Без прощального письма

– Ага, еще что? С бородой я чувствую себя комфортно… – Монах огладил бороду.

– …как грабитель ночью. Камуфляж такой?

– Сечешь, Лео. Именно. Кроме того, как всякий скромный человек, я не хочу бросаться в глаза.

Добродеев смерил Монаха с головы до ног и фыркнул иронически:

– Да уж! – Протянул руку: – Вставай!

Монах снял ногу с подушек и, уцепившись за руку Добродеева, тяжело поднялся, пробормотав по привычке:

– Чертова нога! Проклятый козел… Раздают права кому попало! – И потащился в ванную. Крикнул уже оттуда: – Может, не надо душ, а? Просто умоюсь и почищу зубы?

Глава 7

Явление

Никто не заявлял о пропаже человека, похожего на Илониного мертвого незнакомца. Соседи Илоны тоже никого не видели, но все сходились во мнении: ночной катаклизм и неизвестный человек каким-то образом связаны, и это еще не конец. Про «еще не конец» заявила соседка слева, Мария Августовна Миллер, дама девяноста трех лет от роду, которая прекрасно помнила прабабку Илоны Елену, а также дружила с ее бабушкой Аней. Прекрасно помнила Мария Августовна и то, как бабушка Аня сокрушалась по поводу Илоны: боялась, что та останется совсем одна, потому что не с ее счастьем и прытью найти приличного мужчину – Илона хорошая, но чего-то не хватает, где-то дает слабину, а мужики слабину сразу чувствуют, садятся на голову и не ценят. А потом и вовсе сбегают. Мария Августовна, самопровозглашенный «летописец» истории переулка, готова была говорить о соседях часами. Кто, с кем, когда, где… Она, как Страшный суд, знает все. Но как раз того, что было нужно, Мария Августовна не знала.

А еще через день в полицию обратилась некая гражданка Людмила Жако́ с заявлением об исчезновении своего друга Николая Рудина. Ее тут же препроводили к майору Мельнику. При виде женщины майор на секунду потерял дар речи – такие райские птицы в их палестины еще не залетали. Во всяком случае, ничего такого он не припоминал. Он поднялся навстречу гостье, хотя обычно никогда ничего подобного не делал, и пригласил сесть.

Людмила Жако была хороша той нежной и неяркой красотой, которую хочется оберегать и защищать. В ее облике была удивительная гармония – светлые прямые волосы, голубые глаза, приятной формы рот, а еще неуверенность в себе и удивительная мягкость. Она смотрела на майора Мельника, словно извиняясь за то, что отнимает у него время. Он тут занимается важными преступлениями, а она пришла и отвлекает. Одета посетительница была в платье из некрашеного льна с кружевной отделкой, отчего напоминала куклу.

– Я вас слушаю, – внушительно произнес майор Мельник.

– Меня зовут Людмила Жако, – сказала женщина. Голос был под стать – мягкий и нежный. – Я хочу заявить о пропаже человека, моего друга Николая Рудина. Он позавчера не вернулся ночевать и на звонки не отвечает. Мы приехали несколько дней назад, город чужой… я очень беспокоюсь.

– Вы приехали к друзьям? – спросил майор Мельник.

– Да, только я их не знаю. Мы остановились в гостинице «Братислава». Коля сказал, что у него тут друг, который должен ему деньги. Вот мы и приехали. Знаете, деньги всегда нужны. Я думаю, не друзья, а всего один друг. Они когда-то торговали машинами, перегоняли из Германии. Но потом на них наехала налоговая… – Она понизила голос. – Знаете, как это бывает.

Гражданка Жако смотрела на майора бесхитростными чистой голубизны глазами, и тот невольно кивнул, соглашаясь, и подумал, что для хорошенькой женщины интеллект не предмет первой необходимости.

– Людмила… извините, я не расслышал отчества.

– Васильевна. Людмила Васильевна. Можно просто Мила. Вы мне поможете?

– Постараюсь, Людмила Васильевна. У вас есть фотография вашего друга?

– Есть! В телефоне. – Она достала из сумочки айфон, «пролистала» и, найдя нужную фотографию, протянула майору.

Майор Мельник всмотрелся. Молодой человек, чье лицо было ему знакомо, и Людмила на скамейке в парке. Людмила улыбалась, молодой человек был серьезен и даже слегка насуплен. Майору пришло в голову, что они поссорились.

– Это мы попросили прохожего, – сказала Людмила. – Там есть еще.

