ушами в кадетских подразделениях. Моим агентом, если хотите. И чем меньше людей будет знать об этом, тем лучше.
Хичкок несколько мгновений пристально смотрел на меня. А потом мягким голосом спросил:
– Вам нужен тот, кто будет шпионить за своими товарищами?
– Да, тот, кто станет нашим шпионом. Ведь это не нанесет большого ущерба армейской чести, не так ли?
И все же они сопротивлялись. Хичкок сосредоточился на своей чашке. Тайер непрерывно смахивал с голубого рукава одну и ту же пылинку.
Я встал и, пройдя в дальний конец комнаты, сказал:
– Джентльмены, вы связали мне руки. Мне запрещено свободно появляться среди кадетов, мне запрещено разговаривать с ними без вашего разрешения, мне запрещено еще и то, и это. Даже если б я нашел такую возможность, – сказал я, поднимая руку, чтобы пресечь возражения Тайера, – даже если б я нашел такую возможность, что это мне дало бы? Пусть молодые люди ограничены в своих действиях, но они могут хранить тайны. Со всем моим уважением, полковник Тайер, ваша система вынуждает их хранить тайны. Которые они открывают только своим.
Действительно ли я верил в это? Не знаю. Я обнаружил, что иногда, в некоторых случаях, утверждение о том, что ты веришь во что-то, делает это что-то настоящим. Зато мои слова заставили замолчать Тайера и Хичкока.
А потом – медленно, не сразу – они согласились. Не помню, кто первым сдвинулся с места, но один из них точно сдвинулся, чуть-чуть. Я заверил их в том, что этот драгоценный кадет сможет и дальше ходить на занятия и участвовать в учениях, выполнять свои обязанности, сохранять свою репутацию среди однокурсников. Я сказал им, что он получит огромный опыт в сборе разведданных, а это будет способствовать его карьерному росту. Медали, ленты… светлое будущее…
Да, они согласились. Не могу сказать, что они тепло отнеслись к идее, однако вскоре уже перекидывались именами, как крокетными мячиками. Что насчет Клея-младшего? Что насчет Дюпона? Кибби – воплощение благоразумия, Риджли изворотлив…
Сидя на своем месте, держа лепешку в руке и робко улыбаясь, я подался к ним.
– А что вы скажете насчет кадета По? – спросил я.
По их молчанию я решил, что имя ничего им не говорит. Я ошибся.
– По?
* * *
Возражений оказалось слишком много. Начать с того, что По был кадетом четвертого класса, который еще не сдавал экзаменов. К этому добавить то, что за время пребывания в академии он превратился в воплощение проблем с дисциплиной. (Жутких проблем.) Он получал нарекания за отсутствие на вечернем построении, на классном построении, на разводе караулов. Он проявил – в нескольких случаях – дух оскорбительного высокомерия. В прошлом месяце его имя красовалось в списке главных нарушителей. По всем показателям он…
– Семьдесят пятый, – быстро вставил Тайер. – В классе из восьмидесяти человек.
То, что ненадежному, непроверенному кадету-первогодку будет предоставлено преимущество перед старшими товарищами, которые хорошо показали себя, станет ужасающим примером… беспрецедентным прецедентом…
