Тёмная рать

– Стреляй во все, что движется, – приказал он. – Не задумываясь.

– А если они будут без оружия? – уточнила девушка.

– Тем лучше. Меньше шансов схлопотать пулю в ответ.

– А если это будут женщины.

– Не страшно. Женщин тоже пули берут.

– А если дети?

– Так, лохудра, хватить тупить. Я сказал – во все, что шевелится. Даже если это будет маленькая безобидная девочка с розовыми бантиками, держащая на руках котенка и щеночка, два в корпус и контрольный в голову. И девочке, и щеночку с котенком.

– Я готов, – прохрипел Владик, прекратив извергать из себя содержимое. Но стоило ему поднять взгляд и вновь увидеть обезглавленное тело в огромной луже крови, как из программиста опять хлынул могучий поток рвоты.

– И чего удивляться, что его в армию не взяли? – проворчал Цент. – Я удивляюсь, как ему права на машину выдали. Очкарик, ты мне всю спецоперацию хочешь сорвать?

– Я больше не буду, – пообещал Владик. Это было похоже на правду, потому что больше было и нечем. Владик и так выплеснул из себя больше, чем поместил.

– Оружие добудешь в бою, – сказал ему Цент. – А теперь вперед.

Следующий недруг встретился им нескоро – от блуждания по пустым мрачным коридорам Цент даже заскучал. Он-то настроился на кровавую баню, а тут тоска зеленая. Так что когда из-за поворота вырулил очередной лютый ворог, на этот раз без оружия и в белом больничном халате, Цент не оставил Машке ни единого шанса. Не издав ни звука, он рванулся вперед, и с разбега рубанул человека лопатой по лицу. Кровь брызнула на стену, неприятель захрипел и забился на полу в конвульсиях. Цент застыл над ним, огромный, страшный, окровавленный, с горящими безумным огнем глазами. Вскинул лопату, и перерубил злодею шею, как когда-то на даче перерубал медведок, когда те имели неосторожность попасться ему на глаза. За спиной, оскверняя момент триумфа, опять зазвучали звуки известного происхождения. Желудок Владика давно очистился, и теперь программист гавкал вхолостую. Одно слово – тошнот. Вид зверски растерзанных врагов радует глаз конкретного пацана, а у лохов иначе заведено. Они почему-то впадают в ужас, их тошнит, иные даже сознание теряют. Цент этого не понимал. Если уж и реагировать бурно, то на врагов живых, которые могут навредить, а мертвые враги – очам отрада. Впрочем, объяснять он этого не стал, прекрасно осознавать, что очкарик ничего не поймет, ибо безнадежен.

Впрочем, вытирая о тело покойного кровь со штыка лопаты, Цент подумал о том, что погорячился. Следовало взять языка и попытать с огоньком, дабы вызнать точное местонахождение главарей ОПГ Последний орден. Убивать всех подряд тоже интересно, но логика подсказывала, что если быстро и жестоко устранить руководство секты, рядовые бойцы вряд ли будут излишне яростно биться непонятно за что. Первым в списке смертников был верховный волхв Будимир, о котором рассказал зверски искалеченный программистом и гуманно добитый Центом водитель. Цент испытывал необъяснимое желание добраться до этого деятеля и ввергнуть его в бездонную пропасть адских страданий. Именно что бездонную, потому что в ту же пропасть выходец из лихих девяностых планировал ввергнуть еще множество лиц, и всем им там должно было хватить места.

Добыть языка оказалось непростым делом. Следующих трех недругов, которые встретились им на пути, Цент, не сдержавшись, зверски убил. Чтобы не поднимать шума, орудовал лопатой. Кровь лилась рекой, брызгала на стены, орошала героев. Цент оставлял за собой кровавый океан, и трупы на каждом шагу. Их давно бы заметили, но, к счастью, время было позднее, и большинство сотрудников уже покинули свои рабочие места. Заглядывая в многочисленные кабинеты, и видя там некую сложную аппаратуру, всякие там компьютеры, некие загадочные приборы, Цент начал подозревать, что здесь проводились какие-то зловещие исследования. Да и персонал был больше похож не на военных, а на ученых или медиков: в белых халатиках, через одного очкарики, сами щуплые, хилые, или наоборот – заплывшие салом. К счастью, моральный кодекс братка не запрещал истреблять гражданских лиц наравне с военными.

В конечном итоге им повело. В одном из кабинетов, куда Цент сунулся в надежде случайно наткнуться на продовольственный склад или хотя бы оружейную, был застукан на рабочем месте некий стахановец. В то время как все его коллеги или отдыхали от трудов в личных апартаментах или валялись в коридоре в лужах крови и кишок, этот что-то там разглядывал в микроскоп. Тип был так увлечен своим делом, что не услышал, как к нему тихонько подкралась смерть.

– Пардон три раза, – деликатно обозначил свое присутствие Цент.

Человек вздрогнул, оторвался от микроскопа и поднял голову. В то же мгновение в его голову врезался пудовый кулак.

– Владик, Машка, ну вы чего? – разозлился Цент, заметив, что соратники робко топчутся в глубоком тылу. – Я что, один все подвиги буду совершать? Идите сюда. Помогайте.

– Чем? – без особого энтузиазма спросила девушка.

– Если этот тип живой, поднимите его и привяжите к стулу. Желаю допросить.

Пока ассистенты возились с пленником, Цент, теша любопытство, заглянул в окуляр микроскопа. Голых баб, вопреки ожиданию, он там не увидел. Ничего другого тоже. Только какие-то непонятные кляксы, точечки, капельки. Это лишний раз укрепило Цента в мысли, что так называемые ученые являются обычными бездельниками, которые только и могут, что государственные деньги переводить. Коммерсанты в этом плане полезнее. Бизнес делают, деньги сами зарабатывают, а не клянчат из бюджета. И себя кормят, и рабочие места создают, и налоги платят, и крышу содержат. Полезные они существа, коммерсанты. Жаль, перевелись все.

В это время Машка и Владик с трудом взгромоздили на стул нокаутированного члена научного сообщества и связали ему руки зарядкой от телефона. Цент подошел и привел пленника в чувства – ухватил за нос и крутанул так, что под пальцами затрещали хрящи. Глаза ученого распахнулись, рот тоже, но крику не суждено было родиться – Цент сделала ему аборт черенком лопаты.

– Тихо! – прорычал изверг. – Один звук и ты труп.

– Кто вы такие? – зарыдал пленник. – Что вам нужно?

– Бабки где? – по привычке потребовал Цент.

– Кто?

– А, ну да. Сейчас не о том. Короче, говори, где прячется ваш Будимир?

– Верховный волхв?

– Ты чего, уши с утра не помыл? – начал заводиться Цент. – Так я их тебе прочищу. И их, и все остальное тоже. Ну?

– Будимир почти все время находится в зоне раскопок, – проблеял пленник. – На поверхность поднимается редко. Вам надо спуститься на лифте….

– Нам надо, – прервал его лепет Цент. – Пойдешь с нами, покажешь дорогу. А вздумаешь дурить, Владик возьмется за булыжник. Ему не привыкать. Рука уже набита и глаз наметан. И постарайся выбрать такой маршрут, чтобы без охраны на пути. Понимаешь?

– Я все сделаю.

– Все не надо. Сделай то, о чем просят.

– И тогда вы меня не убьете?

– Обещаю. Если поможешь, Владик тебя пальцем не тронет.

Пленник со страхом покосился на внешне безобидного и от того особо жуткого Владика, и тот, в подтверждение слов Цента, кивнул головой.

То ли научный сотрудник Последнего ордена и впрямь выбирал такой путь, чтобы не встретить ни одного охранника, то ли просто повезло, но до лифта отряд мстителей добрался без происшествий. Произошел, правда, один мелкий инцидент – навстречу попалась какая-то баба из местных, да и та пикнуть не успела. Машка уже начала поднимать автомат, чтобы исполнить приказ Цента стрелять во все живое, не глядя на пол и возраст, но сам приказчик ее опередил и зверски зарубил незнакомку лопатой. В этот раз рвало уже двоих – Владика и пленного умника.

– Что за люди? – ворчал Цент. – Я тут на подвиги исхожу, а их тошнит.

– Зачем? – прохрипел пленник, взирая на Цента глазами, полными ужаса.

– Не пойму суть твоего вопроса.

– Зачем ты ее убил?

– Слушай, мне тут этих двух хватает, они норму глупых вопросов выполняют с лихвой, – раздраженно бросил Цент. – А тебя вообще не спрашивали. Станешь меня печалить, я тебя лопатой по голове ударю.

Пленник открыл рот, решил, похоже, нарваться, но Владик дернул его за руку и страшно прошептал:

– Он не шутит!

– Что?

– Он не шутит. Он действительно ударит.

– Ударю, ударю, – громко подтвердил подслушавший приватную беседу Цент. – Даже не сомневайся. Я такой: сказал – сделал. А ты, очкарик, прекращай врагам подыгрывать. Нашел, понимаешь, кого спасать от лютой смерти. О своих бы пекся. Обо мне, там, к примеру, о Машке вот тоже. Мы в одной команде. У нас, практически, семья. Я папа, Машка мама, а ты наш умственно-отсталый сынок, которого мы все равно любим. Так что не зли папу, папа сегодня не в духе. Эй, профессор, куда дальше-то?

Лифт оказался большим и просторным. Цент втолкнул внутрь пленника, затем ударом колена в зад помог войти замешкавшемуся Владику. На панели оказалось только две кнопки. В настоящий момент горела верхняя. Цент нажал пальцем нижнюю, и двери закрылись. Лифт, вздрогнув, медленно пополз в неведомые глубины.

– Что внизу? – спросил изверг, ногой соскребая с орудия ремесла налипшие на него окровавленные волосы последней жертвы.

– Там зона раскопок, – поведал пленник, зажав ладонями рот и поспешно отвернувшись.

– Что еще за раскопки такие?

– Там….

Пленник, словно опомнившись, поспешно захлопнул рот.

– Ну?

Партизан безмолвствовал, и, судя по выражению решимости, оформившемуся на его лице, он принял решение не выдавать военных тайн ни при каких условиях.

– А я к тебе как к другу, – разочарованно покачал головой Цент. – Подумал, что ты человек хороший, просто с плохой компанией связался. Но вижу теперь, что не так это. Боюсь, у меня нет другого выбора: придется отрубить тебе все пальцы. Так хотя бы больше зло творить не сможешь.

– Там, внизу, гробница! – выпалил несостоявшийся партизан, потому что заглянул Центу в глаза и понял – тот не шутит и не пугает, просто озвучивает свои планы на ближайшее будущее. Бедняга рассчитывал, что его будут пытать по-человечески – иголки под ногти втыкать, пакетом душить. К тому, что Цент без прелюдии перейдет сразу к расчленению, он готов не был.

– Гробница? – переспросил изверг. – Какая еще гробница? Гробницы в Египте, и еще где-то. У нас-то они откуда? Уж не обманываешь ли ты меня бессовестным образом?

– Я говорю правду! – разрыдался пленник. – Это необычная гробница. Там похоронен не простой человек. Точнее – совсем не человек. Волхв Будимир знал ее расположение. Он знал, где нужно копать. У него есть древние таблички, он сумел их прочесть.

– То есть, вы что-то тут раскопали, и все из-за этого превратились в зомби? – попытался внести ясность Цент.

– Наверное. Ну, точно я не знаю. Я ведь не посвящен во все детали.

– Ну, хоть чья это гробница ты знаешь?

– Знаю.

– И?

– Это гробница Кощея.

После прозвучавшей сенсации в лифте воцарилась гробовая тишина. Цент тупо смотрел на пленника, пленник трясся от страха, Машка и Владик застыли с раскрытыми ртами. Наконец, Цент тряхнул головой и нарушил затянувшуюся паузу:

– Так, погоди-ка. Ты мне сейчас пытаешься влить в уши, что здесь похоронен Кощей? Тот самый, из сказки, да?

– Ну, в общем-то….

– Я все понял. Ты считаешь нас тупыми. Владика, Машку, меня. Владик тебе простит, Машка тоже не злопамятная, но вот меня ты оскорбил откровенно зря. Боюсь, одними пальчиками мы не обойдемся….

– Да подождите! – взмолился пленник, прижимаясь спиной к железной стенке лифта, ибо Цент надвигался на него с явно кровожадными намерениями. – Да, Кощей фигурирует в детских сказках, но ведь это не значит, что он вымышленный персонаж. Я тоже вначале не верил в это, клянусь. Долго сомневался, пока сам все не увидел. Это правда. Только настоящий Кощей, он совсем не тот, который в сказке.

– Давай ближе к делу, – потребовал Цент. В иной ситуации, за попытку рассказать ему сказку о Кощее, он уже давно бы натянул сказителю очи ясные на ягодицы розовые. Но последние события, в частности зомби-апокалипсис, поколебали скепсис Цента. Жил не тужил, ни во что сверхъестественное сроду не верил, ну разве что в бога и еще в деда Мороза до пяти лет, и тут на тебе – сказка сделалась былью. После того как все сограждане в одночасье обратились в нежить, невольно поменялось и отношение ко всяким, на первый взгляд, небылицам. Если уж возможно такое, то почему бы и Кощею не оказаться не просто сказочным персонажем, но вполне себе реальным существом? Цент однажды читал в газете желтого цвета, как археологи раскопали древнюю гробницу, а оттуда выскочила мумия и изнасиловала всех и каждого. О снежном человеке тоже такое писали – ловит, дескать, народ, не глядя на пол и возраст, и, опять-таки, подвергает насильственным действиям всевозможного характера. Да и инопланетяне, если верить прессе, тоже крепко озабочены в половом плане. Что если и Кощей туда же? В таком случае, придется отдать ему на поругание Машку. А еще лучше Владика, его почему-то совсем не жалко.

– Кощей был внебрачным сыном богини Мары, – начал каяться язык. – Как гласит легенда, она нагуляла его от Змея Горыныча.

– Горыныч тоже не сказка? – уточнил Цент.

– Конечно же, нет. Более того, восемь лет назад подо льдами Антарктиды был найден его скелет, рядом с летающей тарелкой и руинами Атлантиды. Но об этом никому не сказали, потому что от народа скрывают правду.

– Горыныч умер? – неизвестно чему огорчился изверг.

– В древние времена боги часто вели войны между собой. Горыныч был побежден и убит.

– А Кощей?

– С Кощеем не все так просто. Когда он был маленьким, то случайно упал в воды реки Смородины, из-за чего его кожа стала непробиваемой для любого оружия, в том числе и для оружия богов. Осталось лишь одно уязвимое место – то, за которое его ухватил и вытащил из реки Велес.

– Знаю, знаю, где смерть Кощеева, – кивнул Цент. – Можешь не рассказывать.

– Чтобы случайно не погибнуть, Кощей без разрешения выкрал молот Перуна и выковал себе несокрушимые трусы в горошек. За это боги осердились на него и приговорили к вечному изгнанию в мир смертных. Но Кощею и этого было мало. Несокрушимые трусы были несокрушимы, но весили слишком много и резинка их не держала. Она могла лопнуть в самый разгар битвы, и тогда единственное уязвимое место его тела оказалось бы беззащитным. Тогда Кощей решил, что свою слабость лучше хранить отдельно от себя, и отрезал ее. А после спрятал так, чтобы никто и никогда ее не нашел.

– Простите, а за что именно Велес ухватил Кощея? – полезла с вопросами Машка, которой, похоже, в детстве сказок не читали. Цент махнул на нее рукой, дескать, не встревай в мужской разговор, и велел пленнику каяться дальше.

– Став непобедимым, Кощей возжаждал власти и величия, чтобы все перед ним на коленях ползали, ноги ему целовали, чтобы в каждом кабинете его портрет висел. Собрал он войско темное и пошел покорять земли вольные. Возрыдал люд русский и всякие остальные, ибо не было на свете силы, способной остановить Кощея. И сколько бы он ни захватывал, все ему было мало, и все больше разрастался его аппетит. Наконец, наглость его достигла таких размеров, что возжелал он владеть не только миром смертных, но и миром богов. Восхотел войной идти на Ирий, покорить его и сделать богов своими рабами, чтобы они перед ним на коленях ползали и грязные ноги целовали.

Пока что настоящий Кощей нравился Центу. Парень явно был не промах, и амбиции что надо. Вот только это странное желание заставить всех целовать свои ноги, притом обязательно грязные, немного смущало. Цент, будь он на месте Кощея, не опустился бы до такого, и перед актом коллективного лобзания обязательно помыл бы ступни с мылом, даже между пальцами.

– Покорить мир богов непросто, – продолжал вещать пленник. – Для этого нужна огромная армия, не ведающая ни страха, ни голода, ни усталости, и не подконтрольная воле богов. Тогда Кощей распахнул врата в подземный мир и выпустил навий. Те вселились в людей, убив в них божественную искру жизни, и все человечество обратилось в бесчисленную армию ходячих мертвецов. Лишь немногие остались людьми. Те, в чьих жилах текла кровь богов.

– Как это так? – возмутился Цент. – Откуда в жилах кровь? Да еще и божественная?

– В прежние времена боги часто спускались в мир смертных, где вступали в сношения с женщинами, мужчинами, а так же с домашними и дикими животными. От таких союзов рождались полубоги, которые становились великими героями и прославленными мудрецами. Их потомки уже не имели силы и мудрости, но даже толика божественной крови может защитить от мрака и холода подземного мира. Навьи не могли подчинить их, превратив в нежить.

– Постойте, – опять влезла в разговор Машка. – Вы хотите сказать, что все люди, которые не превратились в зомби теперь, тоже потомки богов?

Пленник кивнул головой. Машка потрясенно приоткрыла рот, Владик издал какой-то странный звук, и только Цент не удивился. Он всегда подозревал, что является не простым человеком. Повариться в самом пекле лихих девяностых, и при этом не оказаться на кладбище, в тюрьме и не деградировать в лоха мог только богоравный перец. Получив фактическое подтверждение своей небесной крутости, Цент возгордился. Вместе с тем возникло законное недоумение в отношении Владика. Боги, конечно, разные. Бывают могучие и грозные, бывают не очень, мелюзга всякая. Но вот был ли когда-нибудь на белом свете бог отстоя? Потому что ни от какого другого бога Владик произойти не мог по определению.

– А случайно кто-то мог уцелеть, который не потомок богов? – спросил Цент у пленника. – Ну, как-то так по ошибке. Я это к тому говорю, что сомнения меня берут нешуточные. Ладно, я, тут без вопросов. Машка… ну, допустим. Но погляди-ка на прыщавого! А помимо него и другие такие же были. Какие же они потомки богов? Они даже людской род своим наличием позорят, а уж божественный….

– Но ведь с тех пор прошли тысячелетия. Крошечная капелька божественной крови не делает человека сильным, умным и красивым. Даже полубоги были несовершенны, что уж ждать от их далеких потомков?

– Ну, я вот сильный, умный, красивый и чертовски скромный, – заметил Цент. – Со мной ведь сработало.

– Думаю, дело тут не в божественной крови, а в хороших генах.

Но Центу не понравилось, что кто-то ставит под сомнение его свежеприобретенную божественность, о чем он и сообщил пленнику, пообещав за дальнейшие попытки кощунства причинить нечеловеческую боль. Тот оказался понятливым, и тут же поспешно предположил, что у некоторых доля божественной крови в организме настолько велика, что они сами могут считаться богами. Цент скромно принял все это на свой счет и довольно заулыбался.

– Так что там случилось с Кощеем? – спросила Машка. – Как его удалось победить?

– Во главе армии мертвецов Кощей вторгся в Ирий. Закипела великая битва. Молнии рвали небеса на части, земля содрогалась, воды в морях и реках вскипали, убивая все живое. Казалось, еще немного, и не устоят боги под натиском сил тьмы. И тогда среди их смертных потомков нашелся храбрец, который не пожелал, как все, прятаться в пещерах, наблюдая за великой битвой со стороны. Узнав о тайне Кощея, он отыскал его слабость и сокрушил ее. В древних текстах Будимира сказано, что расшиб щитом, а потом еще ногами долго топтался, чтобы наверняка.

– Владик для этого предпочитает булыжник, – заметил Цент. – А как по мне, то нет ничего лучше, чем хороший удар битой. И что, Кощей после этого околел?

– Не совсем. Убить его не могли, он же Бессмертный. Но лишился своей силы, и власти над выходцами из подземного мира. Навьи убрались восвояси, а Кощей был схвачен богами. Те приковали его к скале на солнцепеке, где он и провисел сто зим и сто лет, пока из него не выпарилась последняя капелька жидкости. После этого засушенного Кощея вплавили в гранитную глыбу и повелели смертным людям спрятать его от греха подальше, а место гробницы стеречь веки вечные, чтобы никто и никогда не потревожил великое зло. Но шли века, люди отринули старых богов и придумали себе новых. Кощей превратился в сказочного персонажа, о его гробнице давно забыли. Обо всем забыли.

– Забыли, да не все, – проворчал Цент. – Вы вот, я гляжу, в курсе всего.

– Это все Будимир и его древние письмена. Без них мы бы тоже ничего не знали.

– Я вот одного не пойму, – признался Цент. – Если этот Кощей такая гнида злая, то за каким Владиком вы его решили откопать и откачать? У вас что тут, массовый приступ суицидального синдрома? Ну, так пошли бы и тихонько в реке утопились. Зачем конец света устраивать?

– Потому что… – начал объяснять пленник, но вдруг медленно ползущий вниз лифт резко остановился. Остановиться-то он остановился, но двери почему-то не открылись, а где-то высоко наверху зазвучал настойчивый и монотонный сигнал сирены.

– Нас предали! – выпалил Цент, кровожадно уставившись на Владика.

– Наверное, нашли тела, – предположила Машка, за которую программист поспешно спрятался.

– Вам бы лучше сдаться, – полез с советами пленник, неизвестно с чего решив, что уж теперь-то ему ничего не угрожает. – Наши витязи не берут пленных.

– Кто? – не понял Цент.

– Ну, витязи. Наших бойцов так называют. Если сложите оружие и сдадитесь, Будимир может и пощадит вас. А если согласитесь сотрудничать….

Цент не стал дослушивать все эти предвыборные обещания, на которые могли повестись только наивные, не знающие жизнь желтороты, вроде Владика и Машки. Одним ударом он рассек пленнику горло, после чего с наслаждением пронаблюдал предсмертную агонию негодяя, вздумавшего склонять героев к переходу на сторону врага. Владик горько рыдал, Машка всхлипывала. Им-то как раз предложение ныне покойного научного сотрудника показалось очень заманчивым. Вряд ли в Последнем ордене будет хуже, чем с Центом, потому что хуже, чем с Центом вообще, похоже, ни с кем не бывает.

– Владик, крепись и мужайся, – посоветовал изверг, внимательно изучая кабину лифта. – Пришел час взглянуть в глаза смерти. Но мы не умрем как бараны. Мы заберем с собой на тот свет столько плохих людей, сколько сможем. Я собираюсь умертвить человек сорок-восемьдесят, и от вас жду не меньшего.

– Они заблокировали лифт, – ныл программист, чувствуя, что гибель не за горами. – Теперь нам конец. Мы умрем.

– Зато со славой, – привнес нотку позитива герой девяностых. – Эй, Машка, иди-ка сюда. Там, наверху, какой-то люк. Я тебя подсажу за попу нежно, а ты попробуй его сковырнуть.

Люк удалось открыть не сразу. Машка возилась долго, кряхтела, сопела. Цент держал ее на руках и сквозь зубы советовал срочным образом садиться на диету. Владик бегал по кабине лифта и исходил на моральные муки. Наконец люк со скрежетом отполз в сторону, открыв выход на крышу кабины. Цент подсадил Машку, и та, явно нарочно наступив ему ногой на голову, вылезла наружу. Вторым полез сам авторитет. Подпрыгнул, ухватился за край, подтянулся и с трудом втащил собственный организм наверх. Спасибо последним дням, проведенным в постоянной беготне. Посогнал жирок, вернул спортивную форму.

– А я? – прозвучал снизу голос программиста.

– Вылезай, разрешаю, – великодушно позволил Цент, обозревая шахту. Справа по стене с самого верха и, надо думать, до самого дна, шла металлическая лестница. Перебраться на нее с кабины не составляло труда.

– Машка, идем, я знаю дорогу, – обрадовал он девушку.

– А как же я? – опять напомнил о себе Владик.

– Ты еще там? Одного тебя ждем. Вылезай, паразит, живо!

Владик и рад бы был. Он уже предпринял восемь попыток допрыгнуть до потолка и ухватиться за край люка, но все они оказались безрезультатными. Вопросов у программиста возникло два: на кой черт в лифте такой высокий потолок, и достаточно ли Цент бесчеловечен, чтобы бросить его здесь на верную смерть?

– Пожалуйста, помогите мне, – заныл он.

– Надо помочь, – поддержала его Машка.

У Цента возникло желание скинуть вниз и эту сердобольную благодетельницу, но вместо этого он наклонился, ухватил Владика за протянутую руку и рванул его вверх так, что едва не отделил конечность от туловища.

– Спасибо, – прохрипел программист, оказавшись на крыше лифта.

– Будешь должен. Ты учти, я все считаю. Набежало уже восемь с половиной миллионов. И не надейся, что рублей.

Сверху уже звучали голоса недругов, того и гляди начнут стрелять. Дабы нагнать ужаса и выиграть время, Цент поднял автомат и вслепую опустошил рожок. В шахте лифта грохот выстрелов был оглушительный.

– За мной! – скомандовал изверг, первым перебираясь с кабины на лестницу.

Стоило последнему из отряда мстителей оказаться на лестнице, как лифт вздрогнул и пополз наверх. Цент тут же раскусил коварный замысел врагов – те планировали спуститься на нем вниз и организовать героям теплую встречу. Следовало поспешить, дабы первым занять стратегически важный рубеж.

– Поднажмем, братцы! – подбадривал коллектив Цент, спускаясь по лестнице так быстро, как только мог. От мелькающих перед глазами ступеней зарябило в глазах, а дном по-прежнему не пахло.