Зеркало еретиков

В шашлычной уже никого не было, время было позднее. Али отпустил работников и сейчас сам наводил чистоту в кухне. Он долго молчал, обдумывая слова женщины.

– Как звали твоего ребёнка?

Эмира, не моргая, смотрела в тёмные окна, заливаемые дождём. Еле различимый свет уличного фонаря искажался потоками воды. Буря, казалось бы, немного утихла. Или Эмира просто привыкла к ней. Смирилась с постоянной темнотой, в которой неразличимы были дни, с шумом, заполнявшим всё вокруг. Буря была всегда, став частью жизни.

– Аня.

***

Автомобиль бесшумно затормозил напротив. Тепло простившись с хозяином кафе, Вишневская выбежала навстречу. Запрыгнув в салон, женщина поёжилась – дождь вновь вымочил её буквально за пару секунд. Буря начала расходиться с новой силой.

– Ну привет, Упырь. Так ведь тебя теперь называют?

– Слава шагает впереди.

– Дурная слава.

– Это смотря кого слушать.

– Как ты меня нашёл?

– Увидел твоё задумчивое личико в окне.

– Да ты просто гуру слежки!

– Не надо быть гением, чтобы догадаться, что в такой дерьмовый вечер ты забьёшься поближе к огоньку.

– Во-первых, уже ночь. А, во-вторых, я что, по-твоему, какая-то неженка, испугавшаяся пары капель дождя?

Мужчина, закурив сигарету, безразлично пожал плечами.

– Нет-нет, это не ответ! Давай говори, блудный ты засранец! Считаешь меня сахарной?

Незнакомец довольно усмехнулся:

– Если только чуть-чуть.

– Что?! Иди ты…

– И сразу в обиду, ну конечно!

– И не думала!

– Ха, мне-то не рассказывай, я тебя знаю, как…

– Да ничего ты не знаешь, я, между прочим…

– … каждый раз, как мы встречаемся, одно и тоже…

– … да-да, но всё это меркнет, по сравнению с…

– … «включи печку, я замёрзла! Не кури в машине, не пей за рулём…»

– Он ещё и недоволен!

– А ножки тебе не помять?

– Не откажусь!

– Пару бокалов виски в постель?

– И близко не подходи к моей постели, Упырь!

– У меня есть имя!

– Давай, разрыдайся, большой ребёнок!

– Ты знаешь, как я отношусь к этому прозвищу…

– Оно тебе подходит.

– Не без твоей помощи!

Эмира открыла рот, чтобы что-то ещё добавить, но не смогла. Почувствовала, как неприятное напряжение повисло между ними. Мужчина, отвернувшись, курил, не говоря больше ни слова. Она, достав из сумки пачку Парламента, сделала тоже самое. Дождь барабанил по крыше, вода затекала в салон через узкие щели приоткрытых окон.

– Сам виноват.

– А я и не отрицаю.

– Но и я хороша.

– Кто бы спорил.

– Мир?

– Куда ты без меня.

– Засранец, я даже успела соскучиться. Виски?

– Ты притащила выпить?

– Брала только самое необходимое.

Они сидели в машине напротив дома, передавая друг другу бутылку, пересказывая десятки историй, приключившихся с ними за месяцы разлуки. Такие разные, непохожие друг на друга, как день и ночь. Но от чего-то богами сведённые шагать по этой жизни рядом. Странная дружба, родившаяся в день, когда, казалось бы, сам мир погибал. Им должно было стать кровными врагами. Но, сейчас, глядя на испещрённое шрамами лицо мужчины, Эмира думала лишь о том, как она рада его видеть живым и невредимым.

Мужчину, безжалостно выкуривавшего одну крепкую сигарету за другой, звали Михаил Орлов. Но в Зазеркалье это имя давно затерялось в годах, подарив своему обладателю лишь жестокое прозвище Упырь, как нельзя лучше отражавшее специфику его редкой профессии. Эмира и сама порой недоверчиво усмехалась, задумываясь о том, что её самый близкий и любимый друг – наёмный убийца, о чём, конечно же, предпочитала не распространяться. Многочисленные шрамы, паутиной скользящие по коже, делали некогда красивое лицо неузнаваемым, накидывая ещё молодому мужчине несколько лет.

– С прошедшим, – не отрывая от него взгляда, поздравила Эмира, а приятная улыбка против воли заставила уголки тонких губ приподняться. – Тридцать шесть.

– Да. И я, поимей меня предки, всё ещё жив, – рассмеялся в ответ Орлов. – А где мой подарок?

– Дома. У меня и мысли не было, что нам придётся встретиться вот так. Прости, кстати, что так вышло.

– Ничего не потерял, – как можно безразличнее пожал плечами Миша, но женщина видела сквозившее в его взгляде разочарование. Заметив её взгляд, Орлов добавил: – очередной тупик.

Эмира знала, о чём он говорит, но не стала расспрашивать дальше. Этот день и так обещал быть непростым. Не стоило портить его сильнее ещё и тягостными мыслями о неудачах.

Дождь, немного ослабев, сейчас мерно барабанил по железной крыше автомобиля, успокаивая, убаюкивая их. Миша, не один час проведший в дороге, задремал первым. Вишневская же боролась с собой.

В окнах не горел свет, но женщина была уверена, что этой ночью никто не спит. Она знала, что, как только Вика написала ей письмо, вещи девочки уже были собраны. Но забирать внучку под покровом ночи, да ещё и в такую мерзкую погоду Эмире казалось неправильным, поэтому она решила дождаться утра, когда Антон уйдёт на работу. В какой-то момент усталость и алкоголь сморили её, и она задремала.

Ей вновь снился амфитеатр. Улыбка Вити. Отец нервно расправляет камзол. И всё тонет в грохоте.

Она проснулась. Миша дремал рядом, сложив руки на груди и опустив голову. Женщина сонно потёрла глаза, зевнула. И замерла.

– Вставай, быстрее!

– Что?! Ты чего?

– Свет, чтоб его, магия!

Она знала, что он тоже её почувствовал. Огромный выброс Энергии, заполнивший всё вокруг, но так и не обретший истинной силы, а от того просто разлетевшийся по сторонам. В тот же миг они оба уже были на улице, несясь через двор. Краем глаза Эмира заметила, как Миша вытащил пистолет.

– Какого…

– Предпочитаю не растрачивать силы на херню. Давай через чёрный ход, я зайду первым!

– Иди к пращурам, там моя внучка!

– Неужели опять…

– Некогда думать!

С этими словами ведьма выбросила руку вперёд. Заклинание распахнуло дверь.

Вика лежала без сознания внизу лестницы. Немного выше стоял Антон, подняв за грудки Аню. Ни секунды не раздумывая, Эмира швырнула в него мощным силовым ударом, и мужчину отбросило к стене, но Аня смогла приземлиться точно на ноги. Гнев ещё бушевал в крови ведьмы, когда она встретилась с испуганным взглядом девочки.

Глава 6

«Моя внучка», подумала Эмира, увидев, как быстро девочка взяла себя в руки и бросилась к матери, недвижимо лежавшей на полу. Сама же ведьма продолжала стоять в дверях. Она понимала, что сорвалась, этого никак нельзя было допустить, но увидев этого ублюдка, угрожающего его девочке, ничего не смогла с собой поделать. Ей были не нужны слова, это был самый обычный выброс Энергии.

– Эффектно вышло. – Упырь незаметно убрал пистолет за пояс, щёлкнув предохранителем. По мнению женщины, слишком громко.

– Мама! Очнись, пожалуйста, мама!

Девочка трясла мать за плечи, а по щекам её катились слёзы. Эмира видела, что Аню переполняют страх и нежелание поверить в произошедшее. Так бывает, когда в привычную реальность врывается нечто, никак не вяжущееся со всем, что было раньше. И для десятилетней девочки таким событием определённо была злоба и ненависть родного отца, вывалившего на ребёнка всю ту мерзость, что, несомненно, есть в глубине каждого. Только все справляются с ней по-разному. Кто-то презирая и унижая тех, кто слабее, а кто-то – борясь с самим собой, становясь каждый день сильнее и милосерднее, понимая, что нет идеальных людей. Вот и Эмира сейчас пыталась сконцентрироваться на том хорошем, что этот человек, распластанный на лестнице, ещё может сделать. Потому что, если она будет думать о том плохом, что он собирался сделать прямо сейчас, она просто оторвёт ему голову. Простым выбросом Энергии. И тогда Аня точно с ней не поедет.

А Вика в это время никак не желала приходить в себя.

– Подвинься, дорогая. – Мягко прошуршав подолом заляпанного грязью чёрного платья, Эмира опустилась рядом с внучкой на колени. Она медленно провела длинными тонкими пальцами по лицу Вики. Затем прижала руку к её затылку. Женщина почувствовала, как кровь побежала по венам быстрее, как потеплела кожа под волосами. Уже через минуту рана на голове Вики перестала кровоточить и затянулась грубоватой корочкой. Вишневская никогда не была способным знахарем, но уж останавливать кровь за годы работы с детьми она научилась.

Наконец, Вика открыла глаза.

– Мама, ты как? – испуганная, взволнованная, Аня кинулась женщине на шею.

– Всё хорошо, моя маленькая, всё хорошо. – Вика гладила дочь по волосам, надеясь так хоть немного её успокоить. Но все они прекрасно понимали, что этим точно не помочь. Иллюзия безопасности. Случившееся заставило привычную жизнь треснуть от края и до края. И как бы после Антон ни просил прощения, ни умолял жену всё забыть, ему никогда не вернуть взгляда её карих глаз, полного любви и веры в дорогого человека. Теперь там поселятся страх, подозрение и презрение.

Наконец, оторвавшись от мамы, Аня подняла заплаканное лицо. И тут же замерла, широко распахнув глаза. Эмире не было нужды следить за её взглядом, чтобы понять, что он прикован к Упырю. Девочка его явно испугалась, и не стоило её в этом винить. Вишневская прекрасно понимала, что побитый жизнью мужчина не внушает доверия.

– Всё хорошо, это мой старый друг. Он поможет нам уехать.

Мужчина приветливо помахал рукой и изобразил подобие улыбки, от чего все шрамы на лице заходили. Но улыбка всё равно вышла на удивление милой и беззлобной.

– Миша. Но ты можешь звать меня Упырём. Твоей бабуле очень нравится это прозвище.

Девочка не придумала ничего умнее, кроме как помахать в ответ:

– Аня.

– Приятно, наконец, познакомиться. А ты похожа на мать.

Аня пробормотала что-то невразумительное себе под нос, но Упырь, видимо, и не планировал продолжать разговор. Сказав что-то про машину и ночных пидорасов, он вышел на улицу.

– И нам пора. Давай, Вика, поднимайся. Обопрись на меня. Где Анины вещи? – Вишневская, бережно поддерживая женщину, проводила её к дивану.

– В чулане, под лестницей. Я их пледом прикрыла. Если бы Антон вдруг решил заглянуть. Там не всё, Мира. Зимнее ещё собрать надо. Тогда потом пришлю. Или, может, кто из друзей поедет, подхватит.

Упырь, вновь появившийся из ниоткуда, молча взял пару чемоданов и скрылся с ними в темноте. На улице сверкнули автомобильные фары.

– Мама, а куда он понёс…

– Не поняла. – Эмира замерла в центре зала. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы смысл сказанного Викой дошёл до неё. – В смысле «кто-нибудь довезёт»? Только не говори мне, родная, что ты…

– Всё верно, я останусь.

– Да ты, блять, издеваешься!

– Не ругайся при Ане! Если узнаю, что она от тебя нахваталась матершины, пеняй на себя!

– Ну да, а то она так не знает. – Миша прошёл ещё с парой сумок.

– Какой на х… Ну-ка, быстро пошла собирать манатки!

– Ты что же, предлагаешь мне Олю бросить?

– Вот ведь чокнутая! Тебя так сильно об угол приложило? И её собирай, дурочка! Дом большой, потеснимся.

– Нет, Мира. Мой дом здесь.

– Мама…

– Что, моя милая?

Аня стояла на том же месте, не смея пошевелиться, пока мужчина, которого она видела впервые в жизни, выносил в ночь сумки с, видимо, её вещами. А бабушка уговаривала маму собирать и её вещи, и Олины.

– Я не понимаю…

– Анечка, солнышко, тебе надо уехать. – Мама взяла лицо девочки в свои ладони. В её красивых больших глазах собирались слёзы. Женщина моргнула, и они хрустальными бусинами покатились вниз по щекам. – Ты поедешь к бабушке, в Питер. Ты ведь давно хотела там побывать. А я тут пока всё утрясу, договорились?

Слова давались ей тяжело, и каждое зияло болью, разрывающей изнутри. Не надо быть провидицей, чтобы понять, что сейчас она прощалась с дочкой. Только Вишневская никак не могла понять, зачем? Почему она не хочет поехать с ними? Да, характер Эмиры не подарок. Но, на её собственный скромный вкус, выбор между ядовитой женщиной и поехавшим мужем был очевиден.

– Ты мне врёшь, – прошептала Аня в ответ. – Почему ты не едешь с нами? Бабушка будет рада нам всем. И Бусинке там понравится. Я точно знаю, мам. Поехали с нами, пожалуйста!

Не в силах сдерживать себя, она просто кинулась в объятия женщины, пытаясь сквозь рыдания сказать, как сильно она не хочет с ней расставаться, как любит её, сестрёнку-Бусинку, их домик. Почему она не едет с ними? Что её держит?

– Пожалуйста, не плачь. Анечка, милая моя, любимая, пожалуйста.

– Мама, я тебя не оставлю! Почему ты остаёшься? Зачем? Папе мы не нужны! А если он опять тебя ударит?

– Не посмеет, клянусь тебе. Слышишь? Я тебе клянусь, он больше никогда не сделает больно ни тебе, ни мне, ни Олечке. Ты меня поняла?

Аня нервно закивала в ответ. А всё происходящее разрывало сердце Эмиры. Она не могла видеть, как близкий ей человек совершает столь ужасную ошибку. Но медленно начинала понимать причину происходящего.

Идиотка просто любит его. И любит так сильно, что уже готова простить всё то, что произошло. Ничего больше её тут не держит. Дом – всего лишь отговорка. Нет никаких неотложных дел, которые надо срочно решить, никаких трудностей с переездом, с жизнью в другом городе. Когда-то молодая девушка перебралась сюда, в эту глушь, ради всё того же сукиного сына, посмевшего сегодня поднять руку на неё и дочь.

– Вика, дорогая, что же ты делаешь? – Эмира опустилась рядом, положив руку женщине на плечо. Аня видела, как побелели костяшки её пальцев, до того крепко она сжала их. – Мне что же, силой тебя затащить в машину? Ты ведь будешь жалеть, что осталась. Это повторится, не бывает иначе. И он не станет исключением. Я тоже всегда верила в силу любви. Но здесь её нет.

Вика гордо вскинула подбородок. В этой маленькой женщине было столько силы и энергии, что можно было только позавидовать. И до этой ночи Эмира была уверена, что и мудрости ей хватает.

– Мне надо остаться. Разобраться со всем. Поговорить с ним. Нельзя просто вот так это оставить. Он должен осознать, что был неправ. Но если я тоже сейчас уеду, он так и останется в неведении. Но я приеду. Обещаю. Слышишь, Аня, обещаю!

Девочка долго смотрела на маму. Кто знает, какие мысли сейчас крутились в её детской головке. Но она была смышлёной не по годам. И прекрасно знала, как именно должна ответить.

– Только поскорее.

***

Они ехали молча. И Эмире это давалось с огромным трудом. Она была не из тех магов, которые томно размышляют о своей судьбе в тени вековых елей, уединившись ото всех. Нет, она всегда искала поддержки близких. Родные маги и люди могли навести на верные мысли, поддержать словом и делом. Нельзя тяжёлые минуты делить с самой собой. Но взгляд Ани, притихшей на заднем сидении, был таким пустым и обречённым, что Эмира с Мишей лишь изредка переглядывались, не смея сказать и слова. Но вот впереди замаячили огни патрульной машины. А в следующую минуту их уже тормозил гаишник. Тут женщина не могла смолчать.

– Блять, сказала же, надо по окружной.

– Конечно, на окружной же нет ментов, их там собаки гоняют.

– Ты же пил!

– А кто притащил?

– Надо было отказаться!

– В следующий раз скажу тебе также, когда будешь ныть, что у тебя утром пары!

– Доброй ночи. Лейтенант Ивнушенко. Ваши документы, пожалуйста.

– Драсте. Прошу.

Милиционер, взяв бумажник, долго крутил его в руках, с недоверием поглядывая на мужчину. Аня даже заёрзала на своём месте. Но Упырь не был бы собой, если бы не имел сотню путей отхода.

– Счастливой дороги.

Убрав документы в бардачок, они поехали дальше. Мотор мерно рычал, набирая обороты. И не только он.

– Там были деньги?

– Да.

– Вот ты правда Упырь! На хрена ты это сделал?

– А что мне надо было, в наркологию прокатиться?

– Нет. Но взятка! Как это низко!

– Конечно, лучше бы его просто оглушить.

– Это было всего раз!

– Чего? Раз?! А в Киеве? Москва?

– И Царицын.

– И Царицын.

– Бабушка, – позвал тихий голосок Ани, отрывая женщину от такой привычной дружеской перебранки.

– Да, дорогая. Тебе что-то нужно? Укачало? Тормози, быстро!

– Нет, я… со мной всё хорошо. – Включив аварийку, они остановились. – Просто… не знаю, как сказать…

– Как есть. Ты что-то забыла? Не бойся, мы вернёмся. Я заберу всё сама, тебе даже не придётся выходить.

– Не в этом дело, – девочка так мялась, словно бы собиралась попросить сигаретку. Но, скорее всего, как решила Эмира, у неё была чисто девчачья просьба, и при Упыре она, банально, стеснялась.

– Могу выйти, – сказал мужчина, явно подумав о том же.

– Не надо! – испугалась Аня. Но тут же спохватилась. – В общем… мне… надо кое с кем попрощаться. Это очень важно!

– Так тебе мобильник дать? – мужчина, повернув зеркало заднего вида, вопросительно смотрел в него на девочку.

– Да, если можно. Только я пойду на улицу, хорошо?

– Да хоть на дерево лезь, – пробормотал он в ответ, протягивая сотовый.

Бросив «я быстро», Аня выбежала в дождливую ночь. А Эмире, собственно, пара минут и были нужны.

– Знаешь, я редко тебя о чём-то прошу…

– Ну да!

– Забери её!

– Кого, Аню? Да ты рехнулась!

– Да не её, пень! Вику! С дочкой. Тебя она послушает.

– Ты хотела сказать, что я не буду её спрашивать.

– Не велика разница. Просто увези их!

– Похищение людей – не моя специализация.

– Да конечно!

– Людей! Не магов.

– Вот ведь упёртый! – Женщина пыталась прикурить сигарету, но добыть заветный огонь никак не получалось. – Он ведь её снова отмудохает! Таким выродкам только волю дай силу почувствовать!

– С радостью сломаю ему пару рёбер.

– Ага, чтобы он потом пришёл и пересчитал все зубы Вике!

– Тогда, пару рук.

– Будет пинать ногами.

– Да ты оптимист! Блять, спички в бардачке.

Закурив, женщина приоткрыла окно. Аня стояла буквально в нескольких метрах от них, спрятавшись под крышей ближайшей остановки. За шумом барабанящих по металлу капель, она не могла их слышать. Её тонкая, по-детски угловатая фигурка мерила шагами всё доступное ей пространство – девочка явно нервничала. Ещё бы! Скажи кто-нибудь Вишневской пару дней назад, что она будет спешно увозить внучку под покровом ночи, женщина покрутила бы у виска, уверенная, что такое мероприятие требует времени и подготовки. Боги, какой у неё дома бардак! Она не была там почти пять месяцев, столько писем, наверное, скопилось. И вновь в голове мелькнула эта назойливая мысль: какой толк быть ведуньей, если даже своим близким ты не можешь помочь.

– Это ведь был её выброс Энергии, – тихо сказал мужчина. – Неплохо для десятилетки.

– Не то слово. А ты не думал, что грёбанное пророчество уже начало сбываться?

– Ты про какую из его частей? Где она мир имеет, или мир её?

– Вторую. Там же было про близких. Считай, маховик запущен.

– Мира, давай на чистоту: это был вопрос времени. Ей среди людей не место. И, если уж совсем не лукавить, не она первая, кто теряет семью, и не она последняя. А ты сейчас просто параноишь.

– Возможно. Но Вика могла поехать с нами.

– Любите вы, женщины, мудаков. А уж если он пиздит – так вообще идеал.

– В Зазеркалье мужчины уважают женщин!

– Мы не в Зазеркалье. Это – Явь. И здесь всё через задницу. Тебе бы почаще выбираться.

– А у тебя, смотрю, старые идеалы заиграли?

– Очень смешно!

– Тихо, идёт!

Мокрая, как бездомная кошка, девочка плюхнулась на заднее сидение. Лицо её было ещё мрачнее.

– Как прощание?

– Он не ответил.

– Не удивительно, ночь всё-таки. Позвонишь завтра.

– Ба, ты не понимаешь…

– Так объясни, дорогая.

Аня тяжело вздохнула, явно собираясь с мыслями.

– Мы хотели вместе сбежать.

В машине повисла тишина. Эмира уже в который раз переглянулась с Мишей. Тот максимально театрально закатил глаза.

– И когда же?

– Сегодня.

Теперь пришло время вздыхать Вишневской. Как бы сильно ей не хотелось отговорить Аню от этой дурацкой встречи, она понимала, что впереди у неё долгий путь выстраивания отношений с внучкой. Похоже, он начинается прямо сейчас.

– Ну, и где же вы договорились встретиться?

***

Солнце уже достаточно поднялось над горизонтом, прорезая кипящим золотом тёмные облака, бывшие напоминанием о бушевавшей буре. Казалось, что сама небесная гладь разрывается, открывая глазу то, что до этого она бережно охраняла. Что-то нежное, трепетное, воздушное. Где-то вдалеке ещё виднелась стена дождя, удалявшаяся с каждой минутой, а утреннюю тишину изредка нарушали раскаты грома. Земля, обильно напитанная влагой, исходила паром, а деревья, с лихвой омытые дождём, казались ярче и зеленее прежнего.

Они сидели в машине, припарковавшись напротив школьного двора. Сквозь редкие неухоженные деревья Эмире прекрасно было видно внучку, облокотившуюся на массивный пень, бывший когда-то вековым деревом, и ковырявшую носком кросовочка землю. Миша, посетовав на судьбу автомобильных ковриков, сейчас дремал, привалившись лбом к запотевшему стеклу. Они торчали здесь не меньше часа. Становилось очевидным, что парень не придёт.

Тихонько открыв дверь, Вишневская вышла на улицу. Воздух был свежим и прохладным, но духота уже начинала занимать законное место. Размяв затёкшую спину, женщина направилась в сад. Аня, заметив её, потупила взгляд ещё сильнее. Пожалуй, на сегодня предательств близких людей этой девочке хватит.

– Не замёрзла? – Аня в ответ лишь отрицательно мотнула головой, а Эмира поняла, что напрочь забыла, как и о чём разговаривать с детьми. Поэтому выбрала самую простую стратегию: – Похоже, он не придёт.

Ответом ей была тишина. А что ещё сказать? Дорогая, наверное, он запутался в пододеяльнике? Или подавился утренним кофе?

– Извини, – наконец пробормотала девочка.

Эмира удивлённо вскинула брови.

– За что?

– За то, что уговорила вас сюда приехать. Миша уже, наверное, устал. Да и ты тоже. Просто я была уверена, что он…

Что именно «он», Аня уже не сказала. Было видно, что ей действительно стыдно за всю эту ситуацию. Но самое ужасное было то, что она понимала – её вновь предали. Ну нет, так не пойдёт.

– А как зовут этого опоздуна?

– Андрей.

– А фамилия есть у Андрея? Адрес?

– Фёдоров. Адрес не знаю. Только то, что он с Механизаторского.

– Фёдоров? – Перед глазами ведьмы быстро запрыгали фамилии ребят, рекомендованных в этом году к зачислению в Академии. И Фёдоров Андрей там определённо был. И жил он в Механизаторском. – Давай-ка в машину, дорогая. Кажется, я знаю, где его искать.

***

Почти всю свою жизнь Вишневская Эмира Олеговна работала учителем. И невероятно гордилась своей работой. Преподавая историю, она старалась донести до каждого из ребят то, как всё в этом мире связано друг с другом. Как маленькие, порой даже незаметные ошибки одних могут привести к ужасающим последствиям для других. Что, совершая любое действие в жизни, мы, прежде всего, должны думать о том, как это отразится на тех, кто останется после нас. Ведь мы не будем последними. Многие и многие поколения будут после. Что скажут дети, внуки, вспоминая о родителях, разрушивших их жизни? Да, не каждый ребёнок услышит тебя сразу. Кто-то посмеётся, кто-то просто пожмёт плечами. Но очень скоро они начнут видеть. Ту связь, что выстраивается между их собственными решениями, поступками. И однажды они задумаются: если одно моё действие привело к такому, что же будет с теми, кто столкнётся с последствиями дел других, более важных магов и людей? Как жить в стране, где политик разрушает, а не создаёт? Где слова начинают менять свой смысл, а подозрения всё чаще закрадываются в души? Неужели всё это уже было? И вот тогда-то ребёнок начинает искать связь с теми событиями, что остались в далёком прошлом. А следом и искать другие пути. История не учит ни хорошему, ни плохому. Она лишь показывает, как может быть.

Но Эмира была не просто учителем истории. Она была учителем в Зазеркалье. А в обязанности каждого из её коллег входила и работа с детьми из Яви, в чьих душах было достаточно Энергии для колдовства. И это было невероятно сложно.

Оберегая свой мир от глаза людского, маги не имели возможности рассказывать детям о том, куда именно они поедут учиться. Поэтому каждый год шла очень кропотливая работа. Поддельные документы, подставные опекуны, похищения. Звучит неприятно. И так оно и было. Сначала противишься, но скоро начинаешь привыкать.

Этот год был богатым на ребят из маленького Липовска. Сразу трое, и это только в Китеж. По двум другим работали Рита и Игорь. И это было Эмире на руку.

– Рита, доброе утро. – Женщина стояла на улице, прижимая плечом к уху трубку обшарпанного и облепленного наклейками телефона-автомата. Голос на том конце провода был хриплым ото сна.