УЛЬМ – 43

Он вытащил из снега вещевой мешок и, отряхнув его, забросил себе за спину. Оглядевшись по сторонам и не заметив никакой опасности, он направился к выходу из парка. Степанов остановился и, найдя взглядом свою служебную машину, направился к ней.

– Не спеши, капитан, – услышал он за спиной мужской голос. – Майор приказал забрать у тебя этот мешок.

Он резко обернулся. Перед ним стоял мужчина в белом армейском полушубке. На его заросшем рыжей щетиной лице, блуждала улыбка.

– Вот возьми, – произнес Степанов и протянул ему мешок. – Не вздумай, развязывать…

Он не договорил, так заметил на улице мужчины усмешку.

– Не трусь, капитан. Это была лишь шутка….

– Веселые вы люди. Привет, майору….

Он сел в кабину полуторки и машина, выбросив из себя черный выхлоп, тронулась с места. Мужчина, усмехнувшись, направился к перекрестку. Он шел, насвистывая какую-то ему лишь знакомую мелодию. За ним, на расстоянии тридцати метров, шла женщина, которая то, ускоряла свой шаг, то наоборот замедляя. Мужчина свернул за угол дома и направился к легковушке, которая стаяла во дворе дома. Открыв заднюю дверь машины, он положил в салон мешок, а сам, как не бывало, продолжил свой путь дальше. На какую-то секунду женщина остановилась на углу, словно решая сворачивать ей в переулок или нет. Приняв решение, она прошла мимо машины, отметив про себя, что в машине помимо водителя находился еще один мужчина, одетый в армейскую шинель.

Машина тронулась и, обогнав ее, растворилась в потоке автомашин. Женщина уверенно продолжала следовать за мужчиной, который свернул в сторону военной комендатуры. Мужчина прошел мимо часового и скрылся за дверью комендатуры. Женщина осталась на улице, не решившись войти внутрь здания. Ждать пришлось не очень долго. Вскоре мужчина вышел из комендатуры в сопровождении военного, которому на вид было лет сорок – сорок пять. Они еще о чем-то поговорили и, пожав друг другу руки, разошлись. Военный вернулся в комендатуру, а мужчина последовал дальше.

– Сынок! – женщина обратилась у часовому. – Подскажи, кто это из военных, что только что выходил из комендатуры. Не Куликов ли случайно?

Часовой улыбнулся.

– Нет, это не Куликов. Козырев его фамилия. Вы не стойте здесь, женщина. Стоять здесь запрещено.

Она развернулась и направилась в обратную сторону.

***

Майор Козырев вышел из здания комендатуры и, посмотрев по сторонам, не спеша направился вдоль улицы. Настроение у него было отличным, он мысленно рисовал удивленное лицо своей новой знакомой, с которой он познакомился неделю назад. В его небольшом чемоданчике, который он нес в левой руке, позвякивала бутылка коньяка. Несколько банок мясной тушенки дополняли его «дипломатический набор».

Сам он служил в комендатуре чуть больше шести месяцев и был очень доволен своим новым местом службы. Войну он встретил под Минском, где также проходил свою службу в должности заместителя начальника коменданта по тыловому обеспечению. Через три дня, часть, в которую влилась комендатура, оказалась в окружении.

Козырев очнулся от удушья. Он открыл глаза и увидел немецкого гренадера, который со смехом мочился на его лицо. Вокруг него стояли немецкие солдаты и громко смеялись. Неожиданно они замолчали и расступились в сторону. К нему подошел немецкий офицер и пристально посмотрел на него. В какой-то момент он хорошо понял, что решается его судьба. Он хотел подняться с земли, но почувствовал, что не в силах оторваться от земли.

– Не убивайте, – прошептал он. – Не убивайте…..

Офицер что-то сказал и два дюжих гренадера подхватили его под руки и волоком потащили к грузовой машине, которая стояла недалеко от этого места.

– Вы готовы служить великой Германии? – спросил его через несколько дней, все тот же немецкий офицер. – У вас два пути или сотрудничать с немецкой разведкой или умереть в концлагере. Выбор за вами….

Он не стал раздумывать и сразу же дал свое согласие.

– Господин полковник! Но, я ничего не умею, как я буду помогать Германии.

– Главное сейчас для вас, это вернуться в действующую армию. Взрывать мосты и предприятия будут другие люди. Ваше дело собирать и передавать информацию о передвижении войск. Через неделю, вы снова окажитесь у своих….

