Северные врата. В беспокойных снах. Повешенная

Застывшее время пошло в ускоренном темпе. Тёплый вечерний свет начал меняться, превращаясь в яркое алое свечение заходящего солнца, потом – в бледные весенние сумерки. Вместе с тем рисунок на доске стал исчезать. Нет, не весь рисунок – только девочка в центре. Мел словно испарялся с доски, пока не осталось только пустое место, окружённое другими детьми. Они по-прежнему смеялись, но её больше с ними не было. Что это значит? Она умерла, а они остались одни?

Солнце совсем село, и кабинет теперь освещал лишь свет яркой ночной луны. Звуки замолкали постепенно, пока не исчезли совсем. Наступила тишина. Кабинет наполнился призраками. Они сидели за каждой партой, озирались на меня с любопытством, как будто я был здесь лишний. Угрозы от них не исходило, но их мёртвые детские лица были видением из ночного кошмара.

На парте передо мной я увидел детские ручки, рисующие что-то в тетради. Я вскочил со стула, съёжившись, словно коснулся чего-то противного. Ребёнок, рисовавший в тетради, даже не посмотрел на меня – такой серьёзный и сосредоточенный.

Я посмотрел через море призрачных детей к выходу и заметил там девочку-подростка, гораздо старше всех остальных. Она осматривала кабинет, словно прощаясь с ним, готовая покинуть его навсегда.

Дети отвернулись от меня, повернув головы к ней. Она улыбнулась им печально, помахала рукой и выскользнула наружу.

Призраки остались. Сидели какое-то время, смотря на то место, где была девочка-подросток, пока не начали тоже исчезать. Один за одним они растворялись в лунном сиянии, пока не остался последний – одинокий ребёнок, рисовавший что-то в своей тетради. Не спешивший никуда, потому что ему некуда спешить. Его никто не ждёт. Его учили полагаться на себя. Быть самодостаточным. И он неплохо справлялся – если не считать дыры, которая росла внутри. Дыры одиночества, которая так никогда и не исчезнет.

Я прошёл в угол кабинета, упёрся головой в стену, повернулся к ней спиной и сполз вниз. Когда я смотрел на этого мальчика, у меня подступал ком к горлу. Мне не было жалко его. Он ещё надеется. Он ещё не знает, как всё будет. Он лишь маленький корешок, который когда-нибудь вырастет в это жуткое сухое дерево, которым был я.

Я не заметил, как заплакал. Пытался перестать – это было недостойно. Нужно быть сильным. Самодостаточным.

Ребёнок, наконец, заметил меня. Он встал со своего стула и подошёл. Посмотрел сверху вниз, потом молча протянул свой рисунок – и тоже исчез.

Человек в широкополой шляпе на фоне огромного замка. Большая треугольная крыша в центре и несколько маленьких, поменьше, вокруг. Маленькие точки, наверное, символизировали снег.

Рисовал ли я правда что-то такое в детстве, или всё просто перемешалось в этом месте? Была ли эта крепость каким-то связующим звеном между нами? Я не мог вспомнить. Как ни старался – не мог. Она казалась чем-то новым, чем-то незнакомым. И в то же время…

Я не заметил, как начал проваливаться куда-то постепенно. Этот странный опыт, воспоминания измотали меня. Я хотел уснуть. Забыться. Провалиться в благостное небытие.

И оно пришло.

16

Я очнулся на своём диване, в комнате, залитой тусклым осенним светом. Было удивительно тихо, как после бури. Было ощущение, что кошмар закончился.

Я приподнялся. Дверь в её комнату была по-прежнему закрыта.

Потом она открылась резко, и девочка стояла на пороге.

– Ма-а-ам?

Она прошла в мою комнату и остановилась, выглядывая в другой коридор.

Бум! Звук удара. Девочка закричала, вернулась к себе и с грохотом захлопнула дверь.

Я встал, пошёл туда, где она стояла, и с опаской посмотрел, куда она смотрела. Ничего. Пустой коридор, порог, ванная.

Прошёл дальше, остановился у спальни. Дверь закрыта, и во вмятине на стене что-то красное. Из-за двери едва слышно доносились голоса. Слов не разобрать, но было похоже на ссору. Говорили быстро и неровно. Одно слово я разобрал:

– Хватит!

Резко. С яростью. С ненавистью.

Я отпрянул, подёргал входную дверь, но нет – я по-прежнему был заперт здесь.

