скачать книгу бесплатно
Когда солнце уходит за горизонт…
Александр Аврутин
Сюжет книги основан на реальных событиях. «Холодная война». Одни – политики, КГБ и ЦРУ – в неё играли, другие – их миллионы – в ней жили. Гибель 1 сентября 1983 года над Сахалином пассажирского рейса KAL007 стала последним из самых опасных и напряжённых событий «холодной войны», когда до «горячей» оставался лишь шаг. Автор, погружая читателя в политическую атмосферу тех лет, показывает не только как, но, главное, почему это могло произойти. Как писал философ: истинное знание – это знание причин. Книга содержит нецензурную брань.
Когда солнце уходит за горизонт…
Александр Аврутин
В политике ничего не происходит случайно.
Если что-то случилось, то так было задумано.
Franklin D. Roosevelt
Президент США (1933—1945).
Не верь тому, кто говорит, что нашёл истину, а верь тому, кто говорит, что ищет.
Andrе Gide
Французский писатель
Нобелевской лауреат по литературе (1947).
Единственное, что нужно для триумфа зла, это чтобы хорошие люди ничего не делали.
Приписывается Edmund Burke
Англо-ирландский парламентарий, философ (1729—1797).
© Александр Аврутин, 2021
ISBN 978-5-0055-4586-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Читателям
Как появилась эта книга и, главное, зачем.
Меня зовут Сергей Белов. Я – востребованный эксперт по безопасности полётов. Слово «востребованный» в данном сочетании мне категорически не нравится. Но его придумал не я, а Танечка – секретарша главреда журнала «Авиация», где я член редколлегии и активный автор. Невзирая на отнюдь не юный возраст, её все называют именно Танечка. Доброжелательная, всегда готовая помочь, всё помнит и всех знает. Одна проблема – весьма неустойчивое чувство юмора и сильная любовь к журналистским штампам. Прочитав однажды статью модного критика о ветеране советско-российской эстрады, кто, по его мнению, востребован публикой, она стала называть меня понравившимся словом. Учитывая возраст – слегка за пятьдесят, – постоянные рабочие и научные командировки, длинный список статей и книг, «востребованность» в её устах – высокая оценка моей личности. С чем я согласен.
Я действительно много путешествую по миру. Поводы разные, но больше грустные – участие в комиссиях по расследованию авиакатастроф. Их работу подробно показывает канадский документальный телесериал Mayday. Смысл слова Mayday аналогичен SOS – оба международные сигналы бедствия, используемый на судах и самолётах. SOS – радиосигнал на основе азбуки Морзе, а Mayday – сигнал голосом. Признаюсь, в десятке сюжетов сериала можно увидеть моё активное участие в обсуждении причин катастрофы.
Случаются и приятные исключения – международные конференции. Одна из них – я и не предполагал – будет связана с появлением данной книги.
Но всё по порядку.
26 августа 2003 года я и моя двадцатилетняя дочь Марина возвращались из США домой в Москву после двухнедельного участия в конференции под эгидой Международной организации гражданской авиации, или для краткости ИКАО. Время пролетело быстро: выступление на пленарном заседании, встречи с коллегами из других стран, посещение космического центра имени Кеннеди на мысе Канаверал. Обратно мы полетели через Лондон, поскольку появилась редкая оказия показать дочери столицу Британской империи.
США мы покидали из аэропорта имени Джона Кеннеди, сокращённо JFK. За пару часов до вылета мы уже сидели в такси, как небо потемнело и разразилась гроза. Потоки воды ударили по крышам домов и улицам, загоняя тысячи прохожих в места, где впору переждать непогоду. Таксист, задумчиво глядя на нервно метавшиеся дворники, проговорил фразу, за которую захотелось его стукнуть:
– При такой Ниагаре спешить нет смысла. Наверняка нелётная погода. Может не поедете? Вам бы…
Прервав таксиста на полуслове, я раздражённо произнёс:
– Поехали. Зарегистрироваться нужно вовремя, да и гостиницу сдали.
Тема разговора оборвалась, но желание таксиста поговорить, я заметил, не прошло.
На своём веку я повидал разные аэропорты: гигантские Хартсфилд-Джексон в Атланте, Лондонский Хи?троу, Шоуду? в Пекине, совсем крошечный Хианчо-Ираускин на острове Саба, входящего в архипелаг Малых Антильских островов, и в городе Гисборн на севере Новой Зеландии, где взлётно-посадочную полосу пересекает действующая железная дорога. Могу сделать вывод – все аэропорты похожи друг на друга. Масштабы разные. Везде улетающие, встречающие, цветы, улыбки, слёзы… Обычная суета. Не могу представить аэропорт «безработным». Только когда бастуют те, кто призван заботиться о пассажирах на земле и в воздухе. Но занятые делом, да ещё в конце летнего сезона, то единственное слово, которому под силу описать жизнь аэропорта, – столпотворение. А если аэропорт международный, то столпотворение всемирное. Что же говорить при нелётной погоде? Хаос! Именно в таком состоянии встретил нас седьмой терминал JFK.
У меня к JFK особое отношение. Нью-Йорк – моя первая командировка на Запад. Аэропорт покорил: талант архитектора сотворил живое существо из мёртвой гигантской массы стекла, стали и бетона. И каждый раз, попадая сюда, возвращается давнее ощущение: аэропорт живёт таинственной, лишь ему известной и понятной жизнью.
Быстро пройдя все необходимые формальности, мы вошли в зал вылета. Поразило количество пассажиров, занявших практически всё свободное место и оставившие узкие проходы для движения. Мы подошли к огромному, на всю стену, окну. Сквозь пелену дождя в лучах прожекторов у огромных телескопических трапов застыли, подобно нахохлившимся горбатым птицам, самолёты. Похоже, они и сами не рады плохой погоде: их жизнь полёт.
Марина, не отрываясь от завораживающей картины, негромко, боясь нарушить шаткость пастельных красок, спросила:
– Пап, думаешь надолго?
– Похоже, – я посмотрел на дочь. – Пойдём поедим чего-нибудь вкусненькое.
– Не сейчас. Ты иди, а я погуляю по Дьюти-фри.
– Погуляй, дочка, погуляй. У нас ещё пару долларов осталось.
Марина, не услышав – или сделала вид – реплики о семейном кошельке, не торопясь пошла в магазин, ловко проскальзывая между сидящими на полу пассажирами.
Я с улыбкой посмотрел вслед дочери – вырос малыш! – и решительным шагом направился в кафе под обещающим названием «Мартини бар». Перед входом на стойке, похожей на пюпитр дирижёра, лежало меню. Выбор еды вполне приличный – десяток салатов, чай, кофе, соки, десятка два наименований бутербродов, врапсов, пиццы и сладкого на десерт. Цены приемлемые. Вид аппетитный. Я взял большую тарелку греческого салата и врап: цыпленок-грилл со спаржей, завёрнутые в тонкую большую питу. Оставалось найти место. Среди забитого пассажирами кафе заметил семью, поднимающуюся из-за стоящего в дальнем углу стола. Я не стал дожидаться пока его уберут, а быстро, насколько позволяли занятые едой руки и свободное пространство между облепленными пассажирами столами, направился к «своему». Но шустрых вроде меня много. Повезло не всем. Первыми прорвались к столу я и женщина среднего возраста с молодым человеком. Мы почти одновременно оккупировали стол. Упав на стулья, посмотрели друг на друга и дружно рассмеялись. Молодой человек сделал характерное движение рукой и негромко произнёс: «yes!» Женщина одобрительно посмотрела на него. Молодой человек, ловко орудуя салфетками, быстро привёл стол в порядок. Начался процесс поедания.
У меня хобби: наблюдать за людьми, пытаясь определить возраст, характер, жизненные перепитии. Интересное занятие придумывать человеку «историю жизни». Большой любитель детективных романов, я из всех гениев сыска ставлю на первое место Шерлока Холмса с его дедуктивным методом. Покоряет логика мышления великого детектива и наблюдательность. В школе и институте не раз удивлял соучеников своими способностями «вычислять» людей. Поездка в общественном транспорте и ожидание в очереди – самые располагающие случаи. А тут соседи по столу: чем не отличный объект дедуктивного метода? Смотри и анализируй! «Давай, – подумал я, – начнём с женщины. Нельзя назвать красивой, скорее, милая; глаза зелёные, большие; взгляд доброжелательный и внимательный. Рост неопределённый, но сидит почти вровень со мной. И „почти“ – сантиметров 20. Тогда где-то в районе 165. Ухожена, привыкла смотреть за собой. Маникюр не яркий, косметика почти не заметна. Одета в спортивный костюм, рассчитанный на путешествие. На куртке силуэт прыгающей пумы. Наверняка учительница. Математичка в старших классах. Парень без вопросов – сын. Похож. Те же глаза и улыбка. Спортивен. Не подросток, но недалеко. С ним ясно – лет двадцать. Летит с мамой. В его возрасте больше предпочитают компании друзей и девушек. Значит летят по делам, или он маменькин сыночек. На „сыночка“ не похож. Без маминой просьбы прибрал стол. Самостоятельный. Маринку пришлось бы просить. И не один раз. Избаловали девчонку. С возрастом сложнее. Допустим, парню двадцать, то маме – американки рожают поздно – между сорока пятью и пятьюдесятью. Но выглядит моложе. Спорт и правильное питание. Помешенная на своём здоровье. Теперь, куда летят. Здесь выбор небольшой. В ближайшие два часа рейсы на Сан-Франциско, Мадрид, Париж, Рейкьявик и Лондон. Вряд ли летят за рубеж. Конец августа. Скоро начало учебного года в школах и университетах. „Училке“ надо быть на работе, а сыну на учёбе. Ясное дело, возвращаются домой! Закончили дела в Нью-Йорке и домой. Значит, летят в Сан-Франциско. Ловко вычислил. Дедукция!»
Я остался доволен проделанным анализом, и с ещё бо?льшим желанием продолжил есть. Соседка с аппетитом поедала салат и тихо переговаривалась с сыном. Мне стало не интересно, и я принялся разглядывать других посетителей, подбирая новую «жертву» дедуктивного метода.
Я обратил внимание на женщину немногим за 60 с кофе в одной руке и бутербродом в другой, беспомощно оглядывающуюся по сторонам в поисках свободного места. «Училка» тоже заметила. Она что-то прошептала сыну на ухо и помахала женщине, приглашая к нашему столу. Та заметила и осторожно, боясь расплескать кофе, подошла.
– Ваш сын поел? – спросила она «училку».
– Да, ждёт, когда поем. Не беспокойтесь, найдёт, чем заняться.
Сын улыбнулся «училке», встал и пошёл к выходу. Я пододвинул женщине стул. Та нерешительно села.
– Спасибо большое, вы очень любезны – проговорила женщина, обращаясь к нам.
«Училка» улыбнулась, а я ответил:
– Не стоит благодарности.
Неожиданно долго молчавшее радио заговорило. Женщина оторвалась от еды и попыталась вслушаться в объявление диктора. Но в шуме работающего телевизора и разговоров пассажиров трудно разобрать смысл сообщения. Женщина занервничала.
– Извините, кто-нибудь понял объявление? – спросила она и кивнула на потолок, откуда раздался мужской голос из невидимого динамика.
Я отрицательно замотал головой.
– Ужасно. Из-за шума я пропущу свой рейс.
– Вряд ли. При таком ветре нам придётся долго сидеть.
Мои слова расстроили женщину ещё больше.
– Вы думаете? – она глубоко вздохнула. – Если я не вылечу в течение двух часов, то пропущу рейс из Сан-Франциско в Сеул.
Услышав «Сан-Франциско», про себя улыбнулся: «Ага, „училка“ пригласила к столу. Знакомы. Эта знает, что парень – сын „училки“. Все летят в один город. Элементарно!»
– А когда следующий рейс? – спросил я сочувственно.
– Нескоро… Но в Сан-Франциско ждут люди… пожилые люди. Я должна быть с ними. Эта волнительная поездка… прошло двадцать лет, но потеря близких…
Она неожиданно замолчала и стала пить остывший уже кофе.
Спросить, что случилось двадцать лет назад, я не посмел. Лишь посмотрел с сочувствием. За столом возникла неловкая ситуация: люди узнают о горе человека и не знают, как реагировать. «Училка» с видимым усердием продолжила «бороться» с салатом, а я уставился на экран телевизора, висевшего над барной стойкой.
Молчание нарушило появление в кафе Марины.
– Мама права, – засмеялась она. – Тебя нельзя оставить одного. Рядом случайно появляются женщины. Причём, очень симпатичные. Хватит, пойдём. Я нашла отличные духи маме и солнечные очки себе…
Женщина, услышав русскую речь, изменилась в лице. Всего секунду назад милое, с немного смущённой улыбкой, лицо искривилось, и в глазах появилась ненависть.
– Русские? – холодно спросила она.
– А что? – Марина, перейдя на английский, с удивлением спросила женщину.
– Я вас ненавижу! Понимаете, ненавижу! – закричала та.
Она резко встала и буквально выбежала из кафе. Мы с Мариной с недоумением посмотрели друг на друга и дружно обернулись к «училке».
– Не стоит обращать внимание, – мягко произнесла она. – Думаю, переживает из-за возможного опоздания на свой рейс. А насчёт русских – мало кто кого и почему не любит.
– Может вы и правы. Спасибо за добрые слова. Удачного вам с сыном полёта, – спокойнее произнёс я и обратился к Марине: – Пойдём, дочка.
Выйдя из кафе, мы пошли в магазин. Вернее, Марина тянула. Я не сопротивлялся, но шёл медленно, отставая от дочери.
В магазине, забыв про случившееся в кафе, Марина с удовольствием стала примерять очки. Одни, другие.
– Папа, посмотри какие лучше! Папа, успокойся… она явно сумасшедшая… Нет, ну скажи!
Мне-то не до солнечных очков: не мог отойти от слов женщины.
– Ну, папа! Ты же слышал другую американку. Не бери в голову.
– Возьми обе пары, красавица моя.
– А духи маме, забыл?
– Почти, – признался я. – Пошли.
Марина уверенно, словно много раз бывала здесь, привела в парфюмерную секцию.
– Давай подарим маме «Шанель #5».
– Почему бы и нет. Мама конечно достойна духов и в той очаровательной коробочке, но, судя по цене, они для жён наших олигархов, – я протянул деньги дочери.
Марина взяла, пересчитала, по-детски кивнула сама себе – денег хватит, – и довольная пошла оплачивать покупки.
Вырвавшись из необъятных соблазнов Дьюти-фри, подошли к большому табло с информацией по улетающим рейсам. Почти против каждого грустная пометка – «задержка».
– Странно, – удивился я, – погода, вроде, наладилась, а «добро» на вылет не дают.
И кто-то услышал мои слова: на табло быстро стали меняться буковки в разделе о статусе рейса. Противное слово «задержка» превращалось в долгожданное «посадка».
Суматоха посадки закончилась. Самолёт «подумал» и взлетел. Принесли ужин. Марина, не успевшая перекусить «на земле», с большим аппетитом съела обе порции. Огромный салон «Боинга» погрузился в полумрак, лишь светились редкие огоньки потолочных ламп, световая дорожка на полу, да отблески телеэкранов. Марина, одев наушники, уставилась в телевизор. Я не люблю фильмы-стрелялки, предпочитаю книги. Но не читалось. Из головы не выходила случайная встреча в кафе и крик ненависти: «Я вас ненавижу! Понимаете, ненавижу!» Повернувшись к дочери, коснулся плеча и жестом попросил снять наушники. Она с удивлением оторвалась от телевизора.
– Маришка, она не сумасшедшая…
– Подожди, о ком ты?
– Я про ту женщину в кафе. Конец августа, она летит в Сеул, зла на русских. До меня дошло – 20 лет назад над Сахалином сбили корейский пассажирский самолёт, погибло 269 человек. У неё кто-то там погиб… Её горе ненавидит русских.
– Папа, ведь прошло двадцать лет. Вся моя жизнь.
– Именно двадцать лет жизни! – прошептал я взволновано. – Ты представь… Всё, что с тобой происходило – хорошее и плохое, грустное и весёлое, – вместилось в двадцать лет жизни. И жизнь продолжается. Самое страшное, у тех, кто погиб, не было этих двадцати лет… вообще ничего. Люди ушли, навсегда оставив другим не проходящую боль… Чувствуешь?
– Успокойся, папа. Ты ведь не виноват.
– Да, не виноват. И, самое интересное – я уверен, – так же думают и те, кто сотворил зло.
– Почему? – спросила Марина. – Они ведь всё знают.
– Знают… Но у них своя правота. И всегда готова отмазка: приказ, государственные интересы, борьба за правое дело. С этими-то понятно. Но многие до сих пор правды не знают.
– Прошло уйма лет. Кого сейчас волнует? Ну кроме тех, у кого погибли близкие.
– В этом же всё дело. Одних не волнует, другие скорбят, третьи гордятся. Но могут появиться и те, кто не побояться повторить содеянное. Вроде нерадивого ученика – урок не выучил. И опять на грабли наступит!
– Да, здесь я согласна. И что же делать с ними? В угол поставить?
– Где же ты найдёшь на нашей круглой планете угол для не выучивших урок истории? Нет, по рукам надо крепко дать! Дабы не чесались.
Марина прижалась ко мне.
– Страшно.
Тонкий луч света, падающий из лампочки индивидуального освещения, высвечивал усталое лицо дочери. Подумалось: «Ей сегодня досталось, а я ещё добавил своими дурацкими рассуждениями».
