Всё подлинное во мне

– Молодец, Даня, – хвалит его Марк. – Не зря учился.

– Он где-то учился стрелять? – интересуюсь я у Марка.

– Мы оба ходили на секцию по стрельбе из лука, когда жили в городе, – поясняет Марк. – Даня крутой стрелок. Видимо нервничает перед такой милашкой, раз промазал, – Марк треплет Данила по голове, а тот небрежно отмахивается.

Я краснею. Ваня, видит мою реакцию, закатывает глаза и отталкивает нас в сторону:

– Пофлиртуете потом. Здесь идет борьба настоящих мужчин за качественное бухло, – Ваня прицеливается.

Марк с Ваней сыграли в ничью. Поэтому, оба отпивают из бутылки по два победных глотка.

– Только не говори предкам, Данил, усёк? – Ваня сверлит паренька взглядом.

Данил кивает.

Солнце близиться к горизонту. Вскоре после того, как мы допиваем виски (следующие пару глотков для меня были не менее крепкими, и я морщилась и покашливала каждый раз, когда пила), Марья зовёт нас есть торт. Ваня достает из кармана жвачку с мятным вкусом, раздает пластинки и приказывает нам пожевать их, прежде чем пойти в дом. Родители к тому моменту изрядно напились, особенно это видно по деду Ивану, который достал гармонь и теперь завывает какую-то меланхоличную военную песню.

Я еще раз ем шашлык, а затем уплетаю кусочек торта «медовик». Когда все заканчивают трапезу, мама сообщает, что нам пора домой. Марья благодарит нас за визит, и отправляет Ваню проводить нас. Марк с Данилом остаются болтать со своей мамой.

– Всем пока, всем до свидания! – любовно кричит напившаяся мама и мы выходим во двор.

– Пока, дружище, спасибо за угощение, – обнимаю на прощание Ивана.

– Не за что, подруга. До свидания, тётя Оля.

Вот так мы проводим Ванин день рождения. По дороге домой я прокручиваю в голове слова Марка «такая милашка» и думаю, а точно ли они были предназначены мне или он имел в виду «духовку» или быть может… бутылку? Да ну, бред. Эти слова точно были адресованы мне. И теперь я ещё очень долго не смогу их забыть.

18 июня

За эти пару недель моя жизнь не поменялась. Да она вообще позабыла, что значит перемены. Со дня рождения мы с Ваней не виделись, да и я вообще почти не выходила из дома. Разве что в магазин, или на прогулку. Он как-то написал, что заценил проектор и в очередной раз поблагодарил меня за подарок. А я в очередной раз убедилась, что у меня есть классный друг, с которым мы, к слову, дружим ещё с садика.

Марка я тоже не видела, в социальных сетях (как это модно сейчас добавлять в друзья всех, с кем познакомился) не писал. У меня, конечно, остается надежда, что он добавится в друзья и мы типа хотя бы начнем общаться, но этого пока не произошло. Писать первая не буду, не хочу казаться навязчивой или заинтересованной (хотя я офигеть как заинтересована).

В этот жаркий летний день я сижу в самом прохладном углу дома и читаю книгу кулинарных рецептов. Готовить я не люблю, да и не умею, так как мама никогда и не просит меня помочь, но мне настолько скучно, что приходиться ознакомиться с парой простых рецептов. На глянцевых страницах располагаются фотографии сырных бутербродов с картофелем, закусок с черносливом, мясных шариков с оливками. Чем дольше смотрю на них, тем только больше разыгрывается аппетит.

Уши ласкает шелест листьев, доносящийся из открытого окна. Тёплый воздух врывается в комнату и приносит приятный аромат летней свежести. Бася носится по дому, периодически пробегая мимо меня и о чём-то мяукая. Это атмосфера моего покоя, когда мысли отходят от гнетущих воспоминаний, когда никто не спрашивает о чём-нибудь ненужном и неважном. Душа всё ещё наполнена необъятной тоской, но хотя бы на пару минут я всеми силами пытаюсь забыться.

– Ты не видела ножницы? – будто бы нарочно нарушая атмосферу покоя, спрашивает мама, проходя мимо моей комнаты.

– Они тут, на столе. Что или кого собираешься резать?

Мама улыбается.

– Хочу срезать пару цветов и сходить на кладбище. По-хорошему надо бы убраться на могилах. Сходишь со мной? – переступая через мои ноги, спрашивает она.

Я неохотно соглашаюсь, встаю с пола и кладу книгу на стол. Среди кучи разбросанных книг мама находит ножницы и отправляется на улицу. Не понимаю, зачем нельзя дождаться вечера, чтобы сходить на уборку. Наверное, у неё много дел, по типу прополки огорода, готовки, и полива огурцов, поэтому приходиться идти сейчас, в самое пекло. Что ж, ничего не поделать, придётся помочь.

Подхожу к огромному шкафу цвета древесного «венге», открываю дверцу и почти сразу нахожу белый платок. Надеваю его на голову, чтобы защититься от надоедливых насекомых, затем ищу штаны и кофту с длинными рукавами. Жара и плотная одежда – ужасное сочетание. «Эти маленькие кровопийцы не сдадутся без боя, но моей крови они не получат», – мысленно подбадриваю себя. Я натягиваю серый лонгслив, а затем – чёрные штаны.

Поднимаешься по улице вверх, преодолеваешь пологий склон холма (именуемый Садо, так как здесь раньше были садоогороды), усыпанный ромашками и земляникой, и вуаля – оказываешься на кладбище. Вот такие тихие соседи у меня. Не проходит и дня, чтобы я из окна, или по дороге в школу не посмотрела на кладбище, и не задумалась о скоротечности жизни. Днем на кладбище здесь не страшно: высоченные липы, старые ели и березы превращают траурное место в мини парк, (только с трупами) в отличие от ночи, когда кроны деревьев зловеще нависают над томным небом и самые жуткие байки так и норовят всплыть из памяти.

Мы с мамой идём в самый конец кладбища, преступая через заросли разной травы, в частности люпинов, к могилам моей бабушки и прабабушки со стороны мамы. Всего на кладбище похоронено тринадцать родственников, ни одного из которых я не успела повидать при их жизни.

Из рассказов, более ли менее знаю только дедушку (маминого отца), который умер за две недели до моего рождения. Мама говорит, он был настоящим трудягой. Он успел поставить сруб, ныне являющийся нашим домом, прежде чем умер. Родственников отца не знаю, и понятия не имею, где они похоронены: на мои немногочисленные вопросы она лишь отвечала, что знать родственников такого урода мне незачем.

Мама серпом скашивает траву, я беру её и иду в сторону мусорных куч, наполненных сухими ветвями, старыми венками и крестами с могил. Маленькие кровопийцы вылетают из тенистых мест и атакуют нас. Но сквозь плотную одежду и распыленный на ней спрей от насекомых, им не добраться до моей плоти. Хоть какой-то плюс, учитывая палящее солнце.

Время уборки для меня всегда является особенным и очень важным. Именно кладбище напоминает о том, что человеческая жизнь не вечна. Я будто, всякий раз ловлю озарение, когда прихожу сюда. Курение обязательно приведёт меня в могилу, а если не оно, то что-нибудь другое. Но не только меня: всех нас. Глупые и необдуманные поступки или же зависимость в виде алкоголя, наркотиков и сигарет – итог один: человек будет мёртв. Точнее, его тело, ведь душа бессмертна. По крайней мере, я так считаю. Вопрос лишь в том, сколько существовать нашей душе в этом бренном обличии.

– Лина, почему так долго ходишь? – слышу мамин голос.

– Извини, задумалась, – выкидывая скошенную траву, отвечаю я.

Переступая через высокие заросли, я иду обратно к маме и сажусь на деревянную скамью, рядом с букетом красных гвоздик. Солнце напекает всё тело, а особенно ноги, из-за чёрных штанов, поглощающих тепло. Поскорее бы оказаться дома, в обнимку с вентилятором. Пока мама готовит новую кучу травы, я оглядываюсь по сторонам и рассматриваю близлежащие могилы, с железными оградками и высокими надгробиями. «Ведь все они были живыми, – думаю я, – а теперь их больше нет… В лучшем случае, пару десятков лет, и всё то, что составляет образ Алины Лапиной исчезнет из этого мира, оставив смутные и легко изменчивые воспоминания немногочисленных знакомых, а затем и вовсе сгинут во мраке забвения».

Когда мы возвращаемся домой, я замечаю на окраине кладбища свежевырытую могилу. Я решаю подойти ближе и узнать, кто недавно умер (всё-таки, поселение маленькое и я многих знаю лично). Но портрет этой женщины я вижу впервые. Надгробная табличка гласит: Зимина Агата Артуровна, 12.01.1977-04.06.2014 гг. Умерла совсем недавно. Людей, с фамилией Зимин(а) я не знаю. На цветной фотографии в рамке изображена огненно-волосая женщина с ярко-зелёными глазами. Она улыбается, отчего видны морщинки на щеках, у уголков рта. Женщина выглядит невероятно красивой и жизнерадостной, но даже это не меняет тот факт, что теперь её красота, вместе с телом, гниет под сырой землей.

Вскоре мы выходим на Садо, откуда виднеется всё поселение: пологий и крайне широкий холм, на котором мы стоим, устремляется вниз, к крохотной речушке, затем круто поднимается, и так до самого края посёлка, окутанного бескрайним густым лесом. Вдали виднеется школьная березовая аллея. Над деревянными домами кружат птицы, и бескрайний купол синего неба накрывает наше крохотное поселение. Я замечаю пару детей, катающихся на велосипедах по песчаной дороге, а какая-то старушка недалеко от нас собирает землянику, подставив задницу под палящее солнце. И снова мы с мамой видим жизнь, которая мгновение назад казалась такой далёкой и утерянной. Грань из могучих деревьев, отделяющая живых от мёртвых, грань между тем, что есть, и тем, что с нами станет.

До самого вечера я прохлаждаюсь в тени дома с кружкой вишневого компота. Нахожу в Интернете список книг для подростков и выбираю, ту, что более всего заинтересовала меня (это книга Рейчел Уорд «Числа. Время бежать»). Когда глаза устают от чтива, я делаю перерыв и иду ужинать. Мама работает в огороде, а Бася, возможно, охотится за мышами. Сажусь на кресло, и начинаю уплетать салат с крабовыми палочками. За окном вечереет, жара понемногу спадает. Думаю, что после ужина сяду смотреть какой-нибудь фильм или продолжу чтение. Но от планов меня отвлекает внезапный звонок.

– Привет, ты идёшь на стадион? – слышится вопрос из мобильного.

– Привет, что там делать? Я в футбол не играю, – неохотно отвечаю я.

– Вот и я тоже. Зато там есть бесплатное пиво. Посидишь со мной. Всё, жду, – говорит Ваня и завершает разговор.

Вот блин. Если Ваня зовёт на стадион, значит там будет вся компашка, в том числе, те, кого я видеть не желаю. Хотя возможно, что спустя столько времени с тех пор, как мы перестали общаться, чувство обиды поугаснет, и я не буду так остро реагировать. По крайней мере, мне хочется так думать. Да и тем более, в тайне я надеюсь, что на стадионе будет Марк.

Парни играют на стадионе в футбол, пока я, тем временем, сижу на сцене (на ней обычно проводят массовые мероприятия) с Иваном. Он не особо любит играть в футбол, а вот пиво любит, поэтому, как только пришел сюда, тут же пригубил баночку «Клинского».

– Хочешь пивка? – предлагает он.

– Не сегодня. Настроения нет, – это правда, потому что я чувствую себя здесь как прыщ на заднице.

– Это из-за выпускного?

Я в недоумении смотрю на него. Сегодня что, выпускной Дениса?

– Разве это сегодня?

– Ну да, вот почему пацаны пьют. Скоро должен подойти девятый класс.

Меня искренне поражает тот факт, что я забыла о Выпускном. Забыла о том, что в следующем учебном году Дениса в нашей школе не будет. О чём я вообще всё это время думала? Прошло восемь месяцев с тех пор, как мы перестали общаться. Вот уже много времени нас ничего не связывает. Но почему-то эта новость как-то поражает меня. Не хочется признавать, что мне не всё равно. Чёрт, а мне хотелось верить, что любовные страдания по Денису далеко позади.

– Погоди, – меня вдруг осенило, – ты говорил, что Марку нравится Олеся… Он не пытался подкатить к ней, пока она не выпустилась и не уехала учиться в город?

– Она отшила его, – равнодушно произносит Иван.

– О как.

Больше я не спрашиваю его ни о чём. Я проваливаюсь куда-то внутрь своих мыслей и возможно, не самых благоразумных выводов. «Жизнь скоротечна», – думаю я. В следующем учебном году наша очередь быть выпускниками. Школьные дни быстро закончатся, и наступит пора колледжа. Будет ли иметь значение через год то, что сейчас мне больно от прощания с Денисом несмотря на то, что мы не общаемся. Когда кто-то заканчивает школу и уезжает в город, он редко возвращается. У него строиться своя жизнь, далекая и неизведанная. И я понимаю, что всё рано или поздно заканчивается. Как закончилась наша дружба с Денисом, так и закончатся его школьные дни. Как началась моя симпатия к Марку, так и, видимо, закончится, разбившись об острые скалы реальности.

Я отрываю взгляд от земли и смотрю на Марка: он пасует мяч Стасу, при этом неоспоримо улыбаясь. Кажется, словно с ним все в порядке, будто ему всё равно на выпускной Олеси. Но я уверена, что это не так. Думаю, он умело скрывает то, что твориться на его душе. Могу поспорить, нас обоих душит ощущение не взаимности. Когда мы не можем быть рядом с любимыми людьми, когда пути должны неизбежно разойтись. Именно сегодня так и случится. Вскоре, Олеся и Денис уедут в город.

И тут я вспоминаю о Наташе. Что, интересно, она сейчас чувствует? Теперь же её парень и подруга уедут. Да почему меня так волнуют чувства Наташи? Марка? Позаботилась лучше бы о себе, балда.

Неожиданно я улавливаю звук захлопывающихся ворот. Я оборачиваюсь и вижу, как со школьного двора выходят Андрей (тоже выпускник), Денис и Олеся. Пацаны тут же перестают играть в футбол, дружной гурьбой садятся на сцену и достают сигареты (Ваня с ними же). Олеся делает селфи. Пока все заняты своими делами, мне выпадает шанс подробнее рассмотреть Олесю. Её платье выглядит просто шикарным: бежевого цвета, с черными кружевами на поясе; нижняя часть платья плавно облегает пышные бёдра. В эту секунду мне как-то не по себе становиться. Компания, в которой я лишняя. Если бы не Ваня, я бы ещё очень долго не вспомнила про выпускной. Я отвожу взгляд от Леси в сторону и тут же натыкаюсь на Наташу, появившуюся из-за поворота. Она подбегает к Денису и крепко вцепляется в него, будто видит в последний раз. По сердцу ударяет укол ревности. Их губы сливаются в поцелуе. Я отвожу взгляд и нервно закуриваю. Хочется поскорее свалить отсюда.

– Да твою же! – слышу ругань Стаса. – Тут вообще-то интеллигентные люди курят, а вы целуетесь! Устроили бордель!

Денис с Наташей смущённо начинают улыбаться, глядя друг на друга. Я почему-то чувствую себя чем-то жалким, ненужным. Я бы тут же ушла, но мой взгляд невольно зацепляется на Марке. Его выражение лица ничуть не радостнее моего. Могу поспорить, ему не менее хреново, чем мне. Нам обоим тяжело осознавать, что мы больше не увидим любимых людей. Конечно, они будут приезжать иногда, но ведь этого мало. Да и дело не только в расставании. Да, не взаимность, она самая. Боже, какая же я идиотка, думала, что могу понравиться ему!

Паршиво понимать, что и здесь я ничего не могу изменить. Поэтому, лучшее, что я могу сделать – это уйти. Я спрыгиваю со сцены и, ни с кем не прощаясь, направляюсь в сторону Красного. Ваня настолько занят разговором с пацанами, что даже не замечает мой уход. Чем должен закончиться этот день, я не хочу знать. Тем более, здесь мне ничего не светит. Слишком людно, слишком много противоречивых эмоций, хочется скорее вернуться домой, где покой и уют.

Но тут слышу, как кто-то бежит за моей спиной. Оборачиваюсь – Ваня.

– Ты чего ушла?

– Ой мне их лица видеть противно, – признаюсь я.

– Ты про Дэна и Наташку? – тяжело дыша, спрашивает он.

– Ага. Пошли, покурим, – с сомнением, что Ваня согласится, говорю я.

– Я пацанам обещал вернуться, пошли обратно! Знаешь, Лина, тебе давно пора забить на эту безнадежную парочку и строить свою собственную жизнь. – Ваня вдруг становится серьёзным. – Твоя жизнь измениться, если ты перестанешь зацикливаться на Наташе с Дэном.

– Нет, не пойду. Не могу заставить себя идти к ним. Пока, – я разворачиваюсь в сторону Красного.

– Без обид, окей? – вдогонку кричит он.

– Ладно.

В Красном никого нет. Достаю пачку «Винстона» (потому что «Арома рич», которым спонсировал меня Ваня, закончился) и закуриваю. Ещё целый час придётся где-то шататься, чтобы табачный запах хоть немного выветрился. Не могу не курить, я на нервяке. Я ненароком вспоминаю тот сентябрьский день, дождливый и холодный, когда моя жизнь стала совершенно другой. Мне кажется, будто я одна. Ваня предпочёл общество парней, а не моё. И с каждым днём, я всё чаще и чаще ловлю себя на мысли, что привязываться к лучшему другу не стоит. Однажды, он, как и все, исчезнет из моей жизни, предпочитая устраивать свою.

19 июня

Как вы помните, на пруду под названием Химка мы с Ваней обычно рыбачим. Но городские дети понятия не имеют, что это не пруд, а гадюшник, поэтому каждое лето достают надувные лодки, матрасы и плавают в своё удовольствие. Я не говорю, что пруд на вид омерзителен, совсем наоборот: вода кажется вполне чистой, но вот на илистом дне валяется много стекла, бутылок и прочего мусора.

Мы же (деревенские) ходим купаться на Дно – частный пруд посреди леса, владелец которого какой-то старпёр. Он много раз запрещал нашим ходить туда, но жара даёт о себе знать. После многочисленных уговоров со стороны пацанов, старик неохотно разрешил купаться на этом пруду. Дно – водоём глубокий, в этом то и заключается его опасность. Но в том гадюшнике, с толпой толстых детишек, шикующих своими лодками, плавать совсем не хочется. Так вот сегодня, после Ваниного предложения сходить покупаться, и моего согласия, мы направляемся на Дно.

На горячем песке остаются следы моих босых ног. В правой руке несу фиолетовые шлёпки, а другой придерживаю полотенце на голове. На пару шагов отстаю от бодрого Ивана, которому, кажется, знойное лето совсем нипочём.

– Как вчера прошёл выпускной? – спрашиваю я несмотря на то, что обещала себе не лезть в чужие дела, но любопытство берет вверх.

Ваня снимает белую футболку, обнажая свой торс, а затем отвечает:

– Как как… да набухались! Поиграли в футбол, потом пошли на Дно, развели костёр, выпили пивасика.

– А Денис с Олесей где были?

– С классом пошли на поля встречать рассвет. С ними Наташка была, училка только ей разрешила идти с девятым классом.

Это традиция в нашей школе: все выпускники ходят на поля, расположенные в нескольких километрах от поселения, чтобы пожарить сосиски (а если повезёт и шашлык) и встретить рассвет.

– Я и не сомневалась, – комментирую как можно равнодушнее. – А ты с парнями был?

– Ну да. В одиннадцать домой пошёл, пацаны остались на пруду. Ты сама как вечер провела? Не обиделась на меня?

– Нормально. И нет, не обиделась, – опуская взгляд на дорогу, лгу в ответ.

Ваня не должен знать, что я весь вечер плакала.

Не скажу ему, что одной из причин моих страданий является он. Бросить меня и пойти развлекаться с парнями – это, теперь, норма видимо. Хотя он сам волен решать, с кем проводить время, я не должна из-за этого загоняться. Но если случится так, что однажды он навсегда бросит меня… не знаю, как переживу такое.

Тем временем голоса за толщей лесных елей становятся отчётливее. Мы всё ближе и ближе подходим к пруду. Полотенце на голове защищает от солнца, а вот Ване совсем не хочется прятаться от ультрафиолетовых лучей. По его мускулистому телу бегут капельки пота, и это, определенно, могло бы свести с ума какую-нибудь девицу, но не меня.

Из-за поворота виднеется огромный деревянный дом старика, с отдельно стоящей баней и беседкой, окружённый прудом и небольшой поляной. От деревни мы отдалились примерно на километр. Толпа людей плавает по воде, наслаждаясь её прохладой. Мы с Ваней проходим по узкому мостику и оказываемся рядом с кострищем, окруженным деревянными скамейками. Среди кучи разбросанной одежды на траве я кладу махровое полотенце, на которое тут же падает Ванина футболка. Он снимает шорты, шлёпки и оглядывается по сторонам, любуясь дивным видом цветущей природы. Я же сажусь на скамью. С облегчением выдыхаю: долгая дорога утомила меня. Капли пота предательски катятся по спине. Я уже говорила, как ненавижу жаркое лето?

– Бегом скидывай одежду, и погнали купаться! – кричит друг, а затем, с разбегу прыгает «бомбочкой» в воду.

По-моему, я уже передумала плавать… вглядываясь в лица отдыхающих, замечаю, что половина компании здесь. В том числе Марк. Страшно подумать, что они увидят меня в купальнике. По сути, это то же самое, что и оказаться на всеобщем обозрении в одном нижнем белье!

Немного погодя, я набираюсь смелости и снимаю майку, затем шорты, оставшись лишь в черном открытом купальнике с белым кружевом; в то же время, пристально наблюдаю за пацанами. Если успею забраться в воду до того, как они заметят меня, то буду спасена от их похотливых взглядов.

Тут мой взор падает на широкие плечи Марка. Он стоит ко мне спиной, по пояс в воде, и о чём-то разговаривает со Стасом. По сравнению с Тотальным (прозвище Стаса), Марк – тростинка, а Стас – кабан. Хотя, чего я удивляюсь, ведь Тотальный – это сплошная груда мышц, и на его фоне многие будут казаться тростинками.

Положив одежду на Ванину футболку, я снова разглядываю компанию. Иван уже успел оказаться с ними и, видимо, совсем забыл про меня. «Ну хорошо… это просто вода, просто люди, так чего я переживаю? Залезь ты уже в этот чёртов пруд!» – мысленно командую я. Оставляю шлёпки рядом с одеждой и подхожу к краю берега. Осторожно опускаю ноги в воду: она оказывается немного прохладной. Самое то для такой погоды.

– О, Лина, здравствуй, – увидев меня, галантно произносит Тотальный.

– Привет, – смущённо отвечаю я, поворачиваясь к нему спиной.

Всё-таки заметил! Вот блин, нашёл день для того, чтобы поздороваться со мной! Хоть мы и одноклассники, но мы редко общаемся.

Я уже собираюсь отплыть от них подальше, как вдруг чья-то очень горячая рука касается моего плеча.

– Привет, – произносит знакомый голос.

Это Марк.

– И тебе привет, – не показывая лица, тихо отвечаю я.

Но любопытство берёт своё, и я застенчиво бросаю взгляд на Марка. Он ещё несколько секунд держит руку на моём плече, а затем опускает её. В это мгновение в разговор встревает Иван:

– Лин, пошли с нами играть!

– Спасибо, но я лучше просто поплаваю… – решительно отказываюсь я и делаю пару шагов в сторону по песчаному дну.

Нужно скорее отдалиться от них, иначе, уверенна, они начнут что-то изрекать о моём теле. Не хочу ничего слышать об этом!

Погрузившись по верхнюю часть купальника, я отстраняюсь от парней к центру Дна. Неподготовленному человеку лучше не заплывать так далеко. Дно у Дна, как Марианская впадина. Благо я умею плавать (хоть и как лягушка).

Доплыв примерно до середины пруда, я переворачиваюсь на спину и полностью растворяюсь в воде. Она поспешно заливается в уши, и теперь крики вокруг едва уловимы, и я слышу лишь то, как циркулирует кровь и стучит сердце. Солнце слепит глаза, поэтому приходиться их закрыть. Все купающиеся возле берега: нас разделяет расстояние в пятнадцать метров. Приподнимаю голову и вижу, как пятеро взрослых собирают вещи и идут к синему «хэтчбеку». Теперь на пруду остаются одни подростки.

Замечаю, что руки немного устали, надо возвращаться к берегу.

Всплески от воды попадают на моё лицо, когда я проплываю мимо парней.

– Сома мне в задницу! – слышу знакомую ругать. – Валдис, плыви сюда!

Но тот не слышит Ивана, потому что занят делом поинтереснее: дошла очередь до девчонок. Олеся и её одноклассница Катя пришли совсем недавно, но уже привлекли внимание компании. Парни начинают опрокидывать их в воду, а те с весёлым визгом летят вниз. Олесины достоинства распластались по воде как два спелых арбуза.

Как можно скорее отплываю от них, потому что затея с опрокидыванием в воду мне совсем не нравиться.

Но оказывается слишком поздно. Под водой кто-то резко хватает меня за ноги, затем выныривает, одновременно садя меня на плечи. Я вижу чью-то голову, и тут же доходит, что это Валдис (мой одноклассник).

– Подожди, не на…!! – я не успеваю закончить фразу и ударяюсь о толщу воды.

Разум на секунду мутнеет, а затем резко доходит:

воздуха нет! Мои лёгкие оказываются почти пустыми, я отчаянно пытаюсь встать на ноги и тем самым вытолкнуть себя на поверхность. Но я не ощущаю дна, а время всё идёт и идёт, и я всё дальше погружаюсь на дно. Мне срочно нужен воздух! В голове проскальзывает глупая и неуместная мысль, что я точно так же, как и Майлз Холтер не желаю, чтобы моими последними словами было «Подожди, не надо!» Изо всех сил я барахтаюсь руками и ногами и пытаюсь вытолкать себя наверх, но ничего не получается. «Я утону из-за глупой игры», – сковывающая страхом мысль проскальзывает в голове. Вода становится всё тяжелее, тело перестаёт меня слушать, я погружаюсь всё глубже в водяную толщу.

И тут чья-то рука хватает меня за предплечье. Мутная надежда просачивается в голодающий без кислорода мозг и с каждой секундой она становилась всё сильнее и сильнее. В глазах светлеет, и я оказываюсь на поверхности. Выплевываю воду и жадно глотаю воздух, не открывая глаз.