Кофе и бутерброды на кухне. Сквозь стену я всё ещё слышал их ругань. Мне было не по себе. Мои родители тоже ссорились так иногда, но редко. Я знал, как чувствует себя ребёнок в такой ситуации: старается не шуметь, затаиться, спрятаться. Быть мышкой и забиться в свою норку, надеясь, что они выйдут и всё закончится. Боясь, что они выйдут – и это море гнева разольётся вокруг, утопит и тебя.

Чайник казался слишком громким. Он не заглушал голоса, но я боялся, что они услышат. Придут за мной.

Я взял кофе и бутерброды и ретировался в свою комнату, стараясь поскорее проскочить мимо спальни.

– Маленькая дрянь! – услышал я изнутри, и сердце сжалось.

Это я во всём виновата. Это всё из-за меня.

Я прошла большую комнату и, сквозь ещё один маленький коридор, нырнула в свою. Поставила кофе на стол, разгребла немного места среди тетрадей и бумаг и поставила туда же бутерброды. Попыталась поесть, но кусок не лез в горло. Сделала глоток кофе и вдруг расплакалась. Сидела на стуле, прижав коленки к груди, и не могла справиться с рыданиями. Что я такого сделала? Почему они вдруг стали ненавидеть друг друга? Их злые голоса доносились и до сюда. Сквозь три закрытых двери я слышала злой, быстрый поток их голосов. Низкий голос отца, иногда переходивший на крик, и высокий – матери, срывавшийся на противный визг.

Я ненавидела их. В тот момент я по-настоящему их ненавидела. И себя. Я хотела, чтобы меня здесь не было. Не стало. Мысли о люстре под потолком. О проводе, который мог послужить верёвкой. О лёгком выходе. О бегстве. О-о-о! Эти мысли посещали меня давно – пугающие и заманчивые. Но сейчас? Сейчас я была слишком напугана, чтобы делать такое. Что, если они зайдут? Что, если они увидят?

Даже мысли в голове казались слишком громкими. Они услышат и придут за мной.

Я не заметил, как голоса смолкли. Бутерброды и кофе стояли передо мной на пустом столе, нетронутые. Всхлипы всё ещё были здесь. Она сидела на кровати в углу, поджав колени к груди, обхватив себя руками, и плакала. Мне хотелось обнять её. Утешить. Сказать, что я всё понимаю. Что это не её вина. Что всё будет хорошо. Сладкая ложь. Провод свисал с потолка, на котором раньше висела люстра. Напоминание, что ничего не будет хорошо.

Я забрал еду и вернулся к себе, оставив её одну.

17

Элиза перевоплотилась. Её нежная розовая кожа превратилась в огненно-красную. Платье исчезло, вместо него был тонкий панцирь того же оттенка, что и её новая кожа. За спиной нетерпеливо шевелился тонкий дьявольский хвост. Волосы стали толстыми, как змеи, и тоже шевелились слегка, как будто сами по себе. Была ли это вообще Элиза, или дьяволица давно подменила её, спрятав куда-то мою возлюбленную.

О-о-о-о, это была она.

– Джонни, дорогой, вот и ты. Я так ждала тебя. Ты ведь присоединишься к нам?

Она двигалась, как Элиза, слегка пританцовывая, она говорила, как Элиза. В глазах горел её вечный огонёк возбуждения.

– Джонни, я так ждала тебя. Посмотри, что они сделали со мной. Я чувствую себя так хорошо, но я не уверена, что ты по-прежнему будешь любить меня вот так.

Она развела руками, демонстрируя своё новое демоническое тело.

Король пошевелился на троне позади своей дочери.

– Джон!

Он выглядел человеком, но что-то было не так и с ним. Он словно сделался больше, раздался в плечах. Он больше не выглядел стариком на пороге смерти.

– Джони, – повторил он. – Ты как сын мне, и я надеюсь, что ты поймёшь.

– Пойму что?

Когда он встал с трона, то возвышался надо мной, как гигант. Его глаза горели огнём. Руки казались двумя молотами. Он сделал шаг вперёд, и я выстрелил в него.

Грохот выстрела разбудил меня. Вокруг – всё те же стены коридора. Я отогнал видение из прошлого. Оно не хотело уходить. Я даже не добрался до самого жуткого во сне. Того момента, который продолжал преследовать меня. Их мёртвые тела, снова ставшие нормальными, человеческими, с расплывающимися лужами крови, нашпигованные моими пулями. Элиза. Как я хочу вернуть всё назад. Сделать по-другому. Найти другой путь.

Я встал, накинул рюкзак на плечи – винтовка, шляпа, револьвер на поясе – и отправился вперёд. Не успел пройти и нескольких метров, как увидел – впереди снова появилась она. Лилит. Девочка-призрак. В простых джинсах и футболке. Она преследовала меня уже несколько дней. Появлялась впереди и исчезала. Иногда начинала пританцовывать немного, как Элиза. Никаких рогов и крыльев. Простой ребёнок, непонятно, что хотевший от меня.

Она стояла впереди, и я тоже остановился.

– Эй, – крикнул я.

Она не реагировала. Она смотрела на меня, но как будто сквозь меня.

– Что ты хочешь?

Нет ответа.

Я сдвинулся с места, и она исчезла.

18

Мне снова снился сон. Элиза – с растекающимся красным пятном вокруг груди. Дымящийся револьвер в моей руке. Был ли другой путь? Я не знаю. Демоны уже раздирали город. Король предал своё королевство. У меня не было выбора. Даже если в конце это ничего не изменило. Крики и огонь. Запах горящей плоти. Но её окровавленное платье всё равно отпечаталось во мне сильнее всего. Весь город мог идти к чертям. Я хотел спасти только её. Как бы эгоистично это ни было.

Когда я очнулся, то снова увидел призрака. Только в этот раз она сидела прямо напротив меня. Смотрела на меня. Видела меня.

– Привет, – сказала она.

Я приподнялся, сел, прислонившись спиной к стене напротив неё.

– Что?..

Я не знал, что сказать. Я слишком долго провёл в дороге. Слишком мало людей встречал. Я отвык говорить. И тем более не знал, что сказать ей.

– Я часто вижу тебя во сне, – сказала она.

– Во сне?

– Это ведь сон, – она обвела руками всё вокруг.

– Сон?

Я не понимал, о чём она говорит.

– Для тебя это сон? – спросил я.

– Ну да. Ты мне снишься. Но я не знаю, кто ты.

Всё это казалось таким странным. От неё исходило лёгкое свечение, и я мог видеть сквозь неё, но она сидела и разговаривала со мной. Так просто. И столь необычно.

– Я – Джон Грэм, рыцарь Южного Королевства, – представился я. – Ну, или, по крайней мере, был им несколько лет назад.

Это прозвучало глупо. Неуместно в новом мире. Королевства нет. Король мёртв.

– Теперь я просто бродяга. Шёл на север. Хотел пересечь горы. Но теперь я здесь. Не знаю, как попал сюда.

– Может быть, ты тоже спишь?

– Нет. Думаю, это невозможно. Я набрёл на небольшой шахтёрский городок и…

Я вспомнил про Лилит и… Это ведь была она? В той комнате, за зеркалом, я видел эту девочку в образе Лилит. Что-то не сходится. Круг замкнулся.

– Как тебя зовут? – спросил я.

– Юлия.

– Какое необычное имя.

Она пожала плечами.

– Обычное. У нас обычное.

– Откуда ты?

Она отвела глаза, как будто вопрос был ей неприятен.

– Неважно. Там, откуда я, нет никакого Южного Королевства, – потом она заулыбалась, как будто ей пришло в голову что-то смешное. – Я из Восточного Королевства. Ну, или из восточноевропейского. Не знаю, как правильно.

Я задумчиво кивнул, не совсем понимая, о чём она. Может быть, надо спросить её прямо – Лилит она или нет. Но это казалось рискованным. И к тому же, стоило мне попытаться заговорить вновь, как она вдруг исчезла.

Я продолжил путь. Я уже перестал понимать, куда я иду. Всё место казалось нереальным, словно оживший кошмар. Никто не мог построить такой замок – с километрами коридоров, ведущих в никуда, без дверей и комнат. У него не было смысла.

Ночью, хотя время здесь тоже потеряло смысл, и я не имел ни малейшего понятия, что творится за стенами замка, я снова видел Элизу. Она была в своей демонической форме, но мы были вместе. Лежали в постели, любуясь друг другом. Я привыкал к её новым, гротескным чертам. Её голос почти не изменился. Может быть, стал чуточку ниже. И почти тот же смех. Глаза были немного странными – как будто отливали огнём, но сверкали, как и раньше. И улыбка, которая появлялась сама по себе, всегда искренняя и щедрая, так подходившая к её горящим глазам. Я хотел её прежнюю, но во сне готов был принять её и такую.

Я проснулся со странным чувством… надежды?

Девочка снова была здесь.

– Привет, – сказала она.

Она выглядела беззаботной, но это выглядело слегка наигранным. Словно она прячет что-то.

– Расскажи мне о себе, – сказала она.

– Что?

– Про свой мир. Про своё королевство. Про это место.

– Почему?

– Мне интересно.

Я задумался, не понимая, зачем ей это.

– Если ты расскажешь мне о себе, – сказал я.

Она помрачнела. Когда она заговорила, голос её звучал по-другому – серьёзнее.

– Ладно. Но ты первый.

– Королевство пало. Нет, это не начало. Откуда мне начать?

– Откуда хочешь. Можешь начать с середины.

– Тогда я начну с конца. С того, как я попал сюда.

– Хорошо.

– Я остановился в руинах древнего храма перед входом в ущелье и перед мёртвой рощей…

Я говорил, а она слушала. Я описал ей дьяволицу, нарисованную на сохранившейся стене моего убежища, но она не отреагировала. Я говорил про посёлок и мёртвого священника. Я говорил долго и был сам удивлён, как легко слова льются из меня.

Когда я заговорил про то, что видел в замке, про её комнату и про записку – вот тогда она встрепенулась. Вот тогда она удивилась.

– Это просто дурацкий сон, – пробормотала она себе под нос.

Я закончил нашей с ней встречей. Когда я замолчал, то почувствовал какое-то странное тепло внутри. Говорить отчего-то было приятно. Делиться тем, что скопилось внутри. Захотелось рассказать о том, что было раньше. Об Элизе, о рыцарях, о Южном Королевстве и его тёплых ночах.

– Это просто дурацкий сон, – снова сказала она.

И когда я хотел попросить её рассказать свою историю, она просто исчезла.

19

Я читал, как стрелок встретился с повешенной на экране перед собой. В центре была лишь стрелочка внутри бесконечного коридора, но в тексте было описание этой встречи и варианты. Я выбрал рассказать ей свою историю – историю стрелка, точнее. Выбрал упомянуть про записку и прочитал про её реакцию. Она удивилась. Конечно же, на самом деле всё это была её игра. Она создала всё это. Но её альтер-эго удивилось, узнав про её собственную комнату в её собственной игре.

Когда она исчезла, я двинул стрелочку влево, и коридор вскоре превратился в развилку, а потом и вовсе – в лабиринт. Мы сражались с зомби, призраками и ожившими рыцарскими доспехами, прокачивая наш навык стрельбы и собирая выпадавшие из них патроны. Патронов не хватало, так что нам пришлось также перейти на щит и меч и прокачать немножко владение ими. В одной из комнат. На крайний случай у нас была пара заклинаний. На специальных алтарях стрелок научился колдовать лечение и огненный шар. Пользовались мы этим редко, так что получалось это не очень – было мало маны, заклинания наносили мало урона, восстанавливали мало здоровья, а иногда и вовсе не работали. Благо в рюкзаке было много лечебных зелий, дававших гарантированный результат.

За окном висела обычная серая дымка. Входная дверь не открывалась. Колбаса закончилась, и я ел консервы из банки, запивая сладким чаем. Призраки смолкли, и в квартире стояла тишина. Никакой больше ругани и слёз. Я слышал внешний мир время от времени – гудение лифта, пролетевший над домом самолёт, – но мне как-то трудно было поверить в его существование. Туман так и не рассеялся, и из окна я не видел ничего дальше детской площадки во дворе. Если приглядеться, то казалось, что-то шевелилось в тумане. Но я не мог разглядеть, что именно, и не уверен, что мне не мерещится. Второй день я не видел людей. Лифты ездили, но из подъезда никто не выходил.

Время от времени стрелок находил лестницу вниз. Но всё, что было за ней, – очередная порция лабиринта. Не было никакого счётчика, показывающего, где мы, сколько прошли или сколько осталось. Всё это могло длиться бесконечно. Пока у меня не кончится еда, и я не умру с голоду.

Серый день сменился серым вечером, а я так и продолжал жать кнопки, гоняя стрелку по экрану да биться с монстрами. Иногда стрелок натыкался на что-то вроде босса, но большинство из них были довольно лёгкими. Смерть отбрасывала героя к началу этажа, стены менялись, лабиринт перемешивался, по коридорам начинали бродить другие монстры и боссы.

Игра была примитивной, но я бы не сказал скучной. Иногда я откидывался на спинку стула, закрывал глаза и понимал, насколько нелепой была моя ситуация. Призраки заперли меня в собственном доме и заставили проходить их дурацкую игру. Ничего нелепее и придумать было нельзя. Я вставал, шёл к порогу, дёргал снова входную дверь и убеждался, что всё это безумие было реальным.

После очередной лестницы стрелок оказался на открытом пространстве, вместо очередного лабиринта из коридоров.

Он вышел из небольшой современной девятиэтажки, оказавшись на покрытой туманом детской площадке. Стояла ночь, и было довольно прохладно. Воздух был влажным, и его борода покрылась лёгким налётом.

Рука невольно потянулась к револьверу. Из тумана вокруг выглядывали коробки домов. Место напоминало разрушенные города, которых он посетил немало в своём путешествии на север, но архитектура была немного другая – более простая, утилитарная, подавляющая. И город, судя по всему, был цел.

Ему не нравился туман. Он казался живым, находясь всё время в движении, перекатываясь, переливаясь. И что-то было внутри него. Что-то следило из темноты.

Джон двинулся к центру двора. Обернулся на небольшой дом, из которого вышел. Стена была усеяна окнами, большинство из них были темны и безжизненны. Лёгкое, едва заметное свечение раздавалось из окошка на первом этаже. Он прошёлся по двору, вдоль дома, в сторону этого окна.

Я видел его. Правая рука висит возле кобуры, кажется, готовая в любой момент выхватить оружие. Тень от шляпы закрывала лицо, была видна лишь свалявшаяся борода, покрытая лёгким светлым налётом росы. Винтовка за спиной и огромный рюкзак. Он застыл на месте, глаза уставились в направлении бойлерной в правом конце двора.

Я взял клавиатуру со стола и поставил её на подоконник. Нажал стрелку вниз, и стрелок повернулся в мою сторону. Движения – слишком резкие, как будто у робота. Что-то неестественное было во всём этом. Он двигался совсем не так, когда я видел его в зеркале. И совсем не такое ощущение создавалось от описаний в игре.

Нажал стрелку вниз – и он повернулся по направлению к туману.

Что-то было там. Что-то, чью форму было сложно определить. И оно приближалось. Шевелило своими мохнатыми лапками, спрятанными белой дымкой. Винтовка была в руке, приклад упирается в плечо. Больший калибр казался уместнее для того, что таилось там.

Одна из лап медленно высунулась, подтягивая тушу чудовища. Джон хотел бы назвать это пауком, но это было слишком слабое описание. Слишком много лап. Слишком много глаз. Слишком много зубов, ощерившихся в злобном оскале. Он выстрелил, целясь в один из множества глаз чудовища.

Гром винтовки прокатился по двору, словно хлопок фейерверка, слегка приглушённый окном. Чудовище получило урон, но, глядя на выглядывающую из тумана мерзость, было сложно поверить в это. Глаз лопнул, но на его месте тут же появилось несколько новых.

Чудовище подняло вверх одну из своих волосатых лап и сделало резкий рубящий удар. В последний момент стрелок успел увернуться. Передёрнул затвор, отправляя ещё одну пулю в ствол, прицелился и выстрелил вновь. Лопнул ещё один глаз чудовища, но Джон не был уверен, была ли от этого какая-то польза.

Несмотря на то, что я видел, как стрелок увернулся, на экране компьютера он получил урон от этого удара. Значимый урон. Я заставил его выпить зелье, что никак не отразилось в реальном мире. Это было не тем, что я ожидал, но стоит ли удивляться этому? Есть ли во всём этом вообще какой-то смысл?

Вновь лапа чудовища взмыла в воздух. Слишком медленная и неуклюжая. Он снова смог увернуться. Приклад к плечу – выстрел. Глаз лопнул, сменившись несколькими поменьше. Чудовище заревело. Странный звук – как будто несколько глоток гудят в унисон, но все немного по-разному, немного искажённо. Это не было похоже на звук боли, скорее – раздражения.

Я выстрелил вновь, и стрелок выстрелил тоже – за окном. Его позиция на экране совпадала примерно с местоположением во дворе. Изображения монстра не было, лишь описание и имя – «Многоглаз». Его шкала жизней была на две трети полной. Его удары заставляли меня использовать зелья после каждой атаки.

Приклад к плечу – выстрел. Чудовище подняло в воздух сразу несколько щупалец, вновь издав своё сердитое, многогортанное рычание. Джон сделал рывок в сторону, уворачиваясь от одного из них, но чуть не попал под другое.

Он оказался рядом с кирпичной коробкой в правой части двора. Перепрыгнув через одно из щупалец, он спрятался за ней, прислонился спиной к холодному камню и принялся перезаряжать винтовку. Что-то гудело и вибрировало за спиной, но сейчас это было неважно. Патроны для винтовки лежали в одном из кармашков ранца. Ему пришлось снять его и опустить на землю, чтобы добраться до них.

Он чувствовал, как дрожала земля. Видел краем глаза, как щупальца, врезаясь в землю, подтягивают чудовище ближе к нему. Что это за тварь? Откуда она взялась? Все эти вопросы копошились внутри, но их следовало задвинуть подальше. Всё, что сейчас важно, – засунуть чёртовы патроны в чёртову винтовку. Пальцы не дрожали. О нет. Он был спокоен. Чувствовал ледяной металл патронов, шершавую деревянную поверхность винтовки, чувствовал, как нос втягивает холодный воздух. Он не боялся. Не боялся, потому что не разрешал себе бояться.

Щупальца снова врезались в землю с противным грохотом. Тварь подтянула себя, и Джон увидел её выглядывающую из-за угла каменной коробки – мириады глаз уставились на него. Приклад к плечу – выстрел. Глаз лопнул и сменился новыми. Всё это бесполезно.

Монстр приблизился к дому. Я слегка отпрянул от окна. На экране компьютера шкала его жизни подходила к концу, но чудовище на улице вовсе не выглядело умирающим. Я продолжал стрелять из винтовки – и то же самое делал стрелок на улице, пропуская те моменты, когда в игре я пил зелья, восстанавливая нанесённый монстром урон. Последний выстрел снял остатки шкалы здоровья чудовища, но в реальности у него всего лишь лопнул ещё один глаз. От его рычания тряслись окна. Оно подтягивало себя ближе к стрелку, когда тот снова свернул за угол бойлерной.

Джон стащил рюкзак и собирался опять перезаряжать винтовку, когда вспомнил о кое-чём помощнее. Красные трубки динамита лежали внутри его сумки, завёрнутые тканью. Он развернул их осторожно и не спеша, в то время как воздух сотряс очередной искажённый рык приближающегося монстра. Он нашёл в ранце верёвку, связал вместе все три шашки, которые у него были. Достал огниво из бокового кармана и выглянул за угол. Чудище было близко, но недостаточно близко. Он вернул рюкзак с винтовкой за спину и принялся ждать, пока мерзкая туша подтягивала себя мохнатыми лапками ближе к нему. Она видела его. Её глазки – маленькие и большие – поворачивались в сторону Джона, когда он выглядывал из-за угла.

Динамит в одной руке, огниво – в другой. Он намеревался закинуть всю связку прямо в пасть монстру. Уж этого точно должно хватить.

Он ждал, пока земля тряслась, и воздух сотрясался от неестественного, искажённого рёва этого чудовища. Его лапа показалась из-за угла, пытаясь втянуть своего владельца в тесное пространство между домом и каменным зданием, к которому прижимался Джон.

Он ждал. Выглядывал из угла, встречаясь взглядом с тысячью глаз, в каждом из которых горели ненависть и желание сожрать его. Туша подтянулась ближе. Он чувствовал исходящую от неё вонь. Он видел мириады зубов в приоткрытой пасти – переливающихся, словно волны.

Он дал туше приблизиться ещё немного. Когда запах стал невыносим, а чудовищная пасть монстра была опасно близка, он чиркнул фитилём по огниву и швырнул динамит в это огромное море зубов. Связка красных палочек исчезла там, как брошенный в воду камень. Джон побежал вдоль края здания, подальше от твари, ожидая и надеясь, что вот-вот прогремит взрыв. Он успел увидеть выглядывающие из-за угла здания глаза. А потом они разлетелись, словно сорванные ветром с дерева яблоки. Был грохот, был жар и была ослепительная вспышка. Чудовище разорвало. Его ошмётки разлетелись во все стороны, словно осколки шрапнели, чудом не задев Джона. Его плоть забрызгала дом, потёки жидкости неопределённого цвета скатывались по серому фасаду.

Он тяжело дышал. Его била дрожь. Весь ужас, который он засунул подальше во время сражения, всплыл наружу, и он издал вопль, способный соперничать с грохотом взрыва.

Что это была за тварь? Он повидал немало чудовищ, защищая Южное королевство от демонов с севера, но это было что-то особенное. Чья извращённая фантазия могла породить такое?