Пустое

– Интересно. – Маркус снова откинулся на подушку дивана. – Если она видела то же, что и Парис Поляков, вот бы иметь тому хоть какие-то подтверждения.

– Они есть, – достаточно буднично сказала Брана.

От удивления Маркус чуть не встал с дивана.

– Есть запись разговора Густаво Вженя с сотрудницей музея?

– Густаво сделал запись незаконно, без согласия собеседницы.

– Очень жаль, – Маркус хлопнул ладонью рядом с ногой, от чего лежавшая рядом фуражка подпрыгнула. – Это значит, что мы не сможем его посмотреть.

– Исходя из расширенных полномочий генерального дознавателя, он может использовать любые материалы дознания, добытые тем или иным способом, – тут же пояснила Брана. – Пункт тринадцать дробь восемь.

На проекции, поверх лица Вженя, появилась выдержка из списка, предъявленного Маркусу некоторое время назад в служебном кабинете.

– Хорошо, – на лице Маркуса промелькнула вымученная улыбка, – давай посмотрим.

– Кроме записи разговора с археологом, которую Густаво передал Зайту, ещё имеется материал, переданный почти в добровольном порядке администрацией музея.

– Видео того, что произошло с женщиной? – с надеждой предположил Маркус.

– Зайт, выяснив, что такое видео имеется, сделал официальный запрос в Комитет Надзора Африканского Содружества.

– И ему отказали, – с ухмылкой продолжил Маркус, прекрасно зная о напряжённых взаимоотношениях между Африканским Содружеством и Азиатско-Европейским Союзом. Африке традиционно хотелось оставаться максимально независимой, что сказывалось даже на обычных межведомственных связях, касающихся культурных или научных вопросов.

– Не совсем отказали. Зайту удалось добиться компромисса. Администрация музея предоставила отдельные последовательные кадры видеозаписи внутреннего наблюдения.

Маркус понимал, что и в этом случае материал является достаточно ценным.

– Прекрасно. Интервал кадров не очень большой?

– Десять секунд.

– Полагаю, воссоздать непрерывный видеоряд получилось.

– Зайт – непревзойдённый Высоко Интеллектуальный Помощник.

– Лучше тебя? – с иронией спросил Маркус.

Через микропаузу, видимо, оценивая глубину заданного вопроса, Брана ответила:

– Не лучше, а информационно ёмче. По быстроте обработки и вычислениям мы не уступаем друг другу.

На секунду Маркусу показалось, что голос Браны звучит с ноткой вызова. Решив не углубляться в ненужное обсуждение, Маркус сказал:

– Давай смотреть. С чего начнём?

– Соблюдаем хронологическую последовательность. Воссозданный Зайтом видеоряд и затем разговор с археологом. Так будет больше понятна логика беседы.

– Согласен.

На проекции тут же пропало лицо Густаво Вженя и появилось изображение комнаты, предположительно, внутреннего хранилища музея. По понятной причине видео шло без звука, но сейчас это было и не важно.

На высокой и достаточно широкой стене располагались, будто расчерченные умелой рукой архитектора, дверцы шкафов и шкафчиков разного объёма и предназначения. В основном зелёного и оранжевого цвета, но попадались на глаза и с прозрачной дверцей, через которую можно разглядеть хранящийся предмет. По центру комнаты, под массивной прямоугольной лампой, занимавшей почти весь потолок, стоял продолговатый стол с чёрной матовой поверхностью. Маркус по личному опыту был знаком с такими столами, которые в его практике использовались для изучения очень важных и ценных экземпляров дознания. Специальное не скользящее покрытие позволяло удерживать предмет словно присоска огромного размера и амортизировало любые удары, предотвращая повреждения в случае падения или опрокидывания.

Рядом со столом стоял стол поменьше, на котором дожидалась продолжения начатой работы светящаяся монитором персональная интеллектуальная станция. Выражаясь бытовым языком, станция являлась внучкой когда-то существовавших и широко использующихся ноутбуков. Кто-то до сих пор по-старинке так называл свои станции. И это была, скорее, не дань памяти предшественнику, а своеобразный сарказм по поводу несоразмерности уровней производительности этих устройств.

Маркус тоже мог бы иметь персональную станцию для сохранения данных о проведённых дознаниях. Удобный и полезный аппарат. Но искренне считал, что Браны ему вполне достаточно.

В кадре проекции появились две фигуры в белых специальных костюмах. На лацканах курток красовались золотые эмблемы Национального Африканского исторического музея. На несколько секунд фигуры замерли, а над их головами возникли текстовые комментарии, поясняющие, кто из них кто.

Брана тут же озвучила информацию:

– Директор музея – Альберт Мфедо. Старший научный сотрудник музея, археолог и хранительница отдела артефактов пустыни – Лайя Она.

Изображение снова ожило. Директор что-то говорил подчинённой, повернувшись спиной к камере и упершись рукой в край стола. Женщина сосредоточенно смотрела директору в глаза и с пониманием кивнула несколько раз. Видимо, получив какие-то указания, Лайя подошла к одному из шкафчиков и, открыв его, извлекла под свет потолочной лампы знакомый цилиндр в форме вазы, очень похожий на изъятый из дома Париса Полякова.

– Выглядит так же, – не столько удивившись, сколько констатируя факт, сказал Маркус.

– В точности идентичен.

Подойдя к столу, Лайя аккуратно установила артефакт по центру и, повернувшись к Альберту Мфедо, сказала:

– Артефакт тридцать пять дробь ноль шестьсот восемнадцать, центральный сектор северного района пустыни.

Маркус, естественно, услышал голос не самой Лайи, а голос Браны, которая искусно её озвучила.

– Как ты узнала такие подробности? – спросил Маркус. – Решила добавить немного личного творчества?

– Совсем немного. По дополнительно полученной музейной информации артефакт действительно фигурирует под таким учётным номером.

Директор снова что-то сказал своей подчинённой и вышел из комнаты.

– Куда это он? – спросил Маркус.

– За лекарством, – ответила Брана. – У Альберта Мфедо в этот день с утра разболелась голова. К этому момент у него нестерпимо начало ломить в висках. Скорее всего, директор предупредил, что скоро вернётся и пошёл в свой кабинет за средством от головной боли. А Лайе сказал, чтобы начинала без него.

– Начинала что?

– Детальный осмотр, описание и фиксацию характерных особенностей поступившего археологического артефакта в хранилище музея.

– Странно, – Маркус пожал плечами. Кое-что он понимал в музейном деле. – Разве штатный археолог не должен этим заниматься самостоятельно? Присутствие директора музея вовсе не обязательно.

– Это действительно так, – согласилась Брана, – но уж больно необычная находка. И директор изъявил желание лично поучаствовать в описи артефакта. Профессиональная любознательность, не более того.

Тем временем на проекции стало происходить непонятное. По крайней мере, Маркусу это показалось совершенно нелогичным.

Цилиндр начал покрываться мерцающей сеткой геометрических узоров. Изнутри сочился неясный свет. Артефакт становился похожим на медленно разгорающуюся лампу или летающий китайский фонарь. Какое-то время Лайя Она заворожённо наблюдала за светящимся цилиндром, затем осторожно заглянула во внутрь. И тут же яркий перламутровый свет окутал её лицо.

Несколько секунд ничего не происходило. Лайя, словно оцепенев от воздействия перламутрового облака, неподвижно стояла на месте, по-прежнему глядя в отверстие цилиндра. Затем, выпрямившись, она начала плавными движениями расстёгивать специальную униформу работника музея. Было заметно, что Лайя находится то ли в крайне задумчивом, то ли в сумеречном состоянии.

Через десяток секунд у ног Лайи лежали кучей белая куртка с золотым значком, брюки и спортивные туфли на высокой подошве. На женщине остались лишь тонкие чёрные трусики и прозрачный моно-бюстгалтер без бретелек, удерживающийся лишь силой антинатяжного молекулярного взаимодействия. Не всем женщинам нравились такие изделия интимного гардероба, – слишком дорого. Но, видимо, лайя могла себе позволить такое нижнее бельё из категории науч-поп.

– Внимание, – подала голос Брана, – именно с этого момента произойдёт то, что нас интересует.

Ничего не ответив, Маркус продолжил смотреть.

Лайя взобралась на стол и уселась напротив цилиндра. Подавшись назад и упершись локтями в поверхность, она немного раздвинула согнутые в коленях ноги и плавно откинула назад голову. Тёмные волосы, словно ветви плакучей ивы, коснулись стола.

Теперь Маркус отчётливо увидел, что женщина находится в состоянии транса.

Через мгновение цилиндр, повинуясь невидимой силе, начал медленно склоняться в стороны Лайи. Тут же Маркус поймал себя на мысли, что всё происходящее очень напоминает некий ритуал.

Как только цилиндр оказался точно направлен на Лайю, между ними образовался яркий световой туннель. В этот момент беззащитная женщина ещё больше расслабила ноги, колени подались в стороны, а из цилиндра появились белёсые, почти прозрачные нити. Они целенаправленно тянулись через образовавшийся портал к Лайе.

– Изображение происходящего процесса воссоздано приблизительно, – уточнила Брана. – На исходнике взаимодействие артефакта с Лайей Оной очень нечёткое, как будто специально подпорчено. Достоверность пятьдесят на пятьдесят процентов.

И Маркус вновь промолчал, прикованный взглядом к проекции.

Неожиданно в картинку проекции ворвалась фигура директора музея. Альберт Мфедо бесстрашно ринулся к цилиндру и ухватился за него обеими руками. Не было сомнения, что директор понимал, что с его сотрудницей происходит нечто неприемлемое. В ту же секунду тело Мфедо затряслось и его откинуло назад. Видимо, артефакт имел какую-то силовую защиту.