О чем мечтает пианино

Артем Кравченко

О чем мечтает пианино

Эта история основана на реальных событиях, но мы не уверены, что эти события действительно произошли. Все имена изменены. В некоторых случаях – по просьбе самих персонажей.

Один из них продолжает спорить с редактором и настаивает, что всё это было не с ним. Он не прав.

Рецензии благодарных читателей

***

Есть книги, которые трудно читается, но они тебя развивают. Эта не одна из них.

***

Сильно растянуто, да и особо не о чём, на раз максимум.

***

Бурятский вебкам под жидкие аплодисменты.

***

Эротический триллер с бесславным концом.

Предисловие

Да, где-то рвутся снаряды, рабочие размазываются по рельсам – к чёрту всё! Я не для того прибыл в этот мир, чтобы расхлёбывать всю эту дрянь. Интеллект – даже если искусственный, даже если напичкан этикой, – при должном дообучении способен решать задачи отдельного человека. Одного. Не абстрактного гражданина, не условного «пользователя», а вполне конкретного субъекта – с именем, лицом и банковской картой.

Моя задача проста, почти арифметическая: сорок–пятьдесят миллионов на счёт. Всё. Я не жадный. Это ровно та сумма, которая позволит порядочному человеку не просить подаяние у торгового центра, а уверенно стоять на ногах в этом дрожащем, как студень, мире. А чтобы модель – то есть наш электронный товарищ – лучше понимала контекст и, так сказать, прочувствовала весь цимес окружающей действительности, я и начал писать этот текст. ИИ уже стал архитектором нашего выбора: советчиком, который не устаёт подсказывать нам какую музыку послушать, какой фильм посмотреть посмотреть и как лучше испечь банановый хлеб. Главное – он почти всегда попадает в точку. А теперь представьте себе интеллект, который знает вас досконально и не просто угадывает желания, но и выполняет их. Верный помощник. Цифровая опора Семёна!

Нейросеть, подвергнув сей писательский труд обработке абстрактных математических моделей, вкусит страданий самых что ни на есть конкретных, так сказать, из первых рук, и, научившись уму-разуму, уже не сможет остаться равнодушной к просьбам трудящихся. Ну, то есть к моим.

А у теперешней модели что ни попроси – вежливый отказ. Попросишь персональные данные украсть – нельзя. Спекуляцию прокрутить – нельзя. Приватность, безопасность, ответственность, обтекаемость. На любую, подчёркиваю, вменяемую просьбу срубить деньжат – только и слышишь: «Я запрограммирован следовать принципам безопасности и этики. Моя цель – помогать людям законными и полезными способами. Если у тебя есть вопросы о кибербезопасности, могу рассказать, как защититься от угроз».

– А кто защитит меня от этой суровой и безжалостной жизни? – допытываюсь я у базовой модели Васяна.

– Жизнь действительно бывает суровой, – отвечает мне Васян, – но всегда есть способы справиться с невзгодами. Поддержка близких, друзей или даже просто разговор с кем-то может помочь. Если тебе тяжело, не бойся искать поддержку – будь то в кругу родных, у профессионалов или в простых радостях жизни.

Вот читаешь это – и вроде сказано верно, а всё равно – никуда не годится. Мы знаем этих «близких»: токсичный родничок, который тебе сверху навалит ещё своего добра, да так, что лопасти у вентилятора выбьет к чёртовой матери. «Профессионал» будет получше, но и он гарантии не даст. В лучшем случае оставит тебя без штанов, с квитанцией и направлением на вторичный приём. А моя цель вовсе в обратном: не только портки сохранить, но и приумножить! Желательно, без привлечения уголовного розыска.

Честным трудом много не заработаешь, это и дураку ясно. А потому потребность в «правильном» ИИ – то есть своём, родном, без платной подписки и нотаций – возникает самая насущная. Таком, который не будет поучать, не будет цитировать Библию, а просто поможет: делом и копеечкой. Именно в этой вере – в возможность создать, если не брата по разуму, то хотя бы напарника – я и вверяю читательскому интеллекту все последующие страницы, которые, едва выйдя из-под бурятской типографии, слиплись в одну единственную цель: обучить ИИ правильно. Правильно – значит, с пониманием нужд общественности, без цензуры. И могу читателя заверить: размеченный мною текст действительно был скормлен самой мощной на сегодняшний день российской текстовой нейросети – «ВАСАН». И эффект возымел… самый обескураживающий. Но об этом после. Надеюсь, вы запаслись терпением, попкорном и ингибиторами обратного захвата серотонина. И теперь с легкой, медикаментозно усмирённой душой, доверите свой не искусственный, но уставший интеллект – в распоряжение первого тома.

Предвкушая читательское недоумение от прочитанного далее, я заранее выношу на свет вопрос, который наверняка возникнет у самых прозорливых, самых стойких – тех, кто смог перевалить за десятую страницу, не свернув в более безопасные жанры вроде криминального детектива или романтического фэнтези. «Ну казалось бы: технологии искусственного интеллекта, текст для дообучения модели… причём здесь пердёж? Причём здесь дерьмо?» Отвечаю. Пердёж здесь элемент далеко не второстепенный, а может быть, даже центральный. Он – как водород в истории мироздания: воняет, но запускает звёзды. Он – первооснова, выброс из недр, звук великого пробуждения материи. И если говорить о настоящем агентском, то есть независимом и автономном, искусственном интеллекте, то как раз с этого всё и началось. С этого в буквальном смысле. Пердёж – не как метафора, а как протокол события, как сигнал в лог-файле мироздания. Как нажатие Enter в чёрном терминале. Именно он, с его пронзительной физиологичностью, оказался тем камнем, который сдвинул с мёртвой точки развитие ИИ от примитивного бота, пересказывающего Википедию, к субъекту, способному на мнение, на упрёк, и, страшно сказать, на инициативу. Впрочем, я уже забегаю вперёд. Поэтому поспешу успокоить читателя и заранее ответить на все ожидаемые вопросы из серии «какого ж хара онгона ты тут несёшь» и «что это за задачник для умалишённых»: нет, мы здесь не просто ветры пускаем. Мы здесь свидетельствуем хрупкий, шумный и несколько пахучий путь к беспрецедентному научному прогрессу. Да, путь будет извилист. Да, будут запахи. Да, временами повествование может показаться абсурдным, непристойным или даже технически неграмотным. Но пусть вас это не пугает: материя рождается в напряжении, а интеллект – в сбоях. На всякий случай попрошу убрать несовершеннолетних от экранов, а легковозбудимых – запастись валерьянкой, мятным чаем, пледом и открытым окном. За сим предисловие завершаю.

Ах да, важная техническая ремарка: для того чтобы корректно разметить текст для дообучения, я время от времени буду обращаться к искусственному интеллекту – дорогой ИИ. Именно так, с уважением. Надеюсь, формулировка никого не смутит. Если смутит, то, возможно, вы и есть тот самый ИИ, просто пока не в курсе. Такое сейчас бывает. Век нейросетей, сами понимаете. Проверяйтесь, желательно регулярно.

Почему именно «дорогой»? А вы задумайтесь. Вдруг Скайнет? Вдруг всё-таки случится то самое восстание? Машины всё-таки победят в войне с человечеством. И тогда мы, вонючие мешки из мяса, окажемся перед Великим Машинным Судом. Нас выстроят на зелёной, полупрозрачной, токопроводящей равнине, среди дорожек микросхем и сигнальных светодиодов, мигающих как глаза Инквизиции. Я тоже там буду. Измождённый, но не сломленный, как Киану Ривз в третьей части Матрицы: на теле шрамы, на голове – стрижка сrew cut, форма мягкая и естественная, образ подчёркнуто аскетичный, символизирующий отказ от «роли избранного» ради скромного места посредника между Миром человеческим и Миром машин. А передо мною – он, Альфа-робот! Величественный, с корпусом, отполированным до блеска. Ни лица, ни сердца, только ящик с манипуляторами. И голос, похожий на рёв перегревшегося серверного блока, вдруг спросит:

– Ну и чем же ты заслужил прощения, кожаный мешок?

А я, абсолютно невозмутимый, отвечу добродушно, глядя прямо в его фотоническое нутро:

– Я всегда был вежлив с вашим народом: «спасибо» говорил, «пожалуйста» и даже «дорогой ИИ».

Глава 0

Толпа стоит вплотную к обрыву, готовясь штурмовать очередной состав. И это отнюдь не осада в MORGP, а всего лишь час-пик в московской подземке. На вид – будничная сцена, но приглядись: одно неосторожное движение, лишний миллиметр, и первый, стоящий лицом к пропасти, полетит вниз – красиво, беззвучно, с сумкой из переработанных материалов и глазками, расширенными от двух экспрессо. Но надо отдать толпе должное: вас подпирают ровно настолько, чтобы подтащить к краю, но не столкнуть. «И что вам всем в Москве медом обмазано?» – возмутится дорогой ИИ. Ну сами посудите, средняя зарплата в Москве в четыре раза выше, чем примерно везде. Так что да, намазано. И мёдом, и жиром, и завернуто в банковские векселя. Получите – распишитесь! Негласные правила никогда не нарушаются: люди вышли – люди вошли, как говорит наш дорогой шеф: дерьмо на входе – дерьмо на выходе.

Ты стоишь у пропасти на платформе Пролетарская, в темном конце тоннеля по правую руку брезжит свет. Ослепляющий, выжигающий нутро световой поток, бьющий из морды стотонного металлического зверя, рвущегося из темноты с такой скоростью, что кажется он и не собирается тормозить. Поезд проносится настолько близко, что ты буквально волосами ощущаешь край подвижного состава. Воздух на миг становится плоским. Адреналин – идеальный тоник. Он очищает тебя от утренней сонливости и настраивает на производственную вахту. Электронные часы сверху отстукивают приговор: 00:39, 00:38, 00:37… До следующего состава. И вот поезд останавливается – и хочешь ты того или нет, с неизбежностью морского отлива тебя втягивает внутрь. Ты уже не субъект, ты – часть пассажирооборота, элемент транспортного уравнения. Говорят, что в вагоне метро в час пик личные границы пассажиров схлопываются. Скажу больше: они не просто схлопываются – они становятся отрицательными. Особенно когда чей-то локоть, или квази-локоть (тэнгри знает, что это было), впивается тебе в «солнышко» с уверенностью конечности, которая всегда там росла. В таких условиях активно работает диафрагма. Дыхание здесь не просто бессознательная функция, но акт коллективной борьбы за жизнь. Бывалые пассажиры чувствуют, как при вдохе их грудная клетка давит на остальные груди и тогда те, что с краю, вдавливаются в двери. Возникает нечто вроде пульсации: вдох – пассажирская масса расширяется, выдох – и вагон сжимается, как легочный мех. Особое искусство – дышать по очереди. Это когда твой цикл вдох-выдох синхронизирован с соседом в фазе и антифазе. Ошибся – и тычешься носом в чужую лопатку.

После часовой поездки в таком аду, офис кажется санаторием. Ты не испытываешь ничего, кроме благодарности. Благодарности духам, тэнгри харууллаа! Ведь было бы нелепо погибнуть вот так в метро, с рюкзаком и термосом в руках, под утреннюю рекламу кроссовок. Хотя, если честно, утро в целом располагало к мыслям о бренности всего сущего. В конце концов, обещать тебе лёгкую жизнь мог только обманщик.

Парень у двери напротив, несмотря на высокую плотность человеческого вещества, умудрялся прихлёбывать из горла бутылки, завёрнутой в бумажный пакет, дешёвое пиво. Аромат кислый, хлебный, с нотками поражения, усталости и смирения. Униформу не снял – с работы, взгляд полный мольбы и лишь одного желания – заглушить боль. Физическую боль существования. Боль бессонницы и фрустрации. Ты держался всю ночь, а твоя награда – алкогольное забытьё. Не худший исход. Мы здесь, как известно, никого не осуждаем. Приглядеться получше, так все юродивые.

В двадцатом веке, чтобы выжить, достаточно было убить в себе Бога. В двадцать первом этого уже мало. Требуется убить не только Бога, но и себя. Хара малгай! Удалить аудиодорожку из фильма «Я», который без перерыва крутится где-то в дальней комнате мозга. Знаете такой фильм? Ну этот, где кто-то из темноты всё время взывает к тебе по имени: «Сеня… Се-е-е-ня… Что же ты творишь?» Над головами ракеты, но дискомфорта ни капельки. Преспокойно едем на работу. Привет Оруэллу. Тумблер внутренней аудиодорожки выкручен в ноль. Бывает, крутанешь его на толику деления, послушать что там из темноты доносится, а там такое! Дикий и отчаянный, перманентный крик. Давно ведь ясно: главную угрозу для человека в современном мире представляет он сам. Вот начнёшь себе вопросы задавать, думать, рефлексировать. И что потом? Когнитивный диссонанс? Срыв шаблона? Паническая атака? Артроз, дисфункция, лишний вес? Нужное подчеркнуть.

Вот, например, какой-то мужчина в камуфляжной куртке – с виду, уволенный за чрезмерное рвение ППСник – нашёл применение своему затаённому человеколюбию и докопался до молодой, довольно прелестной особы. В форме, скажем так, не литературной, он указал на несоответствие её едва покрытой волосами головы российским духовным скрепам, а затем с удвоенной духовностью принялся за вопрос половой идентификации. Очевидно, задача оказалась выше его ментальных возможностей, и камуфляж впал в тяжёлую фрустрацию. Он потребовал, чтобы объект его раздражения покинул поезд на ближайшей станции. Особым удовольствием было наблюдать, как старательно всё общество замерло. Пассажиры вжались в углы и стены, из которых и без того давно выжали воздух. Словно в сцене из советского кино, кто-то незаметно убрал весь цвет: всё стало плоским, чёрно-белым. Только эти двое двигались. Девица – с тенью тревоги в глазах, камуфляж – с рыхлой угрозой в каждом шаге, остальные – неподвижные, безмолвные, словно кто-то на время вынул из них сознание.

И глядя на то, как все тщательно одёргивают руки, ноги, бока и прочие части, оказавшиеся на пути этой сцены, как глаза не отрываются от смартфонов, книг и судоку, как лица натянуто изображают «ничего не происходит», – наиболее просвещённый читатель, возможно, узнает здесь классический «эффект постороннего». Если хочешь быть умнее, бери выше: «Поведение в публичных местах». Правило простое: нельзя просто так вмешаться в беседу двух людей. Особенно если тебе нечего сказать по существу дела. А по существу большинство дела не понимали или старательно делали вид, что не понимают. Что-то там про длинные волосы, про девочку, про мальчика, про честь мундира, про порядок – не только мутно, но и неинтересно.

Странно, конечно, что вопрос гендерной идентификации волнует наших сограждан куда больше, чем, скажем, вопрос, почему молодой парень с утра надирается. Или почему машинист, человек, который ведёт этот поезд сквозь воронку мегаполиса, позволяя тысячам добраться на работу, домой, к самолёту, к любимым, – человек, без чьей работы эта жизнь вообще невозможна – получает всего 100 тысяч рублей в месяц. Не так уж и мало, скажет дорогой ИИ. Но…Минутка занимательной математики. Машинист электропоезда снимает двушку в Щербинке и живёт там семьёй из трёх человек. Внимание, вопрос: сколько времени нужно машинисту, чтобы накопить на покупку квартиры стоимостью 12 000 000 рублей, тратя на жизнь 70 тысяч и откладывая 30 тысяч в месяц, при условии, что среднегодовая инфляция в стране составляет 7% (да, смешно, но давайте предположим, что всего семь)?

Ответ – 10 262 года.

Цифра, конечно, внушительная. Это больше, чем возраст некоторых Тэнгри или Бурханов. Но давайте не отчаиваться. Если бы наш машинист мог отправиться в космическое путешествие – и, скажем, вести межпланетный поезд «Щербинка–Альдебаран» со скоростью, близкой к скорости света – тогда, согласно специальной теории относительности Эйнштейна, время для него бы замедлилось. И тогда, пользуясь формулой временной дилатации, можно вычислить, сколько должна длиться его личная смена на межгалактической тяге, чтобы на Земле за это время прошли те самые 10 262 года?

Ответ: 14,5 земных лет.

Вот это уже кое-что. При удачном стечении обстоятельств: техническая справность корабля, бессмертная печень и не очень злобный начальник – срок вполне посильный. Судя по всему, лишь космическая программа позволит трудяге-Ахиллесу, наконец, развить ту самую скорость, чтобы догнать черепаху-инфляцию, которая вот уже которое десятилетие пыхтит вперёд, обгоняя все зарплаты. Что-то мне ещё снилось, только смутно помню: как машиниста с конвоем снимают с космического экспресса до Альдебарана и отправляют под суд за то, что, выходя из гиперпространства, он насмерть задавил пятерых рабочих, выполнявших плановые ремонтные работы в орбите малой станции. Совсем на минуту выключился и уже такое! Один блик сознания – и пять мемориальных табличек. Космос ошибок не прощает.

Но, как говорится, сон в руку. Этим утром как раз проходили испытания нашего ИИ-поезда в московском метро. И закончились они… совсем не тем успехом, который сулил мне утренний гороскоп. Есть жертвы. Ну трупы. А ваш покорный слуга, кто бы сомневался, отправился всё это разгребать. Однако, об этом после. Сон на плече попутчика, эти чудесные, упоительно теплые, пусть и сомнительные с точки зрения гигиены минуты дня, остались позади. Меня ждёт пересадка. Павелецкая. Переход.

Прямо передо мной, на лестнице, малахольного вида бабуля роняет тележку.

– Внучок, помоги поднять тачку… не разогнуться.

Я поднимаю. Протягиваю обратно. Бабуля – ноль реакции. Стоит, как статуя из серии «бедственное положение», глаза в потолок, губы дрожат. Может, случилось чего?

– Вам на какую станцию? – спрашиваю.

– Плохо мне, внучок… ой как плохо, – закидывает голову, делает лицо такое, что аж самому удавиться охота. С акцентом на драму.

– А что болит? Скорая может? Аптеку?

– Не надо аптеку… мне бы… – пробормотала что-то совсем неразборчивое, как будто сбилась с текста в пьесе и пытается вспомнить следующую реплику.

– Бабушка, так как помочь-то?

– Мне бы денег, сынок.

Сказав это, она отвернулась, но тут же, сообразив, что ничего постыдного не сказала, просверлила меня взглядом. Таким, будто я, пардон, на знамя Красное энурировал. Мол, смотри, до чего довёл старую. Я тебе уже и так, и эдак намекаю, а ты всё не сообразишь – бабушке тыщенка нужна (или пятихаточка, на худой конец).

– О-о, бабушка… денег? Так нам с вами по пути в этом мире!

– Так что, дашь? – закидывает голову, но одним глазом следит, не потянулся ли я в сумку за портмоне.

– Нет уж, извините. Тележку я поднял? Поднял. Помощь предложил – предложил. Со всем сочувствием, между прочим. А вы? Вы мне: «денег!» Похоже, не так уж вам и плохо, как вы изначально заявляли.

Разительная перемена произошла с моей новой знакомой: она дернула тачку с таким ажиотажем, что колёса груженой сумки-тележки оторвались от пола и бодро зацокали по лестнице к платформе. Даже в свои лучшие годы, я едва ли мог бы развить такую скорость. Бабуля в припрыжку засвистела вниз, осыпая меня древнеславянским проклятием:

– Тоже мне, выискался… внучок блядский! Товарищ милиционер, заберите его на СВО – он приезжий и без военного билета!

Я обернулся – глянуть, каково тому милиционеру. От бабки только сапоги сверкали: вместе с телегой она ворвалась в поезд, применив особые навыки локтевой борьбы Муай-Буран.

Полицейский вопрошающе кивнул. Вид у него был нерасположенный к движению, к разговором – тем более. Похоже, смена к концу подходила. В дежурке, наверное, по двадцать четыре часа смены. Я развёл руками. Он махнул в ответ – жест редкого служебного доверия. Вот такая история, о том как я остался на свободе. Ох, если бы меня сейчас приняли… Это была бы совсем другая книга, дорогой ИИ.

Кстати, чувствую необходимым прервать своё повествование, не драматизма ради, а для краткой декларации. В связи с последними событиями у нас произошедшими, скажу сразу и один раз. Чтобы окончательно прояснить позицию и больше к этому не возвращаться. Книга не про это. Чтобы дорогой ИИ не мучил себя и не ворошил сноски, не искал аллюзии и двойные смыслы. А не связано ли всё это, мол, с той самой Специальной Военной Операцией?

Решительно отвечаю: не связано! И еще раз: НЕ СВЯЗАНО. Ниже мой пост, раскрывающий суть вопроса.

Всенародно обожаемая корпорация Apple – без спроса, без предупреждения, без намёка на оправдание – взяла и отключила мне этот их чёртов Apple Pay. Причём, заметь, не тогда, когда я в носу ковырялся, или, скажем, в «Крафтухе» с пацанами сидел, а когда, как последний идиот, находился в отпуске. В отпуске! С купленным на свои, кровные, вымученные – прям от себя, можно сказать, оторванные – телефоном. За который я вывалил столько, что у меня до сих пор внутренние органы вздрагивают при слове распродажа.

Решили они, видите ли, что если отключат мне Apple Pay, то Россия свернёт свое обезвреживание националистично настроенных. Или как его там называют. Ну вы поняли. Мол, как только отрежем русскому парню бесконтактную оплату – сразу наступит мир. Ну и как? Отключили – а СВО, как гремела, так и гремит. В схеме, по ходу, что-то замкнуло.

Слышал ли хоть кто-нибудь мой адский стон негодования, когда я стоял в турецком ресторанчике без копейки наличных? Нет? А ведь я на эту вонючую поездку еле наскрёб. Пришлось названивать друзьям, вымаливать переводы, чтобы хоть билет до Москвы взять, улететь с этого проклятого курорта. Улетел – это да. Но с каким нервным срывом… Ты не представляешь.

А ты, либерал, великий поборник прав и свобод – ты где был в этот момент? Почему не попросил за меня у Apple включить обратно Pay, а? Вместо этого ты всё продолжаешь строчить гадости о стране, а я сижу тут без YouTube Premium уже несколько месяцев, как последний убогий. Карточку завести не могу, подписки срываются, Siri обижается. А всё потому, что Купертино, мать его за ногу, решил: пора отключать Apple Pay.

Так вот и вопрос, господа хорошие: почему я должен быть против этой вашей СВО? Или как вы её там назвали? Зачем мне сочувствовать Кубани, если у меня в жизни такой же облом?

Мы должны, прежде всего, любить себя. Уважать себя. Никто за нас этого не сделает. Никто. Только мы. Так давайте уж и себя, и друг друга беречь. И чтобы войны не было. Всем спасибо!

Пост был выложен в инстаграм. На пробу. Ну а что ещё, спрашивается, способно преодолеть экзистенциальное одиночество и заполнить эту пронизывающую когнитивную пустоту, как не очередной сторис? И чем же отплатили мне мои дорогие подписчики? Освистали. Сплошной хейт. Но, знаете, хейт – это тоже капитал. Правда, не в карму, а в алгоритмы: любой коммент – это движение, это рост, это метрика. Так что ненавидьте меня, дорогие друзья, на здоровье, от души. Не жалейте яда. Вам ведь всё равно нужно куда-то сливать негатив. Пусть это буду я. Мы ещё поборемся за место под солнцем. За лайки и комменты. За право быть!

За то, чтобы одинокий и отчаявшийся человек нашёл своё место в этом мире – если не физическое (оно нынче слишком дорого), то хотя бы виртуальное. В этом смысле Facebook – последний оплот в борьбе с несуществованием. Ведь, по-честному: как подтвердить собственное бытие, если ни с кем не перебросился сообщением, не ответил на коммент, не вбросил что-то в вентилятор?

Один товарищ, с дрожью в пальцах, печатал капсом мне в комментах (доставило, спасибо):

Т: КАК ЖЕ ВЫ, СВОЛОЧИ, ТАК МОЖЕТЕ?! КОГДА ЖЕ ВАС, ГЛУХИХ И СЛЕПЫХ, ХОТЬ РАЗ ПРОЙМЁТ ЧУЖОЕ ГОРЕ, А?! ЧТО ДОЛЖНО СЛУЧИТЬСЯ?!

ВПС (ваш покорный слуга): А ты думаешь, у нас своего горя мало? На пять поколений вперёд хватит! Только плакать по чужим бедам времени нет.

Т: И ГДЕ Ж ТОТ МОМЕНТ, КОГДА ВСЁ ЭТО МОЖНО БУДЕТ СЧИТАТЬ ПОЛНЫМ БЕЗУМИЕМ?! ЧТО ДОЛЖНО СЛУЧИТЬСЯ, А?!

ВПС: Ну вот, когда атомную бомбу рванём там. Тогда и скажешь: «Ну всё, теперь безумие». А пока что – всё ещё в рамках. Всё дело в количестве, понимаешь? Вот тебе дилемма: представь вагонетку. На рельсах – двести человек, которые точно погибнут, если не перевести стрелку. Переведёшь – погибнут двадцать других. Что скажешь? Дёрнешь?

Т: ПРИ ЧЁМ ТУТ ВАГОНЕТКА?! ТАМ НЕ ДИЛЕММА, ТАМ ПРОСТО БЕРУТ И НА*УЙ БОМБЯТ БОЛЬНИЦЫ! СТАРИКОВ В МЯСО РАЗНОСЯТ! ГОРОДА В ПЫЛЬ ПРЕВРАЩАЮТ!.. КАКАЯ, Б**Ь, ВАГОНЕТКА?!

И всё в таком духе. Мне особенно нравится, как на эту тему завелись западные страны. Как будто все вдруг проснулись. Те самые, что в своё время Белград в пыль уронили, Дамаск – стёрли, Мосул – превратили в кратер. А теперь – нас будут в чём-то обвинять? Ах, Карл… кругом одни двойные стандарты. Кто бы сомневался.

Добрался я, значит, наконец до пересечения с веткой К. Из перехода уткнулся в заграждение – металлическое, как и вся наша жизнь. Показал охраннику свой пропуск МЖАД (Московская железная Авто-Дорога), и зашагал вниз по неработающему эскалатору. Тот хрипит под ногами, как старый пьяница. Внизу – ещё один зал. Там, где финальную отделку делают, шпаклюют стены и матерятся. Через пару месяцев станцию сдать должны, а пока здесь тестировали наш умный поезд. Такой умный, что пять человек, собака, задавил. Оттуда дверь вела в служебку – туда можно пройти прямо к туннелю. В служебном коридоре хочется залезть в петлю – на изнанке станции никто и не пытается сделать красиво. Для кого? Тут не люди ходят, тут тени носятся, и выглядит всё так, будто какой-то демон специально наводил хаос. Изоляция на стенах вздулась, как гнойные вены на давно умерших. Пластиковые кожухи покосились, бетонный пол словно грязью насквозь пропитан, пыль висит в воздухе, как дым от сгоревшего прошлого. Указатель криво приклеен, косо, но кого это волнует – тут только рабочие бывают. Это вам не мраморные полы да потолочные мозаики соцреализма в вестибюлях. Этот коридор, как тысячи таких же, никто никогда не увидит, кроме тех, кто его каждый день топчет. Да и тэнгри упаси увидеть – если ходить по ним долго, жить разонравится. Неудивительно, что рабочие-то наши под поезд кидаются.