Но остальные фотографии не потребовались, так как майор Мельник узнал в ее спутнике человека, убитого позавчера в доме Илоны Романенко. Личность его уже была установлена по отпечаткам пальцев, имевшимся в картотеке МВД по причине некоторых разногласий убиенного с законом. Тот еще тип был Николай Рудин!

Майор оторвался от фотографии и взглянул на женщину.

– Вы работаете, Людмила Васильевна?

– Мила. Работаю. Я фотомодель. Знаете, журнал «Арс мода»? Ненормированный рабочий день и все такое. Типа фрилансер. Мои фотки и на Фейсбуке есть! Меня и Коля фотографировал, говорил, я очень фотогеничная. Мы из Зареченска.

– У вас в Зареченске издается журнал «Арс…». Как вы сказали?

– «Арс мода». В Зареченске… Вот уж нет! – Она издала очаровательный смешок. – Это очень дорогой журнал, издается за границей, в Чехии, я выезжаю туда на фотосессии.

– Понятно. А ваш друг где-нибудь работал?

– В органах госбезопасности, у нас, в Зареченске. Но его сократили из-за кризиса. Нам нужны были деньги, и мы приехали сюда. Коля сказал, его друг в отъезде и надо немного подождать. А позавчера с утра ушел и не вернулся.

– В органах госбезопасности? – удивился майор Мельник. – А можно поконкретнее?

– Коля никогда ничего не рассказывал, вы же понимаете. Между нами, я думаю, он работал под прикрытием, знаете, как в сериалах. Сказал, сократили, а сам работал. А насчет денег и долга – это такая легенда. Очень опасное задание. Знаете, мне казалось, что Коля кого-то боялся. Он не хотел выходить из номера, не хотел гулять по городу, сбрасывал звонки. Ему все время кто-то звонил, а он сбрасывал. Я говорю, послушай, может, важный звонок, а он говорит: ошиблись номером. А сам даже не слушал. Я думаю, они напали на его след. Потому он ушел и не вернулся.

– Кто напал?

– Не знаю. Может, мафия. Или наркокурьеры.

Майор Мельник редко удивлялся, но сейчас он был удивлен так, что на миг лишился дара речи. Личность убитого, как уже упоминалось ранее, была установлена: Николай Федорович Рудин, житель Зареченска, тридцати двух лет от роду, без определенных занятий, в свое время получил два года условно – был замешан в деле по угону автомобилей. По информации, имевшейся в распоряжении следственных органов, мафией здесь и не пахло, Рудин был мошенником и мелким жуликом.

– Мы подозреваем, что Николай Рудин позавчера был убит, – медленно произнес он после паузы. – Я предлагаю проехать для опознания…

– Коля убит? – Мила в ужасе смотрела на майора. – Но… Откуда вы знаете, что это Коля? Может, это не он!

– Личность убитого установлена, Людмила Васильевна. Опознание – необходимая процедура. Поэтому предлагаю проехать…

– В морг? Я не могу! Я никогда еще не была в морге!

– Боюсь, этого нам не избежать, – сказал майор Мельник, поднимаясь. – Успокойтесь, Людмила Васильевна, может, это преждевременная тревога, – добавил он, хотя ничего подобного говорить не собирался. – Но процедура есть процедура, и мы должны ее соблюдать. Я все время буду с вами. Водички?

Давненько не произносил майор Мельник такой длинной речи.

Мила покачала головой, отказываясь от воды, и тоже поднялась…

…Они вышли из скорбного дома. Мила была растеряна и плакала, промокая глаза носовым платочком. Майор Мельник сочувственно молчал.

– Может, посидим в кафе, – предложила Мила. – У меня здесь никого нет, я совсем одна. Вы себе не представляете, как мне плохо…

– Что же мне делать? – спросила женщина, когда они сели за столик в маленьком кафе, и посмотрела майору в глаза взглядом маленькой испуганной девочки, отчего майор с трудом подавил желание взять ее за руку.

– Кофе? – кашлянув, решился Мельник. – Или сок?

– Можно вина?.. – попросила Мила неуверенно. – Как мне теперь быть? Я совсем растерялась, не знаю, что и думать. Это все просто дико! Не понимаю… Я хочу уехать, я никого здесь не знаю. Можно, я уеду?

– Конечно, – заверил майор Мельник. – Через пару дней. К тому времени, я думаю, будут подвижки. Вина вам какого?

– Красного, пожалуйста. Как вы думаете, мне ничего не угрожает? Если бы вы знали, как мне страшно. Они же знают про нас с Колей…

– Если бы вам что-то угрожало, вы бы об этом уже знали. Вам кто-нибудь звонил?

