Ноты сердца

– Да?

Дверь приоткрылась, и в кабинет почти бочком вошла младшая секретарша, Лиза. Вид у девочки был ошарашенный, лицо совсем бледное, но держалась она прямо и смотрела мне в лицо так же.

– Георгий Дмитриевич… – она запнулась, судорожно вздохнула, на пару секунд зажмурившись, как маленькая, но снова подняла голову, глядя в глаза: – Я… забыла. Забыла подтвердить Вашу встречу. Простите, пожалуйста.

Ей-богу, она так и сказала – простите, и замерла, как птичка перед змеей. И молчала. До этого я не обращал внимания на то, какая она тоненькая и насколько молодая. Заметил только, что симпатичная, тип у нее был какой-то, что ли, знакомый, мне он нравился… Но стоило подумать о том, что клиент с портфелем на пару-тройку сотен тысяч евро из-за нее так и не получил подтверждения, и сейчас я пролетаю с разговором о сделке, которую готовил месяц, как мысли о ее миловидности полетели к херам.

– «Простите»?

Теперь я смотрел на нее в упор и сам чувствовал, как лицо становится неприятно жестким. Димон в таких случаях ворчал мне: «Герыч, ты зубы-то прикрой». Но Маренова здесь не было. А была девочка, которая работала на меня секретаршей и должна была всего лишь – господи ты, боже мой! – всего лишь позвонить и сказать пару слов человеку! Охренеть! «Простите»!

Елизавета – я вдруг вспомнил, как ее зовут – отмерла и, прикусив губу, кивнула:

– Простите, я понимаю, что виновата…

– Да толку мне с этого «виновата»?!

Голос я не повышал, но девчонка отступила на шаг и побледнела еще сильнее.

– Вы мне, Елизавета, проебали важную встречу. Мне этим «виновата» перед клиентом оправдываться или задницу подтереть?

Я разозлился, как всегда, когда на хорошее отношение плевали в ответ в глаза. Она работает на меня, получает мои деньги – и срывает сделки. Всего-то звонок, это ее мозгам недоступно?

– Георгий Дмитриевич…

– Подарить будильник или с получки купите сами?

От злости у меня всегда движения становились резкими и быстрыми, но когда я шагнул к ней, девчонка вдруг вздернула подбородок и ответила неожиданно тихо и твердо:

– Я сейчас же позвоню господину Катненкову и принесу извинения. Узнаю у него, когда можно было бы… снова… чтобы вы встретились…

Она говорила все медленнее и закончила почти шепотом, пока я, стоя вплотную, рассматривал ее, не мигая.

– Светлану, быстро. Марш отсюда, мне на глаза не попадаться.

Папку, взятую было в руки, я швырнул обратно на стол, с размаху врезав по нему кулаком. Девчонка вылетела за дверь пулей, а Светлана материализовалась рядом мгновенно, как всегда строгая, подтянутая, с блокнотом и карандашом в руке. Правда, обычное спокойствие в ее лице тоже отсутствовало.

– Я не проверила за ней, один простой звонок…

– Мне вот только твоих извинений не хватало. Звони ему, вдруг еще билеты не взял.

– Да, Георгий Дмитриевич.

Брошенная папка проскользнула до самого края и замерла, будто размышляя, падать или нет. Я смотрел на нее, отстукивая пальцами секунды по краю стола. Два, три… Раз, два, три… Раз…

– Игорь Валерьевич билеты еще не взял. Сказал, что рад будет встретиться. Я принесла ему извинения, лично и от лица фирмы.

Я шагнул к распахнутой двери, подхватывая на ходу мобильный и бумаги. В приемной Елизавета Остролистова сидела, сжавшись в комок на своем стуле. Плакала она там или нет, я разглядывать не стал, но Светлане ответил громко:

– Личные извинения надо было приносить не Вам.

Кажется, девчонка пискнула, или мне показалось?

***

Проебы я помнил долго, но злиться переставал быстро. Злость отжирала нервы и время, ничего не давая взамен. Пустая, непозволительная трата ресурса. Да и голова мне была нужна совсем для другого. В конце концов, все обошлось. Мы просидели с Катненковым больше трех часов, сначала за едой и общей беседой, потом за обсуждением деталей, но уже не в ресторане, а у него в номере гостиницы. Люди любят чувствовать себя на своей территории, им так приятнее и спокойнее. А с человеком, настроенным доброжелательно, и договориться всегда легче. Мне же было все равно, где делать дело.

– Семь процентов? Думаете, получится?

Игорь Валерьевич, плотный дядька в дорогом костюме, в глубоком кресле сидел, как английский лорд в собственной библиотеке – вольготно и уверенно. Я устроился напротив и пил вместе с ним запрошенный в номер кофе.

– Может быть, восемь. При удачном стечении обстоятельств, конечно.

Катненков улыбнулся, скупо, но довольно.

– Риск, однако… Но Вы удачливый, Георгий, я давно заметил.

– Риски есть всегда, больше или меньше, но сами знаете, не заречешься. И все же, я бы рискнул.

Он медленно допил кофе и поставил чашечку на блюдце, посопел, как здоровый бирюк, и кивнул:

– Ладно, по рукам.

– По рукам, Игорь Валерьевич. Анализ и оценку рынка я высылал раньше, теперь посмотрим договор и прогноз по последним торгам.

Он кивнул, и я отодвинул чашки в сторону, доставая папку и раскладывая бумаги.

***

А вышло все недурно. Катненков не просто сделку одобрил, сам завел разговор о продолжении сотрудничества. Само собой, если все выгорит и сложится как надо. Поэтому возвращался я в хорошем расположении духа. Даже эта дурацкая ситуация с новенькой как-то из головы выскочила. Правда, когда шел обратно в кабинет, взглядом зацепился за пустующее место за ее столом в углу и чуть скривился. Ну, как так, самого простого выполнить не может. Другую бы я с разворота отправил за дверь, мне халтурщики тут не нужны. Но за Елизавету просили, и я согласился, а ведь знал, что ничего она еще не умеет. Понятное дело, никто с рулем в руках не родился, все водить учатся, но сейчас мелькнула неприятная мысль: какого черта надо учиться на мне? И все же, ей придется дать шанс. Костик меня очень редко о чем-то просил.

На стол возле ноута почти мгновенно появилась чашка кофе, поданная Светланой. Она сама бесшумно появилась и так же исчезла: точно знала, что мне нужно. Я спрятал договор в сейф и достал другую папку. На сердце даже потеплело: то, что нужно сейчас, – планы на будущее. Меня всегда это увлекало, движение вперед. Эх, надо в следующий раз не на райский ленивый остров лететь, а в горы, так, чтобы по трассе вниз слететь на лыжах, от души прокатиться, рискуя головой, хоть техника и отточена тренировками, опасности это не отменяет. И она бодрит, кровь закипает, жизнь сразу кажется ярче и острее.

Хотя, если уж начистоту, Бали подарил мне столько остроты, что до сих пор вспыхивал под кожей жар. Вспомнить было что, поездка прошла отлично, но меня никак не отпускало. Та девушка с пляжа, она казалась мне воплощением всего самого желанного – искренности, открытости, доверия и страсти. Я ни за что не упустил бы ее, случись наша встреча здесь, дома! Точно нашел бы и силы, и средства, чтобы отыскать, встретиться, снова заглянуть в такие глубокие глаза, снова ощутить тонкое, но такое крепкое и горячее тело под собой, снова задохнуться от поцелуев и той дрожи откровения, когда не надо никаких слов, хватает стонов и вскриков…

Замечтался. Где ты ее тут будешь искать, придурок… Иногда грызла подлая мыслишка: может, я потому забыть не могу, что утром не застал ее? Просто потому, что не привык упускать добычу? Всегда ведь побеждал и уходил первым, за спиной оставлял, а тут такое – меня самого оставили. Но потом я дергал подбородком, да ну ерунда! Я не мог ошибаться, ей было все в такой же кайф, как и мне, а сбежать она могла и не от меня, а по срочным делам, да, господи, улетала в тот день! Такая мысль грела. Накануне отлета – и плюнула на все, побежала со мной. Грело самолюбие, да еще как. Но тут уж не сделаешь ничего.

Я выпил кофе двумя длинными глотками и отодвинул чашку на край стола. Так. Надо собраться. Мир парфюмерии жил по таким же цикличным законам, что и вся остальная мировая промышленность. Выставки и форумы проходили каждый год. И одной из крупнейших Ежегодная выставка нишевой парфюмерии «Esxence», ее проводили в Милане. Правда, она всегда проходила в начале года, февраль-март, а на дворе лето стояло. Но готовиться надо заранее, коллекции планировали и делали задолго до представления.

Духи – дело небыстрое. Во Франции меня ждал месье Бертран. Мне вылететь к нему было легче, чем маэстро оторваться от своей лаборатории. А обсуждать идею новой линии ни по каким телефонам не хотели ни он, ни я.

***

Составление круга вопросов, которые надо было обсудить, увлекло меня настолько, что от стука в дверь я чуть не дернулся. Откликнулся сразу и немного раздраженно: не люблю, когда отвлекают. Но мало ли что срочное?

– Георгий Дмитриевич, разрешите?

От этого тихого голоска я резко вскинул голову. Опять она!

– Я говорил: не попадаться мне на глаза, госпожа Остролистова?

Она сжала губы и шагнула в кабинет без разрешения, засранка такая, протягивая мне какие-то распечатанные листочки.

– Тут напутали…

– Что? Опять?!