Подземелье ужасов

Оба аргумента были железобетонного свойства, и Вова, уронив голову, покорно поплелся к двери. Приоткрыл ее, с ужасом ожидая, что на него оттуда бросится ужасный монстр, но ничего не произошло. За дверью протянулся темный длинный коридор.

– Вперед! – скомандовал ему Цент.

И Вова пошел.

Подземный объект оказался весьма велик. Он состоял из целого лабиринта коридоров, комнат, развилок. В помещениях сохранилась мебель, на полках пылились толстые, набитые бумагами, папки. Вообще же создавалось впечатление, что объект покинули в спешке, бросив все на своих местах. Это подозрение лишь окрепло, когда они достигли помещения, являвшегося казармой. В большом длинном зале выстроились в ряд двухъярусные койки. Постельное белье на них пребывало в беспорядке, будто спавшие здесь люди были подняты по тревоге, и им некогда было заправлять кровати. Возле одной из коек валялась пара пыльных кирзовых сапог, а рядом с ними раскинулись серые портянки. Похоже, какой-то боец так спешил отдать долг родине, что убежал в атаку босиком.

В прикроватных тумбочках обнаружились личные вещи, в том числе письма и фотографии. Все это бросили здесь, словно торопились убраться прочь.

Продолжив исследование подземелья, они вскоре уперлись в запертую дверь. Та была самой обычной, филенчатой, а потому недолго сопротивлялась натиску Цента. Едва не сорвав ее с петель, изверг из девяностых выломал дверь, после чего схватил Вову, и закинул его внутрь с целью посмотреть, опасно там или нет. Оказавшись внутри, Вова истошно завизжал и выбежал в коридор. Его широко распахнутые глаза были полны ужаса.

– Там мертвец! – вопил он. – Там мертвец!

Все, разумеется, перепугались, решив, что в помещении притаился зомби. Но когда Цент осторожно заглянул внутрь и осветил комнату фонариком, он тут же успокоился. Бояться было нечего. Мертвец, который так напугал слабонервного Вову, не представлял никакой опасности.

За массивным письменным столом, с горкой заваленным бумагами, сидел покойник в форме НКВД. Точнее, даже не покойник, а настоящая мумия. В сухом однообразном климате бункера тело успешно мумифицировалось.

– Кто это? – пропищала Катя, со страхом взирая на мертвеца. – Что с ним случилось?

Цент подошел ближе и изучил место преступления. Причину смерти установил тотчас же – пулевое отверстие в височной части черепа сразу бросалось в глаза. Опустив фонарь вниз, Цент увидел на пыльном полу пистолет, и поднял его. Картина происшествия сложилась сама собой: чекист сидел за столом и перебирал бумаги, затем у него внезапно проснулась совесть, он вспомнил обо всех невинных людях, умученных и расстрелянных им, выхватил из кобуры ствол и вышиб себе мозги.

– Почему он застрелился? – шепотом спросил Саша, будто боялся потревожить вечный сон покойника.

Цент бесцеремонно толкнул ногой стул с мертвецом, и мощи ссыпались на пол. Народ вздрогнул. Все испугались, что сейчас мертвый чекист восстанет и набросится на вандалов, столь неласково обошедшихся с его останками.

– Не тряситесь, – проворчал Цент. – Этот уже не укусит.

Сам он склонился над столом, ладонью счистил пыль и поднял толстую красную папку, на которой красовались все те же серп с молотом. Ниже черными печатными буквами шла надпись – Проект «Красный богатырь».

Цент развязал тесемки и открыл папку. Внутри оказались пожелтевшие листы, покрытые напечатанным на машинке текстом. Он пробежал глазами несколько строк.

– Что там? – спросил дядя Гена.

– Неважно, – ответил Цент, и захлопнул папку. Правда, не бросил ее обратно на стол, а протянул Владику.

– На хранение, – пояснил он. – Не вздумай потерять. Иначе….

Владик вцепился в папку, готовый, если потребуется, отдать за нее жизнь. Все лучше, чем в наказание за утрату документа подвергнуться лютому истязанию. Его зад до сих пор полыхал болью после порки линейкой. А ведь Цент способен на большее. Гораздо большее. Порка, это так, ерунда. Разминка. Перед кое-чем пострашнее. Например, перед паяльником.

– Тут ничего интересного, идем дальше, – скомандовал Цент, незаметно припрятав в карман трофейный пистолет.

Народ высыпал в коридор. После страшной находки все были сильно напуганы. Людям казалось, что в этом подземелье произошло нечто ужасное. Возможно, разыгралась какая-то драма. Или даже трагедия.

– Слухи о чудовищных экспериментах были правдивы! – прошептала Катя. – Здесь произошли страшные вещи.

– Да кончайте уже себя накручивать, – проворчал Цент, с отвращением глядя на перепуганных, словно малые дети, спутников. – Чего вы так испугались? Подумаешь, нашли дохлого чекиста.

– Он ведь застрелился, – напомнила Таня.

– Вот именно, – подчеркнул Цент. – Его даже не убили, он сам себя шепнул. А на это может быть миллион причин. Кто знает, вдруг ему друзья из дома написали, что его невеста вышла замуж за сына председателя колхоза. Он письмо прочел, расстроился, и совершил суицид.

– А что, все-таки, в той папке? – спросила Машка. – Вдруг причина самоубийства в ней?

– В папке куча бумаг, читать замучаешься, – проворчал Цент. – А нам, между прочим, выбираться надо. Мы в ловушке, а не в библиотеке. Идем, короче, дальше. Найдем пульт, откроем двери, а потом можешь читать эту папку сколько душе угодно.

На этот раз вперед выдвинулся сам Цент. На трусливого Вову не было никакой надежды – пронаблюдав засушенного покойника, тот впал в суеверный ужас, и трясся как лист на ветру. Да и все остальные не отставали от него. Пожалуй, только дядя Гена держался чуть лучше прочих, но и его кишка резко истончилась. Вспомнил, ветеран, все те байки, что затравил ему приятель, рассказывая об этом бункере. О чудовищных экспериментах, о том, что произошла на объекте какая-то трагедия, из-за чего весь личный состав в спешке эвакуировался. То есть, пытался эвакуироваться, вот только получилось это не у всех. Кое-кто из сотрудников так навсегда и остался внутри. Что именно с ними стало, того приятель не сообщил, только делал разные жуткие намеки. Намеки на то, что смерть их была ужасной и весьма насильственной.

Они продолжили исследование объекта. И не успели успокоиться, как вновь были ввергнуты в ужас очередной шокирующей находкой. В одной из комнат, которая, судя по обилию химического оборудования, была лабораторией, они обнаружили еще одни человеческими останки. Притом именно что останки, а не целый труп. Череп, облепленный желтой высохшей кожей, валялся в одном углу, нога в другом, ребра и позвонки рассыпались по всему полу.

При виде разбросанных по помещению костей у Вовы сдали нервы.

– Я хочу уйти отсюда! – застонал он, яростно проталкиваясь к выходу из лаборатории. – Пустите меня!

Катя схватила его и заключила в объятия.

– Все хорошо, – стала утешать она своего воздыхателя. – Успокойся. Бояться нечего.

– Есть! Есть! – не верил ей Вова, орошая соплями плечо возлюбленной. – Здесь опасно. Мы все умрем.

– Что бы здесь ни произошло, это было очень давно, – сказал Саша, но голос его так и сочился трусостью. Таня прижалась к нему, со страхом глядя на череп, что злобно скалился из темного угла, взирая на непрошенных гостей пустыми глазницами.

Цент провел лучом фонаря по стеллажам, заполненным банками с какими-то химическими реактивами, обнаружил шкаф, забитый бумагами, но не проявил к нему интереса. Его совершенно не интересовало, что произошло здесь много десятилетий назад. Он хотел знать только одно – как открыть треклятую дверь и выбраться наружу.

За лабораторией было еще три кабинета, все с мебелью, бумагами, но, к счастью, без покойников. Затем протянулся широкий коридор, который окончился лестницей, уводящей куда-то вниз. Цент осветил фонарем бетонные ступени, затем перевел взгляд на стену. Там висела табличка – «Без партбилета не входить».

– Спуск на следующий уровень, – сказал Цент. – Видимо, пульт управления дверью там.

Владик со страхом глядел на лестницу, уходящую в неведомые глубины, и леденящий ужас вползал в его тельце. Избитые линейкой ягодицы подсказывали ему, что там, внизу, что-то есть. Что-то, что отнюдь не мертво. Что-то такое, что сумело выжить здесь, во тьме и холоде, без воды и пищи, на протяжении десятилетий. И едва ли это люди.

– Давайте не пойдем туда, – пискнула Машка, нервно тиская ножны своего меча.

– Да, лучше не надо, – согласилась с ней Таня.

Цент покосился на девок, и спросил:

– А у нас есть выбор?

Выбора не было, и все это прекрасно знали.

– Идем! – отважно скомандовал Цент, и первым поставил ногу на верхнюю ступень. А затем резким движением сграбастал Вову за шиворот, и толкнул визжащего паренька вниз, во тьму. Тот покатился по лестнице, оглашая подземелье своим истошным криком.

9

– Что ты наделал? – в ужасе закричала Катя. – Зачем?

– Это вышло случайно, – ответил ей Цент, светя фонарем на лестницу. Вову он не видел, то укатился так далеко, что скрылся за бетонным перекрытием, но зато слышал. Юнец исторгал из себя стоны и всхлипы. Но не орал и не визжал, из чего Цент заключил, что там, внизу, его не едят заживо.

– От ведь мог покалечиться, – напустилась на Цента Таня.

– И, возможно, покалечился, – вставил дядя Гена.

– Зато покалечился как герой, – заметил Цент. – Видели, как храбро он бросился вниз по лестнице, какая отвага сверкала в его очах? Не каждый способен на такое самопожертвование.

– Помогите! – донесся снизу предсмертный голос Вовы.

Все они спустились по лестнице, и обнаружили героя у ее основания. Тот лежал на бетоне и дышал через раз. Катя тут же подбежала к нему и опустилась на колени перед своим подбитым воздыхателем.

– Как ты? – быстро спросила она. – У тебя что-нибудь болит?

– Все! – выдохнул Вова, и из его глаз полились слезы.

– Ты чудовище! – выкрикнула Таня в адрес Цента. – Посмотри, что ты наделал! Как нам теперь нести его?

– Суровые времена требуют суровых решений, – ответил ей Цент. – Вова проявил отвагу, первым бросившись вниз. Он не жалел себя, и мы не должны жалеть его. Избавим же героя от страданий.

И он потащил из кобуры пистолет.

– Отойди, – сказал он, обращаясь к Кате. – Я хочу даровать отважному Вове милосердное избавление.

– Нет! Нет! – заверещал Вова.

– Не вздумай! – взвизгнула Катя.

Вся их группа столпилась вокруг подранка, не позволяя Центу прицелиться.

– Мы сами о нем позаботимся, – заверил Цента дядя Гена.

– Он ведь будет нас тормозить, – произнес изверг из девяностых, не торопясь убирать пистолет в кобуру.

– Не буду! Не буду! – сквозь слезы закричал Вова. – Со мной все хорошо. Я только слегка ушибся.

Верные друзья подняли его на ноги. Вова мог стоять, держась за чужие плечи, но свои ноги так и норовили подломиться. Весь организм, которым он пересчитал удивительно твердые бетонные ступени, нещадно болел. Вова не знал, насколько сильно он травмирован, но все же старался улыбаться сквозь боль и изображать жизнерадостность. Чувствовал – ужасный человек только и ждет повода, чтобы избавить его от мук.

– Ну, хорошо, – сдался Цент, убрав пистолет в кобуру. – Вижу, Вова в норме. Чему, признаться, я страшно рад. Уже успел привязаться к нему. Он стал мне почти родным человеком. Что ж, идем дальше.

За лестницей тянулся длинный широкий коридор. В отличие от верхнего уровня, стены, пол и потолок в нем были обшиты листами металла. Здесь было заметно холоднее, чем на верхнем уровне, и Цент не особо удивился, выдохнув изо рта облачко пара.

Коридор тянулся вперед на полсотни метров, упираясь в металлический люк. Выглядел этот люк не менее массивно и несокрушимо, чем тот, что перекрыл им выход на поверхность. Никаких рычагов на люке не было, но зоркая Машка увидела на стене небольшой щиток, за дверкой которого оказалось две большие копки, красная и зеленая. Утоплена была красная, она, вероятно, закрывала дверь. Зеленая, соответственно, открывала.

– Интересно, механизм еще работает? – произнес Цент, поднося палец к зеленой кнопке. Они обшарили весь верхний уровень, и не нашли там устройства, отпирающего выход. Если они не сумеют открыть эту дверь, то можно смело впадать в отчаяние – выбраться из подземелья им вряд ли удастся.

– Ты уверен, что это хорошая идея? – быстро спросила Машка, прежде чем Цент успел надавить пальцем на зеленую кнопку.

– В этом подземелье я вообще ни в чем не уверен, – признался он ей. – Но мы должны открыть чертов выход. Я, между прочим, уже проголодался. С собой ведь ничего не взяли. Думали, тут и так полно еды.

Он зло посмотрел на дядю Гену, который сочинил историю о подземном хранилище консервов.

– В общем, идем до конца! – решительно произнес Цент, и утопил пальцем зеленую кнопку.

Секунд десять ничего не происходило, и Цента охватило отчаяние. Неужели механизм сломан? Или нет питания? Так или иначе, они обречены. Остается только вернуться наверх, где теплее, и продолжить сечь Владика металлической линейкой. По крайней мере, это занятие умиротворяло и позволяло отвлечься от мрачных мыслей.

Но тут раздался громкий щелчок, лягнули запоры, и огромный люк с противным скрежетом вкатился в стену, открыв им путь вперед. Цент просиял – удача благоволила им. Даст бог, уже скоро они окажутся на поверхности, под теплым летним солнцем. Цент заранее спланировал, чем займется на воле. Первым делом прикончит всех этих негодяев, заманивших его в подземную ловушку. Потом хорошенько перекусит. А завершит психологическую терапию неспешным поглощением трех баночек пива.

За дверью продолжался такой же точно, обшитый металлом, коридор, но продлился он недолго. Через два десятка метров он вывел их в большое и очень странное помещение. Когда лучи фонарей осветили его, всем членам объединенного отряда стало одинаково не по себе. Подземелье и так-то было довольно жутким, особенно с учетом населяющих его покойников, а тут еще такое.

– Господи! Что же это? – простонала Машка, и ее рука, держащая фонарь, заметно дрожала.

Все стены помещения были завешаны красными флагами и портретами пожилого усатого мужика. Этих флагов и этих портретов было так много, что в ином месте они наслаивались друг на друга.

На полу красной краской была нарисована огромная звезда, в центре которой стояла накрытая красной тканью табуретка. На табуретке покоился гипсовый бюст все того же усача.

Но не все это советское мракобесие ужаснуло коллектив, а человеческие кости, аккуратно уложенные кучкой вокруг табуретки-постамента. А тут еще Цент навел свой фонарь прямо на бюст, и все увидели, что он измазан чем-то темно-бурым. Возможно – краской. Или же засохшей кровью.

Цент еще застал прекрасные советские времена, и неплохо помнил их. Помнил, как вместе с родителями часами стоял в очередях за едой, которую выдавали в обмен на талоны. Помнил всю эту символику, которая под конец великого эксперимента не вызывала никаких эмоций. Красные знамена напоминали старые обои на стенах, отошедшие во многих местах, темные, грязные, со следами жирных пятен и каракулями, оставленными детской рукой. Эти обои уже нельзя было ни отмыть, ни обновить. Только сорвать и выбросить, заменив новыми.

Но здесь, в этом подземном зале, было что-то иное. Вся эта комната больше всего напоминала какую-то языческую кумирню, и, судя по человеческим костям, и вымазанному кровь бюсту верховного божества, местные язычники были из буйных.

Молодежь, которая знала о стране победившего дефицита только из баек старших, пришла от всего увиденного в ужас.

– Здесь вызывали сатану! – выпалила Таня. – Смотрите, пентаграмма. Я о таком читала.

– Где? – спросил у нее Цент.

– В интернете.

– В интернете хорошего не напишут.

Цент первым вошел в помещение, и приблизился к бюсту на табуретке, дабы убедиться, что кости под ним настоящие, а не какой-то гипсовый муляж. Ну и да, убедился. И не только в этом. Потому что вблизи он разглядел еще кое-что, а именно – насечки на костях. Кто-то нарочно срезал с них мясо ножом, и, судя по количеству насечек, подошел к этому делу со всей ответственностью.

Темные пятна на бюсте действительно оказались засохшей кровью. Этой крови было уже много лет.

Тут Цента отвлек от изучения достопримечательностей прозвучавший голос дяди Гены.

– Смотрите, там еще одна дверь, – произнес он, направив луч фонаря в дальний конец помещения.

Он был прав. Из кошмарного зала имелся еще один выход. И почему-то никому не хотелось идти туда.

– Угораздило же сюда влезть, – ворчал Цент, первым направляясь к двери. – А все эти обманщики. Тушенка, тушенка…. Да и я хорош – развесил уши. Впредь буду умнее. Настроился пытать – надо пытать. Никаких больше сделок с жертвами.

Он обернулся. Коллектив стоял в противоположном конце зала, боясь ступить на огромную красную звезду, которую Таня обозвала пентаграммой сатаны.

– Я не понял, мне что, одному наружу надо? – раздраженно спросил Цент. – Живо все сюда. Да, Вова, ты тоже. Я гляжу, тебе уже полегчало.

Вове действительно полегчало, в том смысле, что теперь он уже мог идти самостоятельно, правда, двигался неуверенно, болезненно морщась при каждом шаге. Падение с лестницы не прошло для него бесследно. Много чего он себе отбил, и все полученные травмы неизбежно аукнутся ему в будущем.

– Давай, давай, подходи, – поманил его Цент. – Опять твоя очередь идти первым.

– Почему опять моя? – захныкал Вова, который начал сомневаться, что доживет до осложнений.

– Потому что мы здесь из-за тебя, – ответил ему Цент, и толкнул паренька в сторону двери. – Открывай ее, не бойся. Кто бы ни обитал в этих подземельях, его здесь уже давно нет.

Вова хотел спросить, зачем, в таком случае, его постоянно выдвигают на передовую, раз здесь нечего опасаться, но прикусил язык. Он не хотел злить вопросами этого огромного страшного человека.

Дверь легко открылась. За ней простерся еще больший зал, заполненный каким-то странным оборудованием. Первое, что бросилось в глаза Вове, это цилиндрические контейнеры, сделанные из какого-то серебристого металла. Те стояли вдоль стен, а к ним тянулись пучки проводов и шлангов. Контейнеров было много, и напоминали они гробы. Часть контейнеров была открыта, но Вова не увидел, что скрывается внутри. Не увидел, потом что быстро попятился обратно. Впрочем, далеко отступить ему не удалось. Через два шага он уперся спиной в Цента.

– О, какая-то аппаратура, – обрадовался тот. – Наверняка где-то тут нас дожидается и та кнопка, что отпирает дверь.

Вся их группа вошла в новое помещение, со страхом и любопытством глядя на громоздкую старинную аппаратуру. Вся она казалась давно и успешно обесточенной, индикаторы не светились, лампочки не мерцали, выпуклые квадраты мониторов превратились в покрытые слоем пыли зеркала.

– Как-то не очень похоже на комнату управления, – заметил дядя Гена. – Тут столько всякой аппаратуры. Понадобится время, чтобы разобраться, что к чему.

– Да, не торопись, – великодушно позволил Цент. – Времени у нас уйма. Ты пока разбирайся, а я прикину, кого из твоих друзей первым пустить на мясо. Не пропадать же с голоду, да?

– Я хочу выбраться отсюда не меньше тебя, – проворчал дядя Гена.

– Тогда сделай для этого что-нибудь, – зарычал на него Цент. – Хватит стоять. Начинай искать эту чертову кнопку.

Тут он заметил, что Машка, одолеваемая любопытством, подкрадывается к одному из контейнеров, чья крышка была открыта, и рявкнул:

– Назад!

Девушка так перепугалась, что выронила из рук свой меч.

– Куда ты лезешь? – напустился на нее Цент. – Жить надоело?

– Но ведь тут никого нет, – попыталась оправдаться Машка.

– Мы не знаем этого наверняка. Если хочешь заниматься исследованием, соблюдай технику безопасности. Собой не рискуй. Рискуй им.

И Цент схватил Вову за шкирку.

– Ты! – зверски зарычал он на паренька. – Иди и загляни в контейнер.

– Но….

– Иди! – рявкнул ему в лицо Цент, и вот уже Вова летел вперед, получив разгонный пинок в зад.

Он медленно приблизился к контейнеру, к которому по доброй воле не подошел бы и на пушечный выстрел, и, дрожа от страха, заглянул внутрь. Тут же лицо его исказилось гримасой ужаса, он вскрикнул, отшатнулся, зацепился ногой за какой-то кабель, и грянулся ягодицами на выложенный железными плитами пол. Грохнулся так, что в глазах потемнело, но боли не почувствовал. Ее полностью вытеснил леденящий душу ужас.

– Там! Там! – кричал он, указывая трясущимся пальцем на контейнер.

Цент молниеносно выхватил пистолет, дядя Гена поднял дробовик. Вместе они осторожно приблизились к контейнеру. Остальные держались в стороне, готовясь в любой момент спасаться паническим бегством.

В контейнере, прямо на холодном металле, лежал человек. Его лицо было мертвенно-белым, а на лбу и щеках проступали зеленоватые трупные пятна. Одет он был в какое-то подобие старой военной формы, но без шевронов и знаков отличия. На его шее алел небрежно повязанный пионерский галстук. Его Цент узнал сразу. Самому довелось побыть пионером. К счастью, он вскоре сменил эту тряпку на толстую золотую цепь с огромным крестом.

Человек определенно был мертв, но не это удивило Цента. Он уже насмотрелся на трупы в этом подземелье. Его куда больше поразила сохранность тела. Казалось, этот тип расстался с жизнью день или два назад. Чего, конечно, не могло быть, поскольку в этот бункер нога человека не ступала уже многие десятилетия.

– Кажется, это что-то вроде холодильника, – тихо сказал дядя Гена, имея в виду контейнер, в котором покоилось тело.

– Ты хочешь сказать, что кто-то нарочно заморозил здесь трупы? – недоверчиво спросил у него Цент. – Но зачем? Я понимаю, зачем замораживают куриц или пельмени. Но трупы…. Это ведь совершенно бесполезная штука.

– Возможно, это часть проводимых здесь экспериментов, – ответил дядя Гена.

– Ну, допустим, – не стал спорить Цент. – Но тут ведь уже давно нет электричества. Почему этот типчик так хорошо сохранился? Он должен был сгнить.

– Я не знаю, – честно признался дядя Гена. – И не хочу знать. Нам надо найти пульт, отпирающий двери. Остальное не важно.

С этим Цент спорить не стал.

Пока дядя Гена искал заветную кнопку, Цент, не теряя бдительности, осмотрел остальные контейнеры. В четырех открытых оказались такие же точно тела – в двух мужики, в двух бабы, все молодые, не старше двадцати. И все с пионерскими галстуками на бледных шеях. О содержимом запертых контейнеров оставалось только гадать. Открыть их Цент не пытался. Что-то подсказывало ему, что внутри нет ни пива, ни тушенки, а все остальное было ему неинтересно.

Пока дядя Гена искал пульт, а Цент изучал местных покойников, вся остальная группа трусливо терлась возле выхода. Это помещение, как и все подземелье в целом, повергало их в ужас. Даже на фоне творящегося снаружи зомби-апокалипсиса здесь было страшно до одури. Наверное, потому, что к мертвецам они уже успели немного привыкнуть, да и на открытой местности они пугали не так сильно, как в замкнутом пространстве. Ужасала сама мысль, что они в ловушке, и если вдруг какие-то монстры вздумают полакомиться ими, бежать будет некуда.

– И зачем мы только полезли в это подземелье, – тихо прошептала Таня, прижимаясь к своему супругу.

Вове захотелось, чтобы возлюбленная Катя тоже прижалась к нему. А Владику захотелось, чтобы к нему прижалась возлюбленная Маша. Но девушки поступили иначе, и прижались друг к другу, оставив своих воздыхателей не у дел.

– Ты сильно ушибся, когда упал с лестницы? – спросил у Вовы Владик, видя в нем родственную душу. У них действительно было немало общего: оба они страдали от неразделенной любви, оба подвергались терзаниям со стороны Цента.

– Не знаю, – всхлипнув, признался Вова. – У меня все болит.

У Владика тоже болело. Не все, а лишь пятая точка. Но уж та болела, так болела. Он чувствовал, что его ягодицы нескоро забудут знакомство с металлической линейкой.

Владик хотел посочувствовать брату по несчастью, посочувствовать искренне, ибо он, как никто иной, понимал и разделял его горе, но тут резко расширившиеся глаза программиста увидели нечто такое, что лишило его дара речи. Бледную руку, которая медленно поднялась из ближайшего контейнера. Поднялась, ухватилась за край, напряглась. А вслед за ней появилась тело. Оно приняло сидячее положение, голова медленно поднялась с груди, и мертвые веки поползли вверх, обнажая глаза, мутно-белые, без зрачков. Глаза зомби.

И только после того, как мертвец распахнул свои кошмарные очи, Владик понял, что он уже давно пронзительно кричит.

10

В тот момент, когда Владик начал визжать, крышка ближайшего к Центу контейнера резко откинулась, и из железного гроба бодро полез белокожий мертвец. Бывший рэкетир среагировал молниеносно – три пули вонзились в тело покойника прежде, чем он успел восстать из гроба. Все три попали в голову. И эффект от этого, разумеется, был нулевым. Зомби нельзя было убить, никак. Только мелко нашинковать или сжечь дотла. А пули против них вообще не работали. Вот дробовик был куда эффективнее. Заряд картечи на близкой дистанции мог напрочь снести мертвецу голову, что делало монстра куда менее опасным. Правда, дробовика-то у Цента и не было. Он необдуманно отдал его дяде Гене, решив, что с зомби в этих казематах они едва ли столкнутся, а против живых противников в тесных коридорах компактный пистолет куда предпочтительнее громоздкого ружья. Как говорится: знал бы, где упадешь, отправил бы туда вместо себя Владика.