Ветер над рекой: Тень Надежды.

Айве Лелия

Ветер над рекой: Тень Надежды

День 0. 19:45. Автобус.

Автобус медленно вырулил на главную дорогу, напоследок подпрыгнув на кочках. Деревьев становилось всё меньше, движение убаюкивало. В салоне пахло пылью и машинным маслом. Где-то на заднем сиденье тихо постукивала пустая бутылка, перекатываясь по полу в такт вибрациям.

В полях мелькнул силуэт скорой помощи – ни огней, ни сирен. Она стояла неестественно, будто брошенная или забытая, но выглядела чистой и новой.

Рабочий, всё ещё чувствуя на руках въевшуюся смазку, нервно потер веки.

– Глупости… – прошептал он.

В этот момент автобус дёрнулся – что-то щёлкнуло, и кабину водителя разорвало огненным шаром.

Взрыв сдёрнул машину с дороги. Пламя побежало по сиденьям, по полу, по стенам – точно по заранее проложенным дорожкам.

– Двери! – орал кто-то.

Они не открывались. Огнетушителей не было, только пустые крепления.

Люди бились о стёкла. Одно треснуло, и вспышка вышвырнула наружу несколько тел. Они катались по траве, с визгом сбивая пламя. Пятеро? Десять?

Пламя ослабевало, но победа осталась за ним. На обочине чернел остов автобуса. Скрюченные фигуры тех, кому повезло меньше… или повезло больше?

Вдалеке завыли сирены.

Но уже не для них.

Только ветер шевелил полуобгоревшую куртку на одном из тел, будто проверяя – осталось ли внутри что-то живое.

День 0. 20:00. Больница "Новая Надежда". Ребекка.

Стерильный коридор. Белый, пустой, зловеще тихий. Запах антисептика и лекарств висел в воздухе, перебивая даже дыхание. Где-то капала вода, ритмично, как тиканье сломанных часов. Пластиковые скамейки, забытая газета на сиденье – её страницы шевелились от сквозняка, шуршали, будто шептались. Холодный свет люминесцентных ламп резал глаза, оставляя жёлтые пятна на сетчатке.

Дверь скрипнула, и в проходе возникла девушка – тёмный свитер, простые джинсы, аккуратные, но потёртые кроссовки. Она прислонилась к стене, закрыв глаза. Бледное лицо, тёмные круги под веками, крупный нос с горбинкой – будто насмешка природы. Под мышкой – книга в потрёпанном переплёте.

Пальцы впились в виски. Лицо исказилось – губы сжались, зубы впились в кожу до крови. Боль пронзила, как раскалённая игла, и так же внезапно отпустила.

Ребекка слизнула кровь с губ, сглотнула. Чёрные волосы упали на лоб, будто пытаясь спрятать её. Не вышло – нос торчал, как насмешка.

Хотя бы так…

Она натянула ворот свитера повыше, будто пытаясь исчезнуть в его толстой шерсти.

У входа ждал Кристофер – высокий, широкоплечий, в кожаной куртке, пахнущей бензином и холодом. Тот же нос, те же скулы, но кожа загорелая, движения резкие, как у хищника.

– Ты что, ночевать тут собралась? – рявкнул он, шагая навстречу. Голос гулко отдавался от стен. – Последнего пациента выжидала?

Взгляд упал на книгу. Лицо исказилось.

– Опять этот старик. Бекки, его метод не работает.

Он схватил её за локоть. Ребекка не сопротивлялась, только крепче прижала книгу к груди, как щит.

– Прости… – прошептала она, глядя снизу вверх. – Доктору Нобоа не так много лет… И… мне дома неплохо… с книгами…

– Пятьдесят. – Кристофер фыркнул. – Хватит.

Она замолчала.

– Я твой брат. Должен о тебе заботиться.

Он потянул её за собой.

– Пошли через парк. Воздух тебе нужен.

Туман сгущался, обволакивая их холодной пеленой. Ребекка семенила следом, едва поспевая.

Кристофер не оглядывался.

Вдали мелькнули огни скорой – одна, вторая… Где-то вдалеке потянуло дымом, едким и горьким. Над крышами повисло зарево – тусклое, красное, как старая рана.

День 0. 20:05. Больница "Новая Надежда". Доктор Нобоа.

Из кабинета вышел врач, на вид около сорока пяти лет. Пшеничные волосы аккуратно подстрижены, лицо обрамляли ухоженные усы и небольшая бородка. Он нахмурился, перелистывая бумаги в толстой папке, а затем устало потёр голубые глаза с покрасневшими белками. Слабый запах антисептика висел в воздухе.

– Что же нам с тобой делать, Ребекка… – пробормотал он себе под нос, листая страницы дальше. – Резать? Нет… Сердце может не выдержать… – покачал он головой и захлопнул папку.

– Добрый вечер, доктор Нобоа, – послышался голос, и навстречу вышел довольно крупный мужчина в кожаной куртке, поверх которой был небрежно накинут белый халат. Смуглый, в отличие от врача, слегка раскосые узкие глаза, чёрные волосы, усы и бородка-треугольник. – Вы вообще спите? – нахмурив брови, спросил он. – Вам нужно больше заботиться о себе. От вас зависят жизни и будущее пациентов. Зависит её судьба…

– Хасаи? – удивлённо вскинул светлые брови Алан Нобоа. – Ты-то почему здесь ночью? Разве у тебя не было утренней смены? – затем выдохнул, отводя взгляд, – И правда, мне стоит уже отдохнуть, но… я должен кое-что проверить. Её состояние и так… непредсказуемо. Эти приступы…

– Я всего лишь подменяю знакомого и хорошо отдыхаю, чего нельзя сказать о вас, – отмахнулся смуглый врач, но тут же стал снова серьёзен. – Ей не будет лучше, если вы просто надорветесь… Никто не сможет заменить вас, доктор, а значит, помочь вашим больным.

– Думаешь, я этого не понимаю? – устало произнес Алан, закатывая глаза, – Мне нужно десять минут и пойду домой. – добавил он, продолжая путь к лифту.

День 0. 20:14. Больница "Новая Надежда". Райан.

Несколько машин скорой помощи с тревожным завыванием сирен одна за другой подлетели к подъезду приёмного отделения. У самого входа сигнализация смолкла, сменившись гулким эхом на тихих стенах. Спавшая в тумане больница беспокойно пробудилась, оживая, как пчелиный улей. Раздались лязг открывающихся дверей и слаженные, отрывистые команды работников.

Водители и медики в форме мгновенно выскочили наружу, торопясь распахнуть задние двери. Одной командой они спустили носилки, на которых один за другим появлялись пострадавшие. Лица прибывших были скрыты бинтами и кислородными масками, а тела укрыты простынями, пропитанными кровью и копотью, вызывая у проходящих мимо врачей и санитаров острое чувство тревоги. Повсюду раздавались суетливые шаги и короткие, сдавленные команды.

Выгрузка пациентов проходила проворно и слаженно: одного за другим катили по узкому коридору, транспорт плавно миновал двери, где их тут же подхватывали медсёстры и санитары. Воздух наполнился запахом антисептиков, горелой ткани, а лица врачей становились всё серьёзнее и сосредоточеннее. Сквозь шум и оживление доносились хриплые стоны, крики боли и страдания.

На окраине Ланвиля с дороги съехал автобус, полный рабочих, возвращавшихся в город с дальних ферм. Уставшие пассажиры дремали на своих местах, когда вдруг послышался резкий хлопок – двигатель загорелся. Пламя быстро перекинулось на салон, охватив кресла и пробираясь к перепуганным людям, которые бросились к выходу, но двери заклинило. Огонь, подгоняемый лёгким вечерним ветром, быстро распространился и на сухую траву вокруг, подбираясь к деревьям у обочины. Давка, паника и последовавший взрыв двигателя лишь увеличили число жертв.

Одну из носилок толкал высокий, мускулистый медбрат. Под маской угадывались тонкие, аккуратно подстриженные усы и бородка. Чёрные волосы были слегка взъерошены. Его хищно сверкающие ярко-зелёные глаза заметно контрастировали с деловитой суетой вокруг.

На каталке лежал спортивный, подтянутый мужчина с темной, покрытой пылью шевелюрой. Лицо пациента было скрыто под кислородной маской, а из-под бинтов проступали следы крови. Его слегка размытые движения и тихие болезненные стоны свидетельствовали о тяжести состояния.

Санитар, не снижая скорости, вёз каталку по приёмному отделению, ловко лавируя между сотрудниками. Он временами наклонялся над пациентом, проверяя пульс или поправляя маску, одновременно прислушиваясь к деятельности вокруг.

В напряжённой атмосфере, где каждый спешил занять своё место, одна из медсестёр на мгновение остановилась рядом, кинув сочувственный взгляд на пациента.

