Морана и Тень. Плетущая

Морозы ещё недостаточно сильные, чтобы сковать реки и озёра, но мысль о том, как девушка вообще выжила, сидя в ледяной воде, пришла к Ене слишком поздно. Та успела подойти опасно близко, набросилась на неё, вцепилась в волосы и с нечеловеческой силой потащила Ену к озеру, а затем на дно. Ледяная вода обжигала, мороз иглами сковал тело, Ена из последних сил отбивалась, несколько раз ударив утопленницу серпом, но та лишь громче заверещала, а её загустевшая кровь слабо окрасила озеро красным. Морана пришла на помощь: мёртвой девушке серпом отрезала голову, а едва не захлебнувшуюся Ену выволокла на берег.

– Остался вообще хоть кто-то живой? – спустя дни тоскливо спросила Ена, приметив новое зарево пожара на юге.

– Остались, слышала какие-то города и деревни ещё держатся, припасы пока есть, – заверила Морана. – А на западе за горной грядой и вовсе почти спокойно. Зараза на востоке распространяется, но когда здесь всех сожрут, мертвецы и через горы полезут, по рекам и пещерным туннелям перейдут. Поэтому надо от большинства на этой земле избавиться.

Ена вяло кивнула, осознав, что они в разгаре повсеместной войны, просто противник изначально мёртвый.

– Ты упомянула, что нужны нити Мокоши, но зачем воровать? Ты не можешь у неё их попросить?

– Не могу, она не даст. Лишние она не плетёт, как и по заказу. Однако были те, которые она теряла. Вот их можно забрать.

Морана всё чаще выбирала пути дальше от поселений, чтобы поменьше мертвецов встречать и поскорее до нужного места добраться. Сегодня выпал снег, и Ена куталась в меховую накидку, которую богиня для неё создала. Она так же чистые штаны с парчовым сарафаном сотворила да сапоги на меху, пока сама ходила всё в той же одежде, и её новый алый плащ со свободными рукавами стал ярче выделяться на белоснежном фоне. Они проходили притихшую берёзовую рощу, снегопад и мороз даже птиц вынудил попрятаться.

– Где они хранятся? – спросила Ена, каждый её шаг сопровождался тихим хрустом снега.

– В подземном царстве.

По спине прошёл озноб. Морана рассказала, что именно правители подземные виноваты в сложившейся ситуации, и Ене не особо хотелось к ним спускаться.

– Значит, хочешь украсть нити Мокоши у них? – уточнила Ена. – Ты ведь Морана, богиня зимы и смерти. Разве ты не можешь их попросить или потребовать отдать, раз дело благое?

Морана скептически фыркнула:

– Те нити словно золотые. Озем и Сумерла жадные до богатств и никогда мне их не отдадут, а сама выкрасть я их не могу. В подземелье столько богатств, что мне всей зимы не хватит самой их отыскать. Ты же плетущая, Мокошью тронутая. Ты эти нити нутром почувствуешь.

Ена с сомнением повела плечами, не уверенная, по силам ли ей помочь Моране. Что, если она ошибается? Однако спорить с богиней не стала.

Глава 7. Прошлое

– Вот же неожиданность, а Незванка-то какой красавицей выросла! – ахнула одна из женщин.

– И не только красавицей! Умницей, да и руки золотые, – дополнила другая.

Их мнение поддержали ещё три женщины, столпившиеся вокруг Ены и наблюдающие, как она умело переплетала прохудившуюся боковину корзины. Увидела она на базаре, как незнакомки возятся, да решила помочь. У них пальцы уже так проворно не работают, поэтому Ена в два раза быстрее справлялась.

– Спасибо тебе, доченька!

– Спасибо за помощь, красавица!

Ена зарделась, но, не отвлекаясь, закрепила прутья. Ей хоть бересту, хоть ивовые прутики дай, хоть солому – что угодно сплетёт, любую форму починит. У женщин так корзинки и вовсе простые, много времени на ремонт не потребовалось.

– Держи вот в подарок, Незванка. – Одна из незнакомок достала наливное красное яблоко из корзинки, огромное, едва Ене в руку поместилось.

– Спасибо, да не стоит, ничего особенного я не сделала, – заверила Ена, но яблоко с благодарностью взяла, зная, что всё равно заставят принять.

– Меня зовут Милья. Я вон там травами торгую, ты ко мне почаще заглядывай. Мази иль какие настойки, может, нужны будут. Как для лечения, так и для красоты. Заглядывай, Незванка, – сказала другая женщина, пальцем ткнув в направлении знакомой лавки травницы.

Женщины похлопали Ену по плечам, кто-то по спине, и пошли своей дорогой, обсуждая, какая она выросла. Визна – крупный город, но Яреш сеченский – знаменитый человек, и о приёмной девочке многие слыхали. Разве что имя настоящее далеко не всем было известно, и продолжали её Незванкой, обманным прозвищем, величать. Но если раньше это имя Ене не нравилось, то теперь она привыкла. Да и никто более не вкладывал в него изначальный скверный смысл.

Если до двенадцати лет Ена редко покидала двор, то после сама начала и на базар ходить, к травницам наведываться или же пряжу с нитями лично выбирать. Впервые оказавшись перед продавцами, девочка не раз терялась, не умея торговаться, да и цену данным князем монетам наконец осознала, но Ена росла умной. Она стала обменивать товар на свой труд или помощь. Негласно, просто помогая тем, кому могла. Молва о ней стала расходиться, люди в благодарность либо товар давали, гостинцы или же цену на нужную ей пряжу снижали.

Сегодня Ене ничего не было нужно, она хотела отвлечься, не могла сидеть на дворе, вздрагивая от каждого звука за воротами. Как снег сошёл, уехали князь с сыновьями на границу с Одольским княжеством, положение стало совсем неспокойным, и тревожно Ене с тех пор. Плести что-либо она до дрожи в пальцах боится, страшась ощутить неладное и не суметь изменить. Два месяца от Рокеля регулярно приходили послания. Писал он, что всё хорошо, князь и Зоран живы-здоровы, а воины их бьются смело, усмиряя и отбрасывая противника обратно за границу.

Одольское княжество давно выступает против власти Креслава, да граничит оно не только с Визинским княжеством, но и с Сеченским, поэтому не мог князь Яреш не отправиться на битву. Не одну честь великого князя требовалось отстоять, но и собственные земли обезопасить.

Ена тревожно закусила палец, коря себя, что опять начала об этом думать. Солнце по-летнему тепло согревало, но от сильного порыва ветра у Ены мурашки по рукам побежали. Вот уже недели минули, а от Рокеля ни весточки. Оставленные во главе княжеского двора ключник и дружина Яреша обеспокоенными не выглядели, заверили Ену, что бывает такое. Бои затягиваются, и нет времени писать, но сердце девушки сжималось. Подумать было страшно, что кто-то из них ранен, а мысли, что хоть один может не вернуться, пугали пуще ночных кошмаров.

Несмотря на отъезд Зорана, Ена продолжала тренироваться. К своим семнадцати годам мечник из неё по-прежнему скверный, но лук и кинжал держит уверенно. Двор вряд ли защитит, но нескольких врагов при нужде с собой к Моране забрать сумеет.

Ена вздрогнула и дёрнулась в сторону от гнедого коня, тот вместо того, чтобы пробежать мимо, остановился рядом. Всадник тихо засмеялся.

– Поразительно, как же легко тебя отыскать в огромной Визне. Где ни появишься, о тебе все болтать начинают.

Узнав всадника по дорогой вышивке на сапогах, Ена намеренно глаз не подняла. Улыбнулась смеси недовольства и веселья в его бархатном тоне. Не получив ответа, молодой мужчина ловко спрыгнул с коня, преградив Ене путь.

Дорогой кафтан украшало знакомое плетение, к широкому поясу были прицеплены два кинжала, выделанные драгоценными камнями. Светлые кудри стали менее тугими, в голубых глазах помимо юношеского озорства появилась мужская уверенность. Ранее прекрасное лицо стало мужественным, но не менее привлекательным. Куда бы ни приходил Златомир визинский, девушки и женщины дар речи теряли, Ене же понадобилось встреч пять, чтобы научиться ровно дышать в его присутствии.

Годы назад передав плащ незнакомцу, Ена лишь на следующий день узнала, что отдала его напрямую в руки сыну великого князя. Помнила она, как подглядывала на следующее утро, когда гости уезжали. Злат надел её плащ, да ещё и слежку почувствовал. Обернулся, заговорщически подмигнул и улыбнулся. Вот тогда у Ены сердце билось как сумасшедшее, восторг и страх слились незнакомой ей смесью в груди, даже нахмуренный взгляд Зорана не испугал и не заставил спрятаться.

С тех пор Злат чаще навещал их двор и требовал присутствия Ены. Так она познакомилась с окружением княжича и с детьми важных бояр. Теперь и в гости звали не только Зорана и Рокеля, но и Ену. Благодаря этому она и на великокняжеском дворе побывала, самого князя Креслава встречала, с его младшим сыном Давритом в игры играла, да представителей Боярской думы своими глазами видела.

– И что же обо мне болтают, государь? – подыграла Ена, отбросив косу с плеча за спину.

– Разное, – растягивая слово, ответил Злат, окинув Ену оценивающим взглядом. – Одни о плетении твоём, другие о красоте. Рассказывают о том, кому ты в этот раз помогла, другие гадают, кого в мужья тебе выберут, но ненавистны мне третьи.

– Кто же тебя рассердил, государь?

– Те мужчины, кто на тебя как на желанную невесту смотрят.

У Ены дрогнуло сердце, но она не позволила сдержанной вежливой улыбке стать ликующей, щёки смущённо окрасились румянцем. Слышала она чужие перешёптывания о Злате, который, по их мнению, слишком много внимания ей уделяет, замечала болтовню, что княжич в жёны её хочет взять. Не верила Ена, сперва вообще не думая о свадьбе. Да с её четырнадцатой весны начали Ярешу от торговцев и бояр приходить запросы выдать Ену за их сыновей. Князь предложения выслушивал, да ответа положительного никому не давал. Годы шли, девочка росла и хорошела, слухи о её умениях и кротком характере множились, благодаря чему князь получил ещё с десяток предложений, вплоть до разговоров о том, что сам Златомир – будущий великий князь – на Ену заглядывается.

Любой другой немедля бы согласился, да князь Яреш на всех желающих свататься смотрит хмуро и Ену своей дочерью официально признавать не торопится. Если сперва Ену это радовало, страшила мысль в чужой дом уезжать, то к семнадцати годам, немного понимая, какие политические блага и расположения он мог достичь при помощи её брака со Златом, Ена начала недоумевать, почему князь решение откладывает.

Может, недостаточно ему слухов и внимания Злата к ней? Ждёт, пока князь Креслав официально союз предложит?

Ена вздрогнула, когда Злат взял её за руку и дёрнул к себе. Девушка не ожидала и невольно упёрлась ему лицом в грудь.

– Но не затем я тебя искал, а чтобы радостную весть лично принести, – зашептал Злат ей на ухо.

Ене бы отодвинуться, наверняка кто-то да смотрел, как неприлично близко они стояли, но Ена не хотела отодвигаться, а услышанное её заинтриговало, она и думать перестала о возможных свидетелях.

– Я от батюшки спешу. Яреш, Зоран и Рокель вернулись. Сейчас, должно быть, дома они.

Обрадованная и растерянная Ена стремительно отпрянула, новость, словно удар под дых, лишила девушку воздуха. Волна облегчения и радости захлестнула её с такой силой, что на глаза навернулись слёзы, а губы растянулись в несдержанной улыбке. Она уже позабыла и о Злате, и о трепете от его шёпота, княжич рассмеялся, когда она, сбитая с толку, рванула по дороге налево, а спустя два шага поняла, что дом в другой стороне, резко развернулась и побеждала в нужном направлении. Далеко она отойти не успела. Злат поймал, схватил за талию и, всё так же смеясь, усадил девушку на своего коня, чтобы отвезти домой.

Хоть и приятны ей были объятия Злата, пока он коня галопом гнал, да мысли все заняты были возвращением родных. В такой восторг Ена пришла: то тело дрожало, то слёзы сами по себе текли. Она их раз за разом в пути смахивала. Только конь замер, и Ена сама на землю соскочила.

На княжеском дворе было многолюдно. Из печных труб дым валил, конюхи десятки лошадей распрягали, женщины бегали туда-сюда с водой и чистой одеждой. Куры по углам попрятались, а псы то и дело лаяли, встревоженные переполохом. Увидев бегущих в гридницу знакомых лечцов да женщин, выносящих окровавленные тряпицы, у Ены вся спина покрылась мурашками. Позабыв о Злате, она бросилась туда.

В гриднице столы немного раздвинули, чтобы всех раненых либо уложить, либо усадить. Травмированных были десятки, но похоже, первую помощь им ещё дни назад на поле боя оказали, сейчас лечцы раны разве что проверяли, да заботливые руки помощниц повязки меняли. В воздухе стоял запах крови, но, к счастью, не было ни воплей, ни стонов. Ругань временами да шипение сквозь зубы. Большинство вовсе шутили и историями о походе делились. Несколько дружинников заметили, как Ена заметалась, ища князя и его сыновей. Обычно они сперва своих воинов проверяли, заботились об их здравии.

– Не здесь они, Незванка, – окликнул её один из мужчин. – Князь в палатах. Княжичам в этот раз досталось. Поди проведай.

От страха проглотив язык, Ена выбежала из гридницы и бросилась через двор к хоромам. Так бежала, что все встреченные на пути стремительно расступались. Ена не помнила, как ворвалась в горницу, как пронеслась по сеням, взбежала по лестнице на второй этаж. Голова кружилась, когда она с грохотом распахнула дверь в главные палаты. Голоса внутри умолкли, растерянные лица обернулись к ней. Князь Яреш оборвал какую-то фразу на середине.

Ена не извинилась и даже не подумала выйти. Если погонят – не выйдет, пока не убедится, что с ними всё хорошо. Князь то ли понял, то ли по лицу прочитал. И расслабившись, одарил девушку искренней улыбкой:

– Нас всего-то весну не было, а ты выросла, будто год прошёл. Вновь похорошела.

Ена закусила трясущуюся губу, услышав ласковый голос, ноги в коленях ослабли от осознания, что князь жив-здоров.

– Благодарю, государь. Отрадно видеть, что ты в порядке. – Ена поклонилась, не обращая внимания, что её собственный голос дрожал.

– Хорошо, что пришла. Хотели за тобой послать. Сыновьям моим бы раны зашить, говорят, что ты чище всех это делаешь. Отведите её к Рокелю, да принесите всё, что требуется, – приказал он одному из ключников, тот поклонился и Ене подал знак рукой.

Она безропотно последовала за мужчиной, внутри всё сжималось. Уже приходилось Ене порезы Зорана зашивать, но в столь длительных и масштабных боях они ещё не бывали.

Её привели к спальне Рокеля, и двери его покоев Ена открыла несмело. Разговор между братьями оборвался, когда она громко ахнула. Младший княжич лежал на своей кровати, Зоран же сидел у его постели. Они выглядели усталыми, потрёпанными битвами и дорогой, но при взгляде на неё оба улыбнулись, и Ена несдержанно расплакалась. Не хотела, да слёзы лились, размывая зрение. Сердце грохотало в ушах так, что успокаивающие шутки от братьев да беззлобные насмешки она едва разбирала. Рыдания не прекращались, и Зоран здоровой рукой обнял Ену, позволив той спрятать зарёванное лицо у него на груди. Пахло от него потом и кровью. Сквозь всхлипы Ена жаловалась на запах да бранилась на то, что приехали они с ранами. В ответ на это Зоран с Рокелем лишь смеялись и опять глупой называли.

К счастью, старший княжич отделался в битве многочисленными синяками да одним порезом на руке, который Ена аккуратно зашила. Рокелю досталось сильнее: длинная рана на животе и на плече.

– Да не бойся ты, глупая. Заживёт, – со смешком заявил Рокель, когда Ена обработала обезболивающей мазью вокруг раны на животе. – Мелочь какая-то, а ты…

Рокель ахнул, получив щелбана.

– Это не я глупая, а у тебя голова дурная! – возмутилась она, отчего младший княжич рот разинул. Сидящий рядом Зоран тоже глаза округлил.

Они столько раз над Еной подтрунивали. Глупой с самого детства называли, да она никогда не отвечала. Надуться могла, обиженно засопеть, но так чтобы ответить – никогда.

– Неужто наша Незванка голос… – попытался пошутить Зоран, но умолк, получив щелбан по лбу.

– Не моё это имя! Не зови так!

– Тебя каждый второй на дворе так величает, почему мне…

– Ни тебе, ни ему нельзя! – отрезала Ена, ткнув ещё и в Рокеля. – От вас… от вас такое слышать больно.

Княжичи с недоумением уставились на Ену, которая им ранее не грозила, не перечила и никогда не говорила, что ей что-то боль приносит.

– Ена, может, случилось что? Обижал тебя кто, пока нас не было? – серьёзно спросил Рокель. Он попытался приподняться, но Ена надавила ему на здоровое плечо.

Она одарила княжича тяжёлым взглядом и вновь рассмотрела порез. Зрение то и дело расплывалось, когда слёзы по новой собирались в глаза.

– Если был кто… даже если просто слово дурное тебе бросил, скажи нам, Ена, – поддержал Зоран, напрягшись.

– Ничего вы не сумеете сделать, – буркнула она, приготавливая инструменты, чтобы разобраться с порезами Рокеля.

С трудом она скрыла улыбку, заметив, как оба княжича нахохлились, возмущённые её уверенностью. Взгляды их похолодели, губы сжались, брови нахмурились, недовольные невидимым противником.

– Какого бы статуса и возраста он ни был, если обижал тебя, то ответит за оскорбление, – твёрдо заявил Рокель да изумился, получив от Ены снисходительно-ласковую улыбку.

– Этих врагов тебе не победить, – настояла она, но уже мягче. В груди стало тепло от их заботы, так приятно, что потребовались силы, чтобы руки от восторга перестали трястись. – Обидело меня само время, что на целую весну разделило нас. Обидело расстояние, что не давало нам видеться. Обидели правители Одольского и Никоновского княжеств, что пришлось вам уйти и с ними разбираться.

Братья застыли, переглянулись недоумённо, явно не сразу осознав услышанное, а затем, к удивлению самой Ены, покраснели и заулыбались, словно приятное что-то услышали. Она ещё поворчала себе под нос, ругая за неосторожность в прошедших битвах, но мысленно Морану благодарила, что отнимать близких она у Ены в этот раз не стала.

* * *

– Через пять дней пир на дворе. Сын, сможешь встать?

Ена замерла на повороте и задержала дыхание. Дверь в комнату Рокеля была приоткрыта. Ены в этих коридорах уже не должно быть, но она тревожилась о младшем княжиче и хотела проведать его перед сном. Сжав в руках приготовленную снотворную настойку, она прижалась плечом к стене.

– Лечец настоял, что лучше неделю отлежаться, – раздался голос Зорана.

– Пять дней хватит, я пойду, – отмёл волнение брата Рокель.

Ена недовольно поджала губы, согласная с Зораном. Раны были хуже, чем Рокель пытался показать. Она всё обработала и зашила, лечец проверил, работу её похвалил. И всё же у младшего княжича к вечеру жар начался, сбить его вроде как сбили, да уснуть у него не выходило, поэтому Ена настойку приготовила, чтобы помочь.

– В такое время и пир. Будто есть что праздновать, – раздражённо фыркнул Зоран.

– Я то же самое сказал Креславу, но он не видит того, что видим мы. Или же отказывается признавать, – устало пояснил Яреш. Послышался скрип кровати, шорох ткани.

– Может, пора отказаться от старого плана, отец? – после продолжительной паузы высказал Зоран. – Понимаю, что Креслав твой давний друг, что у вас были благородные планы. Мы с Рокелем сделали всё, что ты велел, но события идут не так, как ты представлял.

Рокель издал согласный звук, но встревать не стал. Ена бросила недоумённый взгляд на приоткрытую дверь. Видеть говорящих она не могла, а заявление старшего княжича привело в замешательство.

– Злат совсем не похож на Креслава. Ты с детства наказал с ним сдружиться, стать будущему государю ближайшим другом, хоть и думами мы не схожи. Но я говорил тебе много лет назад и повторю с уверенностью – Злат вырос не таким, каким ты и Креслав хотели его видеть. Отцовской мягкости и терпения ему не досталось. Злат яростнее и ревнивее князя. Он не выдержит того, что вы хотите на него взвалить.

Яреш протяжно вздохнул, словно и так это знал. Ена пожевала нижнюю губу, напряжённо прислушиваясь. По правде, она слышала десятки важных разговоров, но раньше не вдумывалась, не придавала им значения, однако нынешний длительный отъезд Яреша и его сыновей привёл её в чувство. Доказал, что дела государевы не просто влияют на её жизнь, но способны лишить семьи. Теперь Ена внимала каждому слову, стараясь понять услышанное, сопоставить с учениями наставников.

– Давай оставим Визну, отец? Вернёмся в Сечень. Я едва помню наш дом, – с незнакомой горечью признался Зоран.

У Ены сильнее заколотилось сердце. Слушая рассказы Зорана о белокаменном Сечене с просторным княжеским двором и сиреневым садом, Ена не раз представляла, как посетит город князя Яреша и его сыновей. Она никогда там не бывала, и всё же в груди щемило, как от воспоминаний о родном доме. Ей нравился Злат – может, она даже была в него влюблена, но при мысли о жизни в Сечене внутри всё сжалось от надежды, тело захватила дрожь предвкушения. Ей так хотелось, чтобы князь согласился, чтобы велел вещи собрать.

– Мы не можем. Нельзя всё бросать, когда столько всего сделано. – Ена не видела Яреша, но разобрала в тоне, что ему самому сказанное не по душе.

– Сам-то ты веришь, отец, что из Злата получится тот царь, которого вы себе вообразили? – раздражённо бросил Зоран.

Ену всё сильнее изумляла откровенность княжича. Раньше ей казалось, что он едва ли не лучший друг Златомира. Зоран и Рокель всегда были рядом: друзьями, помощниками и телохранителями. Не с самого детства, но с каждым годом становились ближе и неразлучнее. Буквально всё делают вместе.

Если не считать этого похода.

Ена нахмурилась. Происходящее показалось ей неправильным. Почему защищать территории своего же княжества не отправился Креслав? Если же не он, то Златомир или младший сын князя Даврит могли поехать вместе с Ярешем. Даврит младше Рокеля, но уже считается мужчиной. Могли взять в поход, но не подвергать опасности, держа подальше от боевых действий. Чем дольше Ена размышляла, тем больше вопросов без ответов рождалось в голове.

Как о князе о Креславе говорили разное, недовольные были всегда, но хорошего припоминали много. И всё же Ена знала, что по сравнению с Ярешем он недостаточно смел: не желал взваливать на себя больше ответственности, чем требовалось. Поэтому чаще рисковал Яреш, как ближайший друг и советник великого князя. Каждое волевое решение Яреша воспринималось боярами и другими приближёнными Креслава в штыки, то его обвиняли в безрассудности, то в глупой смелости, но в итоге почти каждый закон и начинание Яреша приносили пользу Визинскому княжеству и Креславу, однако нередко оборачивались против бояр, состоящих в Боярской думе. И, разумеется, им не нравилось терять власть и влияние на Креслава.

– Не тот, на которого мы в молодости надеялись, – согласился Яреш. – И всё же он поумнеет, если Креслав посидит на царском троне хоть несколько лет, чтобы показать сыну пример и настроить управление, иначе мы погрязнем в междоусобицах.

Погодите.

Царь?

Ена оцепенела, понимая, что это значит.

Несмотря на наличие собственного княжества, Яреш искренне помогал Креславу подготовить всё для упразднения разделения территорий на удельные княжества, чтобы создать единодержавие во главе с царём.

– Мы так и так погрязнем в междоусобицах, – проворчал Зоран. – Сейчас бунтуют только Одольское и Никоновское княжества, если же объявить об объединении, то воспротивятся ещё и северные, и западные. Наш родной Сечень окажется в тисках. Его сметут в первую очередь. Поддержишь Креслава, и все удельные князья на нас ополчатся.

– Поэтому я и предложил создать из них отдельный княжеский совет при царе.

– И этим предложением сплотил против нас Боярскую думу, которая поняла, что имеющуюся власть и влияние на царя теперь им придётся делить с княжеским советом. Что ни сделай, какую проблему ни возьми, во всём обвиняют нас, отец.

Яреш невесело хмыкнул:

– Всем хочется найти козла отпущения, Зоран. Но я своих сыновей растил смелыми и мудрыми и не поверю, что вы струсили перед трудностями, о которых и раньше знали.

– Дело не в трусости, отец, – встрял Рокель. – А в том, что ты гонишься за несбыточным. Ты всегда говорил о двух путях. Либо поддержать великого царя, либо удельных князей, но Зоран говорит о третьем: оставить эти склоки, вернуться в Сечень и в первую очередь позаботиться о наших людях. Раньше нам тоже казалось, что всё возможно, но нельзя вылечить больного, не желающего слушать лечца.

– Это ты про себя? – пожурил Яреш.

Ена зажала рот, чтобы не засмеяться. Зоран поддержал замечание отца тихим смешком.

– Очень смешно, – обиженно пробубнил Рокель. – Мне наказали лежать, и я лежу, а Ена вообще пригрозила щелбанами, если встану. Говорит, пока нас не было, орехи колоть ими научилась.

К смеху Зорана присоединился Яреш.

– Да какие там орехи с её-то тонкими пальчиками, – фыркнул Зоран.

– Вот зря не веришь! Я бы поостерёгся! Мне она два щелбана влепила, думаю, синяки завтра появятся! – продолжил возмущённо причитать Рокель, на что получил лишь новые беззлобные насмешки от близких.