Сновидец

Остров не сказать что совсем уж мал: по периметру песчаные пляжи чередуются с невысокими скалистыми берегами, а вглубь уходят тропинки по заросшим густой зеленью склонам невысоких холмов. Вершину одного из них занимает наша база – двухэтажный особняк с зоной отдыха на крыше. На ближайшем пляже расположилось бунгало Джо и его помощника Альбера, худощавого парня лет двадцати. Рядом с обиталищем наших гидов можно взять сёрф, акваланг или ещё что-нибудь для активного отдыха. Для любителей же отдыха пассивного на границе пляжа круглосуточно открыт небольшой бар, Альберова вотчина.

На вершине холма звучит гонг, означающий общий сбор. Когда все поднимаются на крышу особняка, я понимаю, точнее, все понимают, что находятся во сне.

– Приветствую, коллеги, – обращается к сновидцам Ярослав Николаевич, уже в белых брюках и гавайской рубахе. – Большинство из вас не в курсе того, где они сейчас находятся. Разве что отдельные наши коллеги могут о чём-то догадываться. Поэтому прошу минутку внимания! Ко мне поступила просьба организовать нечто необычное, до сей поры в нашем управлении не практиковавшееся. В качестве эксперимента я взял на себя смелость провести первый патиссон – вечеринку во сне. В нашем распоряжении три условных дня. Наше время растянуто максимально возможно. В реальности мы проспим почти всю рабочую смену.

К нашим услугам весь остров и окружающий океан. Исследуйте особняк и побережье – вы обнаружите множество интересного. Если что-то понадобится – обращайтесь к Джо и Альберу, а если они не смогут вам помочь, то ко мне. Валерий Платонович будет временами отлучаться, поскольку дежурит сегодня в отделе. Вопросы?

– Ярослав Николаевич, а это ничего, что мы тут на коктейльчики налегаем? – интересуется Чиркин.

– Всё, что происходит во сне, – остаётся во сне, – отвечает Зотов и добавляет: – Запись сновидения не ведётся.

Все разбредаются. Зотов остаётся на крыше, где, надев гавайскую шляпу и очки, располагается на плетёном кресле-качалке. Варданян куда-то исчез – надо думать, отправился в реал. Леночка с Вадимом Моториным, который благодаря опыту работы фитнес-тренером смотрится на нашем острове особенно органично, отправляются прокатиться вокруг острова на скутерах. Толик и Ян перемещаются в бар на пляже, а по соседству с ними устраиваются загорать Лариса и Вера Букша.

Когда я плюхаюсь на мягкий диван на первом этаже, вокруг меня ожидаемо погружаются в кресла-мешки Егор, Адолат и Сергей.

– Шалость удалась, – удовлетворённо произносит Егор.

– Ну что же, господа, теперь следует придумать, чем заняться в ближайшие пару дней, – задумчиво замечает Адолат, – не на пляже ведь ляжки греть, правда? В конце концов, загар мы отсюда не заберём.

– Ну почему же, – задумчиво произносит Сергей, – Толик вот, например, собирается забрать отсюда состояние опьянения.

– Может, попробуем изучить тут всё? Вряд ли нам часто такие возможности будут представляться, – предлагаю я.

Предложение принимают единогласно. Намечаем план. Лес, пляж, океан – исследовать решаем в таком порядке. Коттедж в качестве объекта определён нашей компанией как неинтересный и предсказуемый.

– Нет, ребят, всё-таки Зотов – человечище, – свидетельствует Адолат, когда мы покидаем помещение и останавливаемся на пологом склоне, оглядывая остров сверху, – десять человек в сон затянул. На трое суток. И сон ведь не поделка – проработан хорошо.

– Как сказать, – задумчиво отзывается Егор, – создать остров – приём довольно банальный. Я по своей сфере сужу.

Егор – бывший игродел, трудился дизайнером уровней в игровых студиях, не хватавших звёзд с неба. В нынешнее время профессия совершенно бесперспективная: отечественная отрасль в упадке из-за технологической отсталости, и зарубежные пиратские продукты популярнее редких продуктов родных мастеров.

– Остров удобен прежде всего чёткими границами, – продолжает Егор, – и тем, что за этими границами, по сути, ничего нет. Проработанная центральная часть, а остальное очень условно обозначено. Плюс нет ощущения оторванности от мира, как если бы мы были на космическом корабле или подлодке. Поэтому действие многих игр происходит на островах.

– И что же будет, если мы возьмём катер и решим убраться с острова? – включается в разговор Сергей.

– В играх возможны разные варианты. Раньше игроку открывалась бесконечность океана. Иногда табличка на небе с надписью: «Возвращайтесь, тут ничего нет». Порой прописывалась смерть или какая-нибудь скриптовая сценка вроде возвращения назад. В современных играх нейросети дорисовывают реальность в общих чертах. До нас такие редко доходят, а если и доходят, то наше железо их обычно не тянет. Во сне возможны любые варианты. Но, зная Зотова, ставлю на то, что он отдал всё, что за границей синтетической реальности, на откуп нашего сознания, заложив только основные закономерности.

– Слушай, Егор, а как получилось, что ты не стал архитектором? – интересуюсь я. – У тебя и навыки есть.

Адолат и Сергей неодобрительно хмурятся. Впрочем, то, что они не объяснили мне болезненность этой темы для Егора, – и их вина в том числе.

– Скилл низковат, – Егор отзывается сухо, но всё же продолжает: – Пробовал я менять сновидения, объекты в них, но как будто переключатель какой-то в голове на «выкл.» стоит. Свои нооформы менять могу, конечно, но не более того.

– Понял, – отвечаю я.

– Ты-то? – делано удивляется Егор. – Ну сейчас, пожалуй, да. Хотя у тебя, может, и получится стать архитектором. Я знаете, о чём думаю иногда? Если бы не было монополии на сны, то мы вполне могли бы команду сколотить. Смотрите, Адолат и Серж занимались бы сценарием, каждый со своей стороны, я бы создавал дизайн пространства, а Рома бы всё реализовывал. Если, конечно, удалось бы поднять уровень.

– Если бы… – задумчиво произносит Сергей.

– Но монополия есть, – подытоживает Адолат, – так что давайте уже спустимся на землю. И пойдём… копать, что ли?

– Копать? – в один голос переспрашиваем мы с Егором.

– Копать? – чуть замешкавшись, повторяет Сергей.

– Нет, а как вы изучать-то всё собираетесь? – выдаёт трещоткой Адолат. – Всё, что снаружи, – это часть сна, которая прописана. И вокруг наверняка тоже. Где граница, мы не знаем. Значит, надо копнуть!

– Да ладно, ладно, женщина, не кричите так, – откликается Егор, – в конце концов, почему бы и не копнуть. Ничего же не теряем.

Мы возвращаемся в коттедж, чтобы поискать лопату и затем отправиться вглубь острова. Лопата нашлась в шкафу с инструментами, и сейчас её почему-то несу на плече я. Метров через сто Егор, идущий впереди, останавливается возле здоровенного красного тропического цветка.

– Ну что, почему бы не копнуть здесь? – произносит он.

Я снимаю с плеча лопату, ставлю её на сероватый грунт и надавливаю ногой. Почва мягкая, влажная. Лопата легко входит почти до конца, но упирается во что-то твёрдое. Я отбрасываю ещё пару штыков грунта и достаю из ямки запечатанную сургучом тёмно-зелёную бутылку.

– Вот это номер! – удивлённо восклицает Сергей.

Причём, похоже, удивляется находке только он. Егор поджимает губы и кивает головой, словно отдавая должное задумке. Я с похожим выражением переглядываюсь с Адолат.

– Давайте уж, открывайте, – нетерпеливо приказывает девушка.

– Подождите! – Сергей делает в сторону бутылки останавливающий жест. – А вдруг там джинн?

– И что же? Мы оставим его там и пойдём пить коктейльчики? – парирует Адолат.

И побеждает. При помощи складного ножа, предусмотрительно взятого из шкафа с инструментами, я отбиваю сургуч и вытряхиваю из бутылки свёрнутый в трубочку лист пожелтевшей бумаги. Разворачиваю лист, демонстрирую остальным написанные в две строки цифры, разделённые точками.

– Координаты, – озвучиваю я очевидную всем истину.

Погуглив координаты в телефонах, выясняем, что обозначают они место в открытом океане в паре километров от берега. Мы отправляемся в сторону пляжа уговаривать Джо дать нам покататься на его катере.

К удивлению компании, Джо на самом деле приходится уговаривать: туземец ни в какую не соглашается отдать лодку. Ну, разве что за бутылку рома. Приходится мне топать обратно в коттедж искать ром – ведь Сергей заявил, что раз найти нужно ром, а не «серёж», то Роме его и искать. В баре в коттедже стоит много напитков, но рома среди них найти не удаётся.

Я задумываюсь. Коттедж – безусловно, созданная Зотовым синтетическая часть сна. Бар – скорее всего, тоже. А бутылки? Часть ли они сновидения или мои нооформы, которые я неосознанно сформировал в баре? Или часть сознания Ярослава Николаевича, внесённая в сон уже после попадания в него сновидцев? Или нооформа кого-то из «гостей»? Того же Толика. Вероятностей много, а отличать их я ещё не научился. Да и вообще, бутылок-то много, и происхождение они могут иметь различное.

«Но я же могу внести нооформу в сон сознательно, – рассуждаю я, – если уж понимаю, что сплю».

Я пытаюсь представить бутылку рома в баре, потом у себя в руке, а затем – вообразить её вместо бутылки джина. Тщетно. Пробую создать мыслеобраз искомого алкоголя, абстрагируясь от окружения, и поместить его в бар. Не выходит, никак не выходит.

– Ошибка новичка, – за спиной Романа раздаётся знакомый голос. В проёме двери стоит Варданян в огромных цветных шортах. – Тебе же ром нужен?

– Да вы же и так знаете, да?

– А то! В общем, ты, как вижу, пытаешься создать бутылку. А надо идти не от частного, а от общего. Попробуй представить бар с бутылкой рома на месте бара без бутылки рома. Как-то так. Чем больше пространства ты сможешь охватить, чем больше предметов, тем точнее будет результат.

Пытаюсь представить бар, в котором с краю полки с крепкими напитками примостился ром «Эдвард Тич» – единственный, внешний вид которого я помню. На мгновение кажется, что на месте, где я предполагаю материализовать бутылку, возникает что-то вроде прозрачного облачка в виде искомого напитка. Но когда я присматриваюсь внимательнее, никаких изменений не оказывается.

– Ты как будто ключ к замку подбирай. Или знаешь, такие игры есть, «найди предмет»? Хотя не, немного не то… Картинки парные, «найди десять отличий». Вот! Видишь одну картинку, а представляешь другую – такую же, но уже с отличиями. Давай. Тебе эти картинки нужно наложить друг на друга, чтобы они точно подошли.

Окидываю взором бар, коттедж, вспоминаю, как тот выглядит снаружи. Теперь самое сложное: представляю тот же коттедж, тот же бар, ту же полку с алкоголем, но на полке, с краю – бутылка «Эдварда Тича». Во сне невозможно закрыть глаза буквально, так, чтобы перестать видеть окружение. Поэтому я как бы заменил одну картинку другой, коттедж без рома – на коттедж с бутылкой рома на полке.

– О! – только и могу воскликнуть я, видя на полке «Эдварда Тича».

– Хорошо, – кивает мне Варданян, – тогда я на дежурство иду.

Я сперва даже слегка обижаюсь на начальника. Как будто это такое простое дело – в чужом сне создать свою нооформу. Можно подумать, кто-то ещё в отделе на такое способен. Разве что сам Варданян. Впрочем, поразмыслив, решаю, что странно ожидать от руководителя отдела каких-то бурных эмоций по поводу пусть и редких вообще, но обычных для нашей конкретной организации достижений.

Тем временем Валерий Платонович незаметно исчезает из виду. Всё ещё под впечатлением от своей удачи, я спешу на пляж.

Джо, как только получает бутылку, кидает Егору ключи от лодки и исчезает в бунгало. Тот же, зайдя на борт и дождавшись, пока остальные последуют его примеру, быстро заводит мотор. Адолат демонстрирует смартфон с картой на экране – координаты она ввела, пока я бегал за ромом.

– Я снооформировал ром, – тихо, но несколько торжественно произношу я в первую же возникшую паузу.

Все оборачиваются ко мне.

– Круто, – первым откликается Егор.

– А в баре не было, что ли? – удивляется Сергей.

– Нет, ну, Серёж, подумай сам, если бы был, нужно ли было бы его нооформировать? – высказывает, как ей кажется, очевидную вещь Адолат. – То, что его там не было, – часть приключения. Вот только это же читерство, получается?

– И мы, возможно, проскочили какую-то часть сюжета, – рассуждает Егор.

– Кстати, мы почти на месте, – замечает Адолат, глядя на маркер карты.

Наш остров остался в паре километров позади. Ближе к горизонту видны и другие, более далёкие острова. Но вокруг лодки – просто море, никаких приметных объектов.

– Что-то мы пропустили, – сокрушённо выдыхает Сергей.