Всю неделю с ним занимался молодой немецкий офицер, хорошо говоривший на русском языке. Он учил его, каким способом можно добывать интересующую информацию, как ее фильтровать, как использовать тайники. В конце недели его снова вызвал к себе полковник.

– Вот, что, Козырев. Вы карту читать умеете?

– Да…..

– Вот смотрите. В этом небольшом лесу мы заблокировали небольшую русскую группировку. Завтра вы окажитесь в этом лесу и наверняка, столкнетесь с ней. Для большей достоверности вашей легенды, мы вас раним, предположим, в бедро. Вы сообщите им, что из леса можно выйти, если двигаться в сторону Васильков. Им организуем коридор, по которому пройдет ваша группа.

Полковник водил заточенным карандашом по карте, показывая направление движения окруженной группы.

– А если они мне не поверят?

– Значит, расстреляют. Теперь ваша жизнь в ваших руках. Кстати, этим подразделением командует капитан Левашов. Вы помните его? Вы с ним служили в 27 году в Перемышле.

– Я помню его.

– Вот и хорошо. Значит, сумеете убедить его….

Его разбудили рано утром. Все тот же молодой немецкий офицер завел его в столовую, где он позавтракал. Через пять часов, Козырев уже шел по лесу, опираясь на палку. Раненая нога сильно болела и он, уже проклинал этого молодого немца, который выстрелил ему в ногу.

– Стой! Кто идет? – услышал он окрик из кустов.

Он хотел ответить, но выронив из рук палку, повалился на землю.

– Как ты оказался в лесу один? – спросил его капитан Левашов.

– Нашу машину обстрелял немецкий самолет. Меня вот ранило, а водителя и начальника штаба батальона убило.

Левашов с интересом посмотрел на него.

– Ты хочешь сказать, что со стороны деревни Васильково немецких заслонов нет?

– Да. Там немцев нет…. Вчера они попытались ворваться в деревню на мотоциклах, но мы отбили эту атаку.

Через неделю, группа капитана Левашова перешла линию фронта и соединилась с частями Красной армии.

***

Находясь в фильтрационном лагере, Козырев столкнулся с начальником Особого отдела 873 стрелковой дивизии капитаном Назаровым, с которым неоднократно встречался в Минске еще в предвоенные годы.

– Какими судьбами, Анатолий Кириллович? – поинтересовался у него Назаров.

Козырев усмехнулся, догадавшись, что это была не случайная их встреча.

– Капитан! Зачем эти глупые вопросы? Вы же хорошо знаете, почему я здесь. Я тыловик и никогда не командовал войсками. Мое дело было обеспечить их всем необходимым, чтобы они храбро сражались с врагом. А, оказалось, что они были не готовы встретить врага….

Он снова усмехнулся и посмотрел на Назарова.

– Ты прав, Анатолий Кириллович. Я действительно внимательно изучил твое личное дело. Ты знаешь, там достаточно много нестыковок.

– Ты хочешь сказать, Назаров, что я враг и меня нужно к стенке? Как ты думаешь, если бы я был врагом, то какой смысл мне было переходить линию фронта?

– Ты не хорохорься, майор. Проверим, посмотрим и все решим, враг ты или нет.

– Ты же меня знаешь, капитан. Какой я враг?

Назаров не ответил. Он ставил на скамейки папиросы и, развернувшись, отправился дальше. Козырева вызвали к коменданту лагеря через три дня. Пройдя мимо часового, который стоял у входа в здание, он осторожно постучал в дверь.

– Входите, – услышал он приглашение.

Майор толкнул дверь. Он оказался, в небольшом, скромным по размерам кабинете. За столом сидел капитан Назаров.

– Присаживайся, Анатолий Кириллович. Кури, – предложил он и пододвинул к нему пачку папирос.

Перед ним лежало личное дело майора Козырева. Он демонстративно открыл его и посмотрел на него.

– Вот читал твои показания, запросы и вопросов у меня к тебе не только стало меньше, их стало больше. Не бьются твои объяснения с показаниями капитана Левашова. Ты вот здесь пишешь, что прибился к их группе в лесу, объясняя это тем, что немецкий самолет расстрелял вашу колонну. При этом вы сказали ему, что ехали в машине с начальником штаба батальона, фамилию, которого ты не помнишь.

Он замолчал и пристально посмотрел на Козырева.

– Тебе не кажется это странным?

