Девятьсот страниц из жизни полковника Каганского. Книга 2. Испытания на выносливость

– Садиться всем за стол! – мы молча сели.

– Будем знакомиться! – сказал он.

– Моя фамилия Хиладзе, а зовут меня Володя! – кто-то из наших произнес:

– Владимир! – но он поправил:

– Не Владимир, а Володя! А теперь представляйтесь вы! – каждый из нас, как и он назвал свою фамилию и имя.

– Всё, идём в столовую! – сказал он, и всех нас шесть человек капитан повел в столовую. Всем нам шестерым стояли два стола, на них таблички с нашими фамилиями. Сразу же подошёл дежурный по столовой и сказал:

– Товарищи офицеры, теперь вы будете здесь питаться на этом месте, пока не женитесь и не привезёте семью! – так оно и получилось. Когда мы находились в части в военном городке мы всегда питались на этих, выделенных нам местах. Плотно позавтракав, мы пошли к штабу. Дежурный по полку, теперь уже нам знакомый старший лейтенант Джура отвел нас к начальнику штаба. До десяти часов оставался целый час. В течении этого часа подполковник Красильников рассказал нам о боевом пути полка, его заслугах, орденах и знамени о составе его подразделений и их командирах. Полк был в составе трёх батальонов, из них два были танковыми и один танкосамоходный. В каждом батальоне было по три танковых роты, в каждой роте было три взвода, в которых было по пять танков, таким образом в роте было по шестнадцать танков, а в батальоне было пятьдесят, так как кроме ротных машин было ещё два танка. Танк командира батальона и танк начальника штаба, а в полку было сто два танка, танкосамоходный батальон был также трехбатарейного состава, в каждой батареи было по десять самоходок СУ-100. Также кратко рассказал биографию командира полка. Мы узнали, что командиром полка у нас является подполковник Лапыгин Николай Иванович, который прошёл всю Великую Отечественную войну на фронтах сражений, в войну был командиром танковой роты, трижды ранен, два года назад окончил бронетанковую академию. Затем начальник штаба ввел нас в курс задач, решаемых полком. В полку объявлена повышенная боевая готовность, по которой надлежит в танки загрузить боеприпасы, которые в настоящее время находятся на арт складе. Загрузить боеприпасы необходимо в течении двух суток, не вызывая никаких подозрений у местного населения, танк на артсклады не выводить, а возить боеприпасы на автомашинах с брезентовыми тентами. Ранее, заявил он:

– Такого не бывало, раньше танки загружались на складах при боевой тревоге. Затем повел нас в кабинет командира полка. Командир полка нам сразу понравился. Это был симпатичный, моложавый, простой и с первых же его слов мы поняли, что он душевный, но очень умный человек. Познакомившись с нами, командир зачитал нам приказ по полку о назначении нас командирами взводов. Я и Коля Хорохорин попали в первый батальон. Коля в первую танковую роту, а я во вторую. К этому времени в кабинет вошли два подполковника, это были командиры первого батальона подполковник Яновский Николай Иванович и подполковник Володин Виктор Сергеевич. Командир полка сказал им:

– С приказом о назначении на должности вновь прибывших офицеров вы ознакомлены. Забирайте их и представляйте личному составу подразделений! – командиры забрали нас, и мы с Колей пошли за подполковником Яновским, а остальные за Володиным. Как раз был перерыв между занятиями и подразделения, находящиеся в расположении части в основном находились в курилках. В одной из курилок сидели офицеры батальона, и комбат сказал:

– Товарищи офицеры, идите курите и знакомьтесь! А после перекура прибыть ко мне в кабинет!

Прибыв к комбату доложили ему о прибытии, он усадил нас к столу и начал подробно расспрашивать нас о наших семьях, учебе, работе и незаметно и ненавязчиво, как бы мимоходом проверял наши военные знания, что говорило о его общей и военной грамотности, как потом мы узнали, что до войны он был учителем физики и математики, а шрамы на его лице и голове говорили о трудном боевом пути во время войны. Он с нами занимался часа два. Ничего не записывал, но после этой беседы, как мы поняли, он знал всю нашу подноготную, память у него была исключительна. Внешне и внутренне, он был спокоен и строг и при первом с ним знакомстве нам казалось, что мы разговариваем не с живым человеком, а с ходячим уставом. Он не улыбался, не возмущался и не выдавал никаких эмоций, воспринимал все спокойно, как должное. После этой беседы, мы так и не поняли, остался ли он доволен нами или нет. Прозвучал сигнал на обед, и мы пошли вслед за ним, выйдя из подъезда мы увидели, что весь батальон стоит в строю, начальник штаба батальона майор Хрыкин подал команду:

– Батальон, смирно! Равнение на средину! – и доложил комбату:

– Товарищ подполковник, батальон по случаю представления вновь прибывших офицеров построен! – комбат поздоровался с личным составом, батальон ответил громогласным:

– Здравия желаем, товарищ подполковник! – в этом громогласном ответе чувствовалось огромное уважение к своему командиру. Комбат подал команду:

– Вольно! – эту команду продублировал начальник штаба. Комбат кратко охарактеризовал нас по нашей учебе в училище и объявил, что лейтенант Хорохорин прибыл на должность командира первого взвода в первую роту, а лейтенант Каганский прибыл на должность командира второго взвода во вторую танковую роту. После чего дал команду батальону следовать на обед. Офицеры холостяки пошли в офицерскую столовую, и мы с ними на ходу, знакомясь и общаясь. Большинство офицеров были намного старше нас, многие из них прошли войну, но какого-либо возрастного отчуждения ни сразу, ни потом мы не ощущали. Вернувшись из столовой, мы сидели в курилке и курили вместе с офицерами батальона. Мимо нас в свой кабинет проходил комбат. Все встали, отдавая ему честь, а когда он прошёл, самый старый командир взвода старший лейтенант Пупышев, сказал нам с Колей:

– Ребята, ловите каждое слово этого дяди, он самый мудрый и самый опытный, и пройдя всю войну остался жив не потому, что ему повезло, а потому, что у него голова работает лучше, чем у нас. Пока он есть, слушайте его и набирайтесь опыта даже в том случае, когда вам кажется, что он не прав! – эти слова старшего товарища, уже отслужившего и повоевавшего ни один год, в одинаковой со мной должности запомнились мне навсегда, такое услышать от такого же, как ты командира взвода стоит очень дорого, и мне захотелось, чтобы и обо мне кто-нибудь и когда-нибудь однажды сказал своему товарищу. В последствии, я убедился, что это так и, что благодаря своему комбату, я до сих пор жив и с благодарностью вспоминаю его строгости и его науку.

Сменившийся с дежурства командир второй роты старший лейтенант Джура представил меня взводу, повел в парк боевых машин, показал мне танки взвода, которые стояли на кратковременном хранении, как раз подвезли к парку боеприпасы, и мы начали загружать боеприпасы в танки. Все танки Т-34 с восьмидесятиметровой пушкой были модернизированы на Вьюнсдорском танкоремонтном заводе, на всех танках были установлены подогреватели с электроприводом, система ТДА и установлены радиостанции 10-НТ, а также электрические топливо и масло, закачивающие насосы. Загружаемые боеприпасы было приказано снять с консервации, то есть удалить с них смазку и герметик.

В этот же день из Бреста вернулись на кануне уволенные в запас старослужащие солдаты и сержанты, как они рассказывали, что, прибыв в Брест их построили на перроне и объявили, что Родина в опасности и кто желает вернуться в часть два шага вперед. Шагнули все и их вернули в свои части. Таким образом у нас появился личный состав сверх комплекта, но толком, что и почему мы пока ничего не знали. На четвертый день моего пребывания в части поступил приказ. Полку сформировать сводный отряд для отправки на Магдебуржский полигон для проведения каких-то опытных тактических учений с боевой стрельбой. Командирам этого отряда был назначен наш комбат подполковник Яновский Николай Иванович. В состав отряда вошли: Полковой разведвзвод, вторая и пятая танковые роты, вторая батарея САУ, мотострелковая рота семьдесят шестого полка, полковой инженерно-саперный взвод и Эвако взвод полка с двумя тяжёлыми тягачами и тремя летучками МТО, а также хозвзвод батальона с кухнями и автомашинами подвоза боеприпасов. Вместо, как мы ожидали команды разгрузить боеприпасы, поступила команда загрузить на танки дополнительно ящики с боеприпасами, как к пушкам, так и к пулемётам. Станцию погрузки на железнодорожный транспорт объявили Амендорф. Погрузка ожидалась после завтра. В течение дня мы подготовили всё и гадали, какие такие учения с нами будут проводить на Магдебуржском полигоне. На наши вопросы командир отвечал:

– Прибудем на полигон там нам объявят, а раз берем дополнительные боеприпасы, то настреляетесь вы, мальчики, вдоволь! – перед утром двадцать восьмого октября, в день погрузки в шесть часов утра прибежал ко мне посыльный и сказал:

– Тов. лейтенант, тебя срочно вызывает комбат! – быстро собравшись, я прибежал к нему и доложил о прибытии. Он мне сказал:

– Тов. лейтенант, старший лейтенант Джура срочно увезен в госпиталь, у него перитонит и ему сейчас делают операцию, а ты пойдешь вместо него командиром роты, о чем будет отдано приказом по полку. Поэтому собирай ротную документацию и забирай её с собой. – в роте большой документации не было, были две книги: Книга учета личного состава, книга учета техники вооружения и боеприпасов, а также амбарная книга учета всего имущества, формуляры боевых машин хранились на танках. Личное оружие было записано в удостоверения личности и военные билеты личного состава.

После обеда командир батальона объявил построение личного состава у парка боевых машин, где были выстроены все машины сводного отряда. Начальник штаба батальона майор Хрыкин построил нас и доложил комбату. Комбат поздоровался с личным составом, посмотрел на часы и сказал:

– Вам десять минут осмотреть машины, проверить экипировку и опять на построение, к вашей отправке придёт командир полка! – мы быстро осмотрели машины и вернулись на свои места, ожидая появления командира полка. Вскоре он показался в сопровождении своего зама и замполита. Командир батальона подал команду: – Смирно! Равнение на средину! – и доложил командиру полка о готовности сводного отряда к погрузке. Командир полка поздоровался с личным составом. На его приветствие отряд гаркнул громко и красиво:

– Здравия желаем, товарищ подполковник! – командир полка попросил ком бата построить перед ним отряд в каре, то есть загнуть фланги к средине. Когда всё это было проделано, командир полка почему-то взволнованным голосом обратился к личному составу отряда и сказал:

– Вы, товарищи, отправляетесь для выполнения особо важного Государственного задания, и я надеюсь, что вы не посрамите чести нашего славного полка! – пожелал нам удачи и скомандовал:

– По местам! – пожал руку командиру батальона и махнул рукой.

– Вперед! – и мы двинулись через тыльные ворота по периметру немецкого спортивного аэродрома на станцию Амендорф. Станция была недалеко в километрах пяти, но на повороте к погрузочной площадке стоял посреди дороги БРДМ и какой-то подполковник с флажком, который остановил машину комбата и вручил ему карты и запечатанный пакет, после чего комбат сел в машину и флажками показал нам следовать за ним. Его машина быстро набрала скорость, и мы также последовали всей колонной за ним, минуя Амендорф вышли в боевой район сосредоточения полка. Здесь командир батальона остановил свою машину и подал сигнал: – Командиры ко мне. При нас, он вскрыл пакет, прочитал его, немного подумал и объявил нам:

– В Венгрии произошёл фашистский путч, наша задача совершить более чем восьмисот километровый марш по маршруту, указанному на карте, который я сейчас вам выдам. Беспрепятственный проход по маршруту через территорию ГДР и Чехословакию нам обеспечит их национальная дорожная полиция. На территории Венгрии кроме маршрута, обозначенного на карте его направление будет указывать вертолет, заправка машин будет осуществляться два раза на территории Чехословакии силами тыловых подразделений Чешской Армии. Скорость колонны сообразно головной машины на весь марш нам отводится всего двое с половиной суток. Государственную границу ГДР и Чехословакии пересечь западней Карл-Маркс штата тридцать километров у населенного пункта Хомутов и далее следовать по маршруту обеспеченному дорожной полицией. Границу Венгрии пересечь у населенного пункта Дьёр. Наш пункт назначения в Венгрии Секешфехервар мы должны поступить на усиление, расположенного там танкового полка. Слева у нас соседей нет, справа по параллельному нам маршруту в том же направлении выдвигается такой же. сводный отряд тридцать девятой Одруфской дивизии с такой же задачей. В головной дозор назначается разведвзвод и танковый взвод четвертой танковой роты. Связь держать только на приеме, на передачу ни в коем случае не выходить. Очередная задача будет поставлена перед пересечением Венгерской границы. А сейчас по местам, кратко озадачить личный состав и по моей команде вперед! – до постановки комбатом задачи мы не знали куда идем и зачем, теперь стало всё ясно. Но каким – то звериным чутьём мы офицеры и солдаты ощущали, что где-то, что-то не так, теперь же понял и каждый ощутил своё назначение. Внезапно всё изменилось, люди почувствовав важность наступивших событий и ответственность за свои действия, как по команде преобразились, они подтянулись, во все глаза смотрели на командиров в готовности выполнить любую команду. Подали команду «Вперед». Взревели машины и понеслись в след за головной на максимальной скорости, выбивая траками гусениц искры из мостовой. На всех поворотах стояли полицейские на мотоциклах, и мы как по зелёной улице до самой границы за два часа прошли более чем пятьдесят километров, не встретив на своём пути ни одной встречной и тем более попутной немецкой машины. Подошли к границе, у которой стоял домик и шлагбаум, пограничников не было. На ГДР стороне стояло несколько полицейских, которые сопровождали нас, а за шлагбаумом стояли три чешских полицейских с мотоциклами, готовые сопровождать нас, они открыли шлагбаум, первыми за шлагбаум ушли машины походного дозора, а когда за шлагбаум зашла машина комбата, он остановил её и вышел. К нему подбежали полицейские, представились ему. Он каждому пожал руку и что-то сказал. Они быстро сели на мотоциклы и помчалось в направлении нашего движения. Комбат сходу набрал скорость, и мы помчались по маршруту по таким же брусчатым дорогам как в Германии. Было далеко уже за полдень и комбат стремился в светлое время покрыть, как можно большее расстояние. До темноты мы прошли более двухсот километров, потом увидели за поворотом, что комбат подает желтым фонарем сигнал уменьшить скорость, и вскоре увидели освещенные прожектором громадные бензовозы, которые стояли на обочине, их было более десяти и на каждом из них было по шесть шлангов. На трех из них было написано по-русски – бензин. Мы быстро дозаправили танки, бронетранспортеры и колесные машины. Кроме того, чехи нам выдали на каждого ихние сухие пайки, несмотря на то, что у нас были свои. Здесь же мы заполнили свои фляги и бачки свежей питьевой водой. Комбат подал команду вперед, и мы понеслись в ночь при свете танковых и автомобильных фар. В связи с тем, что обеспеченный полицейскими маршрут, проходил вне населённых пунктов и отсутствия случайного встречного транспорта, мы скорость держали нисколько ни меньше чем в светлое время, и за четыре часа прошли ещё двести километров. Комбат остановил колонну, приказал осмотреть машины и дать отдохнуть водителям в течение получаса. Несмотря на то, скорость была большая, и мы прошли более чем пятьсот километров, ни одна машина в пути следования не вышла из строя. Командиров опять собрал комбат и предупредил, что водители довольно сильно устали, поэтому командирам быть до предела внимательными и еще через сто километров, то есть через два часа будет очередная заправка. Подойдя к заправке, мы заправили машины, осмотрели их, подкрепились чешским сухим пайком и горячим чаем, который нам приготовил наш хозяйственный взвод, мы определили, что чешский паёк хоть и обширный, но хуже нашего привычного, в котором всегда была вкуснейшая говяжья тушёнка. До границы оставалось около двухсот километров. Рассветало, чувствовалось, что люди устали, но надо было выполнять задачу, впереди было меньше чем пройденного пути. Двинулись вперед. Наступило утро, над нами пролетел вертолет в направлении нашего движения, а затем он приземлился прямо на дорогу. Колонна остановилась. Из вертолёта вышел офицер, представился комбату и объяснил, что до границы осталось немного и теперь он будет на высоте тысячу метров идти по нашему маршруту в течение часа. После этого, он уйдёт на заправку, а через час вернётся и будет висеть над нашим маршрутом потому что, перейдя венгерскую границу нас никто сопровождать не будет, а вот встречать могут только ни с хлебом и солью. Этот офицер пожелал комбату счастливого пути, а комбат ответил ему взаимностью. Вертолёт взлетел, а мы двинулись по своему маршруту. Через полчаса движения от усталости механиков танки стали рыскать по дороге. Ещё пол часа мы двигались к границе, а затем вертолет ушёл на заправку. Комбат остановил колонну и приказал

– Всем отдохнуть, механикам спать два часа! – оставив на танках по наблюдателю, все, как убиты поснули. Прилетевший с заправки вертолет приземлился у камбатовой машины, и пилоты тоже поснули на своих местах. Ровно через два часа всех подняли, чтобы не спалось, комбат приказал:

– Всем умыться, осмотреть машины, перекусить сухим пайком и всем по машинам и ждать мою команду вперед! – было уже одиннадцать часов дня. Взлетел вертолет, затем прошла команда:

– Заводи! – а за ней вперед, и как вчера с ревом, дымом и гарью помчались танки, высекая искры и разбрызгивая лужицы от прошедшего перед утром дождя. В три часа дня мы подошли к границе с Венгрией, комбат остановил колонну. Собрал всех командиров, к этому времени подъехали сопровождавшие нас полицейские, комбат поблагодарил их за прекрасно проделанную работу, пожелал им доброго здоровья и отпустил. Впереди нас бала граница с Венгрией, где стоял такой же домик, как на чешской границе и открытый пограничный шлагбаум, но пограничников там не было. Комбат обратился к нам и сказал:

– Товарищи командиры, спокойная жизнь кончилась, за этим шлагбаумом вражеская территория и на каждом шагу может быть затаившийся враг, поэтому танковые люки не открывать, из люков не высовываться, танковые люки на замки не закрывать, наблюдение вести круговое через смотровые приборы, мотострелкам следующих на бронетранспортёрах кроме пулемётчиков головы не высовывать, а водителям и командирам смотровые окна прикрыть броневыми щитками. В случае открытия огня противником из стрелкового или другого оружия, танкистам отвечать не из пулемётов, а сразу из пушек, если будут стрелять из домов, то в дом стрелять не по стене, а в окна! – кто-то из нас спросил:

– А почему в окна? – комбат подумал и объяснил:

– Если снаряд ударит в стенку, самое большое что он сделает, пробьёт дыру. А если он влетит в окно, то за окном всегда есть стенка, ударившись в неё он взорвется внутри и строение рухнет! Понятно? – все закивали головами. Кто-то ещё спросил:

– А почему люки не закрывать на замки и защёлки? – комбат опять ответил:

– Потому что тебе в лоб и в борт влупит Фауст или снаряд с ручного гранатомёта, он прожжёт броню и искрами, и давлением убьёт экипаж, а когда люки не на защёлках и замках, то избыточное давление их откроет и выйдет наружу, и вы хоть и оглушённые, и обожженные все же останетесь живы. К нам приземлился ещё один вертолет, из него выскочил офицер и побежал к танку комбата, и что-то ему громко говорил, стараясь перекричать рёв вертолёта и танков. Комбат опять собрал нас и объявил:

– Та часть, к которой мы идем на усиление блокирована венграми, и нам необходимо её деблокировать, поэтому, не снижая бдительности, нам необходимо ускорить выдвижение, чтобы выручить попавших в окружение наших собратьев. Особо внимательным быть по прохождению населенных пунктов, возможности обойти их у нас нет, так-как местность вокруг болотистая и дорог этих мы не знаем! – а мы с комбатом, уточнив маршрут по карте двинулись в направление к нашему злосчастному Секешфехервару. Километров через сорок головной дозор сообщил, что навстречу нам в полутора километре от нас идут танки Т-34. В это время наш отряд выдвигался в долине по двум дорогам по правому и левому склону. По правому маршруту шли танки и колесные машины, а по левому, так-как он был более ровный шли самоходки со своими длинными торчащими вперед пушками, мешающими разворотам в узких местах. Комбат остановил колонну, приказал:

– По – возможности рассредоточиться, но в болото не влезать и приготовиться к встрече с танками противника. Мы не знали чьи эти танки, откуда они и чего следует ожидать. Мы знали одно, что у венгров такие же, как и у нас тридцать четверки, и шли они, со своей стороны. Вскоре впереди нас лежащей рощи мы увидели подымающуюся гарь и пыль от танков. Комбат послал вперед к этим танкам начальника разведки полка, который был с нами, и тот на плавающем танке помчался им навстречу. Комбат ему сказал:

– Если это противник, то мы увидим, что с тобой будет, а если это наши, снимай шлемофон и размахивай им! – а мы все, зарядив танковые орудия выбирали цели, выходящие из рощи. В прицелах было видно, как мчится туда плавающий танк. Я сдвинул вниз наводчика, и согнувшись смотрел в прицел, нащупывая рукой кнопку электроспуска. Страху не было, но зубы невольно клацали чечётку. И вдруг все увидели, что остановился плавающий танк, остановилась идущая в нашу сторону колонна танков, а начальник разведки стоя на корме плавуна размахивает танкошлёмом. Напряжение упало. Не только я, но и весь экипаж вытирает вспотевшие от напряжения лица. Комбат вышел на связь и по рации прогремело:

Разрядить орудия! – эта колонна оказалась походной заставой следовавшей параллельным маршрутом сводного отряда тридцать девятой дивизии. Так-как вертолёт в это время улетел на заправку, а командир походной заставы на каком-то повороте не заметил отклонение от маршрута и постепенно вышел нам навстречу. Пока мы разбирались случившимся, вертолёты вернулись с заправки и повисли в направлении нашего движения. Увеличив скорость нам не удавалось потому, что среди заболоченной местности разного рода речушек и их пойм дороги были извилистыми и узкими, а у входов в населенные пункты были сооружены примитивные баррикады, которые для танков особого препятствия не чинили, но комбат приказал через них не проходить. так-как за ними могли быть мины, поэтому их обходить, не взирая на заборы, огороды и клумбы. Он предупредил нас, чтобы мы, следуя по населенному пункту внимательно смотрели на дорогу, чтобы под гусеницы не подсунули доску с минами. Два населенных пункта мы прошли без всяких проблем, в них не было видно не только людей, но и собак и скота. При подходе к третьему населенному пункту с крыши предпоследнего дома по танкам ударила спаренная двадцати трехмиллиметровая зенитная установка. Так-как танки по рельефу местности были несколько выше зенитки то по крышам танков она не достала, а ударила по башням и лобовой броне. Для нас это было, как горохом об стенку, два последних танка, которые были на развороте, как раз оказались в створе с этой зениткой, и они почти одновременно ударили из пушек в окна этого дома. Этот дом на глазах осел и сложился, похоронив в этих обломках зенитку с её расчетом. Так был открыт счет в нашем походе. В следующем населённом пункте без происшествия не обошлось. Я не увидел, как под мой танк подсунули доску с противотанковой миной, которую высунули из подвального окна и веревкой потянули в подвальное окно на противоположной стороне улицы. Раздался оглушающий взрыв под правой гусеницей. Танк лёг на левую сторону, а сзади нас прогремело несколько пушечных выстрелов, это следовавшие за мной танки расстреляли эти оба дома, которые обдали наш танк грудами глины, бетона, дерева и стекла. Оглушённые мы выбрались из танка, в экипаже раненых не было. Правый ленивец и первый каток, как корова языком слизала, второй каток был тоже покорёжен. Прибежал зампотехом Витя Юрков, тут же подогнал танк, зацепил тросами за торчащую ось ленивца и поставил танк на гусеницы. В рации комбат гремел:

– Не останавливаться, танк бросить и двигаться вперед!

ЧАСТЬ 4

ПОД ОБСТРЕЛОМ

Я пересел в другой танк, оставив свой на попечение Вити Юркова и помчались дальше. Почти в каждом населенном пункте мы ощущали нарастающее сопротивление. В очередном населенном пункте нас обстреляли из пулемётов, не причинив нам никакого вреда, зато в последующих подбили из гранатомёта РПГ-4 самоходку, а в следующем такой же РПГ влепил в мой танк, как раз под левый ленивец, который по-видимому нас и спас, заряд прожёг ленивец и на исходе броню, сноп искр и раскаленный окалины ворвался в боевое отделение танка. Казалось, что эти искры пронзают всех нас и вращается внутри башни. Дышать враз стало невозможно не только от дыма, но от раскаленного воздуха. Все люки открылись сами собой и стали на защелки в открытом положении. Хотелось моментально выскочить из танка, но понимая, что там могут по тебе ударить из пулемёта, каждый из нас нащупывал свой пистолет, заряжающий на ощупь доставал из ниши башни экипажный автомат, после чего мы вывалились на трансмиссию и осмотрели себя. Все были чёрные и у всех ноги были в крови. Несмотря на то, что мы были в сапогах в толстых зимних танковых комбинезонах, эта раскаленная окалина и брызги расплавленного металла изрешетили все что могли достать. Но в рации гремело: