скачать книгу бесплатно
Теперь во сне он лучше был чем наяву.
Он как болванчик циркового балагана,
Своей персоной в эйфории пребывал.
Ему, пожалуй, было всё по барабану,
Чего хотел – легко рогами выбивал.
Стал всё нахальнее, вступая в перебранку,
Мог даже от неудовольствия боднуть.
Он занял мягкую тигриную лежанку
И не давал глаза прикрыть, чтобы вздремнуть.
Ходил как в связке с тигром, даже не скрывая,
Следил за тем, как тот ступает по тропе,
С бесцеремонностью рогами задевая.
Тигр недоволен был, но всё-таки терпел.
За разом раз во всём охмуривал Амура
И наперёд его просчитывал ходы.
И солнце пряталось, ходили тучи хмуро,
И появлялся признак внутренней вражды.
Козёл считал, что маскарадный бал окончен,
Зачем притворством заниматься каждый раз,
И, возомнив себя почти великим кормчим,
Всю душу выставил для тигра напоказ.
Он так решил – кормить Амура будет сеном,
Траву газонную заваривать на чай.
И денно-нощно в своём образе бессменном
Он видел светлое начало всех начал.
Начало дня с восходом солнца, с физзарядки;
Четырёхлапый с отягчениями жим.
Потом покос травы, полив капустной грядки,
А по ночам козловский песенный режим.
Тигр уставать стал в этом мысленном бедламе —
Всё, что он думал про козла, совсем не то.
Все представления расходятся с делами,
И опровергнуть не посмеет их никто.
Каков был план – всё в одночасье опустело!
С козлом нельзя вершить великие дела.
Где нет души, там лишь бессмысленное тело,
Где нет узды, там не помогут удила.
За этой тощенькой профессорской бородкой
Личина пряталась, похожая в одном
На ту, которую носил товарищ Троцкий.
Догадка тигра повернула всё вверх дном:
«Каков козёл, а ведь ниспослан был мне свыше!
Вот же натура, наслаждающая всласть
Расположением моим, чей лоб застывший,
Меня унизив, пробивается во власть.
Себя почувствовал козлом в тигровой шкуре,
Смотрите, мол, кто тут отважен, смел и храбр.
Нет больше хода этой шахматной фигуре
Согну в бараний рог, в спираль и в канделябр!»
Как прекратить происходящие напасти?
Мир благоденствия опять восстановить.
Схватить за шкирку и швырнуть в горнило пасти
И беспощадный бунт козлиный подавить.
А может, тихой сапой и под видом встречи
Своё участие в сей кодле проявить
И, пригласив козла к себе на званый вечер,
Подбросить в пойло яд и с богом отравить?
От слишком наэлектризованной идеи
Шерсть тигра вздыбилась – так понят был намёк.
Злодейским способом… И лапы холодели,
На подлость этакую он пойти не мог.
Тигр не подлец какой, не снизошёл до мщений.
Всему должна быть соразмерная цена.
С козлами жить – быть их козлами отпущений,
Но не фатальностью душа обречена.
Судьба, поросшая полынями и мхами,
Сгниёт в торфянике, не воссоздав золу.
Душа, погрязшая, покрытая грехами,
Обречена непротивлением КО ЗЛУ.
Финал таков. Козёл от славы надорвался
И, что есть мочи на дурнинушку орал.
Его вели лечить, он дико извивался,
Да так, что сам себя в себе переиграл.
Тигр любовался, глядя снизу на орешник,
Красив контрастами и спелостью октябрь.
А рядом с ним стоял, как шаловливый грешник,
Забытый Господом фонарный канделябр.
На нём сидела, горлопаня что-то, птица,
А рядом старый репродуктор голосил.
Тигр и козёл – людская притча во языцех,
И ветер эхом пересуды разносил.
Каждому
Страждущим – благость,
Умельцам – работу,
К свету идущим – дорогу.
Молодость – радость,
А зрелость – заботы,
Старость – стремление к Богу.
Слабому – веры,
Голодному – пищи,
Ищущим – светоч кумира.
Знать чувство меры,
Стремиться быть чище;
Каждому счастья и мира.
В кого он, этот мир
В кого он, этот мир? В тебя или в меня?
Или на нас обоих непохожий?
Он незаметен из-за суетности дня
И мимолётен, как нечаянный прохожий.
Взгляни внимательней, слегка остановись,
Уравновесь свои возможности и спросы.
Не небо в клетку, а лазоревая высь
И звёзды в сумерках, как утренние росы.
Всмотрись, как радуются шустрые стрижи,
Играя с радугой-дугой под облаками.
Прекрасно всё вокруг, не правда ли, скажи?
Тогда воспользуйся погожими деньками.
Стряхни с уставших глаз мирскую суету,
Предайся слабости своей сиюминутной.
Мечта, как бабочка, порхает на свету
Над скукой будней из мозаики лоскутной.
Жизнь повседневная – причудливая вязь,
Не превращай её в расставленные сети.
Пройди уверенно по ней, не торопясь,
Она и есть как нечто лучшее на свете.
В кого он, этот мир? В тебя, в меня, в него?
В какие одевается одежды?
Пусть профиль его скрыт за пологом снегов,
Он так похож на парусник надежды.
А я всё плетью по нему, но не со зла
Истоки памяти хранятся не во мне,
Их родники в цветах состаренного фото.
Они, мелькая, появляются извне,
Но есть внутри меня живущий прошлым кто-то.
Он сирота и бесконечно одинок,
Как книга старая, что без нужды пылится.
Она прочитана давно, но между строк
Остался дух, который мечется, как птица.
Ему бы вырваться из плена бытия,
Не слышать душераздирающие ссоры.
Он себя чувствует как мальчик для битья,
В свой адрес горько принимающий укоры.
Скрывать зачем – его есть повод невзлюбить,
Не надо вмешиваться не в свои дела.
Ему со мной пристало совестливым быть,
А я всё плетью по нему, но не со зла.
Он иногда меня так за душу берёт
И за грудки трясёт до боли за грудиной,
Что либо каяться в проступках наперёд,
Или отсечь, что было в прошлом, гильотиной.
Зачем ему воспоминаний пустота,
Когда уже не поворотишь время вспять?
Оно как оттиск от нательного креста,
И он меня на нём стремящийся распять.
Он как фантом в моей присутствует судьбе,
На безымянность налагающий табу.
Им пригвоздил меня безжалостно к себе,
Не как к кресту, а как к позорному столбу.
Он хочет вывести меня из забытья,
Нутро взрывая многократностями эха
И негодуя, что за смыслом бытия
Во мне скрывается банальная утеха.
Я предложил ему пойти на компромисс,
Мои грехи не стоят медного гроша.
А он в ответ изрёк сократовскую мысль:
«От сделки с совестью бессовестней душа».
Он всё припомнил мне от первого лица:
Всуе нечаянно оброненное слово,
Которым ранил больно маму и отца,
