Чары крови и роз. Другая история Белль

– Фред?.. Да я тебя умоляю – у него на уме одни цифры.

«Вообще-то там есть ещё буквы и знаки препинания», – вспомнила Белль возражение Фредерика на эти слова Камиллы и улыбнулась. Аннабелль никогда не могла понять, отчего многие, включая Камиллу, обвиняли Фредерика в отстранённости, безэмоциональности и любви исключительно к строчкам программного кода. Фредерик может и казался таким, но в том-то и дело, что лишь казался.

Аннабелль была не в настроении разговаривать с Камиллой и хотела тихонько пройти мимо, но та уже заметила Белль.

– О, привет, Белль, – сказала Камилла, убирая телефон в сумочку и выправляя из-под бордового шарфа длинные чёрные волосы.

В неверном приглушённо-оранжевом свете фонарей Камилла выглядела немного младше своих двадцати семи лет, а её резкие черты лица казались более мягкими: и угловатая челюсть, и острая линия скул, и тонкие дуги бровей над обведёнными чёрной подводкой глазами, и длинноватый нос. Каждый раз глядя на Камиллу Белль искала в её чертах недостатки и, конечно же, находила их. Но легче ей от этого не становилось.

– Привет, Кам, – ответила Белль и, надеясь, что разговор исчерпан, свернула в сторону, но Камилла остановила её:

– Ты не к Вики сейчас?

– Нет, я домой.

– А я к ней. Могу тебя подбросить.

– Хочу пройтись, – вежливо отказалась Белль.

– Значит, увидимся завтра на пикнике, – сказала Камилла, надевая сумочку на плечо.

– Увидимся, – кивнула Белль.

Вернувшись домой, Аннабелль первым делом приняла душ. Память назойливо подбрасывала неприятные моменты дня: хриплый голос старой цыганки, произносящий странные слова о созданиях тьмы, и острые шипы красной розы; злые слова женщины, выговаривающей своей плачущей дочери; тяжёлый парфюм Гидеона – кедр и тубероза; сальные взгляды судьи Моргана, голоса глупых сплетниц из супермаркета и снисходительный тон Камиллы – пусть всё это смоет водой. «Надо было всё-таки сходить к сиренам», – подумала Белль, подставляя лицо струям тёплой воды.

Выйдя из душа, она почувствовала себя лучше. Однако для готовки уже не было ни сил, ни настроения. Белль заварила вербеновый чай и включила на виниловом проигрывателе «Остров Блаженных» Наннерль Моцарт в адаптации Рахманинова для фортепиано.

Возвращаясь с кухни с чашкой чая, Белль остановилась возле комода, на котором стояли фотографии, и улыбнулась. Когда она видела улыбку дедушки, пусть даже и на фото, ей тоже хотелось улыбнуться – как будто ему в ответ.

На одном из фото девятилетняя Белль, пятнадцатилетняя Вики и дедушка раскатывали присыпанное мукой тесто на кухне дедушкиного дома в Линденшире. А на другом фото Белль было пять, и она, весело хохоча, убегала от Мышки, совсем ещё жеребёнка, а дедушка стоял рядом с букетиком морковок и смеялся. На третьем фото Белль было одиннадцать: жмурясь и широко улыбаясь, она прижималась щекой к дедушкиной щеке. Аннабелль помнила, как сейчас, мягкое покалывание бороды, запах жимолости и можжевельника, сопровождавший дедушку повсюду; голос, такой мягкий, тёплый и густой как горячий шоколад зимним вечером; блеск голубых глаз, и каштановые волосы, плавными волнами падавшие на лоб и шею. Дедушке было сто восемьдесят два года, но выглядел он от силы лет на двадцать пять – и то из-за того, что носил бороду и усы: ему не хотелось казаться сильно младше бабушки, это её расстраивало, хотя в её шестьдесят девять Эмме Тэйлор не давали и сорока пяти лет. Так уж было устроено: фейри продлевали жизнь и молодость своим супругам.

Дедушка никогда не терял оптимизма и не стеснялся веселиться как мальчишка, и при этом Белль всегда чувствовала себя рядом с ним в полной безопасности. В детстве она никогда не допускала мысли, что когда-нибудь разлучится с дедушкой. Но четвёртого мая, спустя всего две недели после того, как было сделано третье фото, дедушка пропал в горах, и вскоре все стали считать: он погиб под лавиной, сошедшей в тот день в Долину Снов.

Белль не поверила в его гибель, и лишь мисс Уэлш все долгих семь лет поддерживала в ней надежду, что дедушка жив. Это очень много значило для Белль, хотя она и не знала наверняка, верила ли её крёстная в это на самом деле или просто хотела утешить крестницу. И какое облегчение Белль испытала пять месяцев назад, когда узнала, что дедушка жив, что он в Заповеднике!..

В тот день шестнадцатого июня в церкви во время заупокойной мессы, Белль чувствовала тихое спокойствие Фредерика. Порой она ощущала – его гложет вина за то, что выжил, а другие альпинисты погибли. Ей хотелось обернуться и сказать: «Твоей вины в этом нет!», подойти ближе, коснуться его руки. Но рядом с Фредериком стояла Камилла, и Белль сдерживала себя. Смотрела на фреску святого Элреда, его волчью голову, красно-зелёное одеяние, чашу с молоком в руке, босые ноги. Потом приподнимала голову и любовалась цветными отблесками витражей на стенах, шептала: «Спасибо, Лилит, что сберегла Фредерика». Десять человек погибло тринадцатого июня, когда в долину Китса, на базовый лагерь, сошла лавина. Среди них оказался и Капкейк. Но Фредерик с двумя друзьями заплутали в снегопаде и не спустились в лагерь – это их и спасло.

Когда служба закончилась, Белль услышала голос Фредерика:

– Аннабелль.

Она обернулась и увидела: он стоит совсем близко, а Камиллы рядом нет.

– Мне нужно кое-что тебе сказать, – сказал Фредерик и качнул головой в сторону выхода из церкви.

Белль кивнула и с замиранием сердца пошла за ним, гадая, о чём он хочет поговорить.

Выйдя из церкви, они отошли в сторону. Четыре катафалка уже стояли у дверей, а люди толпились рядом, ожидая, когда вынесут гробы. Сердце у Белль сжалось, в горле запершило от слёз.

В траве стрекотали кузнечики, а небо над головой было синее-синее – просто не верилось: сегодня город прощается с погибшими.

– Я видел Таунару, Аннабелль, – раздался голос Фредерика.

Она повернулась к нему, широко распахнув глаза. Таунару? Ореаду Загадочницы?…

– Я хотел сказать тебе вчера, но ты плохо себя чувствовала. Да и Камилла не отходила от меня ни на шаг. А Таунара… попросила никому не говорить, что я видел её. Никому, кроме тебя.

Аннабелль коротко кивнула, не отрывая взгляда от Фредерика.

– Мне кажется, она спасла нам жизнь только затем, чтобы я предал тебе послание, – произнёс Фредерик, и усмешка коснулась его губ.

– Не говори так! – запротестовала Белль.

– Она сказала… Тебе лучше сесть, – заметил он, и они прошли к свободной скамейке.

Едва они оба сели, он продолжил:

– Твой дедушка в Заповеднике.

– Что?.. – Белль подскочила. В голове было столько вопросов! – Но как..?

– Твой дедушка не хотел оставлять тебя и уходить в Заповедник. Но ему пришлось. Таунара сказала: время там течёт иначе, попросила не обижаться на него.

– Но я… – Аннабелль хотела сказать: она не сердится, но вспомнила обиду, боль и бессилие, терзавшие её вот уже семь лет, и промолчала.

Опустившись обратно на скамейку, она сказала:

– Спасибо тебе большое, Фредерик, – она сжала его прохладную руку пальцами в тонкой перчатке. – Это очень важно для меня. Было сплошным мучением ничего не знать…

Ощутив присутствие Камиллы, Белль отняла ладонь и встала со скамьи.

– Спасибо, – повторила она и под взглядом метающей молнии Камиллы быстро зашагала к Вики и Генри, которые стояли у дверей в церковь.

– Подожди! – крикнул ей вслед Фредерик и пошёл за ней.

Остановившись, Белль оглянулась.

Камилла повисла на его локте:

– Куда ты? Пусть она уходит! – зашептала она, но Аннабелль, конечно, её услышала.

– Кам, дай мне одну минуту, ладно? – негромко попросил Фредерик и, освободившись из хватки Камиллы, направился к ожидавшей его Аннабелль.

Камилла обиженно и потерянно замерла: казалось, она была готова расплакаться. Белль было почти жаль её.

Фредерик подошёл к Аннабелль и, вытащив из кармана своего пиджака небольшой свёрток, протянул ей. Она ахнула. Это был дедушкин шейный платок – серебряный с незабудками. Дрожащими руками она приняла его, прижалась лицом к прохладному шёлку: знакомый, до боли родной запах можжевельника и жимолости. Осознание, что дедушка на самом деле, взаправду, по-настоящему жив обрушилось на неё точно гром январским ясным днём. Она действительно поверила в это только сейчас, когда ощутила в своих руках нежность шёлка и вдохнула знакомый аромат. Она отняла платок от лица и прижала его к груди.

– Спасибо, – улыбнувшись, проговорила она. В сердце разлилось тепло, а по лицу покатились нежданные слёзы. – Спасибо! – повторила она, и от счастья ей захотелось обнять и Фредерика, и весь мир, но вместо этого она повернулась и побежала к Вики.

Белль потянулась к шкатулке, стоявшей тут же, на комоде, достала из неё дедушкин платок и прижалась лицом к прохладному незабудковому шёлку. Он пах жимолостью и можжевельником. Этот аромат всегда возвращал её в детство. Ей вспомнился голос дедушки, как он ласково звал её Оленёнком, Звёздочкой и Соколёнком и по-особенному произносил её имя «Белль». Именно дедушка начал сокращать её имя не так, как было принято в Англии – «Ана», а на французский манер – «Белль», и это быстро прижилось, так что даже её полное имя все вокруг стали произносить с ударением на последний слог.

Белль улыбнулась и коснулась нежного шёлка губами: теперь этот платок объединял в её сердце двух дорогих ей мужчин: дедушку и Фредерика. Белль вернула платок в шкатулку и, сев за стол, решительно открыла учебник по истории.

Аннабелль полюбила историю, когда в пятнадцать лет перевелась в Торнфилдскую старшую школу. Мистер Гибсон увлекательно рассказывал не только об истории Британского королевства и мира, но и очень глубоко разбирался в истории Элфина. Конечно, он не был, как дедушка, свидетелем многих значимых событий на острове, но иногда Белль об этом забывала. Когда мистер Гибсон с невероятным воодушевлением говорил о загадочном исчезновении (и вероятной гибели) драконов пятьсот лет назад, о засухе 1803-го, об Адаме Спенсере, о приезде Айрин Бёрд и её ковене, о гибели почти всех фейри в 1951-м, Белль казалось, будто он сам всё видел и слышал.

Но сейчас Аннабелль нужно было погрузиться во Всемирную историю. На очереди было становление французского абсолютизма и политика Ришелье.

– «Подчинив своему влиянию короля Людовика XIII, кардинал Ришелье фактически безраздельно управлял страной», – борясь с подступающим сном, прочитала Белль вслух. Весеннее солнышко нежно припекало, а зелёная лужайка в нескольких шагах манила сделать из травинки свистульку и сплести венок из клевера и фиалок. Пахло зеленью и цветущим шиповником, над кустом которого сонно жужжала пчела.

– Интересная книжка? – спросила рыжеволосая девочка, подошедшая к дереву, на корнях которого сидела Белль. По виду она была ровесницей – лет пять-шесть.

– Не очень, – призналась Белль. – Мне так хочется сейчас плести венок и играть!..

– Так пойдём, – улыбнулась девочка и протянула руку.

Они бегали по лужайке, собирая клевер, тимьян, лобелии, колокольчики, лютики, лесную герань, фиалки и львиные зевы, плели венки, примеряя их друг другу, и заливисто смеялись – Белль, кажется, никогда не было так радостно и легко.

– Давай сорвём? – предложила она новой подруге.

Обе остановились около раскидистого куста белого шиповника с нежными белоснежными цветами.

– Давай, – подруга радостно блеснула зелёными глазами.

Она подошла к кусту и, осторожно сорвав хрупкий цветок, вдруг ойкнула.

– Ты укололась?.. – Белль обеспокоенно взяла подругу за руку. На большом пальце выступила капелька крови. – Больно?.. – с сочувствием спросила она.

Рыжеволосая девочка подняла на Белль глаза и, вдруг посерьёзнев, сказала:

– Тебе будет больнее.

В её голосе прозвучала глубокая печаль – не о себе, хотя это она уколола палец, а о Белль. Алая капелька крови коснулась краешка белого цветка, и он окрасился в ярко-красный цвет.

– Выдержишь? – глядя в упор, спросила девочка, и её зелёные глаза наполнились слезами.

Аннабелль услышала треск доигравшей пластинки, подняла отяжелевшие веки и увидела корешки книг, страницу раскрытой тетради в клеточку с конспектом, на которой лежала щекой. Шея затекла от неудобной позы, пальцы рук покалывало. Белль встала с кресла и потянулась. На часах было за полночь.

Белль не верила в сны, хоть в этом всё было как наяву: пение птиц, запах сочной травы и цветов, дуновение ветра и тёплые лучи солнца. А ещё девочка. Белль чувствовала её любовь, такую огромную, какую не мог вместить разум – никто на свете никогда не любил её так.

«Сны – это небывалая комбинация бывалых впечатлений, – повторила себе Аннабелль заученную ещё со школьных уроков биологии формулировку. – Наверное, поэтому девочка показалась мне знакомой – будто я знаю её всю жизнь».

А ещё цветок шиповника, окрасившийся в красный. Роза.

«Это цыганское пророчество с ума меня сведёт», – подумала Белль, переодеваясь в пижаму и забираясь под одеяло.

Пикник

День выдался погожим и на редкость тёплым. У залива святого Элреда было полно отдыхающих, и Уайты поехали дальше на запад, к своему любимому месту для пикников.

Генри остановил машину у пляжа с видом на скалу Парус, вынес корзину с едой и пошёл с Марком и Алексом запускать воздушного змея, а Вики и Аннабелль в это время расстелили покрывала, достали бутылки с лимонадом и сидром, контейнеры с фруктами и разными закусками.

Море шипело, разбиваясь о галечный берег, солнце блестело на подвижных волнах, а вокруг Паруса с криками носились чайки. Ветер подхватывал воздушного змея в виде белого дракона, развевая его длинный хвост. Аннабелль вспомнила рассказ дедушки о белоснежной драконице Эйсузе, погибшей вместе со своим возлюбленным во чреве Драконьей горы почти пятьсот лет назад. Последние драконы Элфина… Они прожили вместе немногим больше века – ничтожно мало по меркам драконов.

«Каждый, кто отважится ответить взаимностью на любовь дракона, – услышала Белль певучий голос дедушки, – сам станет драконом…»

– Да, мы к Парусу поехали, – вставив наушник в ухо, сказала Вики, и Белль вернулась в реальность. – Да ничего не надо, Кам, мы всё взяли… Нет, довольно тепло, только ветер. Хорошо, ждём.

Вики стала расставлять стаканы на покрывале.

– О чём задумалась, Фиалка? – спросила она.

Белль улыбнулась: ярко-голубые глаза и каштановые волосы старшей сестры всегда напоминали Белль дедушку. Вики стригла волосы под каре, носила чёлку и очки. У неё было отличное зрение, и это были очки для работы на компьютере: за годы учёбы в колледже она так привыкла к ним, что они стали частью её имиджа.

– Как ты думаешь, – задумчиво проговорила Белль, глядя на извивающегося в небе белого дракона, – создатели этого воздушного змея вдохновились образом Эйсузы?

Вики обернулась и посмотрела на мужа, поднимающего в воздух змея, и сыновей, радостно бегающих вокруг, задрав головы. Двухлетний Алекс споткнулся, потерял равновесие и растеряно сел на гальку. К нему тотчас подбежал Марк. Он был старше брата на три года и всегда чувствовал ответственность за младшего.

– Не знаю, – ответила Вики, с любовью глядя на своих мужчин. – Но мне кажется, белый дракон давно стал негласным символом Элфина. Кстати, – она повернулась к сестре, – Фредерик не приедет. Нужно срочно доделать какие-то дела.

Аннабелль отвернулась к морю. Она не видела Фредерика полтора месяца, с десятого сентября – дня рождения Генри. Да и летом они почти не общались. После июньской поминальной мессы по погибшим альпинистам они встретились всего несколько раз – на семейных обедах у Генри и Вики. Фредерик много работал: взял несколько новых проектов, а Белль почти всё время была в походах.

«А весной я уеду в Нью-Йорк, и мы совсем перестанем общаться», – с грустью подумала Белль. Она не питала иллюзий, что они будут созваниваться и переписываться: два года назад, когда он уехал с Камиллой в Лондон, их общение практически прекратилось.

«Наверное, оно и к лучшему», – подумала Белль. Давно пора уже принять, что он любит Камиллу, и двигаться дальше.

– Крёстная! – подбежал Марк к Белль, вырвав её из задумчивости. – Смотри! – он указал на силуэт парящего в ста метрах от берега альбатроса. – Ты можешь его позвать?

– Марк! – одёрнула сына Вики. – Это большая и очень опасная птица. Не надо её сюда звать.

– Твоя мама права, – улыбнувшись племяннику, ответила Белль. – К тому же он слишком далеко и не услышит меня.

– Ладно, – расстроенно кивнул Марк и побежал обратно к отцу.

– А если между нами, – заговорщицки шепнула Вики, придвинувшись к сестре, – ты смогла бы его позвать?

– Позвать – да, – ответила Белль. – Но получилось бы у меня его прогнать –другой вопрос.

Сёстры рассмеялись. Некоторое время они просто сидели, прикрыв глаза и подставляя лица нежаркому октябрьскому солнышку. А потом Белль услышала далёкий рёв мотора.

– Кажется, Кам скоро будет здесь, – сказала она.

Вскоре Камилла в развевающемся на ветру бежевом тренче и с небольшой плетёной корзинкой в руке спустилась по тропинке на пляж. Вики и Белль пошли ей навстречу.

– Как доехала? – спросила Вики, забирая у Камиллы корзинку. – Какая тяжёлая! – удивилась она. – Я же попросила ничего не брать, – с мягким упрёком произнесла она.

– Фред в последнее время слишком много всего готовит, – ответила Камилла, повернув голову к морю и поправляя солнцезащитные очки.

– Так это же хорошо, – улыбнулась Вики. – Ты же сама только на прошлой неделе жаловалась, что он со своими проектами совсем забросил готовку.

Вики приоткрыла крышку корзинки и заглянула внутрь. Аннабелль уловила аромат шоколадного теста с вишнёвой пропиткой, ванильного творожного крема, миндального печенья: с малиной и фисташками.

– Ого, сколько тут всего! Круассаны, эклеры, сконы, маффины, макаруны… Когда он успевает?

– А он больше ничего и не делает, – раздражённо ответила Камилла. – Да, погода сегодня отличная, – произнесла она, видимо желая переключить тему, и сняла тренч.

Уайты, Белль и Камилла расселись на покрывалах с видом на скалу Парус. Алекс устроился возле матери, а Марк – около Белль. Некоторое время взрослые перебрасывались фразами вроде: «Попробуй вот этот макарун», или «Отличный лимонад, Генри. Это из новой линейки?», или «Сегодня тепло, как летом», или «Подай мне, пожалуйста, бутылку ежевичного сидра», или «Очень вкусный маффин». А дети торопливо ели положенный им на ланч суп и с завистью смотрели на старших, уплетающих сладости. Потом Вики выдала сыновьям по персиковому скону8 и разрешила поиграть у воды, после чего мальчики убежали.

– Какие у тебя планы на Хэллоуин? – спросила Вики у Камиллы. – Ты на бал идёшь?

– Пока ещё не знаю, – ответила та, забирая у Генри стакан с лимонадом «Яблоневый цвет» линейки «Легенды Элфина». – Фреда не будет, но я, наверное, схожу с Алиной и Кристиной.

– А почему его не будет? – спросила Вики.

– Двадцать восьмого он ненадолго уедет, – ответил Генри. – Но больше ничего не спрашивай, пожалуйста, – повернулся он к жене. – Я обещал ему, что никому не расскажу. Кажется, этот новый проект очень важен для него.

– Там ничего интересного, поверь, – сказала Камилла, доверительно коснувшись руки Вики.

«Странно, что из-за нового проекта нужно куда-то уезжать», – подумала Белль. Фредерик ведь работал в Data science, занимался разработкой мобильных приложений и иногда писал сайты, а это можно было делать откуда угодно. А ещё Белль подумала о своём дне рождения: вернётся ли Фредерик к пятому ноября?..

– А когда он вернётся хоть? – точно прочитав её мысли, спросила Вики.

– Ко дню рождения Аннабелль должен, – ответил Генри.

– Скорее всего, не получится, – сказала Кам, скривившись как от кислого. – Он может задержаться на две недели.

– Если всё пройдёт хорошо, он приедет, а потом снова уедет, – возразил Генри.

– Папа, папа! – позвал Марк. – Покажи, как кидать попрыгунчиков!

Девушки посмотрели на беспокойное море: по таким волнам вряд ли будет удобно запускать камешки. Тем не менее Генри пошёл к сыновьям. Вики улыбнулась, провожая мужа взглядом.