Мила покачала головой.

– Кто-нибудь заговаривал с вами на улице?

Она снова покачала головой.

– Возможно, вам передали письмо или записку?

И снова покачала головой.

– Вот видите, – подвел итог майор Мельник. – Вам нечего бояться. Скажите, Людмила, Рудин рассказывал вам о своем друге? Как этого друга зовут?

– Виктор, фамилии не знаю. Рассказывал, что когда-то торговали машинами… я же говорила. Больше ничего.

– Вы давно вместе?

– Два года. Коля хороший был. – Она всхлипнула. – Добрый. Настоящий патриот. И я не понимаю… А Виктор – это связной! Может, его тоже убили.

Майор Мельник неприметно вздохнул и спросил:

– Людмила, вы имеете хоть какое-то представление, где живет этот Виктор? Чем занимается? Женат? Холост? Сколько ему лет?

Она покачала головой, печально глядя на него.

– А где Колю… – Она не сумела закончить фразу, наклонила голову и всхлипнула.

– Скажите, название улицы Сиверская ничего вам не говорит?

Мила недоуменно пожала плечами.

– Нет. А что? Почему вы спросили? Колю… там?

– А фамилия Романенко?

Мила снова покачала головой:

– Кто это?

– Так, всплыло по ходу.

– А как Колю… Отравили?

– Нет. Почему вы так подумали? – встрепенулся майор.

– Просто спросила. А как же тогда?

– Ваш друг был убит… тяжелым предметом.

– Каким предметом?

– Мраморной статуэткой.

– Какой ужас! – воскликнула Мила, прижимая ладони к щекам. – Где?

– Пока не могу сказать.

– На улице Сиверской? – догадалась она.

– Да, – признался майор Мельник.

– Это где? В центре?

– Почти. Мы не нашли при нем мобильного телефона. Может, Николай оставил его в гостинице? Документов тоже не было.

– Нет, с телефоном Коля не расставался, а документы, по-моему, в номере.

– Я не мог бы взглянуть на вещи? Может, у него был ноутбук?

– Конечно! Но ноутбука не было, только айфон.

Тут им принесли вино. Вернее, вино принесли Миле, а майору минералку, так как на работе он принципиально не пил. Мельник вспомнил, что Илона Романенко тоже пила красное вино, и подумал о законе парных случаев, который все-таки работает.

Мила перестала плакать и пила вино мелкими глотками. Майор Мельник смотрел, как двигается ее горло. У него снова мелькнула мысль о том, что она красивая женщина и горло у нее красивое…

Она допила вино и сказала решительно:

– Идемте!

Майор Мельник чуть не спросил: «Куда?», но сразу же сообразил – Людмила имела в виду гостиницу.

…Номер был небогатый, без изысков, хотя «Братислава» и считалась самой крутой городской гостиницей. Но майор сразу же отметил: номер был чисто прибран, никаких разбросанных одежек или косметики, дверцы стенного шкафа аккуратно задвинуты, на столе букет живых цветов – синих ирисов. Людмила села в кресло у окна, а майор Мельник начал деловито изучать паспорт и записную книжку Николая Рудина, а также содержимое его сумки. Стандартный набор путешественника на короткие расстояния: две рубашки, носки, трусы, пара свитеров. В ванной комнате новенький бритвенный прибор, лосьон и щетка для волос. Не обнаружив ничего интересного среди вещей Николая Рудина, майор попросил у Милы разрешения забрать записную книжку. Возможно, удастся найти координаты таинственного Виктора. Тут майор вспомнил об исчезнувшем друге Илоны Романенко и спросил:

– Вы уверены? Точно его звали Виктор? Может, Владик?

– Его звали Виктор, – ответила Мила. – Я точно помню. А книжку берите. Все, что хотите, берите…

Выглядела она усталой и несчастной.

– Зареченск недалеко, – сказал майор Мельник, – может, кто-нибудь из подруг сможет приехать и побыть с вами?

– Подруг? Да они все мне завидуют! Вы не представляете, какие люди злые! – горячо воскликнула Мила. – Меня даже отравить пытались!

– Отравить? Зачем? – вырвалось у майора, прежде чем он осознал бессмысленность вопроса. – Вернее, я хотел спросить, вы уверены?

– Конечно, уверена. На фотосессии насыпали какой-то дряни в кофе, я чуть не умерла. Зачем… – горько прошептала Мила. – Я ведущая модель, они меня с потрохами сожрать готовы!

