скачать книгу бесплатно
Я бы мог сказать Королю Брену о том, что у него в Красной Башне не так мало света, как он думает, и о том, что Светофильтры я бы вообще нигде в Отражателе не стал бы стягивать с носа, но передумал. Зачем тратить лишние минуты на пустые разговоры, когда для Пастасарамы каждое мгновение на счету? Поэтому, слегка поклонившись, я зашагал по направлению к горловине прохода. Миновав скрученные в дугу кустистые корни и вязанку перемигивающихся альмандинов, я, горько вспомнив о переломанном Ночи Всех Усопших, кристалл которого был родственником именно этих полудрагоценных камней, вошёл в длинный коридор, олицетворяющий собою всю палитру красного. Рытвина шла под уклон и мои сапоги, набрав внушительную скорость, несли меня мимо кармазиновых чудес и многоугольных, непонятных сочленений разных форм и конструкций. Понемногу сочная «малина» декора уступала место серовато–голубому оттенку, а земляное убранство подменялось мерцающими плитами. Я трижды свернул направо и, вопреки задуманному маршруту, очутился не там, где планировал. Посреди тальковых красок ярились лакуны тьмы. Я попытался найти путь обратно, но только ещё больше увяз в черноте покровов.
– Парень! Где–то там тебя поджидает нечто магическо-склизкое!
– Спасибо, что предупредил, – откликнулся я, рыская глазами по угольным стезям.
– Тебе… рано сюда, – послышался измученный шёпот Горгона Преломляющего Оттенки. – Не сюда… левее и выше… такое пока тебе не по силам…
– Туда?
– Да… бери западнее… вот так… Не получается говорить…
Я кардинально поменял свой маршрут.
– Та скользко–враждебная сущность отдаляется.
– Она может двигаться?
Джейкоб на секунду задумался.
– Нет, она к чему–то привязана.
– И то хорошо, – вздохнул я, ловя взглядом аквамариновый окрас на брусчатке.
Дойти до Синей Башни оказалось куда сложнее, чем до Красной. Ветвистые туннели, водящие меня по фиолетово–васильковому лабиринту, никак не хотели сменяться одним нужным мне тоном. Хотя переживания о судьбе пленённой паучихи не давали моей душе покоя, я не шибко сетовал на отсутствие путеводителя, ведь достопримечательности Отражателя поражали всякое воображение! То, что было усмотрено и проанализировано в коридорах Жёлтой и Красной Башен кардинально отличалось от того, что попадалось мне здесь в окуляры Светофильтров. Скобы и аркатуры, фризы и вдавленные в твердь сфероиды совместно с горизонтальными столбами и балками, увенчанными криптографиями, заставляли меня невольно притормаживать своё путешествие. Особенно мне необыкновенным показался монумент, смонтированный из просвечивающихся трубочек и лопастей–зеркалец, которые, повинуясь одним только им ведомым позывам, крутились по неряшливой орбите. Я понаблюдал за их прокручиваниями, однако догадаться для чего они происходят так и не сумел. Наконец, за очередной стеной, когда уже на небе вовсю танцевали звёзды, я полноправно ступил на окраину Синей Башни. По контуру бордюрчика, чинным строем росли светящиеся изнутри сосульки. Их индиговые кончики, как фонарики, хорошо озаряли мне брусчатую насыпь. Аккуратно поскоблив ради интереса Ликом Эбенового Ужаса одну из наиболее крупных сосулек, я получил сноп голубых искр. Занятно. Да, о чём я? Тут всё просто загляденье! Качая головой, как любознательный ворон, я стал взбираться на лестницу. За десятком серебрившихся ступеней скрывалась пергола, примыкающая к кладке с невообразимой, исчерченной геммами дверью. На геммах, в разных ракурсах, позировала девушка. Я залюбовался. Настоящая красавица! Впрочем Эмилия в тысячу раз очаровательнее… Эх, Эмилия! Моя родная! Как я хочу увидеть тебя вновь!
Не успел я поднести руку к двери, как она сама–собой распахнулась. Импрет выглядела именно так же, как и на геммах. Молодая, волосы цвета лунной ночи, заплетённые в тугую косу, просторное платье с рукавами из рюша, сапожки на застёжках, а перчатки… их не было.
– Здравствуй, Калеб, – поздоровалась Импрет, печально моргая большими глазами. – Весь Отражатель молвит только о тебе и не стану скрывать – я ждала твоего визита.
Сведя губы в прямую линию, я отметил, что голос у ведьмы вовсе не старушечий, а под стать внешнему виду.
– И тебе привет! Я пришёл с тобой поговорить о Гиро и о кое–чём еще, более важном!
– О Гиро? Там что… Ох! – Импрет всплеснула руками. – Заходи, нам надо многое обсудить.
Как только ведьма зашла вовнутрь, Джейкоб подал голос:
– Парень, я что–то почуял.
– Плохое?
– Неопределённое.
– Ловушки?
– Вроде как нет.
– Держи ушки на макушке.
– Не сомневайся во мне.
Я перешагнул приступочек и пошёл за Импрет. Синяя Башня воплощала собою облачный дворец. Мне сразу пришли на ум роскошные палаты Минтаса. Здесь, так же, как и в хоромах витающего над Ледяными Топями города–государства, антураж состоял из туч–кресел, комодов, инкрустированных аквамаринами, скамей–ларей, визуально подогнанных под крылатых созданий, шкафов с прихотливой вязью и алебастровых статуэток с серебристыми абрисами. Я уселся на предложенный к моему распоряжению пуховый диван и, скрестив руки на груди, приготовился слушать, что мне поведает Импрет.
– Дукас умыкнул у меня Приумножающие Триплексы, – невесело начала ведьма. – Я знала, зачем они ему, и не стала препятствовать, потому как не сомневалась, что он вернёт мне их обратно. Я собиралась дождаться его, но… Понимаешь, Калеб, мой Искатель сам включился. Запыхтев и раскалившись, он выплюнул мне на пол мрачную тень, кривое подобие меня. Так же как и Король Брен, – я растерялась, и это стоило мне моих перчаток, Грозовинок. Доппельгангер сорвала их с меня и забаррикадировалась в Гиро.
– Я так и думал. Твоя лже–обманка пошла дальше, чем ты могла предугадать. Она напала на меня…
– Мне очень жаль! Очень–очень! – перебила меня ведьма, сокрушённо кладя мне ладонь на колено.
– И это ещё не самое главное! Доппельгангер утащила у Бракарабрада его дочь Пастасараму!
Мне показалось, что Импрет стало дурно. Она схватилась за подлокотник кресла и с трудом в него опустилась.
– Воды…
На глаза мне попался кувшин, из которого я налил ведьме полный стакан минералки.
– Спасибо… Это надо исправить! Я люблю Серебряную Росу… Вселенная, какое горе!
Что–то мне показалось странным в поведении Импрет. То ли жестикуляция, то ли мимика, однако, что конкретно, я понять не мог.
– Мы должны немедленно прийти к ней на помощь! Вдвоём мы справимся с мерзким Доппельгангером!
– Хорошее предложение, – кивнул я. – Потом у меня будет к тебе дело.
– Да–да, пульсар… Не тревожься, когда вернём Пастасараму в Тутовую Прогалину, я разверну свои Запасные Зеркала туда, куда нужно. Кстати…
Импрет внимательно и как–то по–особому посмотрела на меня.
– Кстати, могу я получить свои Приумножающие Триплексы уже сейчас.
– Нет. Они понадобятся, чтобы пробиться к Доппельгангеру.
– Именно поэтому я и прошу их у тебя сразу. Никто лучше меня не ведает, как ими правильно воспользоваться. Обещаю, что исполню данный тебе уговор.
– Обворожительной леди можно верить на слово? – спросил я, отдалённо ощущая какую–то подозрительность.
– Всенепременно!
– Тогда не будем просиживать штаны, – скрепил я, вставая с дивана и отдавая Приумножающие Триплексы. – Веди к Гиро.
Импрет приняла мой дар, и мы на всех парах понеслись сквозь анфилады Синей Башни. По пути она рассказывала мне историю её дома. Давным–давно, говорила Импрет, Отражатель был построен на развалинах древнего сооружения, настолько старого и покрытого поволокой мистики, что само название его кануло в небытие. Вроде бы как тут высились гигантские менгиры, и несусветные существа устраивали здесь празднества в честь Пёстрого Бога. Спустя эпохи, истёршие с лица земли чудные алтари и гротескные колоннады, на руины храма наткнулся Горгон Преломляющий Оттенки. В пепле и развалинах он отыскал Амасту – легендарный кристалл поразительного блеска и силы. Амаста пленила амбиции Горгона, и он захотел удесятерить мощность найденного артефакта. Для того чтобы каждый цвет мира, исторгающийся из кристалла, был наполнен магической энергией, Горгон заключил Амасту в специально выстроенный комплекс линз – Отражатель. Много невообразимых чудес творил гениальный кудесник с помощью Амасты. В былые времена, правильно скорректированные волшебные зеркала могли даже возвращать людей с порога смерти. Но то было до того, как Горгон Преломляющий Оттенки закрылся в Лучезарном Замке в своём кабинете.
Я слушал и слушал, а сапоги считали лазурные футы, приближающие меня к грядущему сражению за жизнь Пастасарамы. Мы шли в плавно стелящемся тумане, мимо высоких ваз и античных горельефов. Я крутил головой и вместе с длинным преданием, устами Импрет набивавший мой умственный чемодан знаниями, впитывал в себя многовековую пригожесть Синей Башни.
Завиток, завиток, направо и вниз. Мы добрались до разветвлённого хода, один из рукавов которого привёл нас к вытянутому нефу с разнообразными колбами и бутылками с причудливыми жидкостями. Вдруг, откуда не возьмись, из–под четырёх, обведённых в квадрат скрижалей, вылез красивый сапфировый камень – я сразу понял, что это Омм. Импрет ушла немного вперёд и не видела его.
– Я долго заряжался… берегись её… она не…
– Парень!
Но я и без восклицания Джейкоба понял, что моё дело дрянь. Бедро мне пронзила страшная боль – это молния соскользнула с вершины сосульки. Скрюченный, я повалился на пол. Бросив взгляд на Импрет, я увидел на ней одетые Грозовинки, мерцающие разрядами стихии. Ведьма медленно пошла по направлению ко мне.
– Удивлён, сердобольная мочалка? У Импрет тоже брови наверх полезли, когда она попалась на мою уловку. Да, я приняла твоё обличие и пленила её, как и сладенькую белую паучиху. Теперь, когда у меня есть три компонента магической силы, я смогу полностью воплотиться в явь, – прокряхтела Доппельгангер безобразным фальцетом.
По Грозовинкам пробежали молочные дуги, и об моё плечо ухнул новый смертоносный всполох. Меня перекинуло к бутылкам, которые от столкновения со мной посыпались на пол цвета морской лагуны. Скованный выворачивающими мучительными спазмами, я без всякого сопротивления был ухвачен за шиворот и потащен в закуток, где на двух столах со всевозможными непонятными приспособлениями томилась точная копия Доппельгангера и громадный паук–альбинос. Меня швырнули на свободный стол и туго перевязали посередине торса. Чтобы я лишний раз не рыпался, мне на голову низложили одну из заряженных Грозовинок. От удара током я, и без того лишённый дара речи, едва не проглотил язык.
– Парень, ты там как?
– Он немножечко устал и решил прилечь, – ответила за меня лже–оболочка. – Скоро он умается так, что свалиться в «сыру-землю».
– Всем вам тёткам лишь бы мужика в гроб свести!
– А ты дерзкая штучка, – отметила Доппельгангер, снимая кинжал гномов с моего пояса и приближая к глазам. – Может быть, ты мне пригодишься.
– Если речь идёт о членовредительстве, то я в деле, – неожиданно для меня сказал Джейкоб. – Мне эта умная жужелица страсть как надоела.
– Хочешь, я позволю тебе пустить ему кровь первому? – безумно осклабилась лже–оболочка, прикладывая мне остриё кинжала к шее.
– О, да! Только веди лезвие медленно, даже бережно, чтобы я получил удовольствие!
Что, тролль тебя разрази, ты несёшь! Разве ты не на моей стороне?! – беззвучно возопило моё сознание. Ответом ему стали быстро разворачивающиеся события. Омм, до этой секунды где–то скрывающийся за колбами, вдруг вынырнул и послал луч синевы прямо в руки Доппельгангера. Грозовинки раскалились, злодейка заскулила, и Джейкоб, вместо того, чтобы полоснуть меня по вене, извернулся и перерубил мне тугой, стискивающий жгут. Полную свободу подарил мне новый луч Омма – сняв оцепенение бодрящим голубым поветрием.
Я вскочил и с криком – «молодчина Джейкоб!» ударил Доппельгангера кулаком в живот. В отместку я получил оплеуху по затылку и подсечку. Рухнув, я поспешил подняться – хоть у меня это и получилось, но дотоле оброненные Альдбриг и Лик Эбенового Ужаса были сброшены сапогом Доппельгангера в возникшую из неоткуда дыру! Моё оружие! Треклятая ведьма, ты за это дорого заплатишь! Злость пробудила во мне всплеск жуткой магической скверны, вылившейся из гнойных недр Назбраэля. Гнилая пульпа сорвалась с моих пальцев и, столкнувшись с очередным лучом Омма, попала не в Доппельгангера, а, разделившись на два сгустка, угодила в путы Пастасарамы и Импрет.
– Я перенаправил твой… Они… они… втроём вы справитесь… – еле слышно прошептал Горгон Преломляющий Оттенки.
Два пленника Доппельгангера как будто очнулись от глубокого сна. Настоящая Импрет сделала неопределённый пас и Грозовинки, сорвавшиеся с рук лже–оболочки, вернулись к своей исконной обладательнице. Доппельгангер тем временем вцепилась в хищные жвала Пастасарамы, не давая той себя разорвать. Тут подключился я. Стиснув кинжал гномов, я рубанул самозванку по бедру. Доппельгангер заголосила, как цикада, и сильным нажимом послала мне вывернутый коготь Пастасарамы прямо в грудь. По моим ощущениям он проткнул меня до лёгкого. Пуская изо рта кровавую слизь, я согнулся пополам. Рыча и причитая, Доппельгангер откинула паука и сцепилась с Импрет.
– Пусть вас будет хоть сотня! У меня Приумножающие Триплексы и вам меня не одолеть!
– Так–таки не одолеть! – сквозь стиснутые зубы отозвалась Импрет, потчуя мощью Грозовинок своего двойника.
У меня мутилось сознание, и я привалился к постаменту, поддерживающему четвёрку разлапистых канделябров.
– Ты слишком самоуверенна, – впервые подала голос Пастасарама, прыгая сзади на лже–оболочку.
Одним махом Доппельгангер вновь скинула себя белую паучиху, наградила Импрет мрачно–синим пламенем и, хлопнув в ладоши, обратилась Лже–Пастасарамой.
– Я иду к твоему папочке, мерзкое животное! Думаю ему понравиться мой визит!
После чего Доппельгангер растаяла в воздухе едким дымом. Как только она пропала, ко мне кинулась Импрет.
– Потерпи, Калеб, я сейчас…
Грозовинки заводили над моими ранами, и сжигающая мука отступила. Кожа стянулась, и я поднялся.
– Нам надо торопиться! Бракарабрад в Опасности! – прошипела Пастасарама, приближаясь ко мне.
– Мой меч и посох…
– Я достану их после, – ответила Импрет, широким шагом направляясь к боковой двери. – У нас на это пока нет времени.
– Постараюсь оказаться полезным и без них, – проворчал я, потирая саднящую грудину.
Путь к сланцевому гало порадовал меня своей короткостью. Надо было всего–то пройти пару комнат и спуститься по лестнице вниз.
– Я построила Гиро, чтобы иногда бывать на природе, – сказала Импрет, толкая створы ворот, замаскированных под шифоньер. – Немеркнущий Закон Горгона Преломляющего Оттенки обязал нас, дирижёров–оптиков, сидеть в Отражателе круглые сутки напролёт… Я так не могла. Редко… Крайне редко я выходила прогуляться по лесу, где однажды познакомилась с семьёй пауков.
– В глубине веков Серебряная Роса подружилась с ласковой чаровательницей из Стеклянного Замка, – дрожащим шипением, подтвердила Пастасарама. – Мои предки приносили Импрет цветы.
– А я за то зазывала дождь на их палисадник.
– Поэтому, когда Лже–Импрет позвала меня с собой – я пошла с ней, ни о чём не подозревая. Заманив меня в Гиро, она набросилась на меня, и, связав, сказала, что снимет с меня шкуру для своего воплощения.
– Затем прикинувшись тобой, Калеб, она обдурила меня во второй раз, который стоил мне Грозовинок.
– Первый был, как понимаю тогда, когда Доппельгангер материализовалась из Искателя?
– Верно, – печально отозвалась Импрет, ведя меня сквозь столовую Гиро (изнутри сланцевое гало выглядело как самый обычный дом). – Я пожалела жалкую тень и не стала её изгонять обратно в Искатель, и за свою доброту, как видишь, мне пришлось расплатиться. Вскоре Доппельгангер взяла твою личину и притомила моё внимание – неподготовленную к схватке, она сграбастала меня и приволокла в погреб, где мне уготавливалось лишиться своей кожи.
– Но двух покровов для её замысла ей оказалось мало, – дополнила Пастасарама, перетаптываясь лапами рядом со мной. – Лже–Импрет требовался третий, сильный, волшебный, способный дать ей перейти из тенистости в вещественность.
– Угадывать, кого она выбрала целью, видимо, нет нужды.
– Тебя, – невесело усмехнулась Импрет.
– Угрюмо как–то это всё, господа и дамы, – вставил своё мнение Джейкоб. – Моя Фчифчи до такой низости никогда бы не опустилась. Хоть она и слыла занудной кочерыжкой, но дальше слов черту не переступала… Эй! Чего ты меня так давишь?!
– Прости, это просто от переизбытка нервов, – отозвался я, разжимая пальцы с рукоятки кинжала.
Как я и подозревал, в Гиро существовал портал, приводящий в чащу возле Тутовой Прогалины. Полу-арка – она же входная дверь, при отпирании перенесла нас прямо на то крыльцо, где Доппельгангер чуть не испепелила меня молниями. Теперь я понимал, почему она пожалела мою душонку – я ей нужен был живой.
Мы помчались вдоль тропинки в густой и тёмный лес. Я вспомнил, каким мыслям предавался, идя через его обширную посадку. Буквально день назад меня снедали сомнения, и память прошлого бередила во мне светлую грусть. Ныне смутные догадки покинули меня, однако мысли о маме и папе никуда не делись. Разгребая перед собою листву и подбрасывая ногами каштаны, я думал о родном доме, в котором, пусть и призрачном, мне довелось побывать. Помехи Отражателя подарили мне две «ложки» – с сахаром и солью. Ах, мой любимый Медок, мой мишка! Как бы я хотел вернуть хотя бы тебя! Но не найти мне дороги к тебе и флюгера с петушком никогда не отыскать, потому как будучи маленьким мальчиком, я не знал в какой части Соединённого Королевства он крутился вместе с озорным ветром, а Квиль… Я не успел спросить его об этом.
Старый колодец – знакомый ориентир и полупустое ведёрко, поставленное мною для утоления жажды какого–нибудь зверька, подсказали мне, что Тутовая Прогалина совсем близко. Пастасарама, клокоча от нетерпения и тревоги за своего родителя, большим усилием заставляла себя бежать наравне с нами. Отдуваясь, мы поднялись на пригорок, а затем стали быстро спускаться к его низине. Дерево, дерево, кустарник, вот и вертоград! Перемахнув через ограду, (простите меня, пауки Серебряной Росы, за раздавленные цветы), я, впопыхах мастеря заклинание Огня, устремился к чернеющей дыре, подле которой на моих глазах разворачивалось самое настоящее лицедейство. Лже–оболочка, прикинувшись Пастасарамой, тянула лапы к не находящему себя от радости Бракарабраду. Я предупредительно крикнул, однако мой возглас потонул в трели жуткого страдания – это настоящая Пастасарама увидела, как Доппельгангер вонзила клыки в шкуру её отца. Бракарабрад осунулся и поник.
Вихрем паучиха–альбинос пронеслась над жухлой травой и накинулась на своего двойника. Я попытался прицелиться сгустком пламени, но в катающимся, кипящем злобой клубке, не мог понять – кто из арахнидов есть кто. Грозовинки Импрет подрагивали и были готовы дать бой, но, как и я, она тоже медлила. Не спуская взора с драки, я склонился над Бракарабрадом. Он заговорил со мной срывающимся голосом:
– Калеб…Моя жизнь утекает из меня, но я не прощаюсь… Знай, что Серебряная Роса необычный род… Я… хотел тебе… Пастасарама… пусть совершит ритуал Нити… Я приду…
Бракарабрад дёрнулся и более не шевелился. Я до хруста сдавил костяшки пальцев. Клянусь, сейчас я отомщу за его смерть! Ярость, что поднялась во мне, кинула меня прямо в схватку. Ударившись о двух арахнидов, я спровоцировал падение Светофильтров с моей головы. Они брякнулись о паучьи педипальпы, и те отозвались неудержимым блеском! Вот, кто из вас двоих Доппельгангер! Спустя секунду мы с Импрет, послали в лже–оболочку Огненную Стрелу и зигзаг Молнии. Заклятия, угодив в уже весь рябивший голубым панцирь, прожгли в Доппельгангере громадные дыры. Пастасарама отскочила, и мы стали свидетелями страдальческих превращений. Корчась и ревя, ненавистная нашей троице и хищная до чужих жизней тень, превратилась вначале в Импрет, потом в меня, а затем обратно в Пастасараму и под конец в синюю, извивающуюся в агонии, блестящую субстанцию. Раздался взрыв, и нас засыпало снопом мелких блёсточек.
Доппельгангер Импрет разительно отличался от Доппельгангера Короля Брена – тот просто ел смальту без всякой коварной чехарды, а этот, гнус, мечтал одеться в плоть через гнёт и попытки убийства, одна из которых, к сожалению, увенчалось успехом. Исходя из этой простой истины, я нисколько не жалел о том, что лже–оболочка получила по заслугам.
Навзрыд плачущая Пастасарама подползла к отцу и накрыла его своим телом. Горькая была эта картина, и я сам печалился о миролюбивом Бракарабраде. У Импрет вовсю текли слёзы.
– Я очень сожалею, – проговорил я, подходя к вздрагивающей паучихе. – Твой… Бракарабрад сказал, чтобы ты совершила ритуал Нити… Это последнее, что он хотел тебе передать.