Белль тоже улыбнулась, подумав, что детская мечта сестры исполнилась. Вики всегда была любимицей отца, и они очень много времени проводили вместе. Со всеми неудачами и радостями маленькая Вики бежала к отцу, и он всегда принимал сторону старшей дочери. Родители даже ссорились из-за этого, и Белль много раз слышала, как мама упрекала отца в чрезмерной любви к старшей дочери и холодности к младшей. Однако пока был жив дедушка, Белль не чувствовала недостатка в любви, а когда он пропал без вести… Она отвернулась к морю, отгоняя грустные воспоминания. У самой кромки воды Генри, присев на корточки, пускал камешки по волнам неспокойного моря, а Марк с Алексом внимательно следили за процессом, наклонив головы вбок, и подскакивали, радуясь, когда камешек подпрыгивал хотя бы раза три.

…Да, мечта Вики сбылась: у её детей такие же тёплые отношения с отцом, как были у неё. Белль на миг стало ужасно обидно за себя – родись она человеком, отец бы тоже её любил.

Вики и Генри поженились рано – им было всего по девятнадцать. Вопреки расхожему мнению у них не было бурного романа. Они познакомились в Линденшире, куда Генри впервые привезли на лето к бабушке и дедушке. Вики и Генри было по десять, и они сразу нашли общий язык и подружились. Став подростками, они поняли, что у них одинаковые цели в жизни: иметь свой дом, детей, любимое дело, и решили, что однажды поженятся. Когда пятнадцатилетний Генри сказал об этом отцу, тот, подумав, согласился. Со стороны Тэйлоров тоже не было возражений. Тэйлоры и Уайты были одними из уважаемых семей Элфина и казалось вполне логичным, что однажды они породнятся.

– А на ужин к нам придёшь? – спросила Вики у Камиллы, вернув Белль в реальность.

– Возможно, – уклончиво ответила Кам.

– Я буду печь молчаливый пирог9, – сказала Вики. – Может, тебе снова выпадет колечко? – улыбнулась она Камилле.

Та нахмурилась. Белль почувствовала раздражение и обиду Камиллы. Это удивляло, ведь молчаливый пирог не предсказывал судьбу, это была просто традиционная хэллоуинская забава. К тому же, в позапрошлый канун Дня Всех Святых, Камилла вытащила кольцо, но, понятно, замуж из-за этого не вышла. А Генри как-то вытянул напёрсток, но, конечно, они с Вики не развелись из-за этого, только от души посмеялись. С другой стороны Фредерик из года в год вытаскивал монетку, и его и без того большие доходы росли, но, разумеется, вовсе не из-за монетки из пирога, а потому что он много работал.

– Это всё глупости, – с напускной небрежностью отмахнулась Камилла и вновь перевела тему: – Вы с Генри на бал идёте? – спросила она.

– Нет, – ответила Вики. – В Хэллоуин на Элфине неспокойно. Мы будем как всегда дома. Жаль, что ты, Белль, – она повернулась к сестре, – не можешь остаться с нами.

– Да, – кивнула та, взяв из корзинки очередной макарун. – И мне жаль.

Она вспомнила про три танца с Гидеоном, и грядущий бал окрасился совсем уж в тоскливые цвета.

– О чём говорите, девочки? – вернувшийся Генри уселся рядом с Вики.

– О Хэллоуинском бале, – ответила Вики.

Генри приобнял супругу за талию и, многозначительно улыбнувшись ей, спросил:

– Помнишь Хэллоуинский бал в выпускном классе?

– Ещё бы! – Вики хихикнула. – Мы, кажется, никогда так не веселились.

– Это тот бал, после которого вам дали две недели общественных работ? – уточнила Камилла.

– О да, директор Стокетт был в ярости! – ответила Вики. – Но это того стоило.

– Однозначно, – согласился Генри.

– И что же вы тогда сделали? – спросила Камилла, которая, насколько Белль знала, в своём выпускном классе была первой тусовщицей.

– Я же говорил, что Фредерик никому не расскажет, – повернулся Генри к жене. Та кивнула. – На самом деле ничего особенного, – уклончиво сказал он Камилле.

У Белль в кармане завибрировал телефон, и она отошла в сторону ответить на звонок. Краем уха она прислушивалась к разговору Вики и Генри, но те так ничего и не рассказали Камилле.

– Добрый день, мистер Хэмбли, – сказала Белль в трубку.

– Добрый, добрый, – ответил хозяин «Розы ветров». – Тут ребята с тридцатого на тридцать первое хотят экскурсию в Волчий Клык. Возьмёшь?

Аннабелль не поверила своим ушам: из той цыганки в чалме всё-таки получился пророк! Белль едва сдержалась, чтобы не рассмеяться.