– А вы не преувеличиваете? – засомневался майор, но удержался и вместо этого спросил: – Может, случайность?

– Да какая случайность! Хотели отравить, потом однажды ночью в гостинице кто-то пытался открыть дверь, и машина чуть не сбила. Это в Чехии. Вот я и думаю, может, хотели меня? В смысле убить, а убили Колю? – Она испуганно смотрела на майора Мельника, сжав кулачки.

Майор Мельник покрутил головой и осторожно спросил, чувствуя, как глупеет на глазах:

– В смысле перепутали?

– Да нет, чтобы запугать! Разве нас можно перепутать?

Резонно, ничего не скажешь. Майор Мельник вспыхнул скулами.

– С какой целью?

– Ну… Не знаю. Они на все способны.

– Кто?

– Господи, да откуда же я знаю! Вы ведь тоже не знаете, кто убил Колю.

Майор Мельник только крякнул. Логика, однако, женская. Но красивая ведь женщина! А красивым женщинам прощается многое, даже глупость, часто воспринимаемая как пикантная добавка к пресной повседневности.

Майор велел Миле дверь никому не открывать, из номера по вечерам не выходить, хорошенько выспаться и в случае малейшего намека на опасность звонить ему лично. И отбыл, оставив свой номер телефона. Отбыл с сожалением, необходимо заметить…

Глава 8

…Из дневника

И фиолетовые тениТекут по огненным полям…Забытых дел, умолкших днейНенарушимые кладбища.И тлеет медленно закат…Максимилиан Волошин. Пустыня

…Из аула мы вышли на рассвете. Закутанные в халаты, головы обмотаны тряпками, в растоптанных сапогах… Все не новое, купленное у местных, сохранившее их запах. Школьный учитель, обрусевший немец, женатый на местной, поразительно красивой женщине, помог со снаряжением. Я попросила разрешения сделать карандашный набросок жены учителя – женщина взглянула на мужа, и тот согласно кивнул. Именно учитель рассказал о мертвом городе, «елю сехер» или как-то похоже, я постаралась максимально близко передать звучание его слов, в двухстах примерно километрах к юго-востоку от аула. Говорят, там проходила часть Великого шелкового пути – через Среднюю Азию в Китай – и был оазис… Андрей выразительно посмотрел на меня: он-то был уверен – речь идет о Маргуше.

Андрей Княжицкий… Последний романтик. Идеалист. В вечном поиске смысла жизни. Одержимый желанием оставить след. Историк-недоучка. Лидер нашего нелепого квартета. Умирающий от чахотки, с красными пятнами нехорошего румянца на скулах и блестящими от озноба глазами…

Около десяти дней караванного пути, сказал учитель, имея в виду нашу неподготовленность. Он же помог найти проводника с двумя верблюдами – страшными, облезлыми, с огромными мордами и неуклюжими длинными ногами. Проводник говорил только на местном наречии, и объясняться с ним пришлось жестами.

Для меня, городского человека, пустыня – это много песка, жарко днем и холодно ночью. Саксаул и верблюжья колючка. Еще я знала, что название пустыни «Каракумы» переводится на русский как «Черные пески», – прочитала в энциклопедии, изданной «Акционерным издательским обществом Ф. А. Брокгауз – И. А. Ефрон», готовилась. Словом, романтика. Но оказалось, подготовиться к такому невозможно! Невозможно представить себе такое громадное количество песка! Один песок, насколько хватает глаз! Сыпучий, спекшийся в черепаший растрескавшийся панцирь, белый, желтый, серый, терракотовый, на тысячи километров шевелящиеся песчаные волны и высохшие русла песчаных рек. То здесь, то там глаз выхватывает торчащий из песка черный бивень или ребро мамонта, а то и черный окаменевший ствол дерева, отполированные временем и солнцем. Им больше миллиона! Человек неспособен представить себе такую немыслимую древность. Полтора миллиона лет эти окаменелости пролежали, засыпанные песком, затем песчаная буря выбросила их на поверхность, где они пролежат до скончания времен или пока другой бурей не будут погребены на следующие миллионы лет. Все это не укладывается в сознании: человек, оказывается, так ничтожен, слаб, мал и кратковечен, а пустыня – это вечность, застывшее пространство, над которым пролетают эпохи, но совершенно ничего не происходит и не меняется. А может, здесь просто нет времени – остановилось…

Туркменские Каракумы… Оказывается, есть еще Приаральские Каракумы и пустыня с таким же названием в Казахстане. Но именно туркменские Каракумы – самая горячая пустыня мира: днем плюс пятьдесят, а песок – все восемьдесят, ночью ноль или даже минус. Зимой доходит до минус тридцати, только снега нет. Растительность… Так называемыеэфемеры или однодневки – блеклая трава с мелкими цветочками. Уже к маю эта травка полностью высыхает и умирает. Это снова из энциклопедии.

