Саня, я опять умерла

– Где мне лечь?

– На диване. Где еще.

– А ты?

– В кресле посижу.

– Так не пойдет! – она качает головой. – Я тебя с дивана не выгоню!

– У меня только одно одеяло.

Трейси смотрит на него с ехидной улыбкой.

– Ну ты же меня не изнасилуешь?

Саня чуть не поперхнулся воздухом.

– Трейси, какого хера?

– Что? – она изображает невинность. – Диван раскладывается? Места хватит. Или ты боишься?

– Я не боюсь.

– Тогда в чем проблема? Мы же взрослые люди.

Саня смотрит на нее: стоит босая, в его футболке, улыбается.

– Ладно, – вздыхает. – Только если что…

– Сань, я тебя не съем. Наоборот, буду очень тихой мышкой.

Саня идет в комнату. Достает из шкафа одеяло и запасную подушку.

Оборачивается. Трейси стоит в дверях, обнимает себя за плечи.

– Сань…

– Ну что еще?

Она подходит к нему. Обнимает – осторожно, через бинты. Утыкается лбом в грудь.

Саня замирает с одеялом в одной руке, подушкой в другой. Стоит с растопыренными руками.

– Спасибо. За всё.

От нее пахнет его мылом. И чем-то своим.

Он неловко опускает руки, одеяло и подушка падают на диван.

– Иди спать, Насть.

– Второй раз за день назвал по имени. Прогресс.

Отпускает его. Трейси смотрит на диван.

– Как его разложить?

– Отойди, – Саня подходит к дивану.

Хватается за механизм сбоку, дергает вверх с усилием. Диван со скрипом и грохотом раскладывается. Трейси отскакивает.

Саня расправляет простыню – старая, но чистая. Местами истончилась до прозрачности. Трейси берет второй край, помогает натянуть.

– У тебя всё такое… винтажное, – говорит она, разглаживая складки.

– Это называется «старое говно».

– Не говно. Просто… с историей.

Кладут подушки: его – побольше, ее – поменьше. Одеяло одно на двоих, пододеяльник с выцветшими цветочками.

– Это с квартирой досталось, – говорит Саня, заправляя край. – От прошлых жильцов.

– И ты не поменял?

– А зачем? Целое же.

Трейси садится на край дивана.

– Ты храпишь?

– Шеф не жаловался.

Саня смотрит на себя. Джинсы грязные, пахнет потом и кровью.

– Я в душ, – говорит он.

– Конечно.

– Ложись, не жди.

– Сань…

– Что?

– Ты же не будешь в джинсах спать?

Он останавливается в дверях.

– Нет конечно.

– А пижама у тебя есть?

– Трейси, какая нахрен пижама? Я в трусах сплю.

– О, – она краснеет. – Ну… ладно. Мы же взрослые люди.

– Ты это уже говорила.

– И что?

– И то, что ты покраснела, как школьница.

– Иди уже в душ! – она кидает в него подушкой.

Саня уходит в ванную. Включает воду – ждет, пока из ледяной станет теплой. Бойлер гудит, прогревается медленно.

На трубе на стене кружевные черные трусики. Аккуратно расправленные, мокрые.

Саня замирает.

Смотрит на бинт.

– Бля.

Разматывает, осторожно снимает.

Смотрит на рану в зеркале. Чуть подсохла.

Залезает под душ.

Стоит под струями. Трет руки мылом. Еще раз. Смотрит на ладони – чистые.

Драка у «Спринтера». Морда того упыря, когда дверь въехала ему в висок.

И Трейси. В одной его футболке. С мокрыми волосами.

Трясет головой.

Выключает воду. Вытирается. В зеркале – щетина, синяк на скуле.

Промакивает царапину краем полотенца. Кровит чуть-чуть.

Надевает чистые боксеры, старую майку. Смотрит на себя.

– Похер.

Выходит из ванной. В комнате темно, только свет с улицы через занавеску.

Шеф проскакивает под ногами, чуть не сбивает с ног.

– Шеф, мать твою, – шипит Саня шепотом. – Иди спать.

– Я не сплю, – доносится с дивана голос Трейси.

Саня подходит к дивану. Трейси лежит с самого края у окна, спиной к нему, свернулась калачиком.

Он осторожно ложится. Пружины скрипят.

Она поворачивается, приподнимает край одеяла. Он залезает под него.

Трейси натягивает одеяло повыше, укрывает их обоих до плеч.

Пахнет стиральным порошком.

Лежат молча. Слышно, как она дышит. Шеф на кухне пьет воду.

Трейси внезапно говорит.

– Боже, какой треш… – вздыхает. – Ночь на яхте, не спала. Потом убийство это… утонула. Умерла, блять. Воскресла. На меня напали. Мы бежали. И вот теперь… теперь я лежу в постели с голым мужиком.

– Я не голый. На мне майка.

Она тихо фыркает.

– О да, это всё меняет.

– Спи давай.

– Не могу. Сил нет, но мозг не выключается.

Саня поворачивается на бок, смотрит на ее спину.

– Это нормально. После такого.

– Ты часто воскрешаешь утопленниц и прячешь их у себя?

– Первый раз.

– Я особенная?

– Ты проблемная.

Она поворачивается к нему. В темноте видно только силуэт и блеск ее глаз.

– Ты всегда такой прямолинейный?

– Нет. Но тебе об этом знать не обязательно.

Трейси тихо смеется.

– Зануда.

– Спи.

Она вдруг придвигается к нему. Не вплотную, но близко.

Тепло медленно пробирается под кожу. Пахнет шампунем.

– Холодно, – выдыхает.

Саня уставился в потолок. Дыхание сбилось.

– Расслабься, – говорит она. – Я же сказала, не съем. Ты всегда с женщинами так?

– Я не с женщинами. Я с тобой.

– Это комплимент или оскорбление?

– Еще не решил.

Снова смеется. Тихо, в подушку. Поворачивается к нему спиной.

– Спокойной ночи, Сань.

– Ага.

Через несколько минут дыхание ее выравнивается. Уснула.

Саня лежит, смотрит в потолок.

Еле слышны глухие легкие шаги – Шеф крадется по комнате. Мягкий стук – запрыгнул в кресло, устроился.

Свет от проезжающих машин иногда проносится по комнате – белая полоса скользит по стене, потолку, исчезает. Два пьяных что-то орут под окнами.

Ночь.

Тепло рядом.

Закрывает глаза. Завтра надо будет…

Засыпает под ее тихое дыхание.

Глава 3. Побег

План

Саня просыпается от запаха жареного. Рука тянется к соседней подушке – пусто. Холодно.

Приоткрывает глаза. Солнце бьет через щель в занавеске.

С кухни доносится шипение сковородки. Звук ножа по доске. Чей-то тихий голос.

– Нет, Шеф, это не тебе. У тебя свой корм есть. Не смотри так.

Саня садится. Голова тяжелая. Язык прилип к небу, горечь во рту. Натягивает джинсы, идет на кухню.

Замирает в дверях.

Трейси стоит у плиты спиной к нему. На ней его майка с летучей мышью.

Волосы собраны в небрежный пучок карандашом. Его карандашом.

На столе его кружка. Помытая.

На сковородке шипит яичница. Рядом на доске – нарезанные помидоры, колбаса.

– Три яйца или четыре? – спрашивает она, не оборачиваясь.

– Откуда знаешь, что я проснулся?

– Шеф на тебя смотрит.

Саня переводит взгляд. Шеф сидит на табуретке и смотрит на него, не отрываясь.

– Я в душ сначала.

Идет к ванной.

– Так сколько яиц-то?! – кричит она вслед.

– Четыре! – бросает он через плечо.

– Окей. Пять минут – и будет готово.

Саня заходит в ванную. Закрывает дверь на щеколду.

Унитаз в желтых разводах. Саня морщится.

Смотрит на себя в зеркале. Опухшее лицо, щетина, синяк на скуле.

Проводит ладонью по щетине – кожа шершавит. Пальцы задерживаются на скуле. Больно.

Чистит зубы – долго, тщательно.

Ставит в ванну пластиковое ведро, наполняет холодной водой. Ждет, пока наберется. Поднимает, выливает на себя одним движением.

– Ууффф.

Ледяная вода бьет по голове, стекает по спине. Трясет головой, вытирается полотенцем.

Майку надевать не стал.

Возвращается на кухню. Трейси выкладывает яичницу на тарелки – одну побольше, другую поменьше.

– Садись, – командует она.

Ставит перед ним тарелку. Яичница с колбасой и помидорами, сверху – порезанный зеленый лук.

– Откуда лук?

– В холодильнике нашла. В ящике для овощей. Ты про него забыл, наверное.

Рядом с тарелкой – кружка с растворимым кофе.

– Это не кофе, конечно, – говорит она, садясь напротив. – Но лучше, чем ничего.

Саня пробует яичницу. Вкусно. Соль, перец в меру. Желток жидкий.

– Где научилась?

– Работала в кафешке. Лет пять назад. До того, как… – машет рукой. – Неважно.

Едят молча. Шеф сидит между ними у стола, смотрит то на одного, то на другого.

– Не корми его со стола, – говорит Саня.

– Почему?

– Привыкнет попрошайничать.

– Он и так попрошайничает. Смотри, какие глаза делает.

Трейси тянется почесать Шефа за ухом, потом хочет дать кусочек колбасы.

– Не давай ему ничего, – останавливает Саня. – У мейн-кунов слабый желудок. От человеческой еды панкреатит может быть.

– Откуда знаешь?

– Книжку купил, когда подобрал. Про породу. У них еще сердце слабое бывает. И суставы к старости.

Трейси смотрит на него. Брови приподняты.

– Ты… ты правда книжку про котов читал?

– Я, по-твоему, абориген, что ли?

– Ладно, ладно.

Саня встает, достает из шкафчика тюбик с пастой.

– Что это? – спрашивает Трейси.

– Полизушка. Паста такая для выведения шерсти, – выдавливает сантиметра три на палец.

Шеф сразу оживляется, подходит, начинает слизывать с пальца.

– Он что, это любит?

– Еще как. Витамины заодно, – Саня вытирает палец о салфетку. – Через день надо.

Трейси смотрит, как Шеф интенсивно нализывает лапу.

– Кстати, мне нужна одежда. Это, – она показывает на себя, – мои последние чистые трусы. И вообще последние.

– Купим.

– На что? У меня ни копейки. Ни карточки, ни телефона.

Саня встает, уходит в комнату.

Из комнаты слышится шелест пакета. Саня возвращается с пачкой пятитысячных – банковская упаковка, перетянутая резинкой. Кладет на стол между ними. Пачка падает с глухим хлопком.

– Бери сколько надо.

Трейси смотрит на пачку. В такой обычно полмиллиона.

– Саня, это же…

– Деньги. Бери.

– Я не могу просто так…

– Можешь, – он пожимает плечами. – Мне без разницы. Лежат и лежат.

Трейси осторожно вытаскивает из пачки одну купюру.

– Эй, бери сколько надо, – говорит Саня. – Остальное положи куда-нибудь в шкафчик. Теперь это твои деньги.

Она смотрит на него.

– Ты серьезно?

– А что тут несерьезного? – он пожимает плечами. – Деньги должны где-то лежать.

Трейси берёт еще четыре купюры. Аккуратно складывает.

– Спасибо. Я запомню, сколько взяла.

– Да забей.

Трейси смотрит на него. На голый торс, на старые джинсы. На пачку денег перед ней.

– У тебя несколько футболок и двое джинс. Я вчера в шкафу видела.

– И что?

– Ничего. Просто… – она вздыхает. – Ладно проехали.

– Отвезу тебя в ТЦ. Закупишься.

Трейси допивает кофе, морщится.

– Боже, какая гадость. Первым делом куплю нормальный кофе.

– Трейси.

– Что?

– Нам надо поговорить.

Она замирает с кружкой в руках. В глазах – понимание.

– О вчерашнем?

– О том, что будет сегодня. И завтра.

Ставит кружку. Садится ровнее.

– Я слушаю.

Саня закуривает. Первая сигарета с утра.

– Те двое вчера – это только начало. Они найдут эту квартиру. Может, уже нашли.

– То есть нам надо уезжать?

– Надо исчезнуть. Совсем.

Трейси откидывается на спинку стула.

– Как?

– Пока не знаю. Сначала надо понять, кто и зачем тебя ищет. Что ты помнишь с яхты?

– Я же говорила – почти ничего.

– Давай еще раз. Детально. Забудь про картинку – что ты слышала? Запахи? Имена?

Трейси закрывает глаза. Трет виски.

– Музыка играла. Какой-то рэп русский. Пахло сигарами. Дорогими. И духами – приторными такими, женскими. Витя что-то говорил про бизнес, новый проект. Лысый смеялся, говорил: «Да они обосрутся, когда узнают».

– Лысый – это кто?

– Партнер Вити какой-то. Он его… – она морщится, вспоминая, – «Седой» называл. Точно! Седой.

Саня тушит сигарету.

– Седой. Это уже что-то.

– Поможет?

– Может быть.

Встает, идет к окну. Отодвигает занавеску: во дворе пусто.

– Сань…

– М?

– А как же Шеф?

Саня оборачивается. Шеф сидит возле стула.

– Возьмем с собой.

– Прямо так? В машину?

– А что? Переноску купим. Или сумку какую-нибудь.

– А жить где будем?

– Найдем. Главное – отсюда свалить. Сегодня.

– А моя квартира? Там же мои вещи, документы…

– Забудь.

– Но…

– Трейси, – Саня поворачивается к ней. – Твоя квартира – первое место, куда они придут. Наверняка уже были. Что там могут найти?

Она задумывается.

– Паспорт в тумбочке. Трудовая книжка. Документы на квартиру… – голос дрогнул. – Блять, квартира! Витя же ее мне подарил, оформил на меня. Это единственное, что у меня было свое…

– Теперь нет.

– Но там мои фотографии. Украшения от мамы. Вещи…

– Всё это теперь принадлежит девушке, которая утонула в реке, – Саня тушит сигарету. – У тебя новая жизнь. С нуля.

Трейси молчит. Смотрит в пустоту.

– Я же… я же просто пошла на вечеринку. Витя позвал, сказал, будет весело. Яхта, шампанское… – говорит тихо. – Как так получилось? Вчера утром у меня была работа. Квартира. Планы на выходные. А сейчас…

Она оглядывается по сторонам.

– Сейчас меня вообще нет.

– Дура ты. Живая.

– Но я же ничего не сделала! Просто оказалась не в то время не в том месте. Почему именно я?

Саня молчит.

Трейси встает, подходит к нему. Босиком по холодному полу. Встает рядом, смотрит во двор.

– Сань…

– Что?

– Ты же можешь остаться. Это я вляпалась, не ты. Просто дай мне денег, и я исчезну. Тебе-то зачем со мной…

Он пожимает плечами.

– Во-первых, они меня видели. Вчера, у твоего дома. А во-вторых… – он делает паузу.

Трейси напрягается.

– Что во-вторых?

– Одной тебе не выкрутиться.

Она моргает. Отводит взгляд.

– Но у тебя же тут… жизнь какая-никакая.

– Моя жизнь при мне. А ты теперь для них цель номер один.

Она вздрагивает. Прижимается к нему плечом.

– Ты меня защитишь?

– Постараюсь.

– Это не очень обнадеживает.

– Я не телохранитель.

Молчат. Во дворе появляется дворник с метлой. Медленно метет дорожку.

– Ладно, – говорит Трейси. – Когда поедем?

– Чем раньше, тем лучше.

Трейси отходит от окна.

– Я пойду оденусь. Розовое пальто придется оставить?

– Оставить? Выбросить. Купишь что-нибудь незаметное.

– А если они придут, пока нас нет?

– Не придут. Днем слишком палевно. Если придут – то ночью.

– Это должно меня успокоить?

– Это должно нас поторопить. Иди собирайся.

Она уходит. Через пару минут возвращается – в его джинсах, которые ей явно велики, и серой футболке. Сверху накинута толстовка с капюшоном. Волосы собраны в хвост.

– У тебя ремень есть? Джинсы сползают.

Саня достает из шкафа старый кожаный ремень, протягивает ей.

– А куртка? На улице же холодно.

Саня смотрит на нее секунду, потом идет к вешалке. Снимает свою куртку – старая кожанка, потертая на локтях.

– Держи.

– А ты?

– У меня свитер есть.

Трейси берёт куртку, нюхает.

– Прокуренная вся.

– Зато теплая.

Она надевает куртку. Рукава длинные, подворачивает. Затягивает ремень на талии. Джинсы мешковатые, но держатся.

– Готова.

– Погоди.

Саня идет в комнату, возвращается с той же пачкой денег. Подходит к ней, расстегивает куртку, засовывает пачку во внутренний карман. Карман некрасиво оттопыривается.

– Держи при себе.

Она смотрит сначала на оттопыренный карман, потом с немым укором на него.

– У меня некуда, – коротко бросает он.

Трейси смотрит на него: он в одном свитере, какая-то старая серая водолазка.

– А ты? Замерзнешь же.

– Нормально. В машине тепло.

Пауза.

Она кивает.

– Теперь поехали. Шеф, – обращается к коту, – мы ненадолго.

Шеф смотрит на них, остается сидеть на подоконнике.

Выходят.

Двор

Детская площадка с облупленными качелями, пара чахлых тополей, забитая мусорка.

– Где твоя машина? – спрашивает Трейси.

Саня идет в дальний угол двора, где между мусорными баками и детской площадкой притулилась его BMW. На капоте пыль и пара листьев от тополя.

Трейси замирает.

– Это… твоя?

– М.

– Но… – она оглядывается на подъезд, потом снова на машину. – Как?

– Что как?

– У тебя старая одежда и растворимый кофе. А тут…

Саня пожимает плечами.

– Приоритеты.

Открывает водительскую дверь. Внутри – черная кожа, алюминиевые вставки, большой экран мультимедиа.

– Садись.

Трейси обходит машину, проводит пальцем по капоту.

– Сколько ей лет?

– Семь.

– Не такая уж и старая.

– Слежу.

Садятся. Салон пахнет кожей и каким-то старым одеколоном. На зеркале заднего вида – четки.

Саня заводит. Мотор урчит ровно, без единого постороннего звука.

– X5 M50d? – спрашивает Трейси.

Саня смотрит на нее с поднятыми бровями.

– Бывший фанател. Всё время про движки говорил, – она проводит рукой по торпедо. – Трехлитровый дизель, четыре турбины. Зверь-машина.

– Ну не то чтобы…

Выруливают задним ходом с парковочного места.

– А что, если угонят? – спрашивает Трейси.

– Кто?

– Ну… местные. Или те, кто нас ищет.

– Местные знают, чья. А те… – он включает первую передачу, – им не до машин сейчас.

Выруливают со двора на улицу. Трейси откидывается на сиденье.

– Знаешь, это как-то… не вяжется. Ты и эта машина.

– Что не вяжется?

– Живешь, как бомж. А машина – как у коллекционера.

– Я не бомж.

– Я не то имела в виду. Просто… – она машет рукой. – Забей.

Едут молча. На светофоре рядом останавливается новый «Гелендваген». Водитель – молодой парень в золотых часах – оценивающе смотрит на BMW. Пытается разглядеть сквозь тонировку, кто за рулем.

Саня смотрит прямо.

– Интересуется твоей тачкой, – говорит Трейси.

– И что?

– Ничего. Просто… ты даже не посмотрел.

– Зачем?

Трейси смотрит на него. Потертая водолазка, старые джинсы. Руки на руле – уверенные, спокойные. Шрамы на костяшках.

– Сань, а откуда у тебя столько денег? Неужели так много народу воскрешаешь?

– Постоянные клиенты.

– Серьезно?

Он молчит, перестраивается в левый ряд.

– Не твое дело.

– Окей, – она поднимает руки в примирительном жесте. – Молчу.

Авиапарк

Подземная парковка. Саня петляет между рядами, паркуется в дальнем углу, рядом с колонной.

– Зачем так далеко? – спрашивает Трейси.

– Камер меньше.

В торговом центре толпа. Школьники, мамаши с колясками, пенсионеры на эскалаторах.

Магазин сумок на втором этаже. Саня выбирает быстро – два рюкзака черных, два чемодана на колесиках.

– Может, что-то поярче? – предлагает Трейси.

– Нет.

Платит наличкой.

– Теперь одежда, – Саня ведет ее в Befree.

Трейси оживляется. Хватает корзину, начинает метаться между вешалками. Джинсы, футболки, свитера. Белье – останавливается у стойки с трусиками, долго выбирает.

– Сань, какой цвет тебе больше нравится? Черный или красный?

– Мне пофиг.

– Ну скажи!

– Черный.

Она улыбается, кидает в корзину пачку черных.

Потом тащит его в Colin’s.

– Тебе тоже надо что-то купить.

– У меня есть одежда.

– Старые майки? Серьезно? – она снимает с вешалки рубашку. – Примерь вот эту.

– Не буду.

– Сань, ну пожалуйста! Хоть посмотрим, как на тебе будет.

– Нет.

Она вздыхает, но рубашку в корзину кладет. И еще пару футболок. И джинсы.

– Это тебе. Потом спасибо скажешь.

На кассе продавщица пробивает товары, улыбается.

– Может, носочки посмотрите? У нас сейчас акция.

Саня молчит, достает купюры.

Трейси наклоняется к кассирше, понизив голос:

– Давайте! Не обращайте внимания. Муж мой никогда не любит по магазинам ходить.

– Не надо носков, – обрезает Саня.

– Сань, ну возьмем пару! – Трейси тянется к стойке. – Смотри, какие классные, с оленями!

– Нет.

Она вздыхает театрально:

– Видите? Упрямый, как…

– Трейси.

– Ладно-ладно.

Выходят из магазина.

– Муж? – спрашивает Саня.

– А что? Правдоподобно же. Ты бы видел свое лицо у кассы.

– Какое лицо?

– Как будто тебя на казнь ведут.

Следующий час – верхняя одежда, обувь, еще белье. Саня мрачнеет с каждым магазином.

– Никаких пальто, – обрезает он в очередной примерочной. – Меняем имидж. Куртки и кроссовки.

Она дуется, но выбирает черную парку. Потом тянется к туфлям на каблуке.

– На шпильках от бандитов бегать собралась?

– Ну Са-а-аня! Пусть будут!

Он машет рукой.

– Хрен с тобой.

Саня смотрит на часы. Нервничает.

– Хватит. Надо торопиться.

– Еще одно платье! – Трейси тащит его в примерочную.

Исчезает минут на пять. Выходит в ярком летнем платье.

– Ну как?

– Нормально.

– Только нормально?

Саня смотрит на нее. Платье сидит идеально – подчеркивает фигуру. Рыжие волосы на ярких тонах.

– Сентябрь на дворе.

– Ну и что? На будущее возьму. Вдруг в теплые края поедем.

Он молчит секунду, смотрит в пустоту, хмурит брови.

Выдыхает.

Переводит взгляд на нее в ярком платье.

– Хорошо выглядишь.

Она улыбается.

– То-то же.

После кассы – с кучей пакетов – они останавливаются у аквариума.

Огромный цилиндр с водой от пола до потолка четвертого этажа. Внутри – тропические рыбы, скаты, даже небольшие акулы. Вокруг столпились дети, тычут пальцами в стекло.