Подземелье ужасов

Они медленно вышли в коридор. Цент очень смутно помнил дорогу к кабинету суицидального чекиста. Ему меньше всего хотелось блуждать здесь, нарываясь на устроенную зомби-коммунистами засаду, но схемы объекта у него все равно не было. Пришлось положиться на свою память, надеясь на то, что склероз еще не полностью покрыл мозги толстым слоем плесени.

Шли медленно и тихо, все время чутко прислушиваясь. Но подземелье окутала звенящая гробовая тишина. И это было ненормально, потому что зомби слишком глупы, чтобы вести себя скрытно и организовывать коварные ловушки. Ну, по крайней мере, обычные зомби. Но здесь они имели дело с какими-то жертвами зловещего эксперимента, восставшими из ГУЛАГа. И одному Карлу Марксу было известно, что у них на уме.

Впереди замаячила стена. Там коридор делал поворот. Цент, обдумав все, решил, что выглядывать за угол себе дороже – высунешь голову, а там уже ждут-поджидают, готовые откусить половину лица. Он жестом приказал своим соратникам остановиться, затем прислонил к стене меч, вытащил из кармана пачку сигарет и бросил ее вперед. Та ударилась об стену и упала на пол. Ничего не произошло.

– Чисто, – сказал Цент, который и мысли не допускал, что здешние зомби могут оказаться настолько хитрыми, чтобы не поддаться на эту провокацию.

За поворотом никого не оказалось. Они пошли вперед. Справа показалась дверь, ведущая в одно из помещений. Цент узнал ее. За дверью была та самая лаборатория, где они обнаружили человеческие останки. Если так, они были на верном пути.

Цент заглянул в лабораторию, направив внутрь луч фонаря. Фонарь он держал в левой руке, правой сжимал рукоять Машкиного меча. Пистолет сунул за пояс. Тот был неэффективен. Покойники глотали свинец, как дети шоколадные конфеты, и даже не морщились.

Вначале ему показалось, что в лаборатории пусто, но тут свет фонаря выхватил из тьмы одинокую человеческую фигуру. Кто-то стоял там, у дальней стены, спиной к ним. Цент узнал этого типа по одежде. То был Саша.

Цент сразу почувствовал что-то неладное. Ну не мог парень выжить здесь, в открытом помещении, когда по бункеру шныряли зомби-коммунисты в количестве двадцати голов. Выжить не мог, но вот он стоит себе и не качается. Но ведь в нынешние времена стоят не только живые люди.

Тут в лабораторию заглянула Таня и увидела своего супруга.

– Саша! – выпалила она, бросаясь к мужу.

Цент попытался удержать ее, но не успел, да и руки были заняты.

– Стой! – сдавленно крикнул он. – Стой, дура! Куда?

Таня его не послушалась. Побежала к мужу, схватила его за плечи и развернула к себе лицом.

Саша медленно повернулся к благоверной, и в первое мгновение Цент подумал, что с парнем все в порядке. Разве что лицо его было какого-то нездорового серого цвета. Просто Таня, стоя перед мужем, закрывала собой его живот, в котором зияла огромная страшная дыра. Мертвецы вгрызлись в его брюхо и выели все кишки. Но Саше это, похоже, совсем не мешало.

Слишком поздно Таня сообразила, что она теперь вдова. Любящий муж вцепился руками в ее лицо, его большие пальцы с противным звуком раздавили глаза супруги. Таня завизжала, когда Саша легко поднял ее над полом, разверз свою пасть, и вгрызся зубами в ее шею. Кровь тугим потоком хлынула на стену, крик жертвы оборвался, сменившись предсмертным хрипом. Ноги Тани дергались над полом, а зомби-Саша, держа ее на весу, продолжал вгрызаться в шею жены. Грыз умело и быстро. В какой-то момент его зубы с хрустом раздробили позвоночник, и тело Тани шлепнулось на залитый кровью пол, а голова осталась в руках у Саши.

– Вот тебе и апофеоз супружеской жизни, – заметил Цент. – А ведь как все хорошо начиналось: совет да любовь, побольше детишек…. Ну, хотя бы умерли в один день.

Саша уронил голову супруги, и уставился безжизненными глазами на свежее мясо. Понимая, что драка неизбежна, Цент вошел в лабораторию, потому что в коридоре было слишком тесно.

– Давай! – прорычал он, занося для удара меч.

Саша бросился на него. Он шел быстро, немного неуклюже, но вполне уверенно. Вытянул перед собой руки, разверз пасть, оскалив окровавленные зубы, между которыми набились кусочки только что съеденной жены. Из его глотки зазвучало злобное рычание.

Цент рубанул мечом, и голова зомби-Саши покатилась по полу, остановившись рядом с головой его супруги. Обезглавленное тело попыталось схватить добычу, но Цент лягнул его ногой, и отбросил к дальней стене.

– Все, уходим! – скомандовал он, возвращаясь в коридор. Без головы мертвец был уже не так опасен.

Они двинулись дальше. Все были потрясены зверским убийством, произошедшим на их глазах, Владик и Вова, несущие потрет Сталина, едва в обморок не падали. Единственным, кого не заботила страшная участь, постигшая семейную пару, был Цент. Его гораздо больше волновал иной вопрос – куда запропастились зомби-коммунисты? Почему они до сих пор не встретили ни одного из них? И почему они не сбежались на предсмертные крики Тани и прочий шум? Не услышать его они не могли.

Дверь в кабинет суицидального чекиста была гостеприимно распахнута. Внутри не было никого, кроме мумифицированного хозяина. Тот продолжал валяться на пыльном полу, оскалив желтые зубы в жуткой ухмылке. Он как будто что-то знал, этот мертвый чекист, но стеснялся рассказать.

Щиток управления удалось отыскать почти сразу. Кнопок здесь было две, и Цент, не раздумывая, нажал пальцем ту, что была зеленого цвета. А про себя взмолился высшим силам, чтобы древний механизм сработал. Потому что если техника подведет, они точно останутся в этом подземелье до конца их дней. А уж он-то себя ждать не заставит.

– Ну, теперь идем к выходу, – скомандовал Цент.

Тяжкие предчувствия овладели им. Интуиция подсказывала, что там, на выходе, их терпеливо дожидается какой-то ну очень неприятный сюрприз. Но Цент не дрогнул и не отступил. Кто бы ни встал на его пути к свободе, пусть он пеняет на себя.

Они благополучно добрались до помещения, за которым протянулся коридор, ведущий к выходу на винтовую лестницу. И ворота, огромные железные ворота, прежде преграждавшие им путь, теперь были открыты. Но Цент не спешил этому радоваться.

В коридоре плотной толпой стояли зомби. Они будто бы знали, куда пойдет добыча, и ждали ее. В свете фонарей бледные рожи чудовищ заставили Цента содрогнуться. Он все понял – это ловушка. Теперь им не сбежать. Мертвецы не пропустят их к выходу, и не позволят вновь запереться в одной из комнат. Настигнут, набросятся, повалят на пол в узком коридоре, и начнут пожирать заживо.

– Нам конец! – пискнула Машка, направив на мертвецов бесполезный пистолет.

Зомби стояли и смотрели на них своими пустыми, лишенными зрачков, молочно-белыми глазами. Пионерские галстуки на их шеях алели как кровавые пятна. А многие и в самом деле были в крови, уже успев полакомиться дядей Геной и нерасторопным Сашей. И, судя по всему, Катей.

Цент понял – теперь нужно действовать решительно. Либо его план удастся, либо им всем большая и тяжелая крышка.

– Эй, вы, двое, – рыкнул он на Владика и Вову. – Вперед. Портрет держите перед собой.

Слабонервные юноши чуть не падали в обморок. Нарисованный Сталин едва не вываливался из их трясущихся рук. Цент направил свет фонаря на портрет.

– Смотрите, смотрите, сволочи, – призвал он мертвецов. – Смотрите, кто тут.

Зомби увидели. От их безжизненной невозмутимости не осталось и следа. Из мертвых глоток зазвучало рычание, но не грозное, а какое-то жалкое, больше похожее на скулеж. Так скулит трусливая собачонка, подползая к суровому хозяину, в надежде на то, что тот оценит акт покорности, и одарит сахарной косточкой, а не пинком в бок.

Не отрывая глаз от лика своего божества, зомби начали трусливо приседать, а некоторые кланялись, простирая перед собой трясущиеся руки.

– Вот! Вот! – обрадовался Цент. – Вот так. Сталин на вас есть. Да, да, есть.

Они медленно двинулись к выходу. Шли вдоль стены, прикрываясь портретом, как щитом. Зомби держались от них на почтительном расстоянии. Грозный лик, взирающий на них с полотна, ужасал и восхищал их, внушал им сыновью любовь и рабскую покорность. Цент подумал о том, что если бы сейчас зазвучала запись голоса отца народов, все пионеры-злодеи попадали бы на колени и начали молиться.

Они почти добрались до выхода, оставалось сделать всего несколько шагов. Цент уже видел металлическую винтовую лестницу, уводящую на поверхность. Но тут Вова, несущий вместе с Владиком портрет вождя, увидел у противоположной стены знакомый силуэт.

– Катя! – завопил он. – Катенька, ты жива! Идем с нами, Катя.

И бросился к возлюбленной, выпустив из рук свой край портрета. Один Владик, конечно же, не сумел удержать большое и тяжелое полотно, и товарищ Сталин упал лицом на пыльный пол коридора.

В этот момент Вова достиг возлюбленной, схватил ее за руку и попытался тащить за собой, к выходу. Но у Кати были иные планы на будущее. Она повернула лицо к своему воздыхателю, лицо, чья правая половина почти отсутствовала, обглоданная зубами мертвецов, и, резко качнувшись вперед, сомкнула челюсти на Вовином ухе. Брызнула кровь, паренек истошно завизжал. Он все понял – его возлюбленная превратилась в монстра. Попытался вырваться, но Катя вцепилась в него мертвой хваткой и повалила на пол. Сама рухнула на него сверху, ее окровавленные зубы вонзились в горло поклонника. Предсмертный крик Вовы сменился булькающим хрипом.

Цент, Машка и Владик уже неслись вверх по винтовой лестнице. А за ними, жутко рыча, гнались мертвецы. В их рычании слышалась настоящая ярость. Они словно бы не могли простить святотатцам того, что те уронили портрет их любимого товарища Сталина.

– Скорее! Быстрее! – кричал Цент, громыхая ногами по ступеням. – Отставших ждать не будем. Владик, тебя это касается больше других.

Цент увидел прямоугольник выхода – дверь, ведущая наружу, осталась приоткрытой. Он выскочил на свежий воздух, и тут же развернулся, готовясь захлопнуть люк. За ним следом из бункера вылетела Машка. Цент уже начал закрывать дверь, представляя, какое лицо будет у Владика, обнаружившего, что его заперли в подземелье вместе с ордой мертвецов, но тут наружу вылетел визжащий от ужаса программист, врезался в Машку, и оба они упали на землю. После этого Цент решительно захлопнул люк и крутанул ручку, запирая адское подземелье. Приложив ухо к толстой двери, он услышал приглушенные звуки, долетающие изнутри. Рычание и удары – зомби в бессильной ярости колотили кулаками по железной плите.

– Ничего, ребятки, – тяжело дыша, утешил мертвецов Цент, – побеситесь и успокоитесь. Развлеклись, и будет. Глядишь, кто-нибудь когда-нибудь влезет к вам еще раз, но точно не мы.

Он отошел от двери и повернулся к своим спутникам. Машка и Владик лежали на земле, тяжело дыша, всхлипывая и слезоточа.

– Возвращаю, – сказал Цент, и уронил перед девушкой взятый у нее меч.

Он поднял взгляд к темнеющему вечернему небу. Близились сумерки. Бродить по лесу ночью было бы очень глупо, и Цент произнес:

– Вставайте, хватит валяться. Идемте к тачкам. Я устал, как собака, и проголодался, как волк.

13

Уже в сумерках они добрались до оставленных на поляне автомобилей. Цент первым делом набросился на еду. Он трапезничал с таким пылом и с такой неуемной яростью, будто не видел пищи долгие годы. Его спутники, измученные, пережившие стресс и кошмар, сидели рядом на травке, и вяло жевали тушенку.

– Они все погибли, – шмыгнув носом, сказала Машка. – Все эти люди. Это так ужасно.

– Не бери в голову, – посоветовал ей Цент, зубами разорвав пачку сухариков. – Их шайка была обречена. В любом случае. Уж ты мне верь. Я сразу вижу, кто сумеет выжить в суровых условиях зомби-апокалипсиса, а кому лучше даже и не пытаться.

Владик, не поднимая глаз на Цента, про себя подумал, что группа выживших людей стала группой обреченных на смерть людей в тот момент, когда судьба свела их с извергом из девяностых. Не случились этого, жили бы они и жили.

– И потом, они сами виноваты в своих бедах, – заметил Цент. – Зачем обманывали? Зачем потащили нас в этот адский бункер, наобещав горы тушенки?

– Но ведь ты собирался подвергнуть их зверским пыткам, а затем убить, – напомнила Машка. – Какой у них был выбор?

– Э, ты вот это прекращай! – возмутился Цент. – Не пытайся выставить меня виноватым. Я тут совершенно не при чем. Моя совесть чиста.

С этим Владик мог бы согласиться. Совесть у Цента действительно была чистой, по той простой причине, что злодей из девяностых ни разу в жизни ею не пользовался.

– Ладно, поехали, – сказал Цент, отбросив в сторону четвертую опустошенную банку. – Не хочу тут ночевать. Место плохое. Отъедем подальше, там и остановимся.

Машка покорно забралась в салон автомобиля. Когда Владик попытался последовать ее примеру, Цент с силой хлопнул программиста ладонью по плечу, и добродушно посоветовал:

– Не грусти, прыщавый. Все ведь кончилось хорошо. Мы живы, здоровы, и впереди нас ждут новые удивительные приключения.

Владик выдавил из себя улыбку, но та получилась невеселой. Ничего хорошо не кончилось: их едва не загрызли ужасные монстры, они натерпелись страху в кошмарном подземелье, на их глазах расстались с жизнью несчастные люди. А обещание новых приключений, под стать только что пережитому, вызвало во Владике волну панического страха. Сколько еще подобных приключений он переживет, прежде чем сойдет с ума или погибнет жуткой смертью?

Цент запустил двигатель, насвистывая себе под нос мотивчик в стиле русского шансона. Он развернул автомобиль и повел его обратно по колее, выбираясь из леса. Владик, бросив взгляд в заднее стекло, увидел вторую машину, которая уже никогда не дождется своих владельцев. Эти люди пережили зомби-апокалипсис, но не сумели пережить знакомства с Центом. Как и многие до них. Как и многие после них – Владик был уверен, что изверг из девяностых сведет в могилу еще немало невинных душ. Но сам он, по крайней мере, был жив. Владик ухватился за эту позитивную мысль, пытаясь взбодриться и забыть о пережитых кошмарах. Да, он жив. Все еще жив.

Но долго ли он пробудет в этом приятном состоянии?

Цент включил дальний свет и громким противным голосом запел блатной шлягер. Машка откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Владик пригорюнился, невольно вспомнив свою прекрасную жизнь до конца света.

Автомобиль, неуклюже переваливаясь с кочки на кочку, медленно выползал из лесного массива. Впереди была трасса. И целый мир, наполненный невообразимыми и неведомыми опасностями.