скачать книгу бесплатно
Дядя, испытавший прелести пребывания в КПЗ, очень испугался. Вместо того чтобы пожаловаться моему отцу на случившееся, он, охваченный страхом, примчался домой, натолкал в дорожную сумку необходимые вещи, взял свои документы, не выписавшись в паспортном столе, бежал из города…
* * *
Дядя поехал к брату моего отца, дяде Грише, жившему в Апрелевке Московской области. Однако устроиться там на работу он не смог, поскольку требовалась подмосковная прописка…
Дядя решил уехать в Саратов к своей сестре Анне Перельман. Перед поездкой в Саратов дядя заехал ко мне в общежитие, чтобы повидаться. Это была грустная встреча… Я никак не мог помочь дяде…
В Саратове дядя встретился со своим племянником Севой, который за десять лет своей службы прошёл путь от рядового преподавателя танкового училища до его начальника! Он имел звание полковника и сумел договориться о прописке в Саратове. После этого дядя устроился на работу, а 10 августа 1950 года к нему поехала тётя Циля. Я тогда перешёл жить к отцу. Хочу напомнить: в то время в наш город приезжала Роза, и я всё время проводил с ней.
* * *
В январе 1951 года во время зимних каникул я ездил в Саратов повидаться с тётей и дядей. Они снимали комнату в частном доме, худо-бедно как-то устроились. Дядя работал, а тётя занималась домашним хозяйством.
После отъезда из Саратова я регулярно писал им и получал их ответные письма. Однако поздней весной 1951 года я обратил внимание на то, что отвечала на мои письма только тётя. Мне показалось это странным, но я не придал этому значения: вскоре должны были начаться экзамены.
После летней сессии я с группой студентов уехал на практику: на Свирскую ГЭС. Вернувшись в Москву в конце июля 1951 года, я спустя два дня выехал со своими сокурсниками в город Батайск Ростовской обл., на лагерные сборы в Батайское высшее авиационное училище лётчиков-истребителей имени Анатолия Серова.
Дело в том, что сразу после окончания Великой Отечественной войны в целом ряде технических вузов были созданы военные кафедры. Не стал исключением и МЭИ. Нашу военную кафедру возглавлял генерал-лейтенант авиации Грендаль. Нас готовили военными инженерами по электро- и радиооборудованию боевых самолётов.
После сборов я снова вернулся в Москву. В общежитии производился ремонт, поэтому я вынужден был заехать к нашим родственникам. У них я и узнал страшную весть: в Саратове дядя Арон был… арестован! Тётя Циля вернулась одна в Новгород-Северский… Это известие для меня явилось сильнейшим ударом…
* * *
В то время лето было в самом разгаре. Купить билет на поезд из Москвы удалось лишь спустя неделю. Мне пришлось эту неделю торчать в Москве и жить у родственников. Чтобы не обременять их, я с утра пораньше уходил на целый день из квартиры, слонялся по паркам, скверам, думая свою горькую думу…
23 августа 1951 года я прибыл в Новгород-Северский. По случайному совпадению в этот день состоялся суд над дядей Ароном… Его осудили на… пять лет (!) тюремного заключения… Мы с тётей Цилей оказались в тяжелейшем шоке… Мне было стыдно выйти на улицу… Спустя неделю, 30 августа, я уехал в Москву…
Завершая это печальное повествование, хочу дополнить его следующим фактом. Вскоре после начала занятий я получил от дяди Арона письмо, в котором он просил меня присылать ему сахар и сливочное масло в стеклянных банках, чтобы ублажать тюремного врача, который мог дать ему освобождение от тяжёлых физических работ…
В ту послевоенную пору посылки с продуктами из Москвы и Московской области не принимались. Мне приходилось по воскресеньям вставать рано утром и выезжать в Тульскую область, чтобы отправить эти посылки… Возвращался я под вечер, скрывая от своих ребят по комнате, куда и с какой целью я отправляю эти посылки…
* * *
Моего отца также не миновала чаша страданий… Правда, это было совсем по другому поводу… Вот как это случилось. Новый заведующий базой Добкин и завмаг Агроновский решили (в целях выполнения товарооборота), нагрузив автомашину товарами (посуда, кухонная утварь и другое), съездить в близлежащий промышленный город Шостка Сумской области и реализовать на рынке привезённую продукцию. Торговля шла бойко. Однако «коммерсанты» завысили цены по сравнению с теми ценами, которые были указаны в накладной.
«Ищейки» ОБХСС Шосткинского ОВД засекли факт спекуляции… «Варяги» из Новгорода-Северского были схвачены. О случившемся тут же было поставлено в известность областное УВД (в городе Сумы). Дело приобрело широкий размах… В конечном итоге не только арестованные работники Новгород-Северского горторга, но и мой отец, возглавлявший это учреждение, сели на скамью подсудимых… Добкин и Аграновский загремели на тюремные нары, а отец (за проявление халатности) был отстранён от занимаемой должности… Ему присудили отдавать 20% будущей зарплаты (в течение года) в пользу государства… По партийной линии он схлопотал «строгача с занесением…»
Многие годы безупречного труда на ниве советской торговли были перечёркнуты этим нелепым случаем…
* * *
Хочу заметить: отец хорошо знал нравы советской власти. Он был убеждён: с советской властью нельзя шутить. Советскую власть надо любить! И отец любил её.
Высшая городская элита: первый секретарь райкома партии, председатель горисполкома, начальник горотдела милиции, прокурор города и другие «шишки» – систематически получала дары от отца.
Отец хорошо знал нормативы естественной убыли товаров: усушки, утруски и так далее. Эти нормативы позволяют накапливать излишки. Вот за счёт накопления этих излишков в магазинах горторга комплектовались картонные коробки с дорогостоящими товарами: вина, копчёные колбасы, цитрусовые, шоколад, конфеты, консервы, которые по распоряжению отца и от его имени развозились по квартирам вышеупомянутых должностных лиц.
* * *
Желая укрепить свою «дружбу» с властями, отец устраивал по праздникам пышные застолья, где вино лилось рекой… Он напаивал именитых гостей, а затем откалывал лезгинку. «Асса!» – восклицал громко он, веселя гостей… Мне было горько и больно смотреть на отца, как он изгаляется перед властями города… Умом я хорошо понимал: с его трёхклассным образованием это был единственный способ удержаться в директорском кресле. И тем не менее на душе было отвратительно…
Забегая вперёд, хочу добавить: отец с Идой и 18-летней Викторией вынуждены были переехать в эту злосчастную Шостку, где можно было устроиться на работу. На пороге своего 50-летия отец устроился… экспедитором (!) в отдел снабжения завода химических реактивов. Это случилось весной 1952 года.
А в конце августа 1951 года, когда отцу ничто не предвещало беды, лишь жестокая драма дяди Арона отравляла жизнь всех нас, кто был лично с ним связан…
* * *
Перед отъездом в Москву на занятия в МЭИ я зашёл к отцу попрощаться. Когда я пришёл к нему на квартиру, он протянул мне письмо от… дяди Саввы! Мамин брат обращался к отцу с просьбой сообщить ему… о судьбе Владика! Оказывается, дядя Савва через Центральное адресное бюро в Москве узнал координаты отца и написал ему письмо в достаточно корректной форме. Это письмо я воспринял как гром среди ясного неба!
По прибытии в Москву я сразу написал письмо в Батуми и рассказал всё о себе. Благо мой «имидж»: обладатель школьной медали, студент-отличник одного из лучших технических вузов страны – давал мне возможность представить себя в самом лучшем свете. Лишь о жестокой драме дяди Арона я умолчал…
Так завязалась моя переписка с родственниками моей покойной мамы. Ответили мне тётя Мария и её дочь Лидия, которая была моложе меня на один год. Меня пригласили приехать летом 1952 года в Батуми.
* * *
Окончание четвёртого курса ознаменовалось приятным для меня событием: в многотиражной институтской газете «Энергетик» я был упомянут как один из самых примерных студентов нашего электроэнергетического факультета. На своём четвёртом курсе я стал лидером по курсовому проекту «Сети электрических систем». Вот так, спустя два с половиной года, ушло в небытие моё «позорное прошлое» – неявка на демонстрацию 7 ноября 1949 года.
В преддверии второй производственной практики я попросил направить меня на Краснополянскую ГЭС в районе города Сочи, откуда до Батуми рукой подать. Однако число мест для размещения практикантов было невелико, и мне отказали… Правда, взамен предложили практику на Баксанской ГЭС, находящейся на Кавказе, в Кабардино-Балкарии, в сорока километрах от города Нальчик.
* * *
30 мая 1952 года я вместе с группой сокурсников выехал на производственную практику. Поезд Москва – Нальчик стремительно мчался на юг. В окна вагона влетал свежий ветер с зелёных полей. Становилось всё теплее и теплее. По истечении трёх суток мы прибыли к месту назначения – в посёлок энергетиков возле самой ГЭС. Нас разместили в общежитии, в трёхкомнатной квартире.
Практика на Баксанской ГЭС мне запомнилась на всю жизнь… Именно там молодая учительница по имени Мадина преподала мне впечатляющие «уроки», о которых речь пойдёт в следующей главе.
Глава 19. Мадина и её «уроки»…
Начало июня 1952 года. Производственная практика ничего интересного не дала. Станция маленькая. После смены на ГЭС мы были предоставлены самим себе. Никому до нас не было дела. Поэтому когда кто-то из ребят объявил о том, что в клубе посёлка энергетиков состоится вечер танцев, я охотно пошёл вместе со своими сокурсниками.
Придя в клуб, я обратил внимание на высокую эффектную блондинку и пригласил её на танец. Однако, к величайшему сожалению, она танцевала неуклюже, скованно. По-видимому, из-за своего роста в танцах она была ведущей, а в роли ведомой она не могла освоиться. Впору было прервать с ней танец, но я пощадил самолюбие девушки и худо-бедно всё-таки танцевал с ней до конца.
Уже во время танца с ней я стал смотреть на других аборигенок. Мне повезло: я заметил девушку с приятной внешностью. Как только я закончил танец с блондинкой, я сразу же оставил её, а сам направился в сторону той девушки, которая мне понравилась. Эта другая девушка стояла вместе со своими подругами и что-то им рассказывала.
Как только заиграла музыка, я тут же подошёл к этой девушке и пригласил её на танец. «Прошу», – обратился я к ней. Мы начали танцевать. Незнакомка танцевала превосходно! Среднего роста, шатенка, в нарядном платье. Каштановые локоны, ниспадая на плечи, окаймляли её красивое лицо с правильными чертами.
Когда правой рукой я обнял её за талию, я ощутил под тонким шёлковым платьем её упругое тело… Я не удержался и крепко прижал её к своей груди… И в этот момент кровь закипела в моих жилах, я ощутил сильное влечение к ней. Её губы оказались в нескольких сантиметрах от моих губ… Мои мысли смешались, я не знал, о чём говорить с незнакомкой, как начать разговор.
Однако девушка сама проявила инициативу. До сих пор помню наш диалог во время танцев. Забегая вперёд, скажу: девушку звали Мадина. Она окончила учительский институт и работала учительницей в младших классах.
«Вы приехали к нам из Москвы?» – спросила Мадина.
«Да, на практику, на вашу ГЭС», – ответил я.
«Ну и как Вам наша станция?» – задала снова свой вопрос Мадина.
«Ваша ГЭС очень маленькая, всего три гидротурбины. Только за счёт напора в сто метров удаётся получить приемлемую мощность, – профессионально разъяснил я. – Вот в прошлом году я был на практике на Свирской ГЭС под Ленинградом. Вот это действительно станция! В машинном зале размещены двадцать гидрогенераторов, стоят как на параде», – добавил я.
«Наверное, Вы скучаете по Москве?» – вновь спросила Мадина.
«Да нет, представьте себе, совершенно не скучаю, – ответил я. – Ведь я не москвич. Я приехал из маленького украинского городка Новгород-Северский. Вы, наверное, помните „Слово о полку Игореве“? Так вот, легендарный князь Игорь, воевавший с половцами в конце двенадцатого века, был князем Новгород-Северским!» – с гордостью произнёс я.
«Трудно было сдавать вступительные экзамены в институт?» – продолжила «допрос» молодая учительница.
«А я не сдавал вступительные экзамены», – ответил я.
«Как не сдавали?» – не поняла девушка.
«А я окончил школу с медалью», – с гордостью ответил я.
«Ну а на экзаменах во время сессий были тройки?» – не унималась Мадина.
«Ни одной! – торжественно провозгласил я. – Вы ведь знаете: с тройками лишают стипендии».
«У Вас есть девушка в Москве?» – спросила Мадина. И вот здесь я как-то стушевался, сразу не ответил, и Мадина это сразу заметила…
«Да нет у меня никакой девушки в Москве», – честно признался я. О том, что у меня есть девушка во Львове, я не сказал.
Однако с этого момента Мадина мне уже не верила. Она прекрасно видела, как я прикипел к ней, танцую только с ней. Да и сам я высокий, атлетического сложения, отличник учёбы, спортсмен. Не может быть, чтобы у меня в Москве не было девушки!
Между тем наша беседа продолжалась.
«Вообще, у вас здесь очень хорошо, много зелени, так легко дышится после загазованной Москвы. А ваш парк – это просто чудо!» – воскликнул я.
В этот момент в танцах был объявлен перерыв.
«Вы, наверное, хотите покурить?» – спросила Мадина.
«Да нет, я вообще-то не курю», – уточнил я.
«Вы ещё скажете, что не выпиваете», – заявила Мадина.
«Ну конечно, я спиртное в рот не беру!» – сказал я.
«Не может этого быть!» – воскликнула Мадина.
«Честное слово!» – решительно заявил я своей новой знакомой.
Наконец вечер танцев закончился, и молодёжь направилась к выходу из зала. Было ещё довольно светло. Мне совершенно не хотелось расставаться с милой девушкой, и я спросил её: «Вы не возражаете, если я провожу Вас до дома?» – «Не возражаю», – с улыбкой ответила Мадина, однако недоверие ко мне ещё больше усилилось… Так кто же я такой на самом деле? Эта мысль бередила душу Мадины.
Что касается меня, то я оказался в состоянии величайшей эйфории! За эти пару часов, которые я провёл на вечере танцев с Мадиной, я почувствовал к ней сильное влечение… У меня возникло ощущение, что я знаю Мадину многие годы…
Не спрашивая её разрешения, я по-свойски взял её за руку и крепко сжал её ладошку. Этот мой поступок ещё больше обеспокоил Мадину…
Мы пошли в сторону посёлка Баксан, расположенного западнее посёлка энергетиков. Проходя мимо спортивной (волейбольной) площадки, я увидел скамейку. «Давайте посидим», – предложил я Мадине. Она согласилась, однако её нервное напряжение достигло апогея, о чём я совершенно не догадывался… «Чего это он удумал?» – по-видимому, размышляла Мадина…
Когда мы сели на скамейку, я полуобнял Мадину. И тогда произошло невероятное: Мадина, словно ужаленная, вскочила со скамейки и, отбежав на несколько шагов, обрушила на меня шквал несусветных обвинений! С невиданным пылом и страстью она стала кричать на меня, обвиняя меня в… сексуальных домогательствах! Это было невероятно! Это было чудовищное обвинение! Я был ошеломлён!.. У меня вообще не было никакого опыта сексуального общения! Что касается Мадины, то самое большее, на что я рассчитывал, – это поцеловать её…
Между тем Мадина на разные лады твердила: все мы, мужики, одним миром мазаны. Нам бы только получить удовольствие, а что потом будет с девушкой – нам на это наплевать!..
* * *
Эта внезапная психологическая атака буквально парализовала меня! Моё тело налилось какой-то тяжестью… Я не мог рта раскрыть, языком пошевелить, чтобы хоть что-то сказать в своё оправдание… Я не мог вымолвить ни одного слова! Моё молчание ещё больше распалило Мадину: она была совершенно убеждена в своей правоте!..
Я сидел на скамейке, втянув голову в плечи, и не мог пошелохнуться… Мне хотелось только одного: чтобы Мадина поскорее умолкла… Выслушивать её несусветные обвинения у меня не было никаких сил…
Исчерпав полностью весь запас своего красноречия, Мадина в конце концов умолкла, будучи совершенно уверенной в том, что я и есть один из тех наглецов, кто губит невинные девичьи жизни…
Воцарилась гнетущая тишина… До меня наконец-то дошло: надо что-то делать. С невероятным усилием я поднялся со скамейки. Мне было не по себе… Втайне я надеялся, что теперь-то Мадина наверняка откажется от моих услуг. Я спросил её, еле выговаривая слова: «Так Вас проводить или теперь уже не требуется?» – «Проводите!» – резко и недовольно ответила Мадина.
* * *
Мы снова продолжили путь к её дому. Я шёл рядом с ней, стремясь не задеть её локтем. Каждый из нас думал о своём. Мы шли в скорбном молчании…
Я полностью утратил представление о времени. Мою душу терзала лишь одна мысль: как бы поскорее расстаться с этой буйной амазонкой…
Наконец Мадина произнесла: «Вот мой дом». Не говоря ей ни слова, я круто повернулся на 180 градусов и быстрым шагом стал удаляться от этой злобной мегеры.
В небе ярко светила луна. Вокруг – ни души! Я шёл посреди дороги, не испытывая ни малейшего страха. Лишь одно терзало мою душу: как мог скрываться под неотразимой, восхитительной внешностью прелестной девушки сущий дьявол! И невдомёк мне было, что я сам спровоцировал своими безрассудными поступками безумную выходку Мадины…
* * *
Наконец вдали показались дома посёлка Энергетиков. Вскоре я подошёл к дому, где было наше общежитие. К счастью, дверь была не заперта, и я, осторожно ступая, прошёл в комнату, где находилась моя койка. Я тихо разделся и улёгся в постель, однако заснуть никак не мог: сильнейшее потрясение, пережитое мною, бередило мою неприкаянную душу… Лишь под утро я задремал, однако вскоре (в семь утра) один за другим встали мои товарищи. Мне ничего не оставалось, как последовать их примеру. Я только опасался, что ребята начнут спрашивать меня, где это я так поздно шлялся. Но, к счастью, всё обошлось.
Мы все торопились на ГЭС, и ребятам было не до меня. По пути мы зашли в столовую, чтобы позавтракать, а оттуда – на станцию.
В этот день на ГЭС проводились ремонтные работы, и нам велели заниматься в техническом отделе, изучать чертежи и электрические схемы электрооборудования.
Мне достался толстый том чертежей релейной защиты гидрогенератора. Я развернул огромный чертёж и тупо смотрел на бесчисленные линии электрических соединений. У меня нестерпимо болела голова… В глазах рябило… Этот день после практически бессонной ночи обернулся для меня сущей пыткой…
* * *
Лишь спустя трое суток я наконец-то пришёл в нормальное состояние, а пережитое после злополучного вечера танцев вспоминалось мне как страшный, кошмарный сон…
Спустя несколько дней кто-то из ребят снова объявил: в клубе энергетиков состоится вечер танцев. При одном воспоминании, чем закончился для меня предыдущий вечер танцев, мне стало не по себе… Поэтому я твёрдо решил: больше моей ноги в клубе не будет!
Ребята ушли на танцы, а я, взяв с тумбочки кем-то привезённую из Москвы книгу Василия Ажаева «Далеко от Москвы», ушёл в парк.
Усевшись на скамейку на центральной аллее парка, я углубился в чтение. Роман оказался очень интересным.
Спустя некоторое время я услышал, как кто-то произнёс рядом со мной: «Здравствуйте!» – «Здравствуйте», – машинально ответил я и, подняв голову, увидел перед собой… Мадину! Я глазам своим не поверил и оторопел от неожиданности…
Уж кого-кого, но эту фурию я никак не ожидал увидеть возле себя… Затравленным взором я уставился на эту буйную дамочку и ждал: что же будет дальше?
Мадина, как и в прошлый раз, была одета в нарядное платье. От неё исходил тонкий аромат духов, а лицо озаряла приветливая улыбка.
Однако я не разделял оптимизма Мадины. В моей памяти тотчас же всплыла отвратительная картина скандала, который закатила мне Мадина после танцев на спортплощадке…
«Можно мне присесть на скамейку?» – невинным и кротким голосом спросила непрошеная гостья. «Садитесь», – недовольно ответил я, а сам (на всякий случай) сместился на самый край скамейки, давая Мадине ясно понять: никаких отношений с ней я иметь не желаю! Мне было очень неприятно видеть эту особу, доставившую мне столько неприятных переживаний…