– Это критический случай? – тревожно прозвучал её голосок.

– Нет, стабилен. Лучше мной займись, малышка. – ответил медбрат, улыбаясь глазами. На миг забыв о каталке, он настойчиво обвил руками талию девушки.

– Дурак! – смущенно оттолкнулась медсестра и помчалась по коридору в другую сторону.

Мужчина фыркнул, усмехаясь, и вернул руки к ручкам каталки.

За следующим поворотом Райан быстро затолкал транспорт в кабину лифта и, мельком глянув в зеркало на приближающегося молодого доктора, поспешно нажал кнопку нижнего этажа. Створки закрылись прямо перед носом паренька.

– Пф… Тебе лучше оставаться там, пацан, – прорычал мужчина, уже сбрасывая маску и белый халат, обнажая военную форму цвета хаки без опознавательных знаков. – Джонни, подъём! – чётко постучал он по груди «больного», выдёргивая из-под каталки тактический рюкзак и оружие, всё это время скрытые простынями.

– Не нашёл другого времени клеиться к бабам, Райан? – недовольно пробурчал сероглазый напарник, срывая с себя окровавленные бинты и маску. Пальцы быстро коснулись неприметного наушника. – Командир, мы на позиции.

Райан, не обращая внимания на упрёк, просто рассмеялся.

– Как можно устоять перед такими формами? – бросил он с задорным блеском в глазах и игриво подмигнул товарищу. – Подумаешь, немного развлекся. Без последствий.

Но прежде чем Джонни успел ответить, выражение лица Райана сменилось на холодную сосредоточенность. Он продолжил готовиться к следующему этапу операции, надевая бронежилет и разгрузку с патронами. Элементы экипировки, которые могли выдать их раньше времени, теперь занимали свои места.

День 0. 20:20. Парк Надежды.

Ребекка и Кристофер шагали по ночному парку, погруженному в густой молочный туман, сгущавшийся с каждой минутой, скрывая всё вокруг. Свет фонарей вырывал из белёсой мглы очертания дорожек, извилистых ветвей и мокрой от росы травы, превращая знакомое место в мрачный пейзаж из страшных сказок.

Девушка шла, сгорбившись и дрожа. Ночная прохлада пробирала до костей, и даже свитер, натянутый до самых ушей, не спасал. В него же она прижала свой томик сказок – маленькое сокровище, которое сжимала под тканью, пытаясь защитить от холода и сырости.

Отголоски сирен, доносившиеся издали со стороны больницы, настораживали её. Ребекка тревожно оглядывалась назад, спотыкалась и замедляла шаг.

– Хорошо, что мы вдвоём, – пробормотала она, дрогнувшим голосом, будто убеждая себя. – Одна… я бы точно испугалась…

В этот момент она снова споткнулась, подняла глаза и вдруг замерла. Брата рядом не было.

– Кристофер? – дрогнул голос Ребекки, – Крис! – позвала она громче, беспокойно оглядываясь. Сердце забилось чаще, кровь отлила от лица. Быть может, он ушёл вперёд? Но свет фонаря перед ней освещал развилку. В каком направлении свернул брат?

Ребекка испуганно оглянулась назад, уже не уверенная, что тот путь выведет её к больнице. Она бросилась в одну сторону, затем в другую, сделала ещё несколько шагов в белёсую мглу, ощущая подступающую панику. Дыхание стало рваным, тяжёлым.

– Нет-нет, только не это… – шептала девушка, мотала головой. По щекам заструились слёзы. Бекки металась по парку, спотыкаясь и плача, не видя пути, не зная, куда бежать. Дорожки будто нарочно путались, переплетались, уводя всё дальше в глубину ночного парка, в серую пустоту, где каждый шаг отдавался эхом, а она оставалась совершенно одна.

Силы звать брата иссякли. Да и вообще не осталось сил, отчего, споткнувшись в очередной раз, Бекки рухнула лицом в мокрую траву, вдохнув запах сырой земли и прелых листьев…

– Ай-ай-ай, – раздался над ней наигранно обеспокоенный голос Кристофера. – Кто это у нас тут мышка-трусишка? – он наклонился к сестре, легко подхватил её под руки и, как куклу, поставил на ноги. – Ну и куда это ты побежала? Я на миг присел шнурки завязать, а сестрёнка уже сгинула, – укоризненно покачал головой он, стряхивая влагу с её одежды и аккуратно придерживая едва не выпавшую из-под свитера книгу.

