Саня, я опять умерла

Саня неспешно отходит к краю оцепления. Спокойно, уверенно. Просто обычный человек, который отошел от стресса.

За спиной доносится голос следователя:

– Девушка, нам нужно записать ваши показания. Что вы помните?

– Ой… – Трейси делает паузу, голос слабый, дрожащий. – Мы были на яхте… Шампанское… Много людей… А потом… потом я не помню…

Саня делает еще несколько шагов. Медленно. Ноги ватные от отката, но он держится.

– У вас есть документы? – спрашивает сержант.

– Моя сумочка! – голос Трейси становится истеричным. – Там всё было! Паспорт, деньги, телефон! Где моя сумочка?!

– Девушка, успокойтесь. Ее, вероятно, украли. Мы сейчас оформим протокол…

– Как украли?! – Трейси изображает возмущение. – У меня там документы! Кредитки! Мне нужно домой! Я плохо себя чувствую!

– Вас нужно отвезти в больницу, – вмешивается медик. – Обследовать…

– Не надо никакой больницы! – Трейси повышает голос. – Я хочу домой! Немедленно! У меня голова кружится, меня тошнит! Отвезите меня домой!

Саня уже у края оцепления. Перешагивает через ленту. Никто не обращает внимания – все заняты капризной девицей.

– Девушка, нам нужен ваш адрес хотя бы…

– Фрунзенская набережная, 46! – выпаливает Трейси. – Отвезите меня туда! Я не могу идти! Меня ноги не держат!

Саня сворачивает за угол.

Шум, голоса, суета – всё остается позади.

– Мыльная опера, мать ее, – бормочет.

Достает телефон проверить время. На экране – пропущенные от риелтора и push-уведомление от РБК:

«СРОЧНО: На яхте олигарха Воронцова обнаружен труп мужчины с огнестрельным ранением. Второй пассажир – молодая женщина – упала за борт. Тело ищут водолазы».

Саня останавливается.

Смотрит на уведомление. Перечитывает.

Труп мужчины.

Огнестрельное.

Оборачивается на шум у набережной. Там Трейси капризничает перед полицейскими.

– Твою мать…

Глава 2. Перехват

Каршеринг

Саня идет от набережной, оглядывается через плечо. Еще раз. Патрульная машина проезжает мимо – он отворачивается к витрине.

Достает телефон. Открывает приложение каршеринга. Ближайшая тачка в трех минутах – серый «Солярис» во дворе.

Открывает. Салон воняет освежителем и старыми сигаретами. На сиденье – крошки от чипсов. Саня кидает сумку на заднее сиденье, садится за руль.

Телефон показывает 15:47. До Фрунзенской минут пятнадцать, если без пробок. По прямой через мост.

– Сука, – бормочет он, выруливая на дорогу. – Это же надо…

На светофоре лезет в бардачок – вдруг там есть что полезное. Салфетки, СТС.

Зеленый. Газует.

– Ты бы еще код от сейфа сказала.

Проезжает по Крымскому мосту. Внизу – Москва-река, где несколько часов назад выловили Трейси.

16:02.

Сворачивает на 3-ю Фрунзенскую улицу. Узкая улочка между домами. Паркуется у обочины, метрах в пятидесяти от шлагбаума.

Глушит мотор. Откидывается на спинку.

Достает сигареты, прикуривает. Приоткрывает окно, выпускает дым.

16:15.

Докурил. Выкинул бычок в окно. Закурил следующую.

Смотрит на шлагбаум. Пусто.

16:28.

Третья сигарета. В горле першит. Достает из бардачка салфетку, сплевывает.

Белый Range Rover подъезжает к шлагбауму. Открылся. Заехал.

Солнце уже клонится к домам, тени длинные.

Саня достает телефон, листает новости. РБК, РИА – везде одно и то же. «Убийство на яхте Воронцова». «Девушка чудом выжила после падения за борт». «Полиция ищет свидетелей».

Черный «Мерседес Спринтер» сворачивает с набережной. Едет медленно, словно ищет место для парковки. Останавливается у бордюра напротив шлагбаума.

Двое выходят из машины, встают рядом. Курят, разговаривают. Взгляды бегают, контролируют улицу. Один поворачивается к шлагбауму, второй смотрит в сторону набережной.

Саня выпрямляется. Сигарету бросает в окно.

Из-за поворота показывается патрульная машина ДПС. Тормозит у шлагбаума. Задняя дверь открывается, оттуда выходит Трейси.

Розовое пальто нараспашку, туфли на шпильках. Сумочки нет. В руках пакет из аптеки.

– Спасибо, мальчики! – она посылает воздушный поцелуй полицейским. – Вы мои герои!

Патрулька уезжает.

Трейси поправляет волосы рукой, идет к арке, ведущей во двор. До подъезда еще метров тридцать через проходной двор.

Двое от «Спринтера» переглядываются. Начинают движение – спокойно, уверенно.

Саня выходит из машины.

Перехват

Трейси заходит в арку, ведущую во внутренний двор. Исчезает из вида.

Двое амбалов ускоряют шаг, заходят в арку следом.

Саня переходит на бег. Еще метров тридцать до арки.

– Эй! Что вы… – голос Трейси из-за арки, потом приглушенный вскрик.

Саня видит, как из арки выходят амбалы – волокут Трейси к «Спринтеру». Один зажимает ей рот ладонью, второй держит за руки. Она брыкается, пытается вырваться, но бесполезно.

– Мммм! – Трейси мычит сквозь ладонь, упирается каблуками.

Пятнадцать метров до «Спринтера».

Боковая дверь уже открыта.

Десять метров.

Амбалы подтаскивают Трейси к машине. Она брыкается, пытается бить пакетом из аптеки, но толку мало.

Пять метров.

Первый амбал, тот, что слева, наклоняется, чтобы запихнуть Трейси в салон.

Саня с разбега бьет ногой по двери.

БАМ!

Дверь захлопывается, край въезжает амбалу в висок. Он глухо падает на асфальт, как мешок.

Второй от неожиданности ослабляет хватку, поворачивает голову.

Саня бьет с разворота – кулак входит в челюсть с хрустом. Амбал отпускает Трейси, шатается, но успевает выхватить нож и полоснуть наотмашь.

Саня отшатывается. В тот же миг, не давая противнику опомниться, он бьет ногой с размаха между ног. Мужик сгибается пополам с утробным стоном.

Контрольный удар – ребром ладони по шее. Второй амбал валится рядом с первым.

Саня хватает застывшую Трейси за руку.

– Ты… ты их…

– Беги!

Тащит ее к машине. Трейси спотыкается на каблуках.

– Я не могу бежать в туфлях!

– Сними их нахрен!

Запихивает ее на пассажирское. Сам садится за руль, заводит мотор. В зеркале заднего вида видит: из арки выбегают жильцы, привлеченные шумом драки.

Выруливает на набережную, газует. Трейси вцепилась в ручку над дверью.

– Саня, что происходит?! Кто эти люди?!

– Заткнись, дай сосредоточиться.

Вливается в поток. В зеркале никого.

– Мы едем в полицию? – спрашивает Трейси.

Саня бросает на нее взгляд.

– Ага, конечно. «Здрасте, я некромант, это мой подопечный труп, на нас напали бандиты». Охренительный план.

– Тогда куда?

– Ко мне. Надо залечь на дно, пока не разберемся, что за херня.

– К тебе? – Трейси морщится.

Саня прибавляет газу.

Бибирево

Дорога до Бибирево занимает больше часа. Саня петляет, проверяет, нет ли хвоста. Дважды резко сворачивает, один раз проезжает на желтый.

Трейси сидит тихо. Смотрит в окно, иногда трогает шею.

– Сань…

– Что?

– Как ты узнал?

Саня бросает на нее быстрый взгляд.

– Ты орала свой адрес на всю улицу. Где твой мозг?

– Нет, как ты узнал, что на меня нападут?

– В новостях – девушка выжила после падения с яхты Воронцова. Там кого-то застрелили. Судя по всему, ты свидетель. А им не нужен свидетель.

– Воронцова? – Трейси бледнеет. – Витю убили?

– Ты не помнишь?

– Я… я помню яхту. Шампанское. Потом… темнота. Вода. Холод. И твой голос на берегу.

Саня барабанит пальцами по рулю.

– Так ты даже не знаешь, что там произошло?

– Нет. То есть… Может быть. Не знаю. В голове как туман.

– Хватит врать, Трейси. Ты не тонула.

Трейси замирает.

– С чего ты взял?

– Утопленники водой кашляют. И следы на шее.

Трейси отворачивается к окну и молчит.

Саня достает телефон на светофоре, гуглит. Первая же новость:

«Владелец сети ресторанов Виктор Воронцов убит на собственной яхте. Свидетельница Анастасия Белова чудом выжила после падения за борт».

Показывает Трейси.

– Твою мать… – она еще сильнее бледнеет. – Свидетельница… Значит, они знают, что я выжила.

– С добрым утром!

Сворачивает во двор своей девятиэтажки. Паркуется рядом с помойкой – единственное свободное место.

– Это здесь? – Трейси с сомнением смотрит на обшарпанный подъезд.

– Не Фрунзенская, зато тихо.

Выходят. Саня достает сумку с деньгами с заднего сиденья. Трейси идет за ним босиком – туфли держит в руках.

– Стремноватый райончик.

– Переживешь.

В подъезде воняет кошками и перегаром. На стенах – граффити.

Поднимаются на третий этаж. Саня открывает дверь.

– Добро пожаловать.

Шеф

Квартира встречает их запахом табака и пыли. Трейси останавливается в прихожей, озирается.

– Сань… ты тут правда живешь?

– А что не так?

– Да тут… тут как после бомбежки!

Из комнаты выходит Шеф. Останавливается, смотрит на гостью. Хвост медленно покачивается.

– О боже! – Трейси приседает. – Какой красавец! Иди ко мне, кися!

Шеф смотрит на нее. Разворачивается, уходит на кухню. Садится у миски, ждет.

– Он всегда такой? – спрашивает Трейси.

– Он нормальный. Это ты странная.

Саня идет на кухню, открывает шкафчик.

– Ты уже почти всё сожрал.

Высыпает корм в миску.

Шеф нюхает, смотрит на Саню.

– Ты думал, я тебе семгу достану? Ешь давай.

Кот лениво начинает есть.

– Как его зовут?

– Шеф.

– Шеф? Серьезно?

– А что не так?

Трейси проходит в комнату. Видит диван с продавленