Плесень

Вместе с утренним Солнцем на улицы столицы опустила свою тяжелую ногу большая метель. Непроглядная, мокрая, ледяная. Крупные льдинки кружились в воздухе, врезались в стекла, стены, бились о металлические щиты, крыши домов. Царапали фасады магазинов и разбивались на тысячи осколков, которые ветер подхватывал снова, продолжая крутить на своей карусели. Люди закрыли окна и двери, спрятавшись в домах, в окна которых так настойчиво стучала метель. Она выла, распеваясь, брала самые высокие ноты, от которых брал настоящий ужас. Как расстроенная скрипка, как предсмертные хрипы, как скрипучий пол в доме, который когда-то был родным. Эта музыка царапала сердце, грызла душу, заставляла спрятаться где-то в дальнем углу и замолчать.

Колокол церкви ударил лишь один раз. Ветер заставил умолкнуть и его, крепко зажав в ледяных тисках. Звонарю не удавалось заставить железо петь, нечто держало металлический язык в крепких руках. Перекрытия храма захрустели. Доски затрещали.

Месса только начиналась. Служительницы готовили ноты, расставляли свечи и золотые атрибуты. Старый священник не спеша взбирался на свой постамент в центре зала, с трудом преодолевая ступеньку за ступенькой. Колокол по-прежнему молчал. Звонарь яро дергал за веревку, иногда ругаясь полушепотом. Те люди, которым удалось добраться до храма через ледяные ветра, разбрелись по углам, выжидая начала чтения молитв. Ветер громко завывал, свистел и визжал. Огонь на зажженных свечах дрожал.

Старик, наконец, забрался на свой постамент и замер у трибуны. Вместо старой, потрепанной временем, Священной Книги лежала совсем другая: в красной обложке, с красивой шелковой закладкой и золотым срезом. Священник достал из кармана рясы очки и нахмурил брови, затем перевернул первую страницу книги. На ней, изящными шрифтом с переплетениями, было лишь одно слово – истина.

Месса началась, монашки запели молитвы, люди начали сбредаться ближе к центру. Сладкие голоса служительниц слились в единый поток с воем метели. Она будто подыгрывала им, подпевала.

Старик перевернул еще одну страницу. На оба разворота расположилась детальная гравюра: в ее центре расположился демон, с большими закрученными назад рогами, он сидел на камне, сложив руки у носа. Вокруг него —густые облака-барашки, а за его головой – огромное Солнце. Под его ногами растекались черные реки с золотыми бликами на глади воды. Священник перевернул страницу. На все том же камне в центре лежала отрезанная голова демона, пронзенная огромным мечом. Из желтых глаз текли слезы. Реки под камнем пересохли, на песке валялись скелеты рыб. Густые облака стали черными, заполонив все небо. Солнце утопало в них. Старик вновь перевернул страницу. Колокол ударил один раз. Голоса девушек стали громче, гораздо громче. На старой бумаге было несколько строк.

Он был свет, и свет его угас. 

Золотом заменили вы Его Солнце.

Серебром проткнули вы Его сердце.

Теперь же —грызите металл.

Вот ваша награда.

Священник тяжело сглотнул и поднял глаза к небу. Колокол грозно повис над ним. Сквозь дыру в крыше метель забрасывала лед и снег. Звонарь снова дернул за веревку. Девушки протянули последнюю ноту. Вновь хрустнуло дерево. Колокол дернулся в сторону. Ветер вырвал веревку из рук звонаря и ударил ей ему по лицу, словно плетью. Металл вновь качнулся, а потом снова и снова.

Звонкий щелчок железа и колокол сорвался вниз.

Эш замер у ворот храма, спрятав руки в карманы. Крыша здания рухнула, золотые ошметки плитки валялись в снегу. Солдаты отгоняли людей, которые пытались их забрать, но некоторым все же удавалось припрятать несколько кусочков.

В храме царила суета: служительницы бегали из пристроек обратно в главный зал, солдаты выносили раненых, кто-то ругался, кто-то плакал. Позади генерала раздался озлобленный крик.

– У власти воры! Убийцы! Предатели! Это знак! – визжала женщина.

Она грозилась генералу кулаком и продолжала выкрикивать ругательства. Эш не спеша обернулся, покосившись на женщину. К ней подтянулись еще несколько зевак. Кто-то схватил с земли комок грязи и швырнул в мужчину, но промазал. Несколько солдат подбежали к бунтующим. Люди продолжали сыпать проклятиями и оскорблениями, сопротивляясь, не желая уходить. Еще несколько грязных снежков пролетело мимо. Служивые достали оружие, выстрел в воздух вмиг разогнал толпу. Эшлен равнодушно повернул голову обратно, продолжив смотреть на храм.

Из здания вышел капитан, а за ним следом несколько медиков с носилками. С простыни ручьем лилась кровь, оставляя на снегу алую полосу. Они быстро унесли тело священника за пределы территории храма. Капитан приложил руку к голове и встал рядом с генералом.

– Саботаж? – тихо спросил Эш, не отводя взгляда от разрушенной крыши.

– Пока точно не известно. Перекрытия рухнули во время метели, гнилые они были. Может, сами собой сломались.

– Понятно.

Эш развернулся, собравшись уходить.

– Отчет вам?

– Нет, зачем?– удивился генерал, обернувшись к капитану.

– Ну… Раз вы лично пришли.

– Я тут не по этому.

Эш вздохнул и продолжил путь назад. Отойдя на достаточное расстояние от столпотворения, он остановился, снова поднял глаза на крышу храма и закусил губу. Мысли носились из крайности в крайность. Он сжал прут забора, теплая кожа ладони вмиг примерзла к ледяному металлу. Взгляд его опустился вниз, медленно пройдясь по всем витражам и росписям, засыпанным снегом.

– Старый храм до сих пор стоит, ни одно перекрытие не прогнило, – женский голос раздался справа.

Стройная девушка в темном пальто стояла в нескольких метрах, так же держась за железный прут ограждения. Эш повернул к ней голову.

– Старый храм строили верующие. А этот… Лжецы и неверные. Жадные до золота, – продолжила она.

Генерал окинул её скучающим взглядом, промолчав. Религия никогда его особо не интересовала, а особенно история постройки храмов.

– А зачем вы тогда пришли? – спросила незнакомка.

Эш удивленно поднял брови. Девушка словно прочитала его мысли.

– Событие случилось. Странное, – сказал он.

– Наша жизнь, в целом, странное событие, не находите? – усмехнулась она. – Кто-то посчитал забавным создать кучку разумных существ и кинуть их на пустующую землю, не дав никакого плана или целей.

– Возможно…

Девушка сделала несколько шагов навстречу мужчине и широко улыбнулась.

– В этом «доме лжецов» ваше странное событие сочтут чем-то страшным. Даже, греховным.

Эш сжал губы и промолчал. Компания сектантки угнетала и раздражала его.

– И откуда вы знаете, о каком событии речь? – шикнул он.

– Я не знаю, – она пожала плечами. – Я знаю лишь то, что проснуться, не всегда достаточно, чтобы начать жить. Приходите в старый храм. Когда захотите. Или когда придет время.

Девушка еле коснулась его плеча, улыбнулась и ушла, хрустя мокрым снегом. Эш кинул на нее презрительный взгляд, дернув бровью, и повернулся обратно к церкви.

– Десять минут побродит, на два часа уснет, потом опять побродит, поревет, снова уснет. И так всю ночь, – роптал медбрат, еле поспевая за Лисандром.

Они оба бежали по коридорам медкорпуса, минуя поворот за поворотом, лавируя между больными, идущими на завтрак, и мебелью. Уже ставший родным, запах хлорки дополнялся ароматами валерианы и навязчиво лез в нос. Лис не обращал на слова медика никакого внимания, погружаясь все глубже в свои мысли. От них дрожало сердце, сбиваясь с ритма. Вибрировали кончики пальцев, звенело в ушах.

Наконец, впереди показалась нужная дверь. Парень схватился за ручку и дернул на себя, но та оказалась заперта. Медик, с трудом дыша, принялся выворачивать карманы в поисках нужного ключа.

– Генерал приказал запереть снаружи, – сказал он, звеня связкой с ключами.

– Ты можешь быстрее своими клешнями шевелить?! – не сдержался Лис, прикрикнув.

Медик встряхнул связку, тяжело сглотнул и нашел в ней нужный ключ с первого раза. Не успел он до конца открыть дверь, как парень толкнул его в сторону и ворвался в светлую палату.

Месса сидела на кровати, уперевшись в стену спиной и свесив ноги. Голые ступни касались холодного кафельного пола. Она безжизненно смотрела куда-то вперед, чуть наклонив голову к плечу. Все в той же зеленоватой сорочке, в которую “наряжали” всех умерших, и с биркой на большом пальце.

Лис застыл в дверях, не веря своим глазам. Сердце забилось еще быстрее, стуча по ребрам как в барабан. Девушка не обратила на него никакого внимания, продолжая смотреть в стену пустым взглядом.

– Месс, – сказал он еле слышно.

Она чуть-чуть повернула голову к нему и вновь застыла, словно кукла с поворотным механизмом. Лицо не выражало никаких эмоций, веки медленно опускались и поднимались. Парень чуть ли не с прыжка рванул к ней, зажав в объятиях, как в тисках. Слегка колючие густые кудри, теплая мягкая кожа, ровное, спокойное дыхание. Лис сжал ее еще крепче, до хруста ребер. Хотелось сдавить с такой силой, чтобы слиться воедино, раствориться либо сделать частью своего тела.

– Прости, прости, прости, – шепотом, без конца, повторял он.

Положив руку на затылок, он зарылся пальцами в волосы. Кожа срослась, как и череп. Никаких проломов или ранок. Месса продолжала смотреть в никуда, никак не реагируя на происходящее. Она ничего не чувствовала: ни холодных рук Лиса, ни его крепких объятий – лишь безумную усталость и тошноту. Она чуть отстранилась, уперлась ладонями парню в грудь и оттолкнула. А затем буквально рухнула на подушку, плотно закрыв глаза. Лис непонимающе осмотрел девушку, ноги ее продолжили свисать с кровати. Не самая удобная поза для сна.

– Я же говорил, десять минут бродит, а потом спит часами, – высказался медик у входа.

– Что-то давали?

– Аспирин, для профилактики, чай крепкий. Все вытошнила. Кровь пока не брали, генерал просил вообще не трогать.

Лис привстал, положил ноги девушки на кровать. Сорочка задралась, оголив бедро. Идеально гладкое, без единого шрама, синяка или хотя бы царапинки. Он, еле касаясь, провел по нему рукой. Только недавно кожа была исполосована ужасными кривыми швами, наспех наложенными военными хирургами. Теперь же от них не осталось даже ниток. Лис накрыл ее одеялом и нежно провел по волосам.

Тяжелые шаги раздались из коридора. Все ближе и ближе. Медик отошел чуть в сторону, увидев Эшлена. Генерал аккуратно выглянул из дверей, словно побаиваясь, и сухо кивнул брату.

– Нужно поговорить.

Прошел день, за ним второй, третий. Цикл не менялся, “десять минут бродит, два часа спит”: как и говорил медик. Изо дня в день, все тот же пустой взгляд и полное равнодушие к миру.

Лис крепко держал девушку за руку, сидя на заднем сидении авто. Черные пальцы подрагивали, словно хотели сжаться в ответ, но им не хватало сил. Месса с трудом держала глаза открытыми, морщась на каждой кочке от боли.

Эш сидел впереди, сложив руки на груди. Левый глаз его еле заметно подергивался. Мужчина смотрел на город за окном, плотно сжав губы.

Месса прикрыла глаза и опустила голову, сон все же взял верх. Лис поднял ее обратно, слегка покачав из стороны в сторону. Девушка недовольно прохрипела.

– Не спи, держись, немного осталось, – сказал он ей и похлопал тыльной стороной ладони по ее щеке.

– Да пусть спит. Какая разница, – не сдержался Эш, шикнув на младшего. – Только время зря потеряем.

Лисандр выпрямился и недовольно посмотрел на брата.

– Ты сам предложил к ним сходить.

– Я не предлагал, а лишь рассказал о сектантке у храма. Где ты в этой истории услышал: “Давай отнесем оживший труп к ним в секту?”, – повисла недолгая пауза. Лис сверлил генерала взглядом, прожигая насквозь. – И теперь я жалею, что рассказал, раз уж на то пошло!

– Она живая.

– Живая?! – Эш крикнул и обернулся. – Вот это живое? Это надругательство над всем живым и над ней особенно. Раньше ты над трупом чах, это еще ладно. Но сейчас ты с ума сходишь по ожившему трупу!

– Тебе просто мозгов не хватает осознать.

– Мне? – Эш злобно выдохнул и отвернулся обратно. – Ты бы хоть ради приличия попытался запомнить, на каких условиях “это” ожило…

– Я тебе все уже давно объяснил! Вот, сидит живое доказательство моих слов! А ты все равно не веришь!

– Я не не верю…

Не успел Эш договорить, как машина резко остановилась. Резина заскрипела, проскользив по снегу. Лис тут же открыл дверь и потянул Мессу за собой. Эш закрыл лицо руками. Шепотом посчитал до десяти, успокоившись, и обернулся к водителю. Маркус поправил фуражку и чуть наклонился вперед, рассматривая старый храм. В заброшенном здании вновь горел свет. Высокие башни, витражи, мозайки на фасаде. Хоть здание и было довольно старым, годы не забрали его величественности.

– Я бывал там, лет 40 назад, когда еще молод был… – начал он, сделав вид, что ничего, о чем говорилось ранее, он не слышал.

– И что там было?

– Знаете, – обернулся Маркус к генералу. – Там действительно было что-то такое, чего в новых церквях нет. Будто какой-то дух или сила. Новые священники только что и делают, так это денег просят.

– А старые задаром работали? – фыркнул Эш.

– Нет, конечно. Но дорогих машин, да домов у них не было. И молитвы их… – он нервно усмехнулся. – Знаете, будто действительно помогали. Простите меня, что подслушал, но если то, о чем вы говорили с господином, правда. Я бы, на вашем месте, задумался. Если мисс действительно этого… А потом того… Это ли не чудо?

– Чудо… Точно… – Эш закатил глаза и вышел на улицу, хлопнув дверью.

Солнце почти зашло, начинали включаться уличные фонари и усиливаться ветер. Лис взял девушку под плечо и медленно тащил ее к дверям храма. Чуть поодаль от них застыли два охранника. Сначала они пытались помочь, но Лисандр отогнал их в сторону.  Шаг за шагом, с большим трудом, Месса переставляла ноги.

Эш остановился чуть позади них, смотря девушке в след. От ее вида по телу бежали мурашки. От страха ли или от непонимания. Он никак не мог осознать случившееся, что такое может быть, и отказывался в это верить. “Даже если и жива. Что это за жизнь…” – подумал он. От ее вечных стонов, плача и пустого взгляда болело сердце. Казалось, что над телом его подчиненной просто издеваются. Двое солдат стали за спиной генерала, сложив руки. Эш вздохнул и пошел вперед, следом за братом.

Большие двери старого храма распахнулись. В давно мертвом здании вновь кипела жизнь. На огромном канделябре у потолка горели тысячи свечей. Стены покрывали древние потрескавшиеся фрески. Очень настойчивый запах миры* бил в нос. Потолок был увешан сотнями дымящихся лампад. Толпы людей собрались в главном зале, готовясь к кому-то празднику. Они смеялись громко и звонко. В углу, недалеко от входа, сидели несколько скрипачей и виолончелистов, настраивающих инструменты. Последние закатные лучи проходили через потрескавшиеся витражи и разбрасывали по залу цветных зайчиков.

Лисандр крепко держал Мессалин за руку, будто боялся, что она куда-то убежит. Она смотрела себе под ноги, не проявляя никакого интереса к происходящему. Эшлен с охраной зашли последними. Огромные двери закрылись с глухим стуком.

К новоприбывшим гостям вышел высокий священнослужитель в темной рясе. Черное полотно было покрыто вышивкой из золотых нитей в виде спиралей. Он склонил голову перед парой и слегка улыбнулся.

– Добро пожаловать, я очень рад, что вы решились посетить нас вновь,– сказал он тихо.

Мессалин подняла на него глаза, полные усталости и печали. Силы медленно покидали её. Голову пронзила резкая боль и выбила несколько крупных слез. Она тихо шикнула. Лисандр уверенно посмотрел на мужчину. Они уже виделись ранее, именно он дал ему фолиант с картой до обсидиановой горы. Мужчина улыбнулся и поклонился еще ниже.

– Я рад, что у вас все получилось.

Эш позади недоверчиво хмыкнул.

– Охрана тут ни к чему, уверяю, – не поднимая головы, сказал священник.

Генерал саркастично угукнул.

Из зала вышли две девушки в точно таких же черных рясах. У одной в руках был золотой бокал, а у другой – графин с чем-то красным. Священник наполнил золотой сосуд напитком и предложил паре.

– Пить мы тут точно ничего не будем, – возмутился Эш.

– Тогда мы не сможем вам помочь.

Месса вновь тихо пискнула, коленки подкосились. Лис успел подхватить ее до падения и обернулся на брата. Они встретились взглядами, общаясь без слов, как умели только они. Эш закатил глаза и отвернул голову в сторону. Лисандр взял бокал у священника и сделал несколько тяжелых глотков, а затем подал Мессалин. Как только напиток коснулся её губ, она будто ожила. Схватила бокал двумя руками и допила все до последней капли. Сладкая, вязкая жидкость расползлась по горлу. Вкус диких ягод, цветов, меда вскружил голову. Она отдала бокал обратно священнику и более уверенно стала на ноги. Лис удивленно посмотрел на девушку: лицо её порозовело, губы налились краской, глаза вновь заблестели.

– Прошу, лишь глоток, – священник протянул бокал Эшлену.

– Нет, – сухо ответил он и отвел глаза.

Мессалин не спеша обернулась, взглянув на него. Лицо ее изменилось, став более знакомым и живым. Она сглотнула и выдавила из себя лишь одно слово:

– Попробуй.

От ее голоса дернулось сердце. Такого знакомого, мягкого. Он поджал губы и нехотя взял бокал. Лишь коснувшись напитка губами, он передал его обратно.

– На улице подожду, – сказал генерал и направился к выходу вместе с охраной.

Священник лишь улыбнулся ему вслед.

Лис посмотрел на Мессалин. Она широко улыбалась, прямо как раньше,  в глазах горел зеленый огонь. Он смотрел на нее, не отрываясь. Картинка стала медленно расплываться, перед глазами застыла пелена. Чьи-то руки коснулись его шеи. Он успел лишь обернуться в сторону дверей, а затем провалился в бессознательное.

Звонкие удары молота разбудили его. Нежные, теплые руки скользили по телу, натирая кожу маслом. Запах миры усилился и теперь уже не просто навязчиво лез в нос, а прямо душил. Лис с трудом разлепил веки. Молот где-то рядом нескончаемо долбил по чему-то металлическому. Голова кружилась, глаза отказывались фокусироваться. Снова удар, еще более звонкий, чем прошлый, а потом еще один. Теплые ладони коснулись его лица. Бархатное масло покрыло щеки и лоб.

Музыканты начали играть. Веселая, даже немного безумная музыка заполнила зал. Скрипка, барабаны, варган, труба. Топот каблуков, шуршание платьев. Лис взял себя в руки и поднял голову. В центре зала танцевали пары: девушки прыгали, как лани, мужчины безумно скакали вокруг них. Все смеялись. Громко. Жутко. Прищурившись, в толпе он смог различить один знакомый силуэт. Эш танцевал со всеми, кружил женщин, улыбался мужчинам, весело подпрыгивал и хохотал во все горло. Волосы его были растрепаны, рубашка расстегнута и местами покрыта мокрыми пятнами. Чья-то теплая рука легла на лоб Лиса и нежно отклонила его голову назад. Масло расползлось по шее и ключицам. Мышцы во всем теле отказывались подчиняться. Он приоткрыл рот, бегая глазами по залу. Стук молота раздался вновь. В визге металла он уловил еще один тихий, сдавленный писк. Он повернул голову на источник шума. Глаза его раскрылись так широко, как только могли. Ужас пронзил грудь, сердце упало в пятки.

Чуть поодаль от него сидела Мессалин. Прислужница наливала ей напиток из графина прямо в рот. Красный сок стекал по подбородку, шее и обнаженной груди. Она была почти полностью раздета, лишь длинная синяя накидка закрывала плечи и спину. А позади стоял крепкий мужчина с молотом и забивал в ее голову длинные штыри. Один за одним, они входили в череп и образовывали некую корону. Девушка сидела смирно, продолжая пить сок из графина; жадно, торопясь, будто боялась, что его могут в любой момент отобрать.

Скрипач быстрее заводил смычком. Музыка стала громче, сумасбродней. От этой мелодии хотелось пуститься в пляс и никогда не останавливаться. Смех настойчиво ломился из груди всех гостей. Многие рыдали от удушающих смешинок, от боли в ногах и руках, но продолжали прыгать и танцевать. Безумно, перепрыгивая с ноги на ногу. С каждой минутой в храме становилось все жарче и жарче.

– Ну как ты? – рассмеялся Эш.

Он опустился перед братом на колени и с трудом дышал. Грудь вздымалась, воздуха не хватало. Лис перевел взгляд на старшего и замер. Сознание закипело. Теплые ладони служительниц пропали. Эш взял брата за руки и потащил в центр зала, кружа в танце. Он широко улыбался, лицо покраснело, ворот рубашки был заляпан все тем же красным соком. Лис летал в его руках, как барышня, не в силах даже просто устоять на ногах.

– Что тут… – шепнул он.

– Ты освободил древнее божество, что еще. Этот праздник в честь него, – Эш рассмеялся еще громче. – В следующий раз, перед тем, как прильнуть к устам демона, потрудись у него хотя бы что-то спросить.

– А почему ты такой. Довольный?

– А чего теперь грустить. Поздно. Раньше я думал, что грядет просто большая война, но оказалось, что впереди конец света.

– Конец?

– А может и не конец. Это ты должен знать, а не я.

Мимо пробежал Маркус вместе с солдатами. Они так же, как и все, скакали в диком танце под бой барабана и вой скрипки с варганом.

– Что за…– Лис испуганно осмотрелся.

Вокруг все танцевали, совершенно невпопад и не в такт. Если сначала это было похоже на странный, но все же бал, сейчас же эти движения больше напоминали бессвязные конвульсии. Люди кричали, смеялись, пили красный сок из кувшинов, буквально обливаясь им. Эш кружил Лисандра, крепко держа за руки, как на карусели и так же, как и все, смеялся.

Все резко остановились, музыка стала тише. Эш опустил руки и застыл на месте, смотря в центр зала. Люди расступились, освобождая путь Мессалин. По лбу стекали капельки крови, вперемешку с жидким золотом. Синяя накидка тащилась следом по полу, обнаженное тело заляпано алым, липким соком. Она пошла вперед, голыми ногами по мокрому полу, на носках, словно обутая в туфли на шпильках. В центре храма расположился импровизированный стол из старых паллет, накрытых красной тканью.

Кто-то взял Лисандра под руки, не успел он обернуться, чтобы посмотреть, кто это, как уперся животом в те самые паллеты. Мессалин смотрела на него в упор, стоя напротив. Легкая, даже глупая, улыбка красовалась на ее лице.

Двери храма вновь открылись, холодный воздух влетел в помещение, чуть освежив мысли. Новый запах оплел пространство, такой знакомый, привычный. Лис нахмурился, толпа у дверей сходилась по сторонам, пропуская двух мужчин с носилками. Что-то на них было накрыто тканью. Священник подошел к Мессалин и шепнул на ухо, затем подал еще один бокал с соком. Девушка кивнула, выпив все до суха. Месса уперлась руками в “стол” и напряженно, следила за тем, как мужчины готовятся к тому, чтобы положить то, что лежит на носилках, на стол. Священник подошел к Лисандру и протянул такой же бокал, наклонился к его уху и зашептал не неизвестном языке.

– Et qui sunt ebrii, non in se sunt, sed extra se, – а затем добавил, уже на родном, – выпей до конца.

Лис обернулся к нему, от непонимания кружилась голова, тошнило, крутило внутренности. Тревога и страх засели в груди.  Священник приложил бокал к его губам. Непонятная сила заставила сделать несколько глотков.

Служители завалили нечто на паллеты и сдернули простынь. Лисандр замер в ужасе, смотря на стол. Ноги подкосились, он почти упал назад, не сводя глаз с красной скатерти. Несколько служительниц подхватили его под руки, не дав упасть на пол. К горлу подкатила тошнота, коленки затряслись. Музыка замолчала полностью.

Мессалин наклонилась к столу, вдохнув носом теплый аромат свежего мяса. Она закрыла глаза и вскинула голову к потолку. А когда вновь опустила, на лице уже было четыре пары золотых глаз, как у паука. Пальцы вытянулись в длинные когти. Она воткнула их в грудь жертвы с громким хрустом и вырвала из него кусок так легко, как будто это была не плоть, а торт. Челюсти раскрылись, от краешек губ до ушей расползлась черная полоса, обнажив ряды острых клыков. Прямо как в старом кошмаре Лисандра. Мессалин подняла на него взор всех восьми глаз, и улыбнулась, если разорванное до висков лицо можно было назвать улыбкой. А затем засунула кусок плоти в рот. Хруст костей разнесся по всему залу, гости замерли, словно выжидая чего-то еще.

Лис застыл, боясь шевельнуться. Ужас сковал все мышцы, неподдельный ужас. Его давний кошмар ожил во всех смыслах. Мессалин продолжала отрывать куски от «торта» на столе, с жадностью пихая их в огромную пасть, перемалывая кости, словно семечки.

Неожиданно она остановилась и прикрыла веки. Все лишние глаза исчезли в один миг, пасть срослась обратно, когти превратились обратно в пальцы. Девушка согнулась пополам и громко рассмеялась. Люди вокруг ожили и заулыбались. Вновь заиграла музыка, еще веселее и безумнее прежнего. Гости рванулись к паллетам и стали отрывать от тела куски, пихая их в рот. Лис сделал шаг назад, сквозь виски прошла сильная боль. Если бы не служительницы сзади, он бы уже давно свалился на пол.