– Что теперь маме скажу? Не доглядел? Замёрзнешь, заболеешь… – ворчал с улыбкой Кристофер, снимая со своих плеч куртку и заботливо накидывая её на Ребекку. – Иди-ка сюда, – произнёс он мягко, подхватил заплаканную сестру на руки, прижимая к груди. – Нам давно пора домой.

День 0. 20:26. Лаборатория Нобоа.

Лаборатория была погружена в тишину, нарушаемую лишь монотонным гудением приборов. Многочисленные полки с реагентами, ряды пробирок и специализированное оборудование, несколько сейфовых ячеек.

Нобоа сидел за столом, одетый в полный комплект биозащиты. Мягкий голубоватый свет монитора освещал уставшее лицо мужчины. Учёный был глубоко сосредоточен на непрерывном потоке данных перед собой. Результаты анализов, схемы, графики сменяли друг друга по кругу, давая возможность наблюдать процесс со всех сторон. На столе рядом с ним были разложены планшеты с заметками и формулами, флаконы с реактивами, а также поблёскивал железный чемоданчик с парольной защитой.

Доктор наклонился к микроскопу, наблюдая за крошечными клетками крови на стекле, и запустил реакцию. На экране рядом замелькали колебания биомаркеров, которые он внимательно фиксировал, отмечая каждое изменение. Графики то взмывали вверх, увеличивая амплитуду, то резко падали. Нобоа сосредоточенно хмурился, следя за малейшими изменениями данных и образца перед собой. Из-под микроскопа потянулась тонкая струйка едкого дымка. Плохой знак.

Алан резко отшатнулся – и вовремя. Кипящая розовая пена вырвалась из устройства, расползаясь по столу, заливая склянки и планшеты. На мониторе вспыхнула предупреждающая надпись о биологическом заражении.

– Провал… – буркнул недовольно Нобоа, на мгновение откинувшись на спинку стула и закрыв покрасневшие глаза. – Кофе… Мне срочно нужно кофе… – прошептал он, вздохнул и с трудом поднялся из-за стола. В герметичных условиях лаборатории о кофе можно было только мечтать, особенно после такого микроинцидента. А усталость давала о себе знать всё сильнее.

Доктор несколько раз прошёлся по комнате из конца в конец, то потирая руки, то беспомощно пытаясь почесать подбородок через плотную маску. Вернулся к рабочему месту и безжалостно столкнул неудавшийся эксперимент и всё, покрытое розовой пеной, в сжигатель. Приглушённый гул устройства сообщил об уничтожении опасных материалов. Не первых и не последних в этом месте. На выходе его ждала дополнительная процедура обеззараживания, но к ней за последние годы Нобоа давно привык.

– Ещё одна попытка – и закончим, – произнес сам себе Нобоа, тяжело опускаясь на стул и снова принимаясь за смешивание реагентов.

День 0. 20:30. Подземный комплекс "Новая Надежда".

Двое спецназовцев замерли в лифте, облаченные в полную тактическую экипировку. Автоматы с глушителями наперевес. Бронежилеты, шлемы с ночными визорами и встроенной связью. Разгрузочные системы ломились от запасов: обоймы, аптечки, инструменты. На поясах – пистолеты в кобурах и ножи в ножнах. Тяжелые рюкзаки дополняли снаряжение, неся дополнительное оборудование для миссии.

– Три… два… один… – едва слышно начал отсчет Райан, не отрывая взгляда от меняющихся цифр этажей. Перед самой остановкой лампы мигнули. Двери с легким шипением разъехались.

Огненные очереди прошили двух охранников на посту снаружи. Едва тела рухнули на пол, Джон и Райан рванули к стойке, добивая каждого контрольным выстрелом в голову.

Новички. Стоять рядом, да еще перед укрытием – фатальная ошибка. Райан усмехнулся, бросая взгляд на жертвы. Им же проще.

Джон прижался к косяку входа в лабораторию, прикрывая напарника, стаскивающего тела за стойку. Не спрятать, а убрать с дороги.

Лифт закрылся. Цифры поползли вниз.

Джон коснулся плеча Райана и шагнул к дверям лаборатории. Его задача – прикрепить к створке хакерское устройство. Райан обеспечивал прикрытие, ствол наготове.

– Группа три – готов. Врубай, – передал Джон, коснувшись наушника. Оба рейдера навели оружие на стальные створки.

– Три… Два… Один… – отщелкал Райан по мерцанию устройства.

То пискнуло. Двери медленно поползли в стороны.

Очереди автоматов полоснули по следующему посту, срезая одного охранника мгновенно. Второй, воспользовавшись слепой зоной, упал на пол. Выдернув пистолет, мужчина высунулся и успел пустить пулю в сторону Райана, прежде чем очередь Джона настигла его.

Пуля просвистела в сантиметре от визора. Райан выругался сквозь стиснутые зубы. Отступать было поздно.

Он лично выпустил по пуле в голову каждого охранника на полу, выпуская пар.

Снова оттащили тела за стойку. Заняли оборону. Сменили магазины.

Лифт в первом зале открылся.

Двое оперативников в идентичной экипировке подошли к группе три. Рыжий инженер Адини и жутковатый, с выпученными глазами боец Ник. Их цель была прямо за стойкой – дверь в щитовую.

Пока Райан и Джон контролировали коридор, Ник мощным ударом высадил дверь в щитовую. Адини метнул внутрь одно из своих устройств и мгновенно укрылся за косяком.

Вспышка света была немой, но следом комплекс погрузился в абсолютную тьму.

Лишь через мгновение замигали огни резервного освещения, залив коридоры зловещим багровым светом. Идеально для их задачи.

– Группа два и три на позиции. Путь свободен, – доложил Джон. – Выдвигаемся к точке сбора.

День 0. 20:34. Дом Грейхер.

Кристофер нёс Ребекку на руках всю дорогу. Её голова покоилась у него на груди, а пальцы крепко сжимали любимую книгу, спасённую от росы. Одежда ее была влажной и прохладной. Только куртка брата и его тепло не давали ей замёрзнуть.

Дом семьи Грейхер утопал в мягком свете уличной подсветки, выделяясь на фоне ночного неба. Бежевые стены фасада и белый камень контрастировали с тьмой и тенями ухоженного сада, превращая его в маяк покоя и теплоты.

Парень ускорил шаг и на крыльце осторожно поставил сестру на ноги, мягко стряхнул её за плечи и заглянул в большие серые глаза.

– Давай не будем пугать маму. Веди себя тихо, и я приготовлю горячее какао. Договорились? – спросил он.

Девушка послушно кивнула и, слегка покачнувшись, опёрлась на дверь. С первой попытки открыть её не получилось – пальцы дрожали от холода и усталости.

Когда дверь наконец поддалась, Ребекка шагнула внутрь и огляделась. В прихожей было уютно и спокойно: рассеянный свет настенных ламп отражался на тёплых бежевых обоях и деревянных полках. Рядом висели куртки и шарфы всей семьи. В углу виднелась скамейка и полка для обуви, рядом на крючках висели зонты, готовые к капризам погоды.

Ребекка остановилась, впитывая тепло родного дома. Внутри горел свет – значит их ждали.

Кристофер вошёл в дом следом за сестрой, стараясь закрыть дверь бесшумно, чтобы не привлекать внимания домашних.

Не вышло.

Маргарита появилась на пороге гостиной. Её светлые волосы были собраны в небрежный пучок, а на плечах накинут тёплый вязаный кардиган, дополняющий простое платье. Лёгкая бледность кожи, хрупкость и большие серые глаза – эти черты достались от нее девушке.

Едва завидев детей, женщина стремительно приблизилась к Ребекке, осторожно обняла её и прижала к себе, проверяя, что с дочерью всё в порядке и поглаживая ту по плечам.

– Ты моя хорошая, – пробормотала она не скрывая тревоги, – да ты же вся замёрзла и вымокла! – Маргарита нежно поцеловала её в щёку и, не отпуская, подтолкнула к лестнице на второй этаж. – Ну-ка, быстро наверх, переоденься в тёплое. И свитер сухой одень. Не хватало бы ещё простудиться в такую погоду снова. Только только от прошлого раза оправилась. – Голос её дрогнул на последних словах, выдав глубину страха.

Женщина на ходу сняла с плеч Ребекки куртку сына и с укором взглянула на Кристофера.

– Как так вышло? Ты же знал, что её нужно оберегать от всего! Мокрая, замерзшая… Простуда для неё может стать роковой! Я доверила тебе её! Я поверила! – нервно повысила голос женщина, передавая парню его вещь. Затем она тяжело вздохнула, успокаиваясь, и с мягкой усталостью добавила, – Хорошо, что ничего страшного не произошло в этот раз. Иди, переоденься и отдохни. А я пойду помогу ей.

Некоторое время Кристофер стоял, глядя вслед уходящим сестре и матери. Его усталый, отрешенный взгляд упал на куртку в руках. С глубоким вздохом он аккуратно повесил её на крючок и провёл ладонью по темной коже. Горечь и беспомощность накатили новой волной. Лицо его исказил злобный оскал; со сдавленным рыком парень принялся бить по куртке и стене за нею кулаком. Один, второй, третий удар. Каждый следующий становился всё сильнее, словно пытаясь выбить накопившийся гнев, обиду, слепую ярость. Последний удар был настолько мощным, что парень отрывисто ахнул и уткнулся лбом в шершавую поверхность стены.

Кристофер так стоял, сжимая и разжимая онемевшие кулаки несколько секунд, выравнивая сбившееся дыхание. Необходимо было принять нормальное выражение лица, взять себя в руки. Лишь после этого он с усилием выпрямился и поправил смятую яростью куртку. Его сестра ждала обещанное какао. Она очень любила какао…

День 0. 20:45. Дом Грейхер. Какао.

– Сейчас принесу обещанное, – громко предупредил Кристофер, направляясь на кухню.

Там он неспешно достал с полки всё необходимое. Сосредоточенно насыпал пару чайных ложек какао в маленький котелок, добавил сахар и начал перемешивать – белое и тёмное сливались в однородную массу.

– Вся семья так. Горькое и сладкое. Белое и чёрное, – усмехнулся он с лёгкой грустью, набирая в ложку молоко и влив его к смеси, потом ещё раз. Он начал разминать комочки, всматриваясь в темнеющее какао. – Кто-то скажет, что сладкое – это женщины… – хмыкнул он, но тут же опасливо оглянулся. – Только не ты… – произнес парень и поставил котелок на плиту, зажёг газ. – Не найти лучшего снотворного, – едва слышно прошептал он, продолжая помешивать массу ложкой, другой рукой медленно подливая ещё молоко. Кухню медленно наполнял приятный аромат.

– Бедная мама… целыми днями, с утра до ночи… – бормотал он, замечая, как молоко начинает закипать, оттого поспешно снимая котелок с огня. На столе уже стояла приготовленная для сестры чашка с узорами волн и цветов, с не менее нарядным блюдцем. Мама долго выбирала её для любимой дочурки. – Всё самое лучшее для Бекки… – усмехнулся Кристофер, снова и бережно перелил напиток в чашку, стараясь не пролить ни капли.

– Нет ничего лучше горячего какао перед сном, – тихо повторил он, потянувшись к полке за упаковкой таблеток. – И не забудем про лекарство, – совсем с другой улыбкой добавил Кристофер, выкладывая пару таблеток на блюдце. – То, что доктор прописал, – улыбнулся шире и вытряхнул на ладонь ещё несколько. – А это от любимого брата, – продолжил он. Одна таблетка за другой нырнули в горячий напиток, исчезая в темной глади под легкой пенкой, выступившей на поверхности…

День 0. 20:49. Дом Грейхер. Спокойной ночи.

Комната Ребекки была безопасным и тихим уголком, словно специально созданным, чтобы оградить её от внешнего мира. На полках ровными рядами стояли книги – её верные спутники и утешение. Небольшой ночник у кровати наполнял пространство мягким полумраком. Плотные занавески надёжно скрывали окна, отсекая прохладу ночи и уличный шум.

Постель девушки была устроена так, чтобы окружить её максимальным комфортом. Белоснежные подушки и лёгкое одеяло с мелким цветочным узором превращали кровать в укромное гнёздышко. Такое, что среди подушек и покрывал хрупкая Ребекка казалась ещё меньше.

Маргарита присела на краешек кровати. Серые глаза неотрывно следили за дочерью. Казалось, она боялась оставить своё дитя даже на минуту, но знала – пора уходить.

Это знала и Ребекка, потому молча смотрела на свои руки, сложенные на коленях.

– Выпьешь лекарство и спать, – ласково улыбнулась Маргарита и погрозила дочери пальцем. – И не вздумай снова читать ночью. Помнишь, что доктор Нобоа сказал? Здоровый сон, отдыхать и не волноваться. Тогда ты обязательно поправишься, – произнесла она дрогнувшим голосом и нежно поцеловала дочь в щёку. – Спокойной ночи, – добавила женщина, ещё раз поправив одеяло и старательно подвернув его по краям.