Рождение легенды

Князь Гостомысл медленно поднялся из-за стола и, не оборачиваясь, молча вышел из гридницкой.

Глава 3

Ближний болярин князя Гостомысла по имени Таислав, похожий размерами своего тела на огромную пивную бочку, вывел новоявленных княжичей во двор.

– Государь поручил мне показать вам хоромы, а то ж с непривычки тут заплутать можно, – начал он свою речь. – Думаю, что таких строений во фьордах, откуда вы приплыли, нет.

– Ты прав, – добродушно улыбнулся Антон. – Там мало лесов и брёвен, из которых можно построить дома, а потому люди целого рода вынуждены жить вместе под одной крышей. Оно, конечно, тесно, но человек ко всему привыкает.

Таислав же, словно не услышав ответа княжича, продолжал гнуть свою линию:

– Вот скажи, какой длины можно построить драккар? – Болярин умолк и лукаво посмотрел на Антона.

– Чем толще и выше дерево, тем длиннее будет киль. А какой киль, такой и драккар!

– Хорошо сказано! – хмыкнул болярин. – Так же и дома. Их рубят из самых больших брёвен одинаковой толщины, которые заготавливают зимой. Видите, в центре огромный сруб. В нём полтора десятка венцов. Когда-то давно его построил основатель Биармии и Гардарики знаменитый князь Годислав. Сначала в том доме жили все родичи князя, а потом для каждого из сыновей к дому пристроили дополнительный сруб. Но и этого показалось мало: понадобилось где-то собирать воинов, устраивать пиры, принимать гостей. Дом разрастался, словно громадный муравейник. И не только вширь, но и вверх. Мастера нанимались разные, и строили они так, как им велели хозяева, поэтому срубов одинаковых тут нет, да и крыш тоже. Кроме того, живущим здесь людям нужны были бани, амбары, дровяники, конюшни и хлев, чтобы скот в нём держать. Сам видишь, получился маленький город, обнесённый частоколом.

– И что, в хоромах размещается весь княжий род? – приподнял правую бровь молодой княжич-викинг.

– Ну да! Когда появлялись внуки, они тоже получали каждый свой дом. Вот то крыльцо ведёт в гридницкую княжича Вадима.

– А чьё крыльцо такое узорчатое чуть дальше за ним?

– Это вход в покои княжны Вилены. Ей нравятся всякие балясинки, карнизы, прорезная резьба.

– Н-н-да! Удивительная беспечность! – фыркнул Антон. – Случись пожар – и мало кто из князей и княжичей уцелеть сумеет!

– Не мне об этом судить! – буркнул болярин.

Неспешно передвигаясь, толстяк вёл их от крыльца к крыльцу, подробно рассказывая о населяющих хоромы родичах. Наконец, обойдя по кругу громадное сооружение, они остановились там, откуда начали свой путь.

– Внутри все хоромы соединены длинными переходами, но я вам советую по первости не пользоваться ими. Заблудитесь. Понадобится посетить кого-то из родичей, шагайте через двор. Так надёжнее и быстрее будет.

– Скажи, Таислав, – обратился к нему Рослав. – А нас в чьи хоромы поселили? Мне кажется, что в них давно люди не живут!

– У тебя, княжич, глаз намётанный, – прищурился подозрительно толстяк. – Как смог догадаться?

– Половицы не изношенные, и на них толстый ровный слой воска. По всему видать, люди по полу редко ходят.

– Хоромы сии принадлежали князю Корлину – родному брату самого князя Буривоя! До недавних пор, кроме государя, никто туда входить не смел. Иногда только слугам дозволяли проветривать или отапливать дом, пыль убирать да полы вощить, – Таислав задумчиво почесал пятернёй затылок. – Можно считать, княжич Антон, что теперь это твой дом! Ежели твои братья захотят, им тоже хоромы срубят!

– Сие совсем ни к чему! – ответил за всех викинг. – Весной нам поход долгий предстоит. Осень и зима быстро пролетят, а втроём веселей жить, чем порознь.

– Что ж, дело ваше, – болярин взял Антона под руку. – Пусть Рослав и Альрик погуляют по двору. Наш государь велел тебя отвести к княжне Вилене. Она хотела с тобой поговорить.

Молча кивнув головой, викинг последовал вслед за Таиславом к узорчатому крыльцу.

На пиру в первый день прибытия в Новогород он видел старуху среди других женщин княжого рода, но толком даже не рассмотрел её. Всё его внимание сосредоточилось на мужчинах. Да и разговор был слишком серьёзным, чтобы отвлекаться по пустякам.

Вилена оказалась хорошо сохранившейся для своих лет хрупкой женщиной с бледным цветом лица, чёрными с проседью волосами и удивительно голубыми бездонными глазами.

При виде вошедших в покои мужчин княжна резво встала, вышла из-за стола и сделала несколько шагов вперёд, остановившись напротив Антона и глядя на него снизу вверх холодным изучающим взглядом.

А он смотрел на неё, такую лёгкую и воздушную, невольно думая о том, какой же красавицей эта женщина должна была быть в юности. Недаром же его дед князь Корлин не смог пройти мимо такого создания.

На одно мгновение ему показалось, что в глазах княжны появились слёзы, а взгляд потеплел и стал каким-то испуганным.

– Ты очень похож на своего деда! – со вздохом произнесла она звонким мелодичным голосом, больше подходящим молодухе, а не пожилой женщине. – И родинка возле глаза на переносице… Точно такая же имелась у него.

Вилена протянула руку и погладила парня по щеке и подбородку.

– Щетины ещё нет, – прошептала Вилена. – Совсем юный, а уже самый сильный воин во всей княжой дружине. Люди говорят, что и среди викингов равного тебе не сыскать?

– Правда твоя, княжна, – вступил в разговор Таислав. – Наши ратники видели Антона в деле. Горазд молодой княжич двумя мечами работать! Весь в отца своего пошёл, который его с детства ремеслу воинскому учил.

– А Клепп – сын князя Корлина, какой он был? – встрепенулась княжна, положив ладонь на сгиб руки викинга. – Расскажи о нём!

Молодой княжич задумчиво посмотрел сквозь растворённое окошко вдаль, улыбнулся чему-то своему и медленно заговорил, тщательно подбирая слова:

– Теперь мне кажется, что этого великого и беспощадного воина-берсерка можно считать самым несчастным человеком на всей земле.

– Почему? – эхом откликнулась княжна.

– Ещё маленьким он попал в рабство, и долгие годы из него растили поединщика-убийцу, способного в одиночку биться с целой толпой врагов. Даже имя, полученное в детстве, ему пришлось хранить в тайне. Я знаю, что мой отец никогда не был простым воином. В далёких жарких странах Клепп постиг разные науки, о которых мы почти ничего не знаем. Ум, сила и доблесть позволили ему стать воеводой, от которого зависели судьбы разных правителей. Рядом с ним не оказалось никого из родных и близких людей, а когда кто-то появлялся, то боги быстро забирали его на небеса. Вот так он и жил на чужбине долгие годы.

Антон прикрыл глаза, будто вызывая в памяти образ отца:

– Я никогда не встречал человека, который умел бы двигаться с такой непостижимой быстротой, виртуозно владеть своим телом и любым оружием, а главное – так много знать и уметь. Всё это вызывало у людей дикий страх, а потому редко кто из викингов отваживался встать супротив и взглянуть Клеппу в глаза. Да и убит он был ударом ножа в спину.

Увидев, как тяжело княжичу рассказывать о погибшем Клеппе, княжна заговорила совсем о другом:

– Князь Гостомысл велел мне принять участие в судьбе девочки, когда-то спасшей жизнь Клеппу. Наш государь сказал, что ты привёз её в Новогород.

– Так и есть. Девчушку зовут Леся. Она умна не по годам и очень привлекательна. Я опекаю её, но что делать дальше – не знаю.

– Не думай более о том. Ты – воин, а не нянька! Таислав приведёт Лесю в мои покои. Будет девчушка теперь воспитанницей при моём дворе. Выращу из неё настоящую болярыню. А тебе нужно служить князю и стране нашей честно. Вернёшься после похода, не узнаешь свою Лесю. Всё! Ступайте оба отсель!

Княжна провела пальцами по руке викинга, словно пытаясь запомнить и сохранить в памяти ощущение той мужской мощи, которую она почувствовала в нём.

Антон невольно улыбнулся и направился к двери вслед за Таиславом.

Глава 4

Усталого вида молодой человек лежал у остывающего костра на волчьей шкуре и пытался шаг за шагом восстановить в голове события, произошедшие с ним за последние пару лет, чтобы понять, как из простого поселкового парня он превратился в изгоя и душегубца.

Новая жизнь началась у Зоремира позапрошлой весной.

В то утро отец привёл его на берег реки и подтолкнул рукой в спину, направляя в сторону стоящего возле лодок косматого и бородатого вожака охотничьей ватаги Дубыни.

– Как повелели старцы, я отдаю тебе сына. Забирай! Теперь ты за него будешь перед ними в ответе! – угрюмо произнёс родитель, развернулся и не оглядываясь зашагал вдоль берега.

Зоремир помнил, как старцы на сходе порешили выгнать его из посёлка, а дабы не сгинул он в лесах и болотах бесследно, отдали в ученики ватажникам. Обещал их вожак из парня дурь всю выбить и охотником хорошим сделать. А уж коли не захочет им подчиниться, то сами судить будут или в лесу одного бросят.

Понимал юноша, как много дел натворили они с Баженой неправедных, за что теперь обоим расплачиваться придётся, а потому отказаться никак нельзя было, но и уплывать в неведомые земли совсем не хотелось. Ему предстоял по-настоящему первый большой поход, пусть и не воинский, а всего лишь охотничий, но зато без пригляда за ним родичей.

– Будешь в моей лодке. Садись на дно поближе к корме! – прозвучал не терпящий возражений голос вожака.

Зоремир подошёл к воде, но то, что он увидел, заставило его в испуге отшатнуться. Перед ним у самого берега покачивалась на лёгких волнах длинная и узкая берестянка – лодка, каркас которой был изготовлен из ветвей деревьев, а борта обшиты берестяными полотнищами. В Новогороде и близлежащих посёлках никто на таких лодках не ходил по реке. Местные жители считали их шутейными, ненадёжными и опасными, а над охотниками, приплывающими на берестянках в город, откровенно насмехались.

– Не сяду я в неё! – вмиг осипшим голосом произнёс юноша. – Не хочу на реке утопнуть!

– Меньше болтай глупости, паря! Устраивайся поудобнее и берись сразу за весло. Ты грести хоть умеешь?

Спокойный и невозмутимый тон Дубыни подействовал на Зоремира.

Он осторожно ступил одной ногой внутрь лодки, ухватился руками за хлипкие края бортов и, чувствуя, что теряет равновесие, быстро плюхнулся задом на днище из прутьев. Ему даже показалось, это был плетень. Такой же окружал дом отца в посёлке. Проскочившая в голове мысль так рассмешила его, что юноша икнул и тут же хихикнул.

Один за другим в берестянку погрузились двое подошедших мужиков.

На берегу ещё оставался вожак. Он помахал рукой кому-то за спиной у Зоремира и громко крикнул:

– Всё! Отходим! Не отставайте от нас!

Дубыня быстро разулся, скинув на землю сапоги из грубой кожи со скошенными в сторону пяток короткими голенищами, и бросил их в ближний к нему отсек на носу лодки.

– Разобрали вёсла! Поспешайте! – Он закатал холщовые штанины выше колен, вошёл в воду и, ухватившись за корму, развернул лодку, легко сдвинув в реку, а сам одним ловким движением запрыгнул внутрь.

Берестянка сильно накренилась на левый борт, но мужики несколькими взмахами вёсел выровняли её и тут же вывели на глубину.

– Пойдём против течения, грести придётся долго, – снова негромко заговорил вожак, больше обращаясь к юноше. – Путь мы держим в Междуречье, что в восьми переходах от Новогорода. Там большой лес промеж трёх речных проток. В нём ещё наши деды и отцы охотились. Это были их угодья, другим в тех чащобах делать нечего. В трёх местах для зимовок наши предки построили избушки. В них всегда есть запас еды и дров. С тех пор мы только туда и плаваем, добычу знатную по весне в Новогород привозим, много серебра за неё от сборщиков и приказных людей княжих выручаем, надолго нам и нашим семьям тех денег хватает!

– И что, ради каких-то звериных шкур вы жизнями своими рискуете, отправляясь за сотни вёрст от своего дома? Неужто рядом с Новогородом нельзя охотиться?

– Глуп ты ещё, паря! Там, где люди живут, дичи мало. Потому и вынуждены все на дальние реки плавать. Таких охотников, как мы, в посёлках не счесть, вот и приходится искать места глухие да таёжные, где редко человека повстречаешь. Чаще хозяин тайги медведь на стоянку твою может набрести, – вожак оскалил зубы в весёлой улыбке, увидев, как поморщился Зоремир. – Да ты не боись, по сию пору из нашей ватаги никто в болотах не сгинул, зверю в когти не попал. Но ежели будешь по своей дурости первым, то уж не серчай!

Много нового узнал для себя Зоремир о здешних реках и лодках, внимательно слушая рассказы Дубыни. Тот же мог без устали говорить обо всём, что встречалось на их пути.

Оказалось, на узкой и лёгкой берестянке идти на вёслах супротив течения реки гораздо легче, чем на тяжёлой деревянной лодке, да и через волоки её вдвоём перетаскивать можно было. А страхи перед этим хрупким судёнышком появляются у человека от незнания того, как и зачем оно построено.

– Ты же видел у рыбаков лодки из шкур, на которых они бесшумно ходят по протокам и заводям? – так начал с ним вожак свой первый разговор. – Но в Новогороде над ними не смеются. А как только к пирсу подплывает берестянка, на неё начинают пальцами показывать. Не задумывался, почему?

Зоремиру нечего было ответить, и парень просто пожал плечами.

– Тут дело такое, – хитро прищурился Дубыня. – Зверя нужно добыть, шкуру с него снять, потом кожевнику её отдать, чтоб он над ней потрудился, а потом кто-то ещё должен лодку шкурами обшить. Вишь, сколько людей делом заняты. А сколько таких шкур на лодку надобно?

– Очень много! – буркнул юноша, не понимая, куда тот клонит.

– По всему видать, платить придётся охотнику, кожевнику и умельцу-лодочнику. Согласен?

В ответ Зоремир молча утвердительно кивнул головой.

– А долго ль они будут лодку ту мастерить? – продолжал наседать вожак.

– Думаю, что долго! Да и за неё тоже заплатить монетой звонкой надобно!

– Вот ты и понял мои мысли! – усмехнулся Дубыня. – Нашу берестянку, коли руки на месте, вдвоём можно за три дня сделать и на воду спустить. И за материал платить некому, он в лесу сам растёт!

– Выходит, хают её те, кому от деревянных лодок и от шкур звериных кормиться приходится? – удивился Зоремир.

– Верно подметил, паря! Они, окаянные! – вожак заразительно засмеялся. – Так и живём. Кто кого обманет, кусок изо рта вырвет или работу из-под носа уведёт, тот и с деньгой будет! Ты ж ведь и сам о том догадываешься.

– Скажи, а я смогу научиться берестянки такие строить?

– Мудрёного в этом деле нет. Нужно лишь найти наставника, который всё объяснит, а потом хотя бы один раз покажет от начала и до конца. Нас ведь так и учили!

– Меня никто не учил, – угрюмо буркнул юноша. – А ты расскажешь мне, Дубыня?

В голосе парня было столько заинтересованности, что вожак, посмотрев ему в лицо, медленно заговорил, подбирая слова, чтобы Зоремир мог сразу его понять:

– Мой отец показывал, как бересту выбирать. Мы часто ходили с ним по лесу, разглядывали, прикидывали, с какого дерева её лучше срезать. У больших берёз внизу ствола толстая мёртвая кора, она не годится, да и в верхней части много крупных и мелких ветвей, которые бересту портят. Надобно найти такую берёзу, у которой в серёдке ствол чистый и без изъянов. Нам ведь хочется снять с дерева целое полотнище, верно?

– Ну-у, нашли, а что дальше?

– Из мелких деревьев и веток вяжем две лестницы, приставляем их к берёзе с двух сторон, чтобы можно было работать, не спускаясь на землю, надрезаем по кругу кору на отмеченном куске вверху и внизу, а потом ещё режем вдоль ствола и с помощью ножа снимаем весь пласт.

– Никогда бы не подумал, что так можно!

– Ежели умеешь, то это не тяжело. Неужто ты не знаешь, что в Новогороде в конце весны и в начале лета собираются целые артели мужиков и баб, которые занимаются заготовкой бересты.

– Почему весной и летом?

– Да потому, что становится тепло, берёза после холода оживает, даёт сок и береста снимается очень легко. А вот осенью и зимой отодрать её от дерева трудно. Мне кажется, паря, ты никогда не задумывался, какие нужные всем вещи можно из неё делать!

– Лодки! – весело выпалил юноша. – Теперь я знаю, что береста не пропускает воду и почти не гниёт!

– Верно! Поэтому даже крыши и стены домов ею покрывают! И не только! На полы поверх досок настилают! По ней босыми ногами ходить приятно! А про разную домашнюю утварь и обувь лучше и не вспоминать, сам знаешь.

– Расскажи ещё, как ты строил свою первую лодку!

– Всё просто. На земле её нарисовал, по крайним линиям вбил колья и меж них разложил свой самый большой пласт бересты. Это у меня получилось дно. К нему уже я пришил полотнища, которые потом должны были стать бортами. Их верхнюю часть закрепил в раме, изготовленной из очищенных от сучков и коры толстых еловых веток. Но до этого раму привязал к вбитым в землю кольям на той высоте, какую сам выбрал. Меж бортами установил деревянные поперечины. Посмотри, в нашей лодке таких восемь штук. Лишнюю бересту я подтянул, обрезал и с натягом пришил к раме. Ну а потом из согнутых веток сделал много рёбер-поперечин, концы которых тоже привязал к раме с двух сторон. Кормщики их называют шпангоутами. Между этими рёбрами и берестой днища проложил очищенные стволики и ветки. Получился плетень-каркас, на котором мы сидим. Наша береста натянута на нём, но к нему не пришита.

– Хитро-о-о-о! – протянул Зоремир, по-новому и уже внимательно разглядывая внутренности лодки. – А чем всё шито?

– Отец научил меня шить бересту сосновым корнем. Мы его очищали от грязи и коры, отмачивали в горячей воде и расщепляли пополам. Им же перевязывали ветки рёбер и рамы. А чтобы лодка не протекала, швы и мелкие отверстия промазывали и заливали разогретой еловой смолой с добавлением жира. Как видишь, на дне нашей берестянки совсем нет воды. Знать, сделана она хорошо и правильно! – лицо Дубыни стало серьёзным. – Поболтали, а теперь давай поработаем! Берись за весло!

И началась нескончаемая работа руками, от которой невозможно было увильнуть.

Глава 5

Широкие деревянные мостки на пять саженей уходили в реку и на половину локтя возвышались над её поверхностью.

Он медленно прошёл по ним до самого конца, шлёпая босыми ногами с закатанными по колено холщовыми штанинами, и, кряхтя и помогая себе руками, сел на доски, опустив ступни в воду. Приятный холодок тут же окутал их, вызывая дрожь и истому во всём старческом теле. Лёгкий ветерок распушил длинные белоснежные волосы, стянутые на лбу тонким кожаным ремешком, а на губах, притаившихся под аккуратно подстриженной седой бородкой клинышком, появилась счастливая улыбка.

Так уж повелось, что каждый день летом на восходе солнца он приходил к Вине, садился на край мостков, с которых женщины посёлка полоскали одежду, и долго-долго смотрел сначала в сторону дельты реки, а потом на далёкий противоположный лесистый берег. Когда же от ярких солнечных лучей и бликов на волнах глаза начинали подёргиваться и щуриться, старец наклонялся в правую сторону, опускал вниз сухую руку, зачерпывал пригоршню прохладной жидкости и плескал её себе в лицо. Капельки воды, словно слезинки, катились по изборождённым морщинами щекам, стекали по бороде на шею и грудь. В голове сразу делалось ясно и светло, бег мыслей останавливался, и они выстраивались друг за дружкой в нужном ему порядке.

Вот и теперь он чувствовал, как ласковые тёплые солнечные лучи начали пригревать и пощипывать кожу на оголённых руках и ногах, на лбу выступила испарина, глаза сами собой стали закрываться, погружая его в дремоту.

И тут же память воскресила перед ним ту пору, когда ему было всего лишь пять или шесть лет. Он тогда прятался в кустах во дворе рядом с крыльцом дома и подсматривал за тем, как дед наставлял младшего из своих сыновей перед отправкой в воинский поход и помогал выбирать оружие и броню. К точёным балясинам крыльца они прислонили несколько мечей в ножнах, на ступенях и площадке перед входной дверью в дом разложили кольчуги, щиты, поножи, поручи, луки, колчаны со стрелами и даже две огромные секиры. Приподнявшись на цыпочки и вытянув шею, мальчик смог разглядеть в руках у своего молодого дяди два кинжала какой-то странной формы, которыми тот откровенно любовался. Ему нестерпимо хотелось выскочить из кустов, подбежать к родичам и хотя бы кончиками пальцев прикоснуться к этому воинскому богатству. Но он понимал, что отвлекать взрослых от дела нельзя. От правильного выбора оружия зависит жизнь человека.

Такие сборы каждую весну шли во всех дворах Новогорода. Воинский люд скрупулёзно готовился к смотру, который перед дальним походом обычно устраивал князь. Кроме содержания дружины город должен был дополнительно выставить от каждого двора одного бойца во вспомогательный походный полк. В прошлом году настала очередь отца мальчика, теперь же воевать готовился его дядя.

– Эй, дед Коваль! – где-то за спиной послышались лёгкие шаги и прозвучал негромкий мелодичный женский голос. – Незачем долго сидеть у воды, застудишься! Хоть ты и лекарь, но коли сам заболеешь, то лечить тебя будет некому!

Враз позабыв о старости и больных конечностях, он быстро повернулся в сторону берега, каким-то чудом удерживая тело от падения в воду. Гулким эхом в ушах отозвались частые удары сердца, а широко распахнутые слезящиеся глаза с удовольствием рассматривали стоящую на земле молодуху. Нравилась ему эта работящая умная девка с чистым миловидным лицом, всегда с тёплой ласковой улыбкой на губах, копной чёрных волос, небрежно заплетённых в мягкую толстую косу, и острым на слово язычком.

– Почто так рано поднялась, Влася? – хрипло прокашлял старец. – Покуда ещё молода, нужно много спать. Замуж выйдешь, дети пойдут, по первости совсем не до сна будет.

– Отец приказал присматривать за тобой и не оставлять одного у реки. Мало ли что может случиться! Сплю я чутко, потому и услыхала, как ты ушёл из дому. Подождала маленько да пошла искать. Негоже тут одному сидеть и ноги холодить. Пошли домой! Там слуги уже очаг растопили, еду готовят. Покормлю тебя, пивом напою и спать уложу, – девица ступила на мостки и неторопливо приблизилась к старику.

– Нет-нет, дитятко! Спать я не буду, а вот от пива не откажусь! – он потянулся к ней, понимая, что без помощи встать на ноги не сможет.

Влася без видимого труда подняла с настила сухонькое лёгкое тело старца, забросила одну его руку себе на спину, второй обняла за пояс и неспешно повела на берег.

Крючковатые пальцы ухватились за мягкое округлое плечо, тощая нога прижалась к упругому девичьему бедру, и на короткий миг ему показалось, что так он сможет идти до конца жизни.

«Глупости! – тут же сам себе со смешком выговорил старик. – Такое случалось семь десятков лет назад, а не теперь. Нынче же эта девка меня на руках унесёт».

– Давно хотела спросить, – начала разговор молодуха. – Как ты научился лечить людей и животных? Здорово это у тебя получается! Здесь никогда не было такого лекаря. На том берегу в Светлом есть шаман, позади нашего посёлка в Ручьях и в Затоне колдуны живут. Раньше они всех в округе лечили. Но теперь народ только к тебе идёт. Да не просто идёт, а валом валит! Из Холма, Пинежья и самого Новогорода на лодках и лодьях плывут. Откуда ты такой взялся, дед Коваль? – девка не удержалась и игриво щипнула старца за бок.

– Ох, внученька, – притворно дёрнулся старик, – долго о том сказывать надобно!

– А ты расскажи. Спешить нам некуда! – сама того не замечая, Влася замедлила шаг, и это не укрылось от внимания старца.

– Что ж, коли такая любопытная, то изволь! Но давай присядем, а то ноги у меня дюже болят, – он остановился возле большого пня, притаившегося в тени развесистой берёзы. – Вот здесь, пожалуй, хорошо будет!

Девка помогла Ковалю сесть, но старик тут же начал заваливаться на сторону.

– Да что ж такое нынче с тобой деется? – возмущённо воскликнула она, не замечая хитрющей улыбки в уголках его губ.

– Немощен я дюже стал, милая, тело меня не слушается, – как-то излишне радостно вымолвил старик. – Ты садись позади меня да подопри своей спиной. Мне так легче будет, а тебе слушать удобнее.

Почувствовав мягкую живую плоть под своей костлявой спиной, он ещё больше откинулся назад, коснувшись тёплой оголённой руки молодухи своим локтем.

– Когда я был совсем маленьким, – степенно начал Коваль, – мы с ребятнёй часто бегали играть на каменную гряду, что виднелась в версте от нашего дома. Там прятались за большими валунами, устраивали засады, дрались деревянными мечами. Как и другие мальчишки, я мечтал стать великим воином, даже воеводой. Хотел водить княжьи дружины в походы, завоёвывать новые земли. И вот однажды наши игры прервал сильный дождь. Все побежали прятаться от него в ближайший лесок, а я поскользнулся на мокрой плите и упал с высоты на острые камни.

– Но ты ведь остался жив? – испуганно ойкнула Влася.