Анты

В целом наш путь по воде оказался легче, чем я предполагал. Только немного помучились на волоке, да в лимане немного потрепало юго-западным ветром. Сильное течение Днестра преодолевали три дня, пока не достигли скопления антских весей.

Пятнадцать столетий тому назад, в киммерийские времена эти плодородные земли по Днестру и Южному Бугу заселили потомки древних трипольцев – сколоты. Они пахали чернозём и продавали сотни тысяч пудов зерна сначала троянцам и хеттам-дарданам, потом грекам и персам. За шесть веков до новой эры пришедшие с востока скифы залили благодатный край кровью и засыпали пеплом сожжённых селений. Страна земледельцев надолго обезлюдела, запустела и погрузилась в небытие. Только после победы сарматов, с приходом антов возродилась здешняя земля, на которой появились сотни новых весей. Но, если днепровские анты жили вперемешку с полянами и дулебами, то днестровские – со словенами, а бужские – с булгарами. Естественно, такое соседство накладывало отпечаток на культуру здешних антов.

Как и на Днепре, здешние анты ставили свои веси на высоких берегах рек родовыми гнёздами по три-пять, занимались земледелием и разведением коров и овец. Однако их быт отличался особой, можно сказать, чрезмерной убогостью. В тесных лачугах ютились большие семьи, иногда «братские», когда братья не расселялись, а вели общее хозяйство. Этакий древний колхоз. Одевались в холстину, шкуры и грубо выделанную кожу, а примитивные предметы быта ничем не отличались от орудий каменного века. Металла днестровцы почти не имели, используя в быту дерево, кость, рог, лозу, кожу, глину, камень. И при такой жуткой бедности здешние огнищане отличались приветливостью, общительностью и охотно воспринимали всякие новшества.

– Эй, прокуда лядащий та хитарый, щоб тоби лють турнула, щоб тоби смуток узяв! Ухитить тоби та к кудару справить, – старый дед погрозил клюкой весёлому парню, белозубо улыбающемуся с проезжающей мимо повозки, запряжённой парой волов.

– Поздорову, диду, як нам веского вожа сыскать? Пришлые мы с Бусова града, дело у нас к вожу.

– Зрю, або иные. Вон яка зброя та гривны на вас богаты. А що за дило до вожа?

– От князя Антского весть привезли.

– Ага. Знамо, либо биричей чекать, либо в сечу збиратися. Эх-хе. Вона там на городище шукайте веского вожа.

– Благо дарю, диду, живи долго.

На холме виднелись кое-как подправленные остатки каменных стен за оплывшим рвом. Раскинувшаяся на десяток гектаров весь по здешним меркам тянула не меньше, чем на город. Впрочем, когда-то здесь и стоял древний город, о чём говорили руины круговой стены и кусок мощёной дороги, часть разрушенных ворот с околовратной башней, и оплывшие затянутые землёй фундаменты внутренних строений. В этих краях анты охотно обживали старые разрушенные городища и ремонтировали и приспосабливали развалины под дома, зерновые ямы или хранилища. Мы с Марком смотрели на остатки города со своей колокольни, и пришли к выводу, что руины древних каменных кладок почти готовые фундаменты будущей крепости, которая могла бы перекрыть днестровское направление.

Оставив дружинников разбивать лагерь на берегу, мы с Марком отправились в поселение.

– Кто такие будете? – голос за спиной заставил обернуться. Перед нами стоял крепкий пожилой мужик в светлой рубахе и тёмных кожаных портах. Вместо обычных в этих краях поршней, на его ногах я разглядел короткие сапоги. Голову покрывала коническая войлочная шапка с приплюснутым верхом и расшитая орнаментом, поверх рубахи виднелась овчинная безрукавка, а с плеч до колен свисала коричневая накидка из грубой ткани. Резной посох в руках и серебряная гривна свидетельствовали, что перед нами местный голова.

– Поздорову, веский вож. Мы явились из Бусова града по княжьему делу. Я воевода Бор, а это вож Марк.

– Моё имя Косак. Глагольте о деле.

– То дело княжье, дело важное и дело спешное.

– Инда ступайте за мной в общинный дом. Сядем рядком, та побаим ладком.

В общинном доме, мы по обычаю расселись у горящего очага, и мне в течение часа пришлось в сотый раз излагать суть аварской угрозы. Вож внимательно слушал, и я видел, что он проникся.

– Бысть в Таборе не довелось, – проговорил он, – ано слышал о чудных тамошних делах.

– Так. Там воедино собрался антский народ под рукой князя Межамира. Тако же земные владыки союз заключили, и боги чудом великим тот союз осенили.

– А не ты ли тот воевода, что солнце иное призвал? – он указал на солнечный знак.

– Так.

– Слава тебе, избранник светлых богов. – Вож встал и поклонился. – То великое чудо и, ежели ты говоришь о поганых с восхода, то истина то.

– Тут останется вож Марк, вправе он народ исполчать и суд вершить. Подмоги, вож Косак, в деле том правом.

– Всё, что потребно, зробим.

– И вот, что хотел вопросить, вож Косак, слухи дошли, яко бысть одесную Днестра старые копи? Верно, аль нет?

– Верно, то верно, но… места там дюже поганые. Кто ходит туда, не вертается. Издревле там племя опричное бытовало именем агафирсы. Бают, якобы люд тот огромного роста и силы, скифы свирепые и те их боюватись. Те агафирсы имают ризы богаты, злато и жуковинья. И те, кто в их земли за златом ходил, все пропадали, хоть един людин, а хоть тысяча. Бают, что и поныне бытуют они.

– Добро. Это то, что взыскуем. Благо дарю, вож Косак.

Мы вышли из общинного дома и направились к лодьям.

– Что думаешь об этих агафирсах, Бор?

– Это очень хороший след. Чую, именно там золотишко нас дожидается.

– Пойдёшь в гиблые места?

– Обязательно пойду. Золото нужно в этом году, как никогда. Сам видишь, сколько строим, да, и полки нужно одевать, обувать, вооружать. А ты пошустрей поднимай здешнее ополчение, Косак поможет. Как хочешь, а к июлю должен управиться. Как всё зашевелится, передашь дела сотникам и бегом домой. Там работы по горло.

По подсказке вожа с утра пораньше мы с восемью дружинниками двинулись на лодье вверх по реке до первого большого левого притока, который нёс воды со скалистой возвышенности. Свернули. Через пять часов напряжённой гребли русло заметно сузилось, а поток усилился. Обнаружив слева более-менее спокойный затон, я велел воям причалить, поскольку из-за бурного течения дальше плыть стало невозможно. Гребцы буквально обессилели.

Вокруг поднимались разрушенные временем каменистые холмы и склоны с оползнями, скальными обрывами и выходами кварцевых и гранитных пород. Верный признак, что я на правильном пути. Золото и кварц всегда ходят рука об руку.

Оставив четверых воев присматривать за лодьей, я с остальными полез по осыпям в сторону от протекающей в каньоне реки. Примерно через вёрсту непролазного каменного хаоса мы выбрались на плоскогорье, тоже изрядно каменистое, но относительно ровное. Местность сильно смахивала на Ингульскую возвышенность.

Дружинники принялись разбивать лагерь, а я решил в одиночку разведать окрестности. Подчинясь непонятному ощущению, я сразу направился в сторону нагромождения скал. Не пройдя и трёх сотен метров, я упёрся в завал с узким проходом среди огромных глыб. Пройдя немного по каменному лабиринту, я вдруг остро почувствовал неприятное давление на мозг, а волосы на голове и руках начали шевелиться, будто от статического электричества.

– Кто здесь? – крикнул я в просвет между двух остроконечных обломков, похожих на пограничные обелиски. – Выходите, поговорим. Я один и пришёл с миром, клянусь светлыми богами.

Из-за обелисков вышли три высокие фигуры в светлых длинных одеждах и с золотыми обручами на головах и руках. Они, молча, встали в десяти метрах от меня и замерли.

– Меня зовут Бор. Я воевода антского князя Межамира. А кто вы?

– То тебе знать ни к чему, – ответил по-славянски с выраженным акцентом стоящий в середине незнакомец, – ты здесь неугоден, уходи пока подобру.

– А что так грубо? Я представился, вы нет, да ещё угрожаете. Это невежество.

– Не тебе рассуждать о вежестве, чужак. Это наши горы, мы здесь владыки и не желаем тебя здесь видеть.

– У нас есть легенда о здешнем племени агафирсов. Не вы ли это?

– Наших предков греки называли агафирсами, поскольку наши вожди потомки Агафирса сына Геракла и Гилеи и живём здесь уже две тысячи лет. Мы знаем, что ты пришёл за золотом, а значит, ты враг. Уходи пока по добру, чужак, мы никого не убиваем сразу.

– Ничего это не значит. Я вас не боюсь, и запомните, времена изменились, и, если до сих пор вам удавалось отсидеться в этих камнях, то теперь не получится. Людей стало много, и они проникают повсюду. Вам не справиться с десятками тысяч алчущих. А я предлагаю вам дружбу и защиту. Князь антов и дулебов Межамир хочет мира со всеми соседями и не позволит врагам даже приблизиться к Антании. Золото нам нужно не для страстей и пороков. Грядёт большая война со свирепыми кочевниками с восхода, и мы готовимся дать им отпор. Золото потребно для воинского дела и исполчения страны. И, если вы не пропустите, то я всё равно пройду, но тогда всем будет плохо.

– Мы тебя поняли, чужак. Ведаешь ли ты, что за знак носишь на груди?

– То знамено воеводства и божий знак солнца, его вручили мне жрецы.

– Значит, теперь Коловрат знаком солнца зовут. Этот древний знак когда-то носил и наш вож, но, когда над нашей землёй нависла беда, он принёс его на алтарь Орея. Бог принял дар и отвёл беду. Сейчас этот знак у тебя, а посему мы поверим тебе. Жди здесь сколь потребно, – и все трое скрылись в каменных завалах.

Через два часа ожидания я уже хотел уходить, когда появился прежний собеседник в одиночестве.

– Старейшины обсудили твоё предложение и решили передать две крайние копи. На остальные даже смотреть не смейте. А за наш дар вы нашу страну должны от бед оградить. Согласен?

– Согласен. Позволь посмотреть ваш дар.

– Ступай за мной.

Трижды повернув в отнорки каменного лабиринта, мы вышли к площадке с круглым зевом входа.

– Это первая копь. Будешь смотреть?

– Да.

Узкий вход почти сразу расширился, и после прохода открылась широкая выработка с боковыми штреками. В стенах отчётливо виднелись прожилки золота, кое-где достигающие ширины в палец! Это ж Эльдорадо! Другая копь находилась неподалёку с другой стороны прохода в сотне метров от первой. Похоже, всю эту горку пронизывали золотые жилы.

– Благо дарю. К сожалению, не знаю твоего имени.

– Это ни к чему. Как сказано у последователей бога распятого: лишние знания умножают скорбь. Мы не желаем войны на нашей земле, и потому сейчас откупаемся нашим богатством. Но не думай, что мы вам рады, а лишь ждём исполнения обещаний и клятв.

Я положил левую руку на знак солнца, правую поднял вверх:

– От имени светлых богов, их земных слуг и князя Антании Межамира клянусь защищать эти земли и никогда не приносить сюда беды и горе. Мы не покушаемся на ваши тайны, и за эти пределы не пойдём. Клянусь. А, если нарушу сию клятву, пусть покарают меня светлые боги.

– Этого достаточно. Вот этот чёрный камень граница. Дальше ни шагу. Нарушителю сразу смерть. А теперь прощай избранный богами. И… удачи тебе.

Обратно я летел, как на крыльях. Теперь о средствах на наши дела можно не беспокоиться. Я передал Марку точный план пути к копям, объяснил порядок отношений с агафирсами, и строго-настрого предупредил о сохранении тайны и соблюдении границ нашего присутствия. Также я велел поставить в устье того притока сильный кордон и патрулировать Днестр в пределах пяти вёрст в обе стороны. Рудокопов из числа бывших смердов я решил прислать с Днепра, чтобы не уговаривать и не соблазнять запуганных местных жителей.

Обратный путь прошли без приключений, и через десять дней причалили в Бусовом граде.

Пресытившись бездельем и отдыхом в пути, я сразу погрузился в дела, и в первую очередь отыскал вожа ковалей Асилу. В хорме Перуна он о чём-то спорил с жрецом Перуничем. Извинившись, я вытащил разгорячённого Асилу из хорма. Но, когда он узнал о золотых копях агафирсов, то чуть не задушил меня в объятиях. И, если бы не моя броня, точно бы раздавил на радостях.

Даже не дослушав до конца, Асила потащил меня в хорм Сварога, куда по его срочному вызову чуть погодя подошли верховные жрецы. Прямые вопросы о походе в земли агафирсов вынудили меня подробно рассказать о встрече с владыками золотых гор, и особый упор я сделал на данной мной священной клятве о неприкосновенности и защите их владений. Все жрецы именем светлых богов дружно подтвердили мою клятву. И пока они меж собой обсуждали новость, я потянул Асилу к выходу:

– Напрасно ты, Асила-коваль, разболтал жрецам о золоте. Мыслю, боле мы его не узрим.

– Ничего не напрасно. Ты возьми в толк, страна агафирсов, то владения богов и смертным там не место. Ежели бы жрецы уведали, что мы тайно сговорились с агафирсами и почали там злато добывать, то немедля прокляли б нас и изгнали. Благо треть отдать, ано остатнее сохранить.

– Не ведал о том. Мыслил, ты от радости глупостей натворил.

– Всё ладно. Боле не заботься о нуждах, отныне дружины сбирай и люд исполчай, да не тужи боле о злате.

Я вышел из святилища вполне довольным, хотя не мог избавиться от ощущения, что меня нехило надули. Да, и хрен с ними, в конце концов, пусть подавятся, моё дело сторона.

Заканчивался первый год нашего пребывания в Антании. Не знаю, как наши мужики из «Темпа», но я настолько вжился в новую реальность и в свой новый образ, что начал ощущать себя частью этого мира.

Незаметно наступило лето. Закончились весенние полевые работы, и полковые лагеря начали наполняться ополченцами. Дружина на Горе редела с каждым днём. Дружинники разъезжались по стране, чтобы в десятке лагерей стать сотниками и комбатами. Всё, что мы вбивали в них в течение девяти месяцев, теперь они вместе с десятниками первого призыва будут передавать новобранцам. Нам же останется наблюдать и исправлять неизбежные ошибки.

Между тем опять приближался любимый праздник всех славян Купала, объединивший древние и нынешние традиции. Появившись в незапамятные времена каменного века, летний праздник древнейших трипольских богов Рода и двух Рожаниц отмечался в день летнего солнцестояния, как момент наивысшей силы жизни, торжествующей над смертью. И потому назывался Роданицы и являлся главным культовым событием в земледельческих племенах. В сколотские и особенно сарматские времена место Рода занял Сварог, а место Рожаниц – Макошь. Как известно, в сарматском обществе женщины имели высокое положение в общинной иерархии, поэтому именно Макошь, называемая арийцами Анахита Анасура, или по-славянски Мать Сыра Земля приобрела особое значение и у предков славян. Она олицетворяла женское плодотворное начало природы: землю, возрастание и созревание всего живого. Матери Земле поклонялись у текущих рек, в которые бросали пряжу, чтобы богиня велела небесным пряхам Доле и Недоле сплести подлиннее и покрепче нить судьбы. В невзгодах и страданиях, если человек упорно боролся за жизнь, проявляя силу и волю, Макошь велела богине удачи Срече помогать такому жизнелюбу. Но, если человек отчаялся, утратил волю и потерял веру, то за него принимались Лихо, Крива, Нелечка и Неделя. Шли века, праздник Купалы оставался главным событием у всех славян, но состав главных богов опять поменялся: у антов Сварога постепенно заместил Перун, а у словен Велес. Место Макоши заняли Лада и её дочь Леля, которые, по сути, стали преемницами древних Рожаниц. Считалось, что богиня изобилия Лада устанавливает мир, порядок, даёт жизнь, создаёт красоту и гармонию во всём. А её дочь Леля покровительствует пробуждению жизни, росту всходов и растений, цветов, олицетворяет юность, нежность и надежду.

Вот эту самую Лелю и почитали нынче девки за неделю до Купалы. Ту девичью седьмицу в народе так и прозвали – Лельник. Все нарядные и возбуждённые девки отчаянно волновались, и, желая, и опасаясь узнать свою судьбу. А вдруг неказистый или постылый достанется? С утра они бежали в рощу, наряжали там берёзку, любимое дерево Лады и Лели и водили хороводы. Потом на заветной полянке украшали цветочными венками и ожерельями девку, избранную в прошлом году самой красивой, называя её Лелей, и сажали её на сиденье, сложенное из дёрна и цветов. Около неё водили хоровод и славили богиню. В конце концов, красавица передавала венок самой достойной и красивой девке из хоровода. Из лесу они шли толпой с песнями, с охапками берёзовых веток, чтобы украсить дом и двор. А ввечеру все вместе бегали вдоль речки, махая пучками полыни и лютиков и громко крича, пугали русалок, которые так и норовили увести у них женихов. В ту же полночь, уединившись, девки обращались к богине Стрече, гадая на женихов. Весь этот дурдом длился всю неделю вплоть до праздника Купалы.

И вот снова купальская ночь. Время надежд и стремлений, любви и страсти. Время торжества жизни над смертью. И снова горят костры, хранящие огонь Хорса. И снова прыгают через огонь отчаянные парни, а девки пускают венки по воде отдавая судьбу на волю богов. И снова тёплую ночь тревожит смех молодёжи, познавшей любовь.

Я смотрел на этот праздник жизни и ощущал себя древним динозавром, настолько старым и скучным, что простые человеческие радости стали мне неинтересны. Однако, подумав, признался себе, что очень даже интересны. И недаром чуть ли не каждую ночь мне снилась любимая Лара. Интересно, как она там без меня? Подумал и рассмеялся. Здесь прошёл год, а там всего двенадцать часов. Для неё муж просто ушёл на работу.

Наконец-то в полки стали поступать оружие и зброя, и первыми их получали те, кто начинал в прошлом году. Они задирали носы, щеголяли в новеньких доспехах и не выпускали из рук оружие.

Отныне всё войско Антании разделялось на четыре вида. Из антов формировались четыре полка тяжёлой пехоты. Эти вои не имели щитов, но зато носили самый крепкий и полный доспех. Эти тяжёлые полки должны принять первый удар многотысячной конницы и удержать её напор. Первые два полка получили пятиметровые пики с острыми гранёными наконечниками и трёхметровые алебарды – гибрид пики с острым серповидным топориком и крючковидным багром. Другие два полка вооружили топорами на полутораметровых черенах. Для ближнего боя все антанские войска получили короткие полуметровые мечи типа гладиусов, но намного прочнее и острее римских. Пикинерами и алебардщиками занимался Лео, а топорниками – Стинхо.

Другим видом войск стала лёгкая пехота, набираемая из полян. Первый полянский полк под командой Зверо вооружили ростовыми щитами типа римских скутумов, короткими копьями, боевыми ножами и шипастыми булавами. Второй полянский полк во главе с Черчем получил круглые окованные щиты с прикреплённым понизу двойным холщёвым фартуком от стрел, по десять дротиков-сулиц, боевые ножи и клевцы-чеканы. Зброя полян не имела сплошной защиты, только крепкие стальные шлемы, стальные нагрудники, наплечники и широкие боевые пояса.

Третий вид войск формировался из дулебов, которыми занимался Рок. Дулебских лучников начали вооружать мощными двухметровыми луками английского типа с длинными тяжёлыми стрелами и чешуйчатой, не мешающей стрельбе бронёй, а для ближнего боя те же короткие острые мечи. Полк лучников потом возглавит Серш. Два полка дулебских мечников получили стандартные шлемы, круглые окованные сталью щиты, длинные мечи и боевые ножи. Их лёгкая зброя давала хорошую защиту туловищу, шее и рукам, не мешая рубиться мечом. Во главе дулебских мечников встанут Рок и брат князя Кологаст.

Особым видом войска будет тысячный полк катафрактов – сплошь бронированных конников с пятиметровыми копьями и длинными кривыми мечами типа шашки. Задача этого конного полка – нанесение концентрированного удара в самое уязвимое место строя противника. Катафрактов примет Марк.

По договорённости сарматы готовили до пяти тысяч ударных конных копейщиков в сплошной чешуйчатой броне, а савиры два пятитысячных полка лёгкой конницы, вооружённой луками и длинными кривыми мечами.

Всего к часу «Х» я рассчитывал вывести на поле боя хорошо управляемую и обученную строю армию в шестьдесят тысяч бойцов против ста двадцати тысяч конных аваров.

Наверняка знатоки древних битв и доморощенные стратеги, увидев такое соотношение, крутят пальцем у виска. Зря. Поспешу напомнить, что имеется немало известных прецедентов неравных успешных битв и при Кадеше, и при Марафоне, и при Гавгамелах, и при Ипсе, и при Каннах, и потому меня ни на секунду не покидала уверенность в успехе. Я намеревался противопоставить строгий порядок хаосу, хладнокровие и дисциплину – яростной свирепости, любовь к родной земле – алчной наживе, а добро – злу.

Однако пока все эти замыслы мне виделись в туманной перспективе, поскольку наш проект едва перешагнул возраст младенчества с первыми и довольно скромными результатами. И, тем не менее, Антания строилась, наращивала мускулы, да и сами анты и поляне уже почувствовали перемены к лучшему, и потому охотно обучались и воспринимали разные новинки, но с одним условием: если они укладывались в их здравый смысл и понятия «плохо-хорошо».

В первых числах июля вернулся Марк. Приехал он со спокойной душой, оставленные на Днестре сотники не нуждались в пригяде, уверенно исполчали днестровских и бужских антов и умело обучали их новому строю и бою. Но, кроме всего прочего, у хитрого и шустрого Марка оказался невероятный нюх на лошадей. Не успел он отряхнуть дорожную пыль, как на Гору прибежал запыхавшийся парнишка из полянской веси:

– Дядько Бор, дядько Марк! Сарматы комоней гонят! Жуть сколь! Пылищу подняли до неба!

Слава богам, дождался наш лошадник. Теперь его от табуна и будущего полка сможет оторвать только лошадь-тяжеловоз. Марк взлетел в седло заводного, по разбойничьи свистнул и был таков.

Срочные дела поглотили всё наше время, мы разбрелись и виделись редко. Можно сказать, совсем не виделись. Лично мне не хватало суток, поскольку я вплотную занялся полком волковоев, хотя по численности на полк эти тысяча восемьсот бойцов никак не тянули, но полка стоили. Их острог плотники заканчивали строить, да и сами волковои не сидели сложа руки. Теперь на их волчью полянку было любо-дорого посмотреть.

В первую очередь я разбил волчий спецназ на три батальона по шестьсот человек и назначил комбатов: Укроха, Клюса и молодого сильного Скока отчаянно храброго вместе с тем мудро рассудительного.

Все волковои являлись опытными головорезами, но их опыт имел известный перекос. Дерзости, отваги и хладнокровия им хватало, а теперь предстояло научиться дисциплине, организованности и специальным навыкам. Я начал натаскивать волковоев особо, поскольку им не придётся рубиться в мясорубке фронтального сражения. Они будут наносить врагу неожиданные и внезапные удары с последующим уходом без потерь. Скрытность, точность, быстрота – вот девиз нового антского спецназа. А в мирное время сотни волковоев станут поддерживать порядок внутри страны и на границах, а также заниматься разведкой и контрразведкой.

Начал я с того, что велел построить в каждом батальоне полосу препятствия спецназа и переодел бойцов в лёгкую свободную одежду из льна и конопли. Отныне все их волчьи атрибуты годились только для зимы или для специальных акций устрашения. Несмотря на превосходное физическое состояние, только половина волковоев с первого раза преодолела полосу. А потому первые две недели они не вылезали с полосы спецназа с перерывом на знаменитые круговые тренировки и кроссы с грузом в два пуда. Через полмесяца все бойцы шутя выполняли все нормативы.

Перейдя к специальному курсу занятий, я разрывался между тремя батальонами и спал по три-четыре часа, отрабатывая с волковоями основы клинкового и рукопашного боя и диверсионно-разведывательной работы. Всё сам, ибо просить было некого, мужики из «Темпа» и без того рвали жилы со своими полками. А дружинных с Горы использовать бесполезно, у волковоев иная война.

Пришлось составлять расписание и очерёдность: утром первый батальон – рукопашка со мной, второй – полоса с комбатами, третий кросс с сотниками. Потом смена по кругу. На другой день с утра первый батальон разведывательно-диверсионная подготовка со мной, второй – круговая тренировка с сотниками, третий – полоса с комбатами. На третий день я выкладывался на занятиях по клинковому бою. И так по кругу, день за днём. Отдельно полк занимался батальонными боевыми построениями и боем в составе десятка, сотни или батальона.

К осени я так вымотался, что стал сомневаться в своём физическом и психическом здоровье. И, когда за мной приехал Даян с приглашением на совет вожей для решения накопившихся проблем, я смылся из острога с невероятным облегчением. Но уезжая, я строго-настрого наказал комбатам продолжать занятия и начать освоение нового оружия, снаряжения и доспехов.

Вожи собрались в хорме Перуна. Туда же подтянулись жрецы и старейшины братства ковалей. Первое дело в том, что осенью после праздника урожая и дня Макоши ждали приезда князя Межамира. Решили настаивать на его переселение в новые шикарные палаты, которые уже отделывали и наводили лоск.