скачать книгу бесплатно
– Вы с дочерью были поражены и, мне показалось, даже напуганы агрессией той женщины. Мой русский добил бы вас. Чего не хотелось. Тем более после комплимента вашей дочери.
– Вам? Неужели успела? Не помню.
– Конечно не помните. Вам всю память стёрла та пожилая дама. Ваша дочь заметила, что я очень симпатичная. Разве такое может не понравиться женщине?
– Ну славу богу, а то я испугался. Марина может такое сказануть, аж уши вянут.
– Уши вянут? – переспросила Лиз и раскатисто рассмеялась. – Первый раз слышу.
– Ваше слово «baloney» близко к нашему «вздор». У нас, скорее, реакция слушателя, у него уши вянут от услышанного. А «вздор» – характеристика сказанному.
– О?кей, надо запомнить. Видите, я и русский буду учить.
– Помогу, коли смогу. Лиз, раз мы вспомнили о кафе, то где ваш сын?
– Вы любопытны! Сын учится в Сорбонне, изучает французскую литературу. Я полетела с ним до Парижа, а затем уж в Москву.
– Интересно. Моя дочь тоже учится на филолога. Но в Москве. Теперь о нас. Мы не добрались до главного – зачем я вам?
– Сами отвлекли. Сергей, я много лет занимаюсь темой, которая «прошла» по моей жизни, оставив тяжёлый след. Я не знаю, поняли почему зло кричала в кафе та женщина, она…
Не извинившись, я резко прервал:
– Почему не понял, понял. Двадцать лет со дня гибели корейского пассажирского самолёта, залетевшего к нам на Сахалин и Камчатку.
– Хочу написать книгу об этой трагедии. Собрала много документов, прочла всё изданное. Но…
– Извините, что я вас опять перебиваю, но за прошедшие годы столько написано правды и лжи. Зачем же опять ворошить тему? Вряд ли вы сможете поведать читателю новое, о чём никто не писал или говорил.
– Послушайте, Сергей, – Лиз стала заметно нервничать. – Или вы дадите договорить, или мы спокойно разойдёмся.
Мне стало неловко за свою несдержанность:
– Лиз, ради бога, извините. Буду молчать и внемлить.
– Что делать? – не поняла Лиз.
– Слушать. Молчать и слушать.
– Не преувеличиваете, – спокойно проговорила Лиз, и неожиданно улыбнулась. – Главное не перебивать. Пойдёт?
Я молча закивал.
– Вы правы, написано много. Даже фильмы сняли – художественный и документальные. Многие думают тема закрыта. Я так не считаю. Появились идеи, новые факты.
– Вряд ли такое заинтересует широкий круг российских читателей.
– Почему?
– Публицистика сегодня не популярный жанр.
Живой минутой назад взгляд Лиз потускнел.
– Выходит, вам не интересна моя идея?
Я покачал головой.
– Тогда извините за беспокойство. Я пойду.
Лиз встала из-за стола и медленно направилась к выходу. Стало её жалко. Человек прилетел за тысячи километров, а я обрубил на корню её идею. Внезапно Лиз остановилась, обернулась и быстро направилась к столу. Куда делся тусклый взгляд? Передо мной стояла уверенная в себе симпатичная женщина с искорками в глазах.
– Сергей, вы правы! Я сперва растерялась, но видите ненадолго. Родилась новая идея!
– Отлично! Тогда присядьте и поделитесь. У вас не прошло желание со мной общаться?
– Глупости! Коли правы, значит правы. Видите, я запомнила странное слово «коли»! «Как и зачем сбили» будет в книге. Но главное – почему это могло вообще произойти?
– Ну, я думаю, это очевидно – шла «холодная война», – заметил я.
– Да, «холодная война». Расплывчатое понятие, ставшее, к сожалению, журналистским штампом. А ведь она не появилась сама по себе, не завезли на Землю из космоса. Она местная. И породили люди: но одни в эту войну играли, а другие – их миллионы – в ней жили, умирали, любили, рожали… И у них не оставалось выбора.
Лиз замолчала. Взгляд стал задумчивым. Видно, заново переживала события тех лет. Захотелось успокоить, пошутить, вырвать из грустных воспоминаний. Но не смог. Просто смотрел на Лиз и ждал её «возвращения» из прошлого.
Неожиданно Лиз, отгоняя от себя неприятные мысли, встряхнула головой и отпила пару глотков пива.
– Сергей, – Лиз вернулась в «сегодня». – Хорошо: две системы, два непримиримых идеологических противника находятся в конфронтации. С лёгкой руки Джорджа Оруэлла её стали называть «холодной войной». Ну раз война, значит все средства хороши. О'кей, прямой военный конфликт наши страны избежали. А в Корее, Вьетнаме, Афганистане, Анголе? Там не гибли люди? Да, война «холодная», а людям жарко.
– Лиз, но американцы меньше пострадали, чем мы, жившие за «железным занавесом».
– Больше, меньше – арифметика. Но вы правы. Советские люди пострадали намного сильнее – личной свободой, своим уровнем жизни. Сочувствую и с большими симпатиями к ним отношусь.
– Передам советскому народу.
– Отличная идея! – подхватила шутку Лиз. – Я готова хоть сейчас залезть на Мавзолей и поприветствовать строителей капиталистического общества.
Мы оба рассмеялись. Напряжённость потихоньку таяла. Я обрадовался – мне больше и больше импонировала странная американка: всё знает, всё понимает, всё может объяснить. Типичная американка или типичная женщина?
– Тогда основная тема книги не гибель корейского самолёта, а «холодная война»? – нерешительно спросил я.
– Здо?рово, Сергей! Вы правы. Этакий «герой», – Лиз, подняв руки, сделала пальцами букву V и три раза их согнула – чисто американский жест, обозначающий кавычки.
Воображение усиленно заработало и я принялся развивать идею:
– Лиз, она не «герой», а, используя театральную терминологию, сцена, на которой и играют главные герои. Ведь в реальной жизни оно и получается – мы все играем роли, и в основном по чужим правилам. Одним достаются роли главные, они и двигают сюжет, а другим лишь одна реплика: кушать подано. Согласны?
– Почему же достаются? Достаются «другим». Точнее, остаются. Главные роли завоёвываются. В борьбе. Иногда в справедливой, чаще – нет. Но мне нравиться ваше вхождение в тему. И ещё. Сменим малопопулярный жанр публицистики на любимый художественный! С пометкой: книга написана на основе реальных событий. – Гениально! – искренне воскликнул я. – Но посмею сделать ещё одно предложение. Позволите?
– Сергей, зачем спрашивать? Валяйте! Извините, я правильное слово сказала?
– Прямо в точку. Предлагаю содержание книги ограничить с 1978 года по 1983-й.
– Почему? Самолёт-то сбили в 1983-м.
– Вы правы, но и в 1978-м корейский самолёт залетел к нам. Тогда мы «закольцуем» самолётную тему.
Лиз, на мгновение задумавшись, воскликнула:
– Отличный литературный приём! Поздравляю.
Я скромно промолчал.
Остались недоеденными пельмени и недопитое пиво.
– Лиз, может кофе заказать?
– Спасибо, Сергей. Вкусно, в жизни подобную прелесть не ела. Кофе – отличная идея, – Лиз нерешительно посмотрела. – Ужасно люблю сладкое. Они имеют «наполеон» с заварным кремом? Я всегда покупаю на Брайтон-Бич.
– Лучше сказать не имеют, а есть.
– Но есть означает кушать! Запутали совсем. Вы определитесь в своём языке.
– Богат и могуч русский язык! Сами путаемся.
Лиз недоверчиво покачала головой.
Я подозвал официанта и сделал заказ.
– Лиз, впереди вас ждёт сладкий приз. Но нужно заслужить. Давайте вернёмся к нашим баранам.
– Баранам? – не поняла Лиз. – Зачем нам бараны?
– Это так, образно. Предложение вернуться к сути разговора. К вашей книге.
– Здесь, Сергей, вы глубоко ошибаетесь. Книга не моя. Наша!
– Наша? – переспросил я. – А я причём? Я не писатель, книг художественных не пишу. Читать люблю. И вашу прочту, если получится интересной.
– Господин Белов, – со всей серьёзностью произнесла Лиз, – ваши поправки моей идеи столь кардинальные, что я официально предлагаю вам стать соавтором. Тогда она наша.
– Но зачем я вам? Вон сколько журналистов писали на эту тему, им предложите. Наверняка согласятся.
– Может быть. Но зачем мне в соавторы политически ангажированные журналисты. Нужен специалист, участвовавший в расследовании гибели самолёта и пишущий без идеологических штампов. Я внимательно читала ваши статьи. Они понравились, я верю автору.
Я не смог удержаться от ироничного тона:
– Лиз, складывается впечатление, вы меня вербуете. Я прав?
– Правы, вербую, – с готовностью согласилась Лиз. – Причём признаюсь: имеется корыстная цель…
– Одна? – перебил я.
– Не уверена, – ответила Лиз. – Надеюсь на ваши деловые и профессиональные связи. Вы поможете найти больше фактического материала. Книга, я повторю – наша книга, станет лучше. Вы же хотите, чтобы нашу книгу читали?
– Лиз, вы, случайно, в танковых войсках не служили?
– Почему в танковых? – спросила Лиз в недоумении.
– Танком наезжаете, – пошутил я.
– А, тогда другое дело. Хорошо, вы не подумали, что я агент ЦРУ.
– Почему не подумал, просто не сказал, – спокойно-равнодушно произнёс я.
Лиз настороженно посмотрела на меня: серьёзно говорю или шучу.
– Шучу я. Вы не агент, просто весьма настойчивый человек. Держу пари, вам никто не отказывает в просьбах.
– Спорить не буду. Сознаюсь – попался один несговорчивый. Постоянно пытался не соглашаться, спорил и портил жизнь.
– Неужели? Кто же он?
– Не поверите. Уильям Джозеф Кейси – тринадцатый директор Центрального Разведывательного Управления Соединённых Штатов Америки.
– Директор ЦРУ? – удивился я. – А остальные? Например, президент Рейган.
– С этим было проще, – серьёзно ответила Лиз.
– Но как же писать вдвоём? Вроде братьев Стругацких, Ильфа и Петрова или братьев Гримм?
– Я продумала!
– Заранее? Но вы же не знаете ответа!
– Ерунда! – Лиз улыбнулась. – Я всегда готова к нападению.
– А к защите? – не стерпел я такой самоуверенности.
– Обсудим позже. Теперь о книге. Раз между нашими странами баррикада из политических и идеологических валунов, то и писать по разные стороны: вы – о советской стороне, я – об американской.
– В жизни противостояние, и в книге? Тогда она просто повторит «холодную войну» в художественном виде. Неинтересно.
– Куда вы торопитесь? Вывод неверен. Мы установим над баррикадой некую виртуальную башню. Залезем и посмотрим по обе стороны баррикады. И тогда в каждой главе две стороны, два автора и… два героя. Американка Мишель Конвелл, а у вас?
Я задумался. Но решение пришло быстро: моё имя и девичья фамилия мамы.
– Мой герой – Сергей Николаевич Мельников. Согласны?
– Да. И обязательно пробьём в баррикаде бреши. И не одну! Как? Но в обращении к читателям, больше похожим на главу, мы не расскажем. Без интриги нет книги! И не спорьте! Кто из нас известный писатель?