Внутри Козырева все оцепенело. Сердце почему-то застучало в голове, покинув свое привычное место. Он хотел что-то ответить, но понял, что не может сделать этого, язык отказался повиноваться ему. Он сидел и молчал, мысленно представляя, как его выведут к ельнику и выстрел в затылок оборвет его жизненный путь. Назаров, похоже, понял его состояние. Он ухмыльнулся и эта ухмылка, словно вернула Козырева к жизни.

– За что? Я не враг народа…., – прохрипел он. – Я отлично тебя понимаю, Назаров, что сейчас такое время, когда можно делать то, что нельзя было делать раньше. Но, я действительно не враг. Меня сильно контузило, я был долго без сознания и поэтому мог что-то спутать.

– Ты знаешь, Козырев, меня сейчас осенила мысль, которая может спасти тебя от ямы. Это, наверное, единственное, что я могу сделать для тебя.

В этот момент он готов был броситься к ногам Назарова и целовать его пыльные сапоги.

– Что взамен?

– Я должен знать, о чем думают наши командиры. Надеюсь, ты понял, что мне нужно от тебя?

– Я не дурак, я, конечно, все понял.

– Вот и хорошо, гражданин Козырев. Иди, больше я тебя не задерживаю….

Он вышел из кабинета, не веря своему счастью. Ему вдруг захотелось запеть и он, мысленно затянул какую-то лишь ему известную песню.

***

Покровский посмотрел на наручные часы. Он и радист ждал легковушку, которая уже опаздывала на двадцать минут. Он посмотрел по сторонам и повернувшись к напарнику тихо произнес:

– Ждать больше нельзя. Уходим…

Они развернулись и направились в обратную сторону.

– Придется выходить в эфир из адреса, – произнес Олег Андреевич.

– Это опасно…..

– Я не думаю, что они засекут нас. Пеленгаторов я в городе не видел.

– Все равно, опасно, – ответил радист.

Покровский остановился и, посмотрев по сторонам, схватил радиста на ворот шинели и крепко прижал к стене дома.

– Ты, что, сука, заскулил, как побитая собака? Ты забыл, под чем подписывался? Если забыл, то я тебе быстро припомню. Может тебе напомнить, сколько ты человек сдал в гестапо в лагере? То-то, вот и молчи…. По тебе давно уже виселица плачет.

Он отпустил его и, сплюнув на землю, последовал дальше. За ним, словно побитая хозяином собака, поплелся радист. Они вошли в дом и поднялись на второй этаж. Покровский открыл дверь ключом, и они вошли в квартиру.

– Давай, готовь рацию, – произнес он и направился на кухню.

Он налил в чайник воду и поставил его на керосинку. Заварив чай, он вышел из кухни и посмотрел на радиста, который сидел за столом. Поправив наушники, он посмотрел на Олега Андреевича. Тот посмотрел на часы и кивнул головой. Радист положил руку на ключ и начал передавать радиограмму. Рука радиста уверенно выбивала точки и тире, которые пересекали пространство, линию фронта и принимались радистом Абвера.

– Я закончил, – произнес он и посмотрел на Покровского. – Будем ждать ответ

Покровский кивнул. Он сообщал в центр о понесенных его группой потерях и просил руководство разведки переправить его группу из Москвы в Челябинск. Время тянулось неимоверно долго. Стрелки часов словно приклеились к циферблату и отказывались двигаться. Наконец, рация запищала. Радист, схватил со стола шифр блокнот и стал быстро записывать цифры. Станция замолчала, он снял наушники и протянул Покровскому бланк.

– Это все, – произнес он и начал сворачивать антенну.

Покровский вышел в соседнюю комнату и достал с полки томик стихов Маяковкого. Он быстро нашел нужную ему страницу и приступил к расшифровке. Минут через пять он окончил расшифровку и отложил в сторону карандаш.

«Организуйте прием груза – 15 мест. Сообщите о готовности складов».

Он мысленно улыбнулся.

«Началось, – подумал он. – Нужно срочно сообщить об этом Соколову. Пусть примет и разместит людей».

Он вернулся в зал и посмотрел на радиста, который укладывал рацию в вещевой мешок.

– Когда у нас связь с группой из Челябинска? – поинтересовался он у него.

– Сегодня….

– Тогда разворачивай рацию. Нужно срочно сообщить им о прибытии группы.

Радист, молча, достал из мешка рацию и снова стал готовить ее к работе. За окном квартиры громко хлопнула дверца машины. Покровский подошел к окошку и отодвинув сторону штору, посмотрел во двор. Посреди двора стояла выкрашенная в белый цвет автомашина, около которой курил водитель.

– Отставить! – шепотом произнес Олег Андреевич. – Погоди, у нас еще есть время….

Он снова посмотрел в окно. Из подъезда соседнего дома, вышли три человека и сели в автомобиль. Как показалось Покровскому, один из них был арестованным. Снова громко хлопнула автомобильная дверца, и машина скрылась в арке.

– Готов? – обратился он к радисту.

Тот кивнул.

– Вот текст, – произнес он и, развернув томик стихов, протянул ему небольшой листочек.

Вновь запищала рация, передавая его приказ о приеме груза. Радист прекратил передачу и достав папиросу, закурил. Прошло минут пять, и рация вновь запищала, каким-то жалким звуком.

– Вот возьмите….

Радист протянул ему бланк с шифровкой и начал собирать рацию.

***

Корнилову разбудил настойчивый звонок. Она не сразу поняла, что это звонит телефон в соседней комнате. Она сунула босые ноги в домашние войлочные шлепанцы и прошла в комнату.

– Я слушаю вас, – произнесла она глуховатым спросонья голосом.

– Здравствуйте, Вера. Вот решил напомнить вам о себе, – произнес мужской голос, в котором она узнала Покровского.

– Что вам от меня нужно? Я выполнила все, о чем вы меня просили….

– Давайте, без истерик. Во-первых, не просил, а приказал. Усвойте это, я никогда не прошу, я лишь приказываю.

В трубке послышался смех Олега Андреевича.

– Вот что, милая, – произнес Покровский, – тебе снова нужно будет выехать в Челябинск. Будешь сопровождать груз. Время, будет оговорено позже.

Она хотела ответить, но на том конце провода раздались короткие гудки отбоя. Вера положила трубку и обессилено, села в кресло. В этот момент она поняла, что вот так долго ждать, когда позвонит этот человек, становится сложно. Она почему-то снова вспомнила Воронцова, от которого за все это время не было никаких вестей.

«Жив ли он?» – подумала она и, поднявшись с кресла, направилась на кухню.

В комнате снова зазвонил телефон. Корнилова вытерла руки об фартук и сняла трубку.

– «Зорька»! Это Крылов. Жду на старом месте. Время прежнее….

Она хотела сообщить ему о звонке Покровского, то майор уже положил трубку.

«Стоит лишь подумать….», – подумала она, возвращаясь на кухню.

День пролетел незаметно. Стало смеркаться. Город словно улитка втягивался в темноту: на окнах опустились светомаскировочные занавесы, на улицах появились усиленные наряды милиции и военных. Корнилова надела пальто и взглянув на себя в зеркало прихожей, вышла из дома. Несмотря на время года, в воздухе уже витали запахи приближающей весны. Осмотревшись по сторонам, девушка направилась в сторону остановки.

В сквере, где ее ожидал Крылов, было темно и безлюдно. Вера сразу заметила его, он стоял около скамейки и курил.

– Добрый вечер, товарищ майор, – поздоровалась она с ним.

– Добрый вечер, «Зорька». Давно мы с тобой не виделись, давно. Как у тебя настроение?

– Плохо, товарищ майор. Устала я жить в ожидании. Хочется все бросить и просто жить, как все нормальные люди.

Крылов усмехнулся.

– Ты думаешь, я не устал? Устал. Устал и твой Воронцов. Но идет война и нужно сжать зубы и делать свою работу.

– Мне сегодня звонил Покровский. Он предупредил меня о командировке в Челябинск.

– Понятно…. Что я тебе могу сказать, придется ехать. Наша операция переходит в завершающую стадию, и мы должны полностью контролировать ее.

– Я поняла вас, товарищ майор.

– Вот и хорошо, «Зорька». Единственная моя просьба – ничему не удивляйся.

– Что значит, ничему не удивляйся, товарищ майор.

– Сама увидишь. Держи себя в руках…. До свидания…

Крылов развернулся и направился вдоль аллеи. Девушка проводила его взглядом, и когда тот скрылся в темноте сквера, направилась в сторону дома. Она шла, и все думала о том, что ей сказал при встрече майор. О какой неожиданности говорил он, она так и не поняла. Буквально около дома ее остановил патруль.

– Документы, гражданочка, – обратился к ней один из патрульных. – Я, надеюсь, что у вас есть пропуск?

Она достала из сумочки документы и протянула их. Мужчина, поправив на плече винтовку, включил карманный фонарик и стал читать их. Он интересно шевелил своими пухлыми губами, чем вызвал улыбку у девушки.

– Вы, что улыбаетесь? – спросил он Корнилову.

– Это я так, своим мыслям, – слукавила она.

Он вернул ей документы и она, словно выпущенная на волю птица, снова устремилась вперед, где в темноте, черной громадой ее ждал большой и уютный дом.

***

Козырев постучал в дверь. Несмотря на наличие в квартире звонка, он не любил звонить. Эта привычка сохранилась у него с детства, когда вся их многочисленная семья ютилась в небольшой коммунальной квартире. За дверью раздались едва слышимые звуки шагов.

– Кто там? – спросил его женский голос.

– Это я, Козырев. Открой….

На какую – то долю секунды за дверью стало тихо, словно хозяйка прикидывала открывать ей дверь или нет. Звякнула металлическая цепочка и в образовавшуюся щель, он увидел лицо женщины.

– Анатолий? Это вы?

– Нет, призрак, – раздраженно ответил он. – И долго ты меня будешь держать на лестничной площадке?

Она открыла дверь, пропуская его в квартиру.

– Ты, одна? – спросил он ее, проходя в прихожую.

– А с кем я могу еще быть? Что за идиотские вопросы?

Он снял с себя портупею и стал медленно снимать с себя шинель. Взглянув на хозяйку квартиры, он улыбнулся.

– Что у тебя в чемоданчике? – спросила его она. – Покажи мне, что ты принес?

Он взял в руки чемоданчик и прошел в зал. Положив его на стол, он словно волшебник , открыл его и посмотрел на женщину. В глазах ее вспыхнули неподдельные огоньки любопытства. Он стал медленно доставать из него: бутылку коньяка, две банки тушенки, буханку хлеба, банку рыбных консервов, небольшой кулек с конфетами.

– Ну, как? Гуляем? – произнес он.

– Какой ты милый, Анатолий! Конечно, гуляем! – произнесла она и стала быстро сервировать стол, выставляя из буфета тарелки и рюмки.

Козырев подошел к ней сзади и, прижав к себе, полез своей рукой к грудям женщины.

– Анатолий! Что ты делаешь? У тебя такие холодные руки….

– Вот согрей, – произнес он ей в ухо и, развернув женщину, впился своими губами в ее губы.

Женщина, нащупав рукой, край стола, поставила на него тарелку и крепко прижалась к мужчине. Она сладостно застонала, чем вызвала у мужчины неодолимое желание завладеть женщину прямо на месте. Он приподнял ее и положил спиной на стол.

– Анатолий, не надо, – тихо шептала она, ощущая, как мужская рука пытается сорвать с нее шелковые трусики. – Анатолий….

Она еще хотела что-то сказать, но он закрыл ей рот своей большой ладонью. Она перестала сопротивляться, чувствуя, как начинает уплывать в какое-то сладостное пространство, в котором нет краев и времени.

– Еще, – тихо шептала она. – Еще…..

Он выпустил ее из своих объятий и тяжело дыша, начал натягивать на себя спущенное галифе. Натянув штаны, он сел в кресло и посмотрел на женщину, которая продолжала лежать на столе. Наконец она встала и смущенно улыбаясь, стала приводить себя в порядок.

– Ну, ты и кобель, Анатолий, – томно произнесла она.

Она подошла к нему и села на колено. Вынув из его рта папиросу, она сделала глубокую затяжку.

– Жить нужно, Лариса, несмотря на войну. Сколько она продлиться, один Бог знает.

Она промолчала. Встав с колен, она, виляя бедрами, вышла на кухню. Он подошел к столу и, открыв бутылку с коньяком, налил себе в рюмку. Достав из кармана галифе нож, он вскрыл банку с тушенкой и нарезал хлеб крупными ломтями.

– Лариса! Что ты там возишься? Иди за стол, – позвал он женщину.

Она вышла из кухни и, улыбаясь, села за стол. Он взял в руки бутылку с коньяком и разлил его по рюмкам.

– За встречу! – произнес он.

Они выпили и стали закусывать. Лариса, женщина тридцати пяти лет, с большими серыми глазами на симпатичном лице посмотрела на Козырева. Она приехала в Москву за два дня до начала войны и остановилась у бабушки. В конце декабря 1941 года бабушка умерла, и она осталось в этой большой квартире абсолютно одна. Она уже давно не жила со своим мужем и где находился в этот момент, ее просто не интересовало.

Лариса не имела никакой профессии, которая могла бы ее кормить в столь суровое время. Незадолго до смерти бабушки ее отправили на земляные оборонные работы. Месяц, проведенный на этой работе, полностью деформировал ее понятия о прелестях жизни. В какой-то момент она поняла, что может просто погибнуть на этих работах и плюнув на все моральные принципы, стала искать человека, который бы мог ей помочь уйти от трудовой мобилизации. Этим человеком для нее оказался Анатолий Кириллович Козырев.

***

Козырев открыл глаза и не сразу понял, где он находится. Ему снова снился сон, в котором он сидит перед немецким полковником и быстро подписывает документы о сотрудничестве с Абвером.

«Чего только не приснится» – подумал он, вставая с кровати.

Лариса хлопотала на кухне, готовя ему завтрак. Он прошел в туалет, где побрился.

– Анатолий! Завтрак готов…. , – услышал он голос Ларисы.

Он вышел из туалета и направился в зал. На столе приятно шипела жареная карточка со шкварками.

– Лариса! Я тебя попрошу оказать мне маленькую услугу. Нужно будет отнести записку одному моему хорошему товарищу.

На лице женщины появилась недовольная ухмылка.

– А, ты сам, что не можешь это сделать? – спросила она его.

– Ненужно вставать в позу, Лариса. Конечно, я могу сделать и сам это, но тогда, зачем мне ты? Я одним росчерком пера могу тебя отправить обратно на земляные работы, если они тебе так нравятся, – ответил Козырев и, отложив в сторону вилку, встал из-за стола.

Это было так неожиданно для Ларисы, что она растерялась.

– Анатолий! Ты, что шуток не понимаешь? – примирительно произнесла она. – Конечно, отнесу, ты только напиши мне адрес….

Он надел гимнастерку и посмотрел на Ларису, которая по-прежнему сидела за столом и разливала чай по чашкам.

– Ты, что так смотришь на меня, Алексей? – спросила она его.

Он промолчал и, развернувшись, направился в прихожую.

– Толя! А, записку?

– Все на столе. Прежде чем пойти, позвони, я написал номер телефона. Спроси, куда ее отнести.

– Зачем такая секретность? Ты словно в шпионов играешь….

Лучше бы она промолчала. Лицо Козырева исказила гримаса злости. Он вернулся в комнату и схватил женщину за горло. Он сжимал ее горло до тех пор, пока оно не начало синеть. Словно испугавшись этой вспышки злости, он освободил свою хватку. Прошло около минуты, прежде, чем она пришла в чувства.

– Больше так не шути…. А, лучше совсем не шути…

Лариса испугано смотрела на него, боясь произнести хоть слово.

– Ты меня, поняла?

Она, молча, кивнула.

– Отнесешь, позвони мне….

– Хорошо, – с трудом выдавила она из себя.

Он надел шинель, портупею и открыв замок, посмотрел на нее.

– И еще. Если я еще узнаю, что ты путаешься с этим Игорем, я удавлю тебя. Ты поняла?

Не дождавшись ответа, он вышел из квартиры, громко хлопнув дверью. Лариса осталась одна. Отодвинув в сторону чашку с чаем, она подошла к окну. Отодвинув в сторону штору, она увидела Козырева, которого ждала машина.

«Как он узнал об Игоре? – подумала она. – Я с ним познакомилась две недели назад и дважды была у него дома. Это другой район Москвы и там меня никто не знал. Неужели он выследил меня?»

От этой мысли ей стало как-то не по себе. Игорь был на пять лет моложе ее, из-за плохого зрения его не призвали в армию. Он был неплохим музыкантом и с его слов, вечерами подрабатывал в одном из ресторанов города. Она задернула штору и посмотрела на край стола, на котором лежала небольшая записка. Она взяла ее в руки, не решаясь прочитать содержимое. Однако, любопытство быстро победило в ней понятие приличия. Она развернула записку:

«Документы готовы…. Жду курьера».

Внизу был указан номер телефона. Лариса подошла к телефону и быстро набрала указанный номер. В трубке раздались длинные гудки ожидания. Наконец в трубке что-то щелкнуло, и она услышала мужской голос: