Год рака

Все эти предновогодние события дали понять, что 2019 год будет новым во всех смыслах. Поворотным, важным – самым важным за всю мою жизнь. Я предвкушал и невозможно боялся. Главное, что было – вера, есть силы на перемены. К сожалению, в таких условиях, по такой причине. Но мы, люди – такие существа, которые мало что делают от хорошего к лучшему. В основном вечно выползаем из полной жопы. А когда нам становится чуть-чуть легче, останавливаемся. Фух, в этот раз пронесло, и все по-старому. У меня все по-старому оставить уже не было шансов.

Куда ехать и с кем праздновать этот Новый год, у меня не возникло вопросов. Оля, как обычно, была с сыном и отцом ее ребенка, а я впервые за многие годы захотел быть с мамой и папой. Ведь, по правде, тогда было неизвестно, случится ли еще один Новый год в моей жизни. Удивительно, но я абсолютно не помню, как сообщил родителям об опухоли. Наверное, позвонил и просто все объяснил как есть. Похоже, это произошло в тумане первых дней событий, и этот важный момент стерся из памяти. Было очень тяжело сообщать о таком событии окружающим. Всем близким людям. Однако после таких разговоров тело освобождалось от страха и появлялись силы смотреть хоть немного вперед. Чтобы действовать, а не замыкаться в панике и ужасе. У меня есть друзья, которые втайне от родителей прошли свои болезни. Всё лечение и операции. Не осуждаю – это личный выбор каждого. Просто не могу представить себе, чтобы я не рассказал родителям о таком.

Не важно – для их блага, чтобы уберечь или какие там еще могут быть мотивы. Я лишил бы себя такого важного контакта, связи, поддержки. Не говорить – значит отрезать этот канал для любви.

Как заболел, стал медитировать. Просто садился, закрывал глаза и сразу куда-то отлетал. Там видел картины, как красочные фото из космоса, и голос за кадром еле тихо говорил. Можно было усилить его, направить внимание туда. Можно было ослабить – уйти в свои мысли и ощущения. И это было чудо расслабления и блаженства спокойствия. Без причины. Мне стало просто хорошо и все. А голос такой: «Все получится, Антон, ты не очкуй уж, веселись, больше веселись, делай то, что нравится!» Можно было задавать вопросы. Мысленно – и я всегда получал ответ. Не было ни грамма тревоги, а я очень тревожный человек по любому поводу. А в том месте, где я вел диалог с голосом, ее не было. Это оказалось так прекрасно и удивительно. Меня до сих пор это поражает. Я каждый день сажусь, дышу, делаю медитацию, читаю молитвы. Эта пустота настолько изменила меня: чем дольше практикую, тем больше освобождаюсь от себя.

В канун нового 2019 года я поехал к родителям. По пути был в магазине, купил каждому в подарок по офигенной зимней куртке. Так сильно кайфанул. Себе купил плащ с теплой стильной подстежкой очень необычного кроя. Мы болтали, смотрели советские новогодние мультфильмы. Папа нашел мою новогоднюю открытку 94 года. Мне было 7. Я писал заказ Деду Морозу для себя и брата: какие подарки я хочу для нас. Конструкторы ЛЕГО и новые портфели для школы. Даже помню, как писал это, сидя за столом на кухне, а мама вроде гладила белье, стоя рядом.

На той самой кухне мы и сидели. Папа развесил везде яркие гирлянды – было ощущение детства, спокойствия, защищенности. К теплу фоном примешивался колкий страх. Я не знаю, насколько переживали мои родители. Мы не проговаривали это. Да и вообще, тут большой вопрос, кто себя чувствует хуже: тот, кто заболел, или его ближайшие люди. Задаюсь некоторыми вопросами из того периода жизни только сейчас, спустя два года. Они меня догоняют. Как и эта книга. Свербит внутри, не отпускает. И голос шепчет: «Пиши, пока есть время. Пока ты чувствуешь, что оно есть. Все может закончиться в любой момент. Обидно будет не сделать то, что хочется. Ты же уже проходил это, Антон».

Я был в Новый год с теми, кто меня создал. Мой отец по угару подписывает свои смски мне как «Создатель». Сначала не понимал, а потом как понял. Сейчас пишу и ржу над этим. Символично – вернуться туда, где все началось. Где я родился и вырос, чтобы начать все сначала.

«И как страшно бывает начать. Все сначала».

3 января 2019 года. Рыбалка

В первые дни нового года уехал на рыбалку к другу Саше Лапшину в Нижний Новгород. Мы договаривались об этом, когда я еще был «здоров». Тот январь, помню, был крайне морозным, и я ехал в поезде, полный страхов, в мыслях об опухоли и предвкушения встречи с другом. Интересная штука – мозг: ты можешь страдать, переживать и мгновенно переключиться на что-то кайфовое, радостное. Здесь, как и во всем в жизни: я сам выбираю, что сейчас делать.

Саша – очень добрый человек. Для меня пример семьянина, человека с головой и руками, всегда трезвый, спокойный, обаятельный, общительный, надежный. Он забрал меня с вокзала, мы заехали к нему за вещами, немного потусили с женой и ребенком, прыгнули в джип и уехали в деревню.

По дороге поделился своими новостями, и, помню, меня очень поддержала реакция Саши. Сперва озабоченность и тревога, она сменились уверенностью в голосе и словах. Он сказал примерно так: «Я не чувствую, что ты умрешь от этой штуки. Все будет хорошо. Ты точно разберешься с этим».

Два-три дня в деревне мы провели потрясающе. Почти все время на улице, несмотря на сильный мороз. Утром рано вставали. Топили печь, тепло одевались, прыгали на снегоход и мчали по Волге проверять лунки. Бурили новые, рыбачили на леску. Встречали на реке знакомых. Болтали, катались. Снегоход по ровному покрову реки развивал дикую скорость – дух захватывает! Сквозь защитную маску, шапку и пару капюшонов ледяной ветер добирался до костей. Несколько молниеносных минут такой поездки – и я слезал со снегохода со звуками «Вухуууу», а мое тело все еще по инерции мчалось по ледяной глади. Кроме снегоходов, мы встретили Сашиного знакомого, который сам собирает специальные машины. Он рассекал с сыном по реке на самодельном джипе. Джип открытый, рамный, с огромными колесами, как у Камаза. Такого я никогда не встречал. Восхитились все участники той встречи. К сожалению, за несколько дней по старой русской традиции рыбалка не дала нам никакого улова. Единственная маленькая рыбешка была отпущена обратно в лунку.

Особый кайф тех дней – греться вечером в бане. Мы обмывались горячей водой, выходили голые босиком, обтирались снегом и бежали обратно в тепло бани. Жгли свечи, топили печь, смотрели вечером старые фильмы, пили чай, готовили вкусную еду, разговаривали о жизни. Не помню о чем, но было так тепло, уютно и хорошо внутри. Мы заботились друг о друге, веселились, главное – я был не один со своими мыслями. Друг был рядом. Такие перезагружающие поездки, обязательно с кем-то, к кому-то стали моим регулярным спасением от себя. В течение всего моего года лечения.

Во время вечерних прогулок по деревне перед сном я начал замечать, что мне становится тяжело ходить. Каждые условно 5 минут нужно было останавливаться, чтобы продышаться. Не хватало воздуха и сил идти дальше. В эти моменты становилось особо тревожно, я не понимал, что происходит, но было ясно: это опухоль так влияет.

На обратном пути из деревни мы остались на ночь у Сашиной мамы. Она очень заботливая, внимательная, непростая дама. В плане, у нее дар – она медитирует, занимается с людьми, консультирует. Я не понял точно, по каким вопросам, но сейчас осознаю, что она лекарь. Мне понравился ее дом. Большой, просторный, на стене в одном зале были разные иконы и изображения божеств: там был и Иисус, Шива, Ганеша. В ту ночь по астрологии, помню, начинался коридор затмений. Я специально просыпался в 3 и медитировал. Было так уютно, спокойно. Чувствовал свою силу, радость, лечил себя любовью Бога, представлял, как лучи светят на меня из космоса и оздоравливают.

Утром, после завтрака, мы втроем сидели и делали специальную медитацию. Сашина мама включала музыку – голос в аудио говорил, что представлять. Было очень тепло и вдохновляюще.

Перед отъездом мама поддержала меня, как Саша в машине: «Я не вижу, что ты не справишься с этой болезнью. Все будет хорошо, это тебе по силам».

Перед вокзалом я заехал к другу в Нижнем – Кириллу Грину. Мы поугорали с его собакой, тепло пообщались, он угостил меня крепкой настойкой, от которой я просто поплыл. Врач говорил не пить, но я все еще позволял себе это и чувствовал, что мне становилось только хуже и тяжелее, а не легче и веселее. Кирилл отвез меня на вокзал, и по дороге мы разговаривали. Мне сейчас-то бывает до сих пор тяжело рассказывать про свою болезнь. Хотя я так много раз это делал – и в личных беседах, и на своих публичных выступлениях. А тогда, в самом начале, проговаривать свою проблему было очень тяжело, неудобно, некомфортно, даже стыдно. Зачем это кому-то? Такая информация не самая позитивная, да? Наверно, это часть той моей внутренней природы: всегда было тяжело по-настоящему рассказывать, что происходит внутри, что беспокоит, что кипит и не дает покоя. Я скрывал свои истинные чувства, боялся их показывать. Стеснялся, стыдился себя, не обличал их в слова и действия. Думаю, такое поведение, такая моя внутренняя структура психики сыграла большую роль в формировании моего «батона».

Именно в таком тревожно-пьяном виде я ехал в поезде обратно в Москву. Вечером мне предстояло рассказать про свою болезнь еще одной паре близких мне людей. Я должен был приехать в гости на день рождения, в канун Рождества, в начале нового года. Было неприятно думать, что я стал ходячей плохой новостью, и переживал больше о других, чем о себе.

6 января 2019 года. Рождество

По возвращении с рыбалки я поехал в гости. Почувствовал себя так, как будто шел на свидание: купил цветы, шампанское и конфеты с надписью «СЧАСТЬЕ».

Дима встретил меня с собаками, а день рождения был у его жены Ани. Мы очень давно друг друга знаем, с Димой учились в старших классах, с Аней они вместе с института. Болтали, пили вино, делились новостями. Внутри себя я не знал, как подступиться к своей теме. Пришли гости, и мы сидели за большим столом, разговаривали, шутили, что-то обсуждали. В один момент я позвал Диму с Аней из зала на кухню, сказав, что я должен кое-чем поделиться. Рассказал о своих событиях перед Новым годом: нашли большую опухоль в груди, и пока неизвестно, что это. Аня заплакала, Дима также был растроган, мы крепко обнялись втроем.

Не знаю, как это работает, но когда рассказал тогда о ситуации и сейчас пишу об этом, я будто снова проживаю все эти моменты, и мне становится легче. Тогда боль и страх разделили близкие, сейчас этот файл, который печатаю.

В то время у Ани мама умирала от опухоли в мозгу, уже точно врачи ничем не могли помочь.

Я очень благодарен ребятам за тот год поддержки. Просто приезжал к ним, когда отдыхал на районе у родителей после лекарств, и мы общались. Что-то смотрели, веселились, ходили гулять с собаками. Как это делают обычные люди, как будто не замечая, какой я страшный и лысый. Они относились ко мне как к здоровому человеку – без жалости и немого дискомфорта.

Для тех, кто будет это читать, знайте, пожалуйста. Человек, который болеет, не хочет специального отношения к себе – конечно, если он не манипулирует через болезнь. Просто забота, просто любовь, просто поддержка, которую он просит.

Дело со мной обстояло так, что я почти никогда не умел просить. Даже в такой критический период разбирался со всем сам. Но за подзарядкой приезжал к родным и близким – это меня спасало.

Спасибо, Дима и Аня, что были рядом в самый тяжелый период моей жизни.

10 января 2019 года. Руки

«Руки-ладони

Просто свидетели

Наших побед

И неудач

Крепко сжимаем

Все жизни месяцы

В два кулака

Несем их сквозь плачь

Я пришел к тебе

И без сомнения

Прошу отруби их

Ты же палач

Боже, настал тот день

Освобождение

В темнице кромешной

Стал слепой зряч».

Антон Смирнов.

Я давно везде слежу за ними, снимаю людей за работой, в транспорте, в быту, лежу, бывает, и рассматриваю свои – как сквозь них светит солнце, или даже ночью, в темноте, поднимаю и постепенно вижу их силуэт. Это про руки, ладони, кисти.

Придумал эти кадры летом, записал все и решил, что надо это обязательно снять, вытащить из моей головы, проявить. Спасибо Оле Митюрич, она мастерски запечатлела мои эксперименты с руками. В процессе съемки Оля придумала, чтобы была динамика, движение в кадрах, где ладони взаимодействуют, для этого можно использовать муку. Благо она была в фотостудии на кухне.

Думая, как описать, почему решил снимать руки, я вспомнил мемуары Роберта Леки «Каска вместо подушки. Воспоминания морского пехотинца США о войне на Тихом океане». Книга потрясающая, рекомендую к прочтению всем мужчинам. Я смотрел фильмы, читал книги, когда изучал ход войны союзников с Японией на Тихом океане во время Второй мировой. Некоторые отрывки из книги Леки навсегда осели в моей памяти. Среди них именно этот подходит сюда как нельзя лучше:

«Я вылез из воронки и пошел к аэродрому. В двадцати метрах горел танк. Внутри оставались мертвые японцы. Вражеские снайперы висели в своих люльках, как куклы, положенные в рождественский чулок. Я сделал еще один шаг и едва не наступил на чью-то руку. Уже открыв рот, чтобы извиниться, я увидел, что эта рука никому не принадлежит. Она не была частью тела, а лежала сама по себе, ладонью вверх, чистая, сильная. Я замер, не в силах отвести от нее взгляд. Руки – это мастеровой души. Это вторая часть человеческого триединства – головы, рук и сердца. В человеке нет ничего более выразительного, более красивого, чем руки. Было невыносимо видеть эту руку, одиноко лежавшую в пыли, словно презрительно отброшенную прочь и переставшую быть частью человеческого тела. Это было олицетворение бессмысленности войны, первобытной дикости нашей собственной техники разрушения».

Очень важно для меня – воплотить свою задумку. Во мне всегда рождается много идей. Я записываю их в заметки, но крайне мало какие доходят до воплощения или хотя бы обсуждения с кем-либо. «Прикинь, что придумал на днях, как тебе идейка?» Тогда моя болезнь дала понять, что здесь все очень конечно, и лучше воплотить идею, получить результат, освободить энергию, дать ей жизнь, чем устраивать кладбище внутри себя.

После рук Оля поснимала меня, и я увидел себя другим. Взгляд – такой сильный поток энергии шел изнутри, меня удивили, восхитили и одновременно напугали некоторые кадры. Я не узнавал себя, не видел себя таким. Перед съемкой еще подстригся, сделал себе воинственный ирокез, вдохновляя на борьбу. Столько лет убивал себя, а теперь предстояло все изменить и потрудиться.

Фотографии можно посмотреть, перейдя по ссылке. Там всего будет 4 блока с фотками. Напишите в комментариях как Вам эта история и фотографии.

https://t.me/tonyyooo/1756

Эта съемка – воплощение моей творческой задумки, дала мне много сил, радости и вдохновения. Внутри появилась опора на веру, что это важно для меня. Творческое самовыражение.

Так я истинно существую. Проявляюсь и воплощаюсь в этом мире.

Спасибо, Оля, что уделила мне время и поддержала. Мы классно повеселились тогда вместе. Благодарю.

13 января 2019 года. Я вижу как внешне молодые

Я вижу как внешне молодые

По взгляду уже пожилы

И теплятся в огне алом

Глаза стариков из мглы

Дети ребячатся ярко

Свободно, беспечно, легко

Сгорают их крылья как палки

В печах родительских "но"

Крики из прошлого немы

Боли зашитые в шрам

Чего ты хотел то по правде?

Всевышний взывает к Богам

Я предал все то что делал

Оно оказалось не то

Теперь я иду по морозу к югам

Скинув былое пальто

16 января 2019 года. Сильные духом

Я написал эти строчки, выложил фотографии и отметил людей, которые сильно повлияли на меня-Светлана Нечаева, Артем Митрохин, Максим Кузьмин, Рита Полякова, Оля Митюрич (Жарская), Тимур Бойматов, Настя Ильина, Максим Быков, Дима Маслов, Катя Лебедева (Левина), Маша Skye Головина.

Все эти люди являются для меня примером сильных духом людей на пути к себе. Я очень благодарен, что знаю Вас, Вы вдохновляете меня идти дальше, спасибо. Таким как Вы-эти стихи.

Сильные духом воспрянут

Выйдут из пепла, игл и боли

Сильные духом восстанут

За собой поведут они многих

Сильные духом не перестанут

Ошибаться, падать и снова вставать

Сильные нет, не устанут

Подобным себе свои вахты сдавать

Сильные духом знают

Отчего они таковы, не иначе

Сильные духом прознали

Какого это не давать сразу сдачи

Сильного духом конечно

Можно взять и тоже сломать

Но сильный духом починиться

В тот же миг чтобы крепко стоять

Сильных духом ты знаешь

И назовешь мне их имена

Только я хочу слышать

Среди их голосов

Твои слова

Они меня вдохновят

Чтобы я вдохновил еще многих

Сильные духом идут

Забирая слабых с порогов

24 января 2019 года. В больнице

«Горбатого могила не исправит,

горбатым он там и сгниет».

Антон Смирнов.

Лежал в больнице, сосед по комнате – мужик Иван из Переславля, добрый, простой, ему где-то под 60. У него тромбы в паховой артерии застряли, стала нога болеть, повезло —попали бы в сердце, и уже был бы не здесь. Моя операция, позже лежу, книгу читаю, жду, когда за мной приедут на каталке. Иван сидит рядом за столом, отвечает на вопросы врача-анестезиолога:

– Аллергия на какие-нибудь препараты есть?

– Вроде нет.

– Как наркоз переносите? Когда последняя операция была?

– Ууу, давно что-то было, а наркоз переношу нормально. Вроде бы.

– Курите?

– Да.

– Сколько лет примерно?

– Сорок.

Врач пишет в бланки. Иван чешет подбородок и вдруг говорит:

– Доктор, вот скажите, как Вы думаете, это из-за курения у меня случилось?

Я чуть не упал с кровати от такого почти философского вопроса.

Врач оторвался от бумаг, выдержал паузу и ответил:

– Как Вам сказать, и да, и нет, тут много факторов влияет, но в Вашем случае скорее да.

Еще несколько вопросов, затем врач забрал бланки и ушел.

Иван сел на край кровати, подпер голову руками, глядя сквозь пол в тишину. После нескольких минут немой медитации, Иван спросил вселенную вслух:

– Что же, бросать курить, выходит, надо?

Так как в комнате никого, кроме меня, не было, пришлось отдуваться за вселенную:

– Думаю, да.

– Серьёзно?

– Оно того стоит, точно Вам говорю, сам бросил, когда стал бегом заниматься, много курил раньше.

– Правда, что ли?

– Ну да, попробуйте, повод у Вас вполне приличный для этого.

– Да уж. Ладно, подумаю.

Через несколько минут Иван разделся, лег на каталку, махнул мне рукой, и сестры повезли его в операционный блок.

Мы встретились только через сутки, всю ночь и пол следующего дня он пролежал в реанимации под наркозом, сложнейшая операция, в то время как я с вечера уже мучился с трубкой из легкого после своих процедур. Никто меня не предупредил про дренаж и для меня это был «сюрприз» на грани сцены из фильма ужасов. Я очнулся после операции, почти сразу захотел пойти в туалет. Скидываю одеяло, а из меня трубка торчит в колбу полную крови. Я охренел от страха, вызвал медсестру и мне все рассказала про дренаж. Днем мне его сняли, затянули швы на груди, отчаяние и боль отступили – впервые за двое суток можно было поесть.

После ужина привезли Ивана, все у него прошло удачно. Я был очень рад, переживал, почему так долго его нет. Вскоре он уже задорно и неспешно хромал в туалет и столовую. Меня отпустили на ночь домой – после каменной больничной койки кровать дома манила как никогда своим чудесным мягким матрасом.

На следующий день в обед пришел за вещами и выпиской. В палате застал Ивана, одевающего свою теплую куртку:

– Пойду покурю.

– Что, так сильно хочется?

– Нет, совсем не хочется, вообще.

– Так зачем тогда, Вы же бросить хотели?

– Вроде хотел, да. Я быстро, сейчас вернусь.

И ушел. Через пару минут входит, снимает куртку, задумчивый. Собираю вещи, глядя в рюкзак, спрашиваю:

– Ну как все прошло?

– Тошнотворно, хуже некуда.

– Может, все-таки бросите?

– Наверно. У меня же в правом паху то же самое, сказали, что надо немного отдохнуть и снова сюда ложиться на операцию, а еще, представляешь, мне, пока все эти обследования делали, сообщили, что почку надо одну удалять – мол, ей конец.

– Да уж, ну и новости у Вас.

– Ладно тебе, ничего – будем живы, не помрем. Тебе-то чего сказали?

– Пока не ясно, через неделю только анализ будет готов.

– Ооо, эти да, они любят время потянуть. Ты не серчай раньше времени. Вот у меня моя жена, например, бабка уже, на-те рак нашли, ну прооблучали ее, и все – бегает, пуще прежнего, живет, не тужит. И ты не тужи, понял?

– Понял. Спасибо Вам, я домой пошел, мне тут рядом.

– Ну, будь здоров.

Я пожал его огромную крепкую руку работяги и спросил напоследок:

– Курить-то бросите?

– Ну посмотрю, как пойдет, подумаю еще.

– Ладно, до свидания.

– Давай, удачи.

Я шел домой по морозу и печально рассуждал: «Человек все-таки удивительно упертое создание – уже мог быть мертв из-за того, как относился к себе ранее. Бог, Будда, Аллах, Иисус, Кришна, случай, Вселенная, чудо, удача, врачи (нужное подчеркнуть или дописать своё) спасли тебе жизнь сейчас, отсрочили смерть неизвестно насколько. Не повод ли это измениться, что-то переиграть для самого себя, сделать по-новому? Выходит, что даже этого недостаточно. Живущий в любом климате, покоритель космоса и «царь» всех зверей, человек до сих пор наименее всего приспособлен к переменам. К горшку с детства приучен, а к переменам нет».

2 февраля 2019 года. Работа

Я устроился на работу в ВИАМ в ноябре 2008 года, когда заканчивал магистратуру в МАТИ им. Циолковского. К 10-летнему юбилею своей инженерной деятельности, в конце 2018 года, пришел к абсолютно депрессивному состоянию. Осень-зима – отчетный период по научно-исследовательским проектам: куча бумажек, отчеты, проверки, совещания, защита результатов этапов, правки, снова бумажки, десятки подписей. Бюрократический дурдом во всей своей красе, и так год за годом – одно и то же. Не было никакого желания вставать утром на работу, я постоянно приезжал минута в минуту, впритык к необходимому времени. Нужно было приложить пропуск на проходной до 9:40, потому что каждый месяц были проверки: опоздал – штраф. Повсюду серые стены производственных помещений, одни и те же лица замученных коллег и руководителей. Нет места для свободы, радости и полета мысли. Возможно, кто-то полон вдохновения в этих стенах, не отрицаю, но это был точно не я. Работал в лаборатории №2. Мы занимались разработкой защитных покрытий на детали ГТД. Конкретно моя область – защита лопаток в турбине двигателей. Высокие температурные и механические прочностные нагрузки требуют разработки новых сплавов для лопаток. Я со своим руководителем занимался разработкой новых покрытий для этих лопаток. Что делал: нанесение покрытий, испытания, аналитика результатов, исследование зарубежной научной литературы, исследование образцов на электронном микроскопе, разработка технической документации, куча внутренних дел обеспечения работы лаборатории и ее оборудования, написание научных статей, участие и выступление на конференциях, конечно же, распитие алкоголя с коллегами на рабочем месте по праздникам и без, безделье, тунеядство, уклонение от выполнения своих обязанностей, бесконечная скука от повторяющихся рутинных действий, которые не приносили никакой радости.

Безусловно, были интересные моменты! Мне нравилось работать на установке, наносить покрытия на образцы и лопатки, проводить испытания в высокотемпературной печи, анализировать результаты – почему какое-то покрытие сработало, какое-то нет – просто обожал работать на электронном микроскопе – настоящее чудо техники. В какой-то период, помню, у меня скопилось так много не отсмотренных образцов шлифов – до испытаний и после – различные температуры и длительности выдержки 1100-1150-1200-1250 градусов. Я засел на микроскоп и несколько месяцев, два точно, все фотографировал, разбирался с микроструктурами, определял состав различных фаз, мои глаза горели, потому что это вызывало дикий интерес. Посмотреть внутрь всей этой истории при огромных увеличениях и разобраться, какое покрытие лучше и, главное, за счет чего. Вот это настоящая исследовательская, прикладная наука. По крайней мере, я так считаю.