Морана и Тень. Плетущая

Ена на всякий случай ощупала запястья, горло, грудь, чувствуя биение сердца и движение крови. Она не ощущала ничего странного, нового или необычного.

– Почему же ты выбрала второе?

– Потому что ты плетущая и смертная, – ласково улыбнулась Морана. – Мне нужна твоя помощь.

– Чем… как? Ты ведь… богиня! Ты создаёшь еду, воду и пламя из ничего. – Ена ткнула пальцем в сторону костра.

– Я связана правилами и ограничениями, за нарушение которых придётся платить даже мне, а ещё хуже, если расплачиваться будете вы, – серьёзнее напомнила Морана. Её радужки становились карими, стоило ей взглянуть на костёр, но светлели до бледно-голубых, когда она смотрела во мрак. – Озем и Сумерла нарушили правила, и мир страдает от последствий, которые, возможно, мы никогда не сумеем исправить. Зима на пороге, но в этом теле я смогу ходить лишь до весны. Если не справимся с мертвецами за мой сезон, то к следующей зиме некого будет спасать.

Ена невольно задержала дыхание, осознав всю серьёзность происходящего. Сердце сдавило при мысли о Зоране и Рокеле. Уже страх, а не холод распространился мурашками по рукам. Горло сжалось при воспоминаниях о Злате. Ена придвинулась к огню, жадно впитывая его живительное тепло. Весь мир за пределами их светового круга потемнел и притих, как если бы исчез.

– Я не справлюсь одна, – призналась Морана, её плечи поникли, она стала казаться более ранимой и слабой, чем мгновения назад.

Морана обратила внимание на свои колени, на перепачканный сарафан. Богиня, нахмурив брови, взглянула на свои рукава. На всех зимних праздниках развешивали синие и голубые ленты, при смертях наряжали мертвецов в синие кафтаны и сарафаны, прежде чем обмотать погребальным саваном. Синий и голубой – цвета Мораны, как лёд на замёрзших реках зимой. Даже если очистит, завтра, после встречи с новыми мертвецами, ткань снова окрасится в бордовый и бурый. Возможно, Морана подумала о том же самом и провела руками по своему наряду: под ладонями цвет ткани преобразился, растёкся от груди к плечам, от талии к подолу, пока весь сарафан не стал кроваво-алым с чёрным. Серебряные ленты в ряснах потемнели, кокошник из жемчужного засверкал красными неогранёнными кристаллами. Перемены казались простыми, но вместе с тем пугающими, как неестественная смена течения жизни, как река, внезапно пустившаяся в обратный ход, как луна, поднявшаяся не с той стороны. Как вставшие мертвецы, которым суждено было упокоиться.

Ена ощутила перемены, словно с этого мига не что-то одно, а всё полностью изменится. Морана подняла на девушку твёрдый взгляд.

– Одной мне не справиться, – напомнила Морана. – Мне нужны помощницы, а чтобы их создать, необходимы неиспользованные нити Мокоши, пряха изредка теряет сплетённое.

– И где нам их найти?

– Мы не будем их искать, – с таинственной улыбкой протянула богиня, обнажив белоснежные зубы. – Ты поможешь мне их украсть.

Глава 5. Прошлое

Ена взвизгнула, получив деревянным мечом по ягодицам. Плашмя, скорее позорно, чем больно. Но она не ожидала и, разгневанно зашипев, бросилась на Зорана. Ена намеревалась нанести рубящий удар сверху, но княжич в ответ даже своего тренировочного меча не поднял. Лишь сделал два стремительных шага назад и резко ушёл вправо. Ена ахнула, получив очередной слабый пинок, и рухнула на траву.

Со стороны гридницы[8] послышался гомон, молодые дружинники посмеивались, а громче всех хохотал Рокель. Сдув упавшую на глаза прядь, Ена поднялась, отбросила за спину растрепавшуюся косу и повернулась к Зорану, готовая продолжить тренировочный бой.

– Дурная твоя голова! Говорил же, не показывай противнику, какой удар намерена нанести, обманывай! – отчитал Зоран, всё ещё недовольный, что именно его заставили тренировать Ену.

Дружинники не над ней смеялись, а над княжичем. Славился Зоран, что любого мог научить, да вот из Ены мечник никудышный. Год как княжич пытается, но успехи у девочки скверные. Уважали её за упрямство и старания, да хохотали, когда она то и дело падала от простой подножки. Благо лето, трава свежая, сочная. И зимой тоже неплохо, благодаря снегу мягко, а вот осенью и весной прачки то и дело на Ену ругались. Столько её одежды приходилось стирать, что время от времени она сама в наказание штаны и рубахи свои оттирала.

Может, Ена слишком буквально поняла наказ князя двор защищать, но через полгода после смерти Ефты попросила у Яреша разрешения научиться меч хоть держать. За те полгода от нанятых наставников больше узнала она о политике и географии. Выяснила наконец, почему князь сеченский вместе с семьёй в Визне живёт, лишь изредка Яреш уезжал в Сечень: либо один, либо с сыновьями, но Ену туда никогда не брали.

Поняла она, что и кинжал-то правильно держать не умеет, как ей двор оберегать, если себя-то защитить не способна. Выслушал её князь да так удивился желанию девочки, что старшему Зорану наказал её обучить.

Ей уже двенадцать, кинжал держать и лук натягивать научилась, но с клинком как была неуклюжей, так и осталась. Подобрали ей самый лёгкий и короткий одноручный меч, и то сил на долгий бой у девочки не хватило. А с тех пор, как она часть косы своим же клинком случайно отрезала, Зоран ей кроме деревянного оружия что-либо доверять опасался.

– Хватит на сегодня, – заявил княжич, отряхнув штанину. Долго они занимались, а Ена его всего пару раз задела, и то, наверное, случайно.

– Нет! – как и всегда, заупрямилась она.

Скорее всего, только благодаря её упорству Зоран продолжал с ней заниматься, хоть и звал безнадёжной. Княжич с протяжным вздохом убрал волосы назад и, проигнорировав заявление Ены, сунул тренировочный меч в корзину.

– Нет! Ещё! – крикнула ему в спину Ена, но Зоран разве что отмахнулся.

Тогда она бросилась за ним. Дружинники оторвали взгляды от оружия, которое точили и чистили, затаили дыхание, следя, как Ена предприняла попытку напасть на княжича со спины. Меч со свистом взлетел и рассёк воздух в том месте, где мгновение назад был Зоран. Ена растерянно моргнула, не успев сообразить, в какой момент он сделал шаг влево. Княжич развернулся в повороте, Ена уклонилась, не дав ему себя схватить. Ощутив прилив ликования, она попыталась нанести два удара, Зоран растерянно пятился и уклонялся, не сумев выбить меч вовремя. Ена издала победный возглас, выкинув вперёд руку с колющим ударом. Зоран изогнулся, лезвие пронзило воздух рядом с его торсом. Княжич схватил её запястье, резко выкрутив, Ена ахнула от боли и невольно выпустила оружие. Раньше, чем она сообразила, Зоран нагнулся, его широкое плечо врезалось в живот, и её ноги оторвались от земли.

– Повиси вот так, может, кровь к дурной голове прильёт, и поумнеешь, – хохотнул Зоран, когда взваленная на плечо Ена разразилась бранью. Этого она от дружинников успела нахвататься, мужчины вновь захохотали.

Зоран специально сдвинул её, притворяясь, что намерен уронить вниз головой, и Ена оборвала ругань визгом. Княжич ехидно рассмеялся, но за ноги девочку держал крепко. Высокий он стал в свои семнадцать, почти с князя ростом и телосложением крепким.

– Будешь так ругаться, на дерево вниз головой подвешу. Висеть будешь, пока не поумнеешь, поняла? – пригрозил Зоран притихшей Ене.

– Поняла, – тихо буркнула та.

Зоран её немного потаскал на плече и поставил на ноги рядом с Рокелем.

– У брата попроси кинжалы покидать, но если поранишься, то будешь наказана, поняла?

– Поняла, – повторила Ена, покачиваясь от головокружения из-за резкого возвращения в вертикальное положение.

– Долго не возись, Злат и Даврит скоро приедут, – напоследок бросил Зоран уже брату и ушёл к баням в порядок себя привести.

Дружинники тоже почищенное оружие пособирали, большинство закончили и начали расходиться. До заката осталось время, но не так уж и долго, на кухне к ужину небось вовсю готовятся. Сегодня сыновья великого князя Креслава в гости прибудут.

– А ты мыться не собираешься? – Рокель беглым взглядом окинул Ену, по сравнению с Зораном она-то вся в траве извалялась.

– Зоран сказал, что нельзя будет мне к гостям, – надувшись, ответила Ена.

– И что? В таком виде в дом пойдёшь? У тебя ком грязи в волосах. Иди сюда, достану. – Рокель схватил Ену за косу и потянул к одной из лавок.

Она недовольно зашипела, пришлось неудобно пятиться. Рокель не дёргал, больно не делал, но знал, что если так схватить, Ена и сопротивляться не сможет. Княжич на две весны младше своего брата, тренируется не так часто, ростом и телосложением Зорану уступает, будучи ещё скорее юношей, чем мужчиной, но хитрый растёт, знает, как Ену удержать и без всякого оружия в руках. Ей-то самой уже двенадцать, женщины на дворе то и дело Рокеля ругают, что хватит княжичу Ену за косу таскать. Хоть и бок о бок, будто одна семья живут, да всё равно не брат с сестрой, нельзя Рокелю её волосы, когда вздумается, трогать, но княжич на их наставления едва ли внимание обращает.

Ена покорно села на лавку у одного из амбаров, Рокель дёрнул шнурок и привычными движениями начал ей спутанные космы расплетать. Ена лишь недовольным шипением возразила, когда он прядь слишком больно дёрнул.

– Ена.

– М-м?

– Я всё спросить хотел, да забывал, – с неясной серьёзностью бормотал Рокель, продолжая заниматься её волосами.

Прикосновения были мягкими, приятными, изредка пальцы шею да затылок задевали. Странно, но такие касания успокаивали. Раньше княгиня Ене волосы каждый вечер сама расчёсывала, так долго это делала, что девочка успевала носом начать клевать. Вот и сейчас Ена почувствовала привычную сонливость, туман в голове. Рокель что-то делал, то ли ветки да сухую грязь в прядях искал, то ли просто пальцами её длинные волосы перебирал. Ей было всё равно, пока ощущения оставались приятными. Зоран никогда её косу не трогал.

– Брат сказал, что ты будущее предсказываешь.

Ена неоднозначно пожала плечами, былая расслабленность сменилась настороженностью.

– Видел я, как ты время от времени странное делаешь, и про кубок помню. Доказал брат, что отравлен он был, а тех, кто принёс его, отец повесил. Если что, ты не виновата! – спохватился Рокель, стоило девочке напрячься. Он каким-то образом всегда верно её настроение понимал: по выражению лица, поведению и даже по слабым сигналам. – Предатели они были!

– Почему? Зачем им князя травить?

– Не нравится другим князьям, что отец поддерживает идею объединения всех удельных княжеств в одно государство. А бояре визинские возвыситься пытаются, да не получится к великому князю подобраться, пока отец ему ближайшим другом и союзником служит.

Ена нахмурилась. По-прежнему тонкости правления ей оставались малопонятными, но Зоран и Рокель, чем старше становились, тем речи их девочке запутаннее казались, поэтому с большей вдумчивостью она старалась относиться к миру за пределами двора.

Земли на восточной стороне от горной гряды были поделены на многочисленные княжества. Спустя время их удалось кое-как объединить под началом единого визинского князя, так город Визна стал стремительно расти, а Визинское княжество, поглотив несколько соседних, превратилось в самое крупное княжество на этих землях. Однако обширные территории и отсутствие достаточного количества трактов затрудняло управление. Поэтому за склонившими голову князьями остались закреплены их земли. Прозвали их удельными князьями, строго ограничив их власть, все они скорее наместники, подчиняющиеся великому князю Визны.

Прошло полвека спокойной жизни, но поколения удельных князей сменилось, кто-то захотел вернуть себе полноценную обособленную власть, снова зашептались желающие отделиться, уйти из-под контроля визинского князя. Ена слышала о беспорядках на юге. Особенно недовольны Одольское и Никоновское княжества.

Яреш, будучи с юности ближайшим другом визинского князя Креслава, даже оставил свои земли на попечение доверенных бояр, пока сам с семьёй перебрался жить в Визну, дабы защищать великого князя и показать, что все остальные удельные князья должны наконец объединиться в один орган власти при едином правителе, а границы стоит упразднить.

Все наставники говорили Ене, как князь Яреш мудро и благородно поступил, добровольно отказался от лишней власти во благо объединения страны. Нахваливали они его преданность Креславу и чистые помыслы, да вот Ена никак в толк не могла взять: раз князь так хорош, почему же его трижды за последние годы пытались убить? А теперь Рокель говорит, что и визинским боярам он не нравится.

Зоран и Рокель сильно сблизились с сыновьями Креслава: Златомиром и Давритом. Побратимами назвались. Хочет Яреш, чтобы его сыновья стали ближниками и помощниками следующему великому князю, как он стал поддержкой для Креслава. Зоран всё чаще со Златом куда-то уезжает: то на охоту, то на великокняжеский двор.

– Но не о том я хотел спросить, – отвлёк от мыслей Рокель.

Он ловко принялся заплетать её косу, похоже, все листья да грязь вытащил.

– Если ты будущее ведаешь, то… хм… сон меня один тревожит.

Ена не выдержала и обернулась. Коса была достаточно длинной, чтобы не мешать, да и Рокель уже на конце шнурком затягивал.

– Не уверен, сон или нет, – замялся княжич, задумчиво сводя брови. – Может, помню это… там ты мелкая совсем и Зоран. Ночью вы ко мне в спальню пришли… в том сне мне в груди больно, а ты меня колотила.

Ена задержала дыхание, тело мигом сковал страх, но Рокель косу доделывал, на пальцы свои смотрел да перемен не замечал.

– Не могу понять… сон это или было когда-то. Чувство странное. А ещё там…

Ена выдернула свою косу, резко встала и схватила голову Рокеля. Тот был значительно выше, но Ена потянула его на себя. Княжич заморгал, уставившись на девочку, пока она примяла его отрастающие волосы. Погладила неуклюже, скорее придавливая пряди к голове и лицу.

– Сон то был, – твёрдо заявила Ена.

– Да, но как насто…

– Сон, говорю, дурной, – оборвала она. – Забудь. Я тебя не колотила, неправда это. Ты меня не обижал, поэтому незачем мне тебя было бить.

Ена опять примяла его волосы неловкими поглаживаниями, отпустила, развернулась и как можно стремительнее ушла.

* * *

Она обхватила руками аккуратно сложенную ткань, прижала к груди и повернулась к потокам ветра спиной, защищая ношу своим телом. Порывы стихли, и Ена расправила все образовавшиеся складки, смахнула пыль и, только удостоверившись, что сложенный плащ вновь выглядит прилично, пошла дальше к повалуше.

Летнее солнце почти скрылось за горизонтом, сумерки опускались медленно, ласково окутывая разгорячённую дневным теплом землю. Ена с предвкушающей улыбкой несла сшитый плащ. Около месяца кропотливо расшивала его золотой и серебряной нитью. Руки в кровь исколола, пальцы и глаза болели от долгих часов за работой. Плащ этот она шила поздними вечерами, никому не показывая, хотела своё прошлое рукоделие превзойти, да боялась, что не сумеет.

В груди всё трепетало, Ену распирало от гордости и восторга. У неё получилось нечто изысканное, никогда ещё она не плела столь замысловатый узор во всю спину, но отдать плащ собиралась особенному княжичу, скорее всего, следующему великому князю Златомиру. Она никогда его не видела, Зоран не позволял, постоянно гнал Ену подальше, прося не докучать важному гостю да на глаза не попадаться.

При воспоминании об этом шаг Ены сбился, немного замедлился, сомнения охватили голову. Если с Рокелем было всё просто, то с Зораном отношения Ены оставались непостоянными. То княжич ей улыбался, привозя гребень в подарок из Сеченя, то хмурился, приказывая носа из спальни не высовывать, пока гости по двору ходят. Его переменчивое отношение Ену то злило, то обижало, то приводило в смятение, и всё же она не жаловалась. Любое из нынешнего лучше той молчаливой ненависти, что Ена видела в его взгляде при жизни княгини Ефты. Тогда Зоран Ену определённо ненавидел за то, что она отобрала их мать, однако с её смертью им некого стало делить.

Ена тряхнула головой, отбросив сомнения. Она не собиралась присоединяться к общему столу и показываться на глаза Злату. Хотела лишь подарок оставить. Великому князю Креславу её труды слали, поэтому Ена решила, что и Злату нужно что-то подарить, раз он так важен Зорану. Ена настолько хотела сохранить с Зораном и Рокелем хорошие отношения, что подарки и дорогим им людям намеревалась передавать. Всё, что было важно для княжичей, становилось важным и для Ены.

Она невольно в голос ахнула, когда обогнула поворот и наткнулась на Зорана. Княжич и какой-то молодой юноша разговаривали в нескольких шагах. Незнакомец стоял к ней спиной, но взгляд Зорана метнулся к Ене, и та шмыгнула обратно за угол.

– Иди первым, я скоро присоединюсь, – послышался голос Зорана.

Ена спиной прижалась к бревенчатой стене терема. Заозиралась по сторонам, ускорившееся сердцебиение сбивало с мысли, она не могла решить, что делать. Может, спрятаться где?

– Что ты здесь делаешь? – сердито спросил Зоран, схватив Ену за локоть. Он дёрнул её назад к стене, пресекая тщетную попытку Ены рвануть прочь. Она потупила глаза, сжала сшитый плащ.

– Я велел с заходом солнца сегодня не появляться во дворе. Отправляйся к себе! – Вот он, тот Зоран, который ей не нравился. Внезапно отстранённый, недовольный её существованием. Ещё днём он смеялся, таская её на плече, шутил, а теперь смотрел холодно, тяжёлым взглядом.

Ена облизала губы, чувствуя, как вспотели ладони.

– Я только… хотела подарок отдать.

– Какой подарок? – Внимание Зорана переместилось на расшитую в её руках ткань. – Кому это? Если отцу решила новое подарить, то позже можешь, а сейчас…

– Златомиру.

Зоран осёкся, а повисшая пауза сильно растянулась, из-за чего Ена с недоумением подняла на княжича взгляд. Тот недовольно свёл брови, губы сжал в тонкую линию, хотя смотрел будто куда-то сквозь Ену.

– Отправляйся к себе.

– Нет, – заупрямилась она и вся вытянулась в струну, распрямив плечи.

– Нет?

– Нет, – с меньшей уверенностью, но повторила Ена, запрещая себе бояться. Зоран её не тронет. Розгами её лишь однажды наказали, а от княжича ничего хуже грозного вида или повышенного тона она не ожидала.

Не любила она его расстраивать, после ссоры их отношения ещё дни будут в разладе, но всё же заупрямилась. Зоран шумно выдохнул носом, глаза испытующе сузились, а когда понял он, что Ена отступать не собирается, сам потащил прочь.

– Тогда лично тебя отведу и запру, раз не слушаешься! До утра прикажу не выпускать!

Ена возмущённо засопела и совсем как маленькая упёрлась пятками в землю, не желая идти. Зоран изумлённо распахнул серо-зелёные глаза, но, справившись с удивлением, дёрнул Ену дальше. У той не хватало физических сил, чтобы ему сопротивляться, но упрямством могла с княжичем пободаться. Каждый шаг она отдавала с боем, сопротивлялась, как самый строптивый жеребёнок в их конюшне.

Пару раз Зоран попытался взвалить её на плечо, но Ена юрко извивалась, уходя из захвата. Княжич выругался, но уже беззлобно, с азартом. Фыркнул, когда Ена его в плечо толкнула, на что он даже не покачнулся. Попыталась сбежать, да княжич её поймал. Они замерли, расслышав тихий смех. Азарт на лице княжича вновь сменился холодом, хватка стала грубее: он держал Ену, не давая и шагу ступить.

– Не слишком юна для тебя подружка, Зоран? – раздался насмешливый голос.

Свидетель вышел из тени, встав на более освещённое место. Судя по всему, это был тот самый незнакомец, с которым княжич ещё недавно говорил. Ена обомлела, глядя в голубые глаза. Светло-русые кудри обрамляли красивое лицо, а от улыбки юноши она и вовсе дышать забыла, отчего-то зачарованная. Он не уступал Зорану ростом и телосложением, кажется, возраста они были схожего. Косоворотку на талии стягивал плотный пояс, а сапоги из тонкой кожи покрывал изысканный узор.

– Кто ты? Как зовут? – спросил бархатный голос у Ены, и она заморгала, ощутив жар на щеках.

– Витена, государь.

– Не виделись вроде, но узнала меня? – изумился юноша.

– Не обращай внимания. Эта дурёха всех незнакомцев зовёт «государем», – встрял Зоран, сильно пихнув Ену в бок, безмолвно приказывая проваливать.

Его грубость обидела, девочка поджала губы, отступила из-за толчка на пару шагов.

– Нет, погоди, – велел незнакомец. – Что это у тебя в руках?

Ена бросила несмелый взгляд на напряжённого Зорана, но тот не возразил, и она развернула плащ, демонстрируя созданный узор. Юноша, не скрывая удивления, приоткрыл рот, его брови взлетели, глаза распахнулись, делая его образ очаровательнее. Он присвистнул и подошёл ближе, забрал ткань и поднёс к глазам, рассматривая шитьё.

– Какая тонкая работа, даже на нарядах матушки редко такую красоту видел.

В груди Ены разлилось тепло, сердце радостно затрепыхалось от похвалы, однако голову высоко поднимать она не смела из-за помрачневшего Зорана. Княжич, окружённый сгущающимися сумерками, казался разгневанным, настороженным, как зверь в засаде, ждущий момента.

– Так это и есть сестра твоя? Та, о которой болтают, что руками её сама Мокошь плетёт? – Взгляд незнакомца то и дело замирал на Ене, изредка возвращаясь к шитью.

– Не сестра она мне, – отрезал Зоран, и улыбка, появившаяся на губах Ены, тут же померкла.

Сказал-то он правду, Ена её сама знала и не впервые слышала, да только болью резкие слова в сердце отозвались.

– А говорил, что страшная она да болеет часто, поэтому к нам не зовёшь, хотя всем интересно, – юноша пожурил Зорана.

– Нечего ей за нашим столом делать, мала ещё.

– Да погляжу, одного возраста с Сияной, а та с нами в трапезной сегодня. – Незнакомец улыбнулся, не принимая ни одно из возражений, и княжича его упрямство явно не радовало. На Ену Зоран вовсе не смотрел, словно права голоса у неё не было.

– Сияна дочь боярская, а Витена безродная. Её звать – других оскорблять.

– Я бы не оскорбился, – беззаботно отмёл юноша, вызвав у Зорана раздражённый вздох.

– Не ты один за столом.

– Но разве не я во главе, чтоб решать?

Незримое противостояние стало почти ощутимым, давящим. Ена сглотнула, теперь сама желая уйти поскорее. Слыхала она обо всём, что Зоран говорил, сама знала, но прямолинейное напоминание о её положении звучало грубо и причиняло невидимую боль, тем более из уст Зорана. С ней наедине он так не говорил, а озвученная истина вызвала жжение в глазах. Ена часто заморгала, торопливо поклонилась обоим, привлекая внимание.

– Прошу прощения, моя вина, что пришла. Я… действительно часто болею и не хотела кого-либо беспокоить. Пожалуйста, государь, передайте этот плащ Златомиру, – попросила она у незнакомца, зная, что Зоран вряд ли её просьбу выполнит. – Великому князю Креславу моё шитье слали, и я решила, что и княжичу старшему нужно что-то памятное подарить. Надеюсь, по нраву ему мой подарок придётся. Простите, поздно уже, а я вас задерживаю.

Она вновь торопливо поклонилась и попятилась так быстро, что ни Зоран, ни юноша не успели её остановить.

Глава 6. Настоящее

Морана при Ене ничего не ела и от холода не страдала, однако богиня спала. Меньше, чем Ена, но всё же спала. Сидя в неудобной позе, прислонившись к камню или же к стволу дерева.

Ена не знала, как давно она путешествует с Мораной. Все дни слились воедино. Ночи были тёмными, дни короткими и сумрачными. Свинцовые тучи, кажется, даже не сходили с места, закрыв небо. Изредка в ночной тьме на горизонте Ена видела зарево пожаров. Сердце сжималось каждый раз, когда отсвет виднелся на юге и востоке. Она старалась не вспоминать о Злате и не плакать о Зоране и Рокеле. Она спрашивала Морану об их душах, встречала ли она их? Сопроводила ли в новую жизнь? Но Морана не смогла ответить, объяснив, что, придя в наш мир, с ушедшими душами не встречалась. Все они отправляются в Навь дожидаться её. Весной богиня вернётся к своим привычным обязанностям.

Ена попросила у богини лучшего для Зорана и Рокеля, а взамен пообещала помочь всем, чем сможет. Богиня согласилась на эту сделку, и Ена безропотно следовала за Мораной по опустевшим деревням, по сожжённым полям и лесам, в которых от воя покойников и неприкаянных душ кровь стыла в жилах.

Они не только нити жизни резали, но некоторым и могилы копали, встречая слишком громко стенающих духов над неупокоенными костями. Морана цокнула языком, когда Ена вскрикнула от высунувшейся из водной глади женской головы. Они остановились передохнуть у озера в лесу, и неожиданно из воды появилась девчушка. Юная, в потрёпанной рубахе, с длинными спутанными волосами и голыми ногами. Совладав с удивлением, Ена подозвала незнакомку к себе, наконец встретив хоть одного живого человека. Кожа девчушки была бледной, взгляд испуганным, а тело её сотрясала мелкая дрожь.