скачать книгу бесплатно
«Вы, наверное, всё ещё сердитесь на меня?» – спросила Мадина.
«Да чего уж там…» – мрачно ответил я и опустил голову, упёршись взглядом в землю, давая ясно понять Мадине: убиралась бы от меня как можно скорее…
«Нет, я чувствую: Вы продолжаете на меня сердиться!» – с ангельской улыбкой и игривым тоном настаивала Мадина. Я не стал разубеждать её в этом… «Сердиться» – это не то слово! Я откровенно ненавидел появившуюся нежданно-негаданно строптивую собеседницу… И вообще – лучше бы она сматывалась отсюда подобру-поздорову…
Встать самому и уйти от неё у меня, к величайшему сожалению, не было никакой решимости…
* * *
Между тем моя отчуждённость лишь раззадорила Мадину. Повиниться передо мной, попросить прощения за содеянное – на это Мадина оказалась не способной…
Тем не менее она решила во что бы то ни стало восстановить между нами те отношения, которые возникли в клубе на вечере танцев.
Мадина решила воздействовать на меня по-другому. Женская интуиция подсказала ей, что надо сделать.
«Можно мне Вас поцеловать?» – неожиданно спросила меня Мадина. Я посмотрел на неё непонимающим взглядом.
«Что она себе думает? Да как она может такое говорить?» – эти вопросы захлестнули меня. Я онемел от изумления! На вечере танцев я почитал бы за счастье припасть к её чувственным, обольстительным устам. Но после того страшного скандала как вообще можно заикаться об этом?! Просто невероятно!
Однако Мадина, не ожидая моего согласия, быстро встала со скамейки и, наклонившись ко мне, схватила ладонями мою голову и впилась своими губами в мои губы!
Всё произошло так быстро, что я не мог опомниться, а её страстный поцелуй был таким долгим, что я чуть не задохнулся…
Когда я, в свою очередь, хотел Мадину поцеловать, она тут же сказала: «Давайте уйдём отсюда за эти кусты. Там есть другая скамейка. Здесь нас могут увидеть…»
Я покорно повиновался обольстительнице.
* * *
Примерно в десяти метрах от главной аллеи, в кустах, стояла точно такая же скамейка. Когда мы уселись, я сжал Мадину в своих объятиях и стал осыпать её лицо жаркими поцелуями. Меня охватила безумная страсть…
Спустя некоторое время я немного утихомирился. Мадина была явно смущена: она никак не ожидала такого бурного проявления моего природного инстинкта…
«А Вы тоже хороши, – сказала она. – Не успели познакомиться, а Вы стали обнимать меня… Ведь я бог весть что о Вас подумала. Откуда я знала, что Вы ещё мальчик?»
Но в тот момент мне было всё равно, кто я – мальчик или девочка… Обольстительная Мадина была в моих объятиях, и я мог целовать её столько раз, сколько мне захочется!
Вот этот всплеск безумной страсти к Мадине затмил мой разум… Видеть Мадину, слышать её ласковый голос, ощущать на себе её любящий взгляд, видеть её нежную улыбку – большего счастья для меня не было! Мадина буквально околдовала меня… Я думал только о ней и ни о ком другом! Я готов был идти за Мадиной куда угодно, хоть на край света!..
* * *
О том, что я «мальчик», Мадина узнала от наших ребят. Ещё ночью, когда я пошёл провожать её, вопреки учинённому ею скандалу, в душе Мадины зародилось сомнение: а может быть, она напрасно набросилась на меня? Возможно, у меня и в мыслях не было намерения… изнасиловать её?!
Несколько дней Мадину терзали сомнения: так кто же я – прекрасный молодой человек или… сексуальный маньяк?!
Спустя неделю, придя на танцы и, не увидев меня, Мадина подошла к нашим ребятам и спросила обо мне. Одновременно она узнала: всё, что я рассказывал о себе, – это истинная правда!
Мадина, осознав, что она совершенно напрасно набросилась на меня с руганью и несусветными обвинениями, решила во что бы то ни стало восстановить наши первоначальные отношения! Своё намерение она осуществила превосходно!
* * *
Вскоре Мадина сообщила мне: в столице Кабардино-Балкарии, городе Нальчике, состоится республиканский смотр учителей начальных школ. Мадина спросила меня: хочу ли я поехать вместе с ней. Я не раздумывая ответил согласием.
И вот мы мчимся в грузовой машине, расположившись в кузове на охапках сена. Мы лежали в обнимку, не замечая ничего на свете, не стесняясь директора школы, который сидел в кабине грузовика рядом с шофёром.
К сожалению, эта поездка не прошла для меня бесследно: меня продуло, и на глазу появился ячмень… Пришлось потом делать примочки из крепко заваренного чая…
* * *
Однажды Мадина сообщила мне: её друзья, супружеская пара, хотят познакомиться со мной. Они пригласили её и меня на пикник, на водохранилище ГЭС.
Утром, в воскресный день, на берегу водохранилища, расположенного на высоте ста метров по отношению к зданию ГЭС, я предстал перед друзьями Мадины, которая расхвалила меня как образцово-показательного молодого человека.
Когда муж подруги Мадины начал разливать спиртное в гранёные стаканы, я тут же сказал о том, что я не пью. «Да, он не пьёт», – поддержала меня Мадина. Закуска была отменная! Свежие помидоры и огурцы, зелёный лук, укроп, ломтики домашней колбасы и сала, крутые яйца и так далее.
Во время трапезы меня расспрашивали о Москве, видел ли я «товарища Сталина». Одним словом, на меня смотрели как на… инопланетянина!
* * *
Вскоре супружеская чета отбыла на своём катере, а мы с Мадиной решили искупаться. В водохранилище вода, образованная в результате таяния снега в горах Кавказа, оказалась очень холодной, поэтому я смог пробыть в воде лишь считаные минуты, а Мадина плавала достаточно долго. Когда она вышла из воды, я невольно залюбовался её восхитительной фигурой!
Между тем солнце поднималось всё выше, стало очень жарко, и мы с Мадиной переместились в тень под густым кустарником. Мадина постелила принесённый ею из дома коврик, и мы улеглись рядом, предаваясь нашим любовным утехам… Однако вид полуобнажённой Мадины (на ней были бюстгальтер и трусики из плотной ткани) пробудил во мне страстное желание к… интимной близости! Моя робкая попытка пробиться к её заветному месту натолкнулась на сопротивление Мадины… Нет, она ничего мне не говорила, а только с улыбкой отводила мою руку, когда я пытался обнажить её… Мадина была подобно гранитной скале, о которую разбивались волны моих безумных желаний…
В принципе, Мадина могла бы охладить мой пыл, мою жгучую страсть… Она бы могла сказать примерно следующее: «Володя! Ведь ты неглупый парень, можно сказать, без пяти минут инженер. Ну подумай: я соглашусь уступить твоему желанию, „пообщаюсь“ с тобой, а через девять месяцев я рожу ребёнка, мальчика или девочку, который никогда не будет знать, кто его отец? Неужели ты хочешь этого? Неужели ты хочешь, чтобы твой будущий ребёнок страдал от безотцовщины, чтобы он завидовал детям, у которых есть отцы? И всё это ради минутного наслаждения?..»
Однако Мадина ничего такого мне не сказала… Она решила преподать мне ещё один урок и привести меня в чувство… Вот как это было. Через пару дней после вышеописанных событий на водохранилище Мадина, придя на свидание, предложила пойти к ней домой. В принципе она могла бы оставить меня в парке, а сама вернуться домой, если ей это так нужно было. Но Мадина позвала меня, и я согласился идти к ней.
Была вторая половина дня. Мы пришли к её дому. Теперь я мог хорошо разглядеть здание барачного типа, в котором жила моя подруга. Это было двухэтажное строение: полуподвал и второй этаж. Жильё Мадины было расположено в полуподвале. Когда мы вошли в её квартиру, меня поразило убожество жилища… На всём царила неухоженность, беспорядок, откровенная нищета, которая никоим образом не гармонировала с элегантно одетой Мадиной…
Но больше всего меня поразил… малыш! Он стоял в своей кроватке, держась за одну из боковых стенок. «Это мой сын!» – скороговоркой произнесла Мадина… Я остолбенел и лишился дара речи… Выходит, Мадина не девушка, а женщина! Более того, она… мать-одиночка! Это неожиданное открытие поразило меня до глубины души!.. А я то был уверен в том, что Мадина, юная, непорочная девушка – олицетворение благочестия и святости!..
Я уставился на малыша, а Мадина ушла в другую комнату. Вскоре она вернулась и обратила моё внимание на разбитое окно, в которое была вставлена подушка. «Это мальчишки разбили, причём уже во второй раз», – разъяснила она.
* * *
Мы вышли из её дома. Я уже не помню, о чём мы с ней говорили. Однако, придя к себе в общежитие, я с горечью размышлял об обездоленном малыше, о горькой участи Мадины…
Да, у неё были все основания ненавидеть мерзкое племя двуногих самцов, которые калечат жизни милых девушек… Именно в тот вечер чары Мадины рассеялись «как дым, как утренний туман…» Я испытывал горький стыд, что был соучастником Мадины, оставлявшей своего крошечного ребёнка, лишая его заботы и материнской ласки…
* * *
Однако, к величайшему сожалению, осознав свою вину «в соучастии», я не додумался до элементарной истины… Связавшись с Мадиной, я предал Розу, втоптал в грязь её нежную и трепетную любовь ко мне… Своими пылкими и страстными письмами я взрастил эту любовь к девушке моей мечты – обаятельной, красивой. Талантливой, одарённой… Она верила мне как Богу, а я оказался форменным подонком… Более того, я скрыл от Розы свою связь с Мадиной. Если бы я рассказал Розе всю правду, она бы без всякого сомнения отвергла меня. И правильно бы сделала! Моё грехопадение, хотя и не завершившееся интимной близостью (благодаря стойкости Мадины), тем не менее не осталось безнаказанным… Судьба отомстила мне… Подробно об этом я написал в своём втором автобиографическом романе «Отравленная жизнь (Исповедь узника искалеченного брака)».
* * *
Учительница начальных классов посёлка Баксан Мадина преподала мне три урока. Первый урок я получил на спортплощадке, когда Мадина обрушила на меня шквал обвинений, подозревая меня в сексуальных намерениях. Моя воля была… парализована! Психика – подавлена! А я сам, 23-летний молодой человек атлетического сложения, был низведён до состояния… немощного старика! Если бы я задумался тогда о состоянии своей психики, если бы обратился к психиатру, у меня, возможно, была бы совсем другая жизнь…
* * *
Второй урок Мадина преподала мне в парке, когда своим страстным поцелуем пробудила во мне природный инстинкт, затмила мой рассудок… Моя нравственность оказалась… нулевой!
Третий урок Мадина провела у себя дома, показав мне своего ребёнка… Она таким образом убедилась: моя безумная страсть к ней не имеет ничего общего с чувством Большой Любви… Моё человеческое начало оказалось близким к нулю…
Если бы я в своё время осмыслил преподанные мне уроки, моя жизнь сложилась бы иначе…
* * *
Эти строки я пишу спустя шесть с лишним десятилетий… Мысленно я обращаюсь к Мадине: «Милая Мадина! Я благодарю тебя за твою любовь ко мне, за твои ласки. Спасибо тебе за то, что ты сохранила в чистоте мои отношения с тобой. Именно ты оказалась Личностью, а не я! Твой образ замечательной учительницы я буду хранить в своей памяти. Я прошу простить меня за равнодушие к тебе…»
Завершая свой рассказ о Мадине, хочу подчеркнуть: после того как я узнал, что у Мадины есть ребёнок, я полностью к ней охладел… Мне уже совсем не хотелось видеть её…
Между тем производственная практика на ГЭС близилась к завершению. Я решил договориться с дежурным инженером, в смене которого я проходил практику, о том, чтобы уехать на несколько дней раньше.
Вечером накануне своего отъезда я лежал на своей койке в общежитии и снова размышлял о Мадине. Я принял тогда твёрдое решение: женщина с ребёнком мне не нужна! Мне нужна юная, непорочная девушка, а именно Роза, моя бывшая одноклассница, девушка моей мечты! А нужен ли я Розе после того, как я связался с Мадиной, – об этом я не подумал. И ещё я не подумал о том, не окажется ли Роза, человек очень активный, эмоционально возбудимый, Мадиной номер два? Ведь в семейной жизни всякое бывает… Можно ли соединить свою жизнь, свою судьбу с девушкой, которая, устроив скандал, может превратить меня в живой труп?!
Спустя многие годы я осознал: мне нужна была девушка кроткая, смиренная, которая прониклась бы болью за моё отравленное, искалеченное детство, которая смогла бы быть мне верным и преданным другом…
* * *
Поздно вечером пришли мои сокурсники и рассказали мне, что видели в парке Мадину. Она, несомненно, искала меня, хотела увидеть напоследок, попрощаться, а я, как трусливый заяц, окопался в общежитии, проявив вопиющее равнодушие к женщине, полюбившей меня всей душой…
Рано утром следующего дня я навсегда покинул посёлок Баксан и на рейсовом автобусе отбыл в Нальчик.
Послесловие
После случая с Мадиной на спортплощадке прошли годы… Моя неспособность адекватно реагировать на скандал, устроенный Мадиной, объясняется слабостью моей психики… Пройдёт тринадцать лет, и летом 1965 году психиатр поликлиники при Институте ядерной физики Сибирского отделения Академии наук СССР, где я в то время работал, поставит диагноз: психастения…
Я уже писал в начале романа о том, что моя нервная система начала формироваться тогда, когда я находился в эмбриональном состоянии. Моя покойная мама, приехавшая на родину моего отца, сразу начала испытывать негативные воздействия на нервную систему…
10-летний детдомовец Савва, брат моей мамы, тоже внёс свою лепту в межличностные отношения между моими родителями… В итоге из-за сильных нервных переживаний моя мама заболела «сахарной болезнью» (диабетом) и скончалась в возрасте… 22 лет!..
Когда Мадина внезапно закатила мне скандал на спортплощадке, меня поразило внезапное превращение прелестной девушки в злобную мегеру. А то, что я, тренированный молодой человек, которому пошёл двадцать четвёртый год, не сумел рта раскрыть, чтобы остановить зарвавшуюся смазливую бабёнку, – вот это должно было поразить меня до глубины души… Не зря говорят: «В чужом глазу соломинку ты видишь, а в своём не замечаешь и бревна»…
Глава 20. Поездка в Батуми
По прибытии в город Нальчик я купил билет на другой автобус, который направлялся в столицу Северной Осетии город Орджоникидзе (ныне Владикавказ). В этом городе я переночевал в «Доме колхозника», а затем утром следующего дня поехал на автобусе по знаменитой Военно-Грузинской дороге, проходящей через Кавказский хребет. В конце второго дня моего путешествия поздно вечером я добрался до Тбилиси.
Было начало июля 1952 года. Курортный сезон был в самом разгаре! С невероятными трудностями мне удалось попасть на поезд Тбилиси – Батуми.
И вот наконец-то солнечным утром я прибыл в Батуми – город юности моей покойной мамы… На вокзале с букетами цветов меня встретили дядя Савва, тётя Мария с двумя дочерьми, Лидией и Людмилой, а также тётя Поля с сыном Валерием.
Все мои родственники собрались в доме у тёти Марии, у которой была только одна комната. Был накрыт праздничный стол. Дядя Савва взял на себя роль тамады и руководил «парадом». Встреча была задушевной. Я был растроган до глубины души…
Спустя шестнадцать лет, минувших после кончины моей мамы, ушла из жизни мамина сестра – тётя Катя… Тётя Рита погибла во время войны в блокадном Ленинграде… Дядя Савва воевал на фронте, лишился левой руки… У тёти Марии жизнь тоже не сложилась… Ей одной пришлось растить двух дочерей… Тётя Поля была замужем, но и ей было несладко: её муж крепко пил…
Спустя несколько дней после моего приезда мы все поехали на кладбище. Я впервые в своей жизни пришёл на могилу мамы… Рядом была могила тёти Кати… В скорбном молчании я смотрел на гранитную плиту, где похоронена моя мама…
И лишь когда мы приехали домой к тёте Марии, нервы мои не выдержали… Рыдания сотрясали мою грудь… Никогда в своей жизни я так не плакал, как в этот вечер… Вот так, впервые в своей жизни, я оплакал свою маму…
Перед моим отъездом в Москву мы все снова побывали на кладбище…
* * *
Время, проведённое в Батуми, а также на турбазе «Зелёный мыс», где дядя Савва работал культработником, было омрачено желанием тёти Марии и в особенности дяди Саввы, чтобы я перешёл на фамилию мамы. Тётя Мария внушала мне: моя мама погибла по вине моего отца, поэтому я должен отречься от него…
Психологически к этому я не был готов. В то время я считал: я не могу быть судьёй между моей покойной мамой и отцом… Да и что это может изменить? Тем не менее я обязан был сообщить об этом тёте Циле, которая в то время жила в Шостке, снимала угол и, работая в столовой, носила передачи дяде Арону, который находился в концлагере местного значения…
Дядя Арон трудился на строительстве ТЭЦ. По иронии судьбы, спустя четыре года я стал работать на этой ТЭЦ начальником электротехнической лаборатории.
Тётя Циля, получив моё письмо из Батуми, очень разволновалась и умоляла меня не предпринимать никаких шагов в этом направлении. Да мне и самому не хотелось это сделать, особенно учитывая то обстоятельство, что отец был отброшен «на задворки жизни…», а дядя Арон и вовсе находился в заключении…
Я не мог предать тех, кто вскормил меня, тем более родственники моей мамы свыше… двух десятилетий (!) совершенно не интересовались моей жизнью, моей судьбой…
Лишь спустя сорок лет, находясь в Канаде, я впервые опубликовал острополемическую статью, подписав её своим литературным псевдонимом «Владлен Анжело».
Эти строки я пишу в конце июля 2019 года. Месяц тому назад была опубликована моя трилогия «Отец Русской революции» в Санкт-Петербурге.
* * *
Моё нежелание последовать совету тёти Марии и дяди Саввы резко охладило наши взаимоотношения…
И ещё хочется рассказать об одном случае. Зимой 1952 года, до моего приезда в Батуми, я получил от тёти Марии письмо, в котором она писала: она передала мне посылочку с некоей Ниной – сестрой её зятя Ивана (мужа Лидии).
Нина училась на четвёртом курсе Института народного хозяйства имени Плеханова. Когда я приехал в общежитие к Нине, она встретила меня благожелательно, угостила чаем с вареньем, а потом проводила меня до метро.
И вот спустя полгода, когда я приехал в Батуми, я с удивлением узнал: дядя Савва, которому было 34 года, воспылал нежными чувствами к… Нине (!), которая была совершенно равнодушна к своему великовозрастному поклоннику… К величайшему сожалению, дядя Савва не осознавал: он не пара Нине. К тому же он был инвалид… У него была ампутирована левая рука… И, наконец, самое неприятное: дядя Савва страдал… алкоголизмом! После получения зарплаты он уходил в запой… Часто после этого тётя Мария находила его в придорожной канаве…
Администрация турбазы тем не менее вынуждена была мириться с этим недугом, поскольку дядя Савва был отличный экскурсовод, профессиональный фотограф. Но самое главное – он был великолепным организатором вечеров отдыха. Дядя Савва обладал неиссякаемым чувством юмора. Он великолепно демонстрировал всевозможные фокусы. Дочь тёти Марии Лидия была его неизменной ассистенткой.
* * *
Как-то вечером мы гуляли по набережной, которая в то время называлась проспектом Сталина. Кроме меня в прогулке приняли участие дядя Савва, тётя Мария с дочерьми Лидой и Людмилой, а также Нина.
До сих пор помню: Нина была одета в нарядный белый костюм. Она была неотразима! Неслучайно дядя Савва прикипел к ней…
Во время этой прогулки Лида отозвала меня в сторону и сообщила: Нина хочет подружиться со мной. Однако после любовной истории с Мадиной я твёрдо решил: свою жизнь и свою судьбу я свяжу с Розой.
Именно в эти августовские дни 1952 года я получил письмо от Розы, предложившей мне приехать в Москву и там встретиться с ней. В конверт вместе с письмом было вложено её фото. Прелестная девушка очень похудела. Она всё так же была прекрасна, однако её вид свидетельствовал о её сильнейших переживаниях… На обратной стороне снимка Роза писала: «Милый Владенька! Пусть твердят, что и моря мелеют, но я не верю, чтоб прошла любовь…», 18 августа 1952 года, город Львов.
Ехать из курортного Батуми в загазованную Москву мне очень не хотелось. Тем более мне негде было жить. В общежитии я мог поселиться лишь в самом конце августа.
Поэтому, чтобы успокоить Розу, я твёрдо заверил её: я по-прежнему её люблю. Более того, во время предстоящих зимних каникул я непременно приеду во Львов, и мы поженимся!
* * *
Поэтому, когда Лида передала мне о желании Нины дружить со мной, я рассказал Лиде о Розе. Буквально на следующий день у меня состоялся разговор с тётей Марией. До сих пор помню её слова: «Владик! Если ты действительно любишь Розу, ты должен непременно на ней жениться. Если же ты не собираешься на ней жениться, ты должен оставить её в покое и не морочить ей голову».
С мнением тёти Марии я был согласен целиком и полностью. Почти два месяца, проведённые в Батуми, оставили неизгладимые впечатления на многие годы…