Мы видели эти крохотные полузасохшие жесткие цветочки, жалкие, бледно-сиреневые и розовые, печально шелестевшие в раскаленном струящемся мареве.

Обитатели пустыни… Те, кто может выжить, – змеи, ящерицы, пауки… Скорпионы! Мерзкое насекомое, похожее на речного рака, только маленькое и черное. Вызывающее дикий ужас. У меня за пару дней выработалась привычка постоянно перебирать тряпки и одежду в поисках затаившихся в складках гадов, укусов которых я панически боялась.

Животный мир небогат, но и на том спасибо. Я не понимаю, как здесь можно существовать живому, без воды, среди раскаленного песка. В энциклопедии сказано о джейранах, волках и лисах.

Один раз я видела джейрана – маленький, на тонких ножках, сливающийся с песком. Похож на нашу косулю, только рога побольше. А по ночам истерически тявкают лисы… Это Андрей сказал – лисы, я бы ни за что не догадалась, уж скорее пустынные демоны – звуки они издавали жуткие и вполне потусторонние.

И всюду барханы, барханы, барханы… Сколько хватает глаз, пологие холмы и такыр – высушенная растрескавшаяся почва, тверже камня. Бесконечно, страшно… Земля, не впитавшая ни капли воды со дня сотворения мира… Зачем она? Каков промысел Создателя? Жаркий ад, куда можно отправлять грешников? Мне пришло в голову, что нас потянуло сюда недаром – не иначе, кара за грехи наши. Андрей рассказал, как пустыня движется, подминая и переваривая все новые плодородные куски почвы. Спокойная, неукоснительная, враждебная сила… Живая! Говорят, если долго смотреть в пропасть, то в конце концов пропасть посмотрит на тебя. Если бы тот, кто это сказал, увидел пустыню, он сказал бы иначе. Сказал бы: если долго смотреть на пустыню и дышать ее раскаленным воздухом, то пустыня посмотрит на тебя, и взгляд ее будет страшен.

Пустыня, пустынь… Там, где пусто. Там, где ничего нет. Там, где конец мира…

Верила ли я, что мы найдем город Маргуш? Андрей сказал, что древние греки называли его Маргиана. Нет, я не верила. Город-мираж, город-легенда, о котором никто ничего не знает. Такой же эфемер, как трава с лиловыми и розовыми цветочками. Вспыхнул, промелькнул и исчез без следа. Ни стен, ни костей… ничего! Вся память об этом загадочном городе заключена в одной-единственной фразе: «Маргуш стал мятежным». Все. И царь, не получивший дани, сказал Андрей, выступил в поход. Две с половиной тысячи лет назад. Царя звали Дарий, что значит «добро». Добрый персидский царь Дарий с огнем и мечом… Что было дальше, никто не знает, даже Андрей. Тогда ли умер город, древний уже по тем временам? Или согласился платить, и Дарий отступил? Одна фраза, одна-единственная, да и то… Кто может поручиться за верность и точность перевода? Никто. Ни одна живая душа. Ни памяти, ни смысла, одна вера. Слепая вера, что был, стоял, имел место.

Сик транзит глория мунди…

Зачем я здесь? У Андрея слепая вера, а у меня? Я не верю в Маргуш. Вернее, меня он не волнует. Тогда что? Что? Поиск новых смыслов в моей бессмысленной и тупиковой жизни, должно быть. Я думала, новый опыт встряхнет меня, я думала, снова начну рисовать. Приду в себя после смерти Сонечки, моей малышки…

Другими словами, мне нужно было сменить обстановку и уехать…

Андрей верит. Верит в существование Маргуша, верит в успех нашей экспедиции. На пороге смерти Андрей верит в чудо.

…Мы идем на юго-восток, вгрызаясь в пустыню. От мелких песчаных волн на поверхности барханов рябит в глазах. Глаза воспалились и болят. Переход с рассвета до одиннадцати, потом привал и обед – вяленая баранина… Меня поначалу мутило от нее, запах и вкус были непривычны и гадки. Потом я привыкла, ничего другого здесь нет. Зеленый чай и отдых. С закатом снова в путь. Лицо закрыто платком, в ушах вата. Песок скрипит на зубах, все время хочется пить. Ни мыслей, ни слов, ни желаний, одно механическое движение… Полусон, полуявь. Транс.

Иногда впереди виден город – зубцы крепостных стен, массивные, окованные узорчатым железом, деревянные ворота, втягивающие внутрь города нитки караванов. Все это видно явственно, отчетливо, даже звуки слышны – рев верблюдов и ржание лошадей, тоскливые завывания каких-то духовых инструментов, иногда женский смех. Я напрягаю слух и пытаюсь расслышать слова, мне вдруг начинает казаться, будто я понимаю чужой говор и могу повторить сказанное на древнем мертвом языке.

И тогда я жмурюсь и с силой прижимаю ладони к ушам, прогоняя резкие гортанные с придыханием голоса. Я боюсь сойти с ума…

Глава 9

В гостях у профессора

История не повторяется – это историки повторяют друг друга.

Первое правило истории

Полный опасений и дурных предчувствий Игорь Владиславович Лещинский открыл дверь, от волнения забыв спросить «Кто там?», как всегда наказывала ему осторожная Леночка.

Это были ожидаемые гости: сомнительный журналист Алексей Добродеев и его друг-экстрасенс Олег Монахов. У профессора промелькнула мысль: «А бывают ли сомнительные экстрасенсы?» Господи, да сколько угодно! Называются шарлатаны. Хотя Леночка очень любила всякие истории и передачи про экстрасенсов и даже звонила одной гадалке из телевизора насчет потерянного кольца с сапфиром. Гадалка, звавшаяся изысканным именем Эстелла, исчезновение кольца связала с некой «черной женщиной». Что за «черная женщина», кто такая… Бог весть. Никакой «черной женщины» у них в доме отродясь не бывало. А кольцо потом нашлось, чему Леночка радовалась немало и даже хотела звонить Эстелле, чтобы та тоже порадовалась, но профессор сестру отговорил, отсоветовал лишний раз отвлекать волшебницу от магических трудов.

Все эти мысли и воспоминания пронеслись в голове профессора при виде двух массивных фигур на пороге.

– Игорь Владиславович, дорогой мой! – радостно вскричал Добродеев. – Добрый вечер! Рад видеть вас в добром здравии. Мы оба рады! Это мой друг Олег Христофорович Монахов, я вам рассказывал.

Монах, внушительный, степенный, с расчесанной бородой и пучком волос на макушке, в белом необъятном льняном пиджаке и черной рубахе, опираясь на шикарную трость с серебряным набалдашником в виде головы собаки – подарок Добродеева, – протянул руку и пророкотал:

– Наслышан, наслышан, как же, уважаемый Игорь Владиславович! Мой друг Алеша Добродеев говорит о вас постоянно.

Монах вошел в прихожую, оттеснив профессора, но продолжая сжимать его руку в большой теплой ладони.

– Да, да, господин Добродеев, конечно… – произнес запинаясь профессор, растерявшись от натиска и отступая. – Рад, рад… да! Господин Добродеев много рассказывал… да!

А все потому, что экстрасенс Монахов оказался не просто крупным. Он был просто огромен! Картинка на сайте и близко не передавала всей внушительности облика Олега Христофоровича. С трудом поместившись в прихожей, экстрасенс напоминал большого тюленя в тесной клетке. И борода! Да не просто борода, а бородища! «Как у Эрика Рыжего – викинга, открывшего Исландию», – промелькнуло в голове профессора.

– Прошу в гостиную, господа! – спохватился он, выходя из ступора. – Что же мы стоим? Прошу!

Он поспешил вперед, за ним неторопливо шагнул Монах, а вслед за Монахом и журналист Добродеев.

В гостиной сияла парадная люстра. Профессор скромно устроился в кресле, а гости уселись на диване. Причем нужно отметить, что диван подозрительно затрещал, приняв на себя всю телесную мощь экстрасенса Монахова. Свою шикарную трость Олег Христофорович пристроил между диваном и журнальным столиком, не пожелав оставить раритет в холле. Теперь наконец новые знакомые могли хорошо рассмотреть друг друга. На некоторое время в гостиной повисла тишина. Затем Монах расчесал пятерней бороду и со значительностью произнес:

– Позвольте мне, Игорь Владиславович, выразить вам соболезнования в связи с преждевременной кончиной вашей сестры. Какая трагичная и нелепая история…