– Да нет, коллеги, ничего вы не пропустили, – раздаётся голос за нашими спинами.

Мы резко разворачиваемся, и я вижу сидящего на корме Зотова.

– Не думали же вы, надеюсь, что за пару дней я создам полноценный квест, – продолжает он, довольно улыбаясь.

– Да мы и на то, что есть, не рассчитывали вообще-то, – отзывается Егор, – мы только хотели как следует изучить сон.

– Хороший сюрприз вышел, Ярослав Николаевич, – замечает Набиева.

– Спасибо, Адолат. Я старался. Но у меня остался один вопрос: как вы решили задачу с ромом?

Мне кажется, что Зотов, задавая этот вопрос, как-то напрягается, становится серьёзным, хотя внешне это никак не проявляется. Я вообще подозреваю, что Зотов в курсе всего, что происходит в этом сне, но это всего лишь догадки.

– Я его снооформировал, Ярослав Николаевич.

– Вот это ты молодец, Роман. Не стал, значит, у Альбера спрашивать или ко мне на крышу подниматься, – смеётся Зотов.

Смех поддерживают все.

– Надо было придумать какой-нибудь общий вечерний сбор, – задумчиво произносит начальник управления, – чтобы призы выдавать, обсуждать дневные приключения. Но это на будущее. А сейчас сообщаю всем присутствующим, что вы заработали по три отгула и промокод в FS Store.

Мы только собираемся поблагодарить Зотова, но слова комками застревают в приоткрытых ртах. За спиной Ярослава Николаевича небо внезапно чернеет, а море встаёт стеной и стремительно приближается к нашему судёнышку. Все мы только молча наблюдаем, как спустя мгновение волна высотой метров двадцать или тридцать поднимает лодку и, перевернув, накрывает тяжёлым слоем тёмной воды. Никто из нас не может удержаться, и океан вытряхивает нас из катера, как солдатиков из коробки.

Под водой я вижу, что мои товарищи всплывают вверх, все, кроме Зотова – тот, наоборот, целеустремлённо движется вниз. После такого переворота немудрено потерять ориентацию в пространстве. Я-то ещё в детстве научился нехитрому способу: выпускаешь немного воздуха и плывёшь за пузырями. Зотов, очевидно, этого способа не знал и, перепутав направление, плыл к своей гибели. Воздуха в лёгких достаточно. Наверно. Я плыву вниз как можно быстрее: чем быстрее догоню своего начальника, тем быстрее мы сможем всплыть. А вот каков запас воздуха у Зотова, интересно? Если он закончится, когда я буду тащить его наверх, это может стать опасным предприятием: если Зотов запаникует, то вцепится в меня. Хотя нет, утопающие не цепляются в людей под водой, только на поверхности. Вот же мысли лезут в голову!

А ведь Зотов плывёт ненамного медленнее меня. Эдак действительно придётся поворачивать назад, скоро мне уже не хватит воздуха на всплытие. Вот и дно виднеется. Зачем же он плыл вниз, если видит дно? Ярослав Николаевич… исчез?! А, нет, вот он выглядывает… из-за… Так это же субмарина – большая, голубовато-серая, почти не отличающаяся по цвету от воды. Зотов машет мне рукой и снова исчезает под днищем. Плыву за ним, успеваю заметить, как его ноги исчезают в люке. На большой глубине такой люк открывать нельзя, а здесь – вполне себе рабочий вариант. Без всяких шлюзов: я просто выныриваю снизу и, перемахнув через бортик, оказываюсь на чёрном резиновом полу субмарины. Отдыхиваюсь. Рядом на спине лежит Зотов. Поворачивается ко мне, показывает большой палец. Я улыбаюсь. Он поднимается, идёт по светлому коридору, я двигаюсь за ним.

– Ярослав Николаевич, а как же остальные? – спрашиваю начальника в спину.

– С ними всё в порядке, сейчас сам увидишь, – откликается тот, не оборачиваясь.

Я почти паникую – мои товарищи в открытом море, почему же Зотов так спокоен?

Мы идём по скудно освещённому узкому коридору, периодически пригибаясь, проходя люки. Наконец попадаем, видимо, в отсек управления или что-то похожее. В этом помещении светло: помимо ламп на потолке, по сторонам расположено по большому иллюминатору, почти с человека ростом. Зотов жестом показывает мне на трубу перископа, спускающуюся с потолка в центр отсека.

Оптика перископа впечатляет: он не только показывает, что происходит на поверхности, так ещё и зум у объектива неплохой, минимум двадцатикратный. После пары минут осмотра моё беспокойство за друзей исчезает. Внезапная волна здорово их раскидала, но сейчас коллеги в безопасности, хотя, похоже, не видят друг друга и не имеют представления о судьбе товарищей. Егор уверенно плывёт к берегу, поддерживаемый на плаву спасжилетом. Сергей забрался на благополучно переживший волну катер и пытается завести мотор. А Адолат подобрали Леночка и Вадим, проплывавшие мимо неё на скутерах.

– Да, с ними всё хорошо.

Что-то меня смущает. Что-то не то. Они все спокойны.

– Ярослав Николаевич, а почему они нас не ищут? И друг друга? – Я отрываюсь от перископа и смотрю в упор на Зотова.

– Взгляни на свои руки, Роман, – спокойно произносит тот.

– А при чём тут руки? – спрашиваю я и с удивлением обнаруживаю, что не вижу их.

Да, я смотрю на то место, где должны быть мои руки, но ничего не вижу. Что за бред? Это же невозможно! Или я сплю? Ну конечно, я сплю. Откатился я, похоже, в тот момент, когда нас накрыла волна.

– Я здесь, Ярослав Николаевич.

– С возвращением, – отзывается Зотов. – Твои товарищи ещё в реэндогнозисе. Но как только мы встретимся, они вернутся. Все мы по отдельности доберёмся до берега. Никто не заметит, что мы с тобой в это время были на субмарине.

– А зачем мы здесь? – интересуюсь я.

– Есть важный разговор, Роман. И провести его я хочу именно здесь, вдали от чужих ушей – и тех, что в реальности, и тех, что в сновидении.

Зотов спокоен, хотя что-то здесь наверняка нечисто. Какой разговор невозможно провести в офисе или в кафе, да хоть просто на улице? Что-то криминальное? При всём желании не могу представить Зотова, предлагающего мне заняться контрафактным изготовлением порноснов или воровать во сне пароли от банковских ячеек. Да я скорее поверю, что Зотов революционер.

– Роман, ты наверняка строишь предположения, зачем мне понадобилось с тобой говорить именно здесь. Уверяю, что ничего запрещённого я тебе предлагать не собираюсь. Проводить переговоры в сновидении совершенно нормально – и ты к этому скоро привыкнешь. Ты ещё удивишься, когда поймёшь, сколько событий происходит в сновидениях.

Всё в словах руководителя управления логично, но… не совсем. Зотов же не просто пригласил меня побеседовать на крыше коттеджа. Он создал целый сценарий, со штормом, подлодкой и упрямым туземцем. Зачем же? Я жду.

– Наверняка ты уже понял, что твоя онейрогномика выше пяти. Так?

– Честно говоря, догадываюсь. Та бутылка…

– Да. И не только она. Определённо, у тебя высокий уровень. Высокий – это шесть-семь баллов. И раз ты решил попробовать стать архитектором, тебя возьмут. А это значит, что работать ты будешь в другом корпусе и с другим уровнем секретности. Мы вряд ли будем часто видеться.

– А с другими ребятами из отдела?

– С остальными тем более. Часто ты встречаешь архитекторов? – Я отрицательно мотаю головой. – То-то же. Архитекторы – каста закрытая.

Так. Вот к этому я готов не был. Впрочем, неужели не найду способ видеться с теми, с кем хочу? Не наяву, так во сне.

– Я провожу частные исследования снов. Не связанные с «Фабрикой». На дому, так сказать. Почти. Ничего особенного, просто исследования для своего интереса. Не хочу, чтобы это как-то ограничивало мою свободу, поэтому и не пытаюсь перейти в исследовательский институт. Могу надеяться, это останется между нами?

– Конечно, – заверяю я начальника.

– Так вот. Я предлагаю тебе иногда вместе работать. Думаю, ты мог бы ассистировать мне в некоторых экспериментах. Тебе интересно?

– Да.

– Ещё бы, – улыбается Зотов, – это поинтереснее архитектуры. Конечно, у меня есть некоторые несложные условия. Первое – секретность. Я не нарушаю закон, поскольку не произвожу сновидения, но эксперименты за стенами «Фабрики» под негласным запретом. Второе – тебе не следует афишировать свой уровень онейрогномики.

– Но, Ярослав Николаевич, с низкой онейрогномикой же не берут в архитекторы.

– Шести баллов хватит.

– Вы думаете, у меня уже сейчас больше пяти?

– Потенциально, думаю, достижимо и семь. А шесть у тебя изначально было.

– Но ведь тест показал… – удивляюсь я словам Зотова.

– Тест показал верно. Неверно тебе был озвучен его результат. Помнишь, как ты не смог дотянуться до лестницы?

– Конечно. И это значит, что у меня средний уровень, разве нет?

– Дело в том, что большинство испытуемых хватались за лестницу и продолжали тест. В том сне механика пространства такова, что попытка приблизить лестницу отталкивает от неё. А если сил притянуться не хватает, то тебя поднимает к лестнице. Внутренние законы сновидения. По сути, всё просто. Но если не знать – вряд ли догадаешься.

– А почему не следует афишировать уровень?

– Чем выше уровень, тем меньше свободы. Шестёрок – примерно два процента людей, один из пятидесяти. Семёрки встречаются в три раза реже. Простой пример: если ты шестёрка, то, скорее всего, сможешь продолжать жить в своей квартире, а если семёрка – то только в общежитии на территории «Фабрики», под полным контролем всех контактов.

– Но вы говорили, что проводите эксперименты дома. А как же контроль?

– Мой официальный уровень – шесть баллов. Как ты, думаю, понимаешь, реальный – повыше.

– И как вам это удаётся – занижать уровень?

– Если тебе интересно, я научу. Я тестировал или участвовал в создании почти всех испытательных сновидений на «Фабрике». Но и для остальных законы те же. Понимаешь или знаешь механику – действуешь в соответствии с той онейрогномикой, которую хочешь продемонстрировать.

– Сейчас научите?

– Сейчас нам пора всплывать и радоваться спасению. Приходи завтра ко мне домой, часа в два например. Адрес тебе придётся запомнить. Ты сможешь это сделать во сне?

Я отвечаю утвердительно. Зотов называет адрес, а я пытаюсь собрать воедино маркеры: метро «Бунинская аллея», «рядом со школой», дом 8к3, квартиру 11 и улицу Евлоева – в объединяющий образ, как ещё в детстве меня научила учительница русского языка. Дом 8к3 я определяю как «вокзал» из-за схожести написания, а остальные образы прицепляю к нему. У Бунина припоминаю стихотворение «В поезде» и рассказ «Учитель» (рядом со школой), а Евлоева, к своему стыду, закрепляю в памяти по фразе «чемодан, вокзал…». Квартира 11 запоминается легко по нескольким причинам – число напоминает рельсы, лишь на единицу отличается от номера школы, находящейся по соседству, а также это сумма номеров дома и корпуса. К моменту, когда субмарина всплывает недалеко от берега в небольшом заливе, я уже уверенно храню в памяти адрес своего начальника.

Когда мы с Ярославом Николаевичем покидаем наше судно и, пройдя небольшие тропические заросли, выходим на пляж, там уже собираются все обитатели острова.

– Вы живы! – восклицает Адолат, первая увидевшая нас с Зотовым, и бросается обниматься.

Остальные тоже довольны. Больше всех, похоже, Джо, который облегчённо вздыхает, садится на скамейку возле бара, привалившись затылком к стене, и закрывает глаза. И ещё раз громко выдыхает. Как-никак, а отвечать-то за всех ему.

Любопытно, каким образом персонажи сновидения испытывают чувства? И испытывают ли вообще?

Мне становится немного неловко смотреть на коллег – как будто подглядываешь в окно за ничего не подозревающими людьми. Все, кроме меня и Зотова, искренне радуются спасению, своему и чужому. Наверно, это можно сравнить с утренником, на котором только взрослые знают, что Кощей и Баба-яга не настоящие.

Выпустив излишек эмоций, островитяне направляются в коттедж.

Там, уже расположившихся на диванах и креслах, нас и накрывает вторичный эндогнозис. Мы смеёмся, пересказывая в красках крушение со всех ракурсов, а в конце устраиваем овации Зотову. Тот скромничает.

Уже после заката, сидя на крыше коттеджа нашим узким кругом, мы решаем, что с исследованием стоит закончить.

– Нет, это превзошло все ожидания, – заявляет Адолат. – Особенно знаете, что меня пугает? Это откатывание назад. Как, интересно, мы выглядим в этот момент? Это же ужасно!

– Ну что ж, рыбалка – значит, рыбалка, – формулирует Сергей непрошеный вывод.

– Я сёрфингом займусь, – продолжает Адолат, – кто со мной?

– Я пас, – отвечает Егор, – я лучше с Сержем на рыбалку. Интересно, как это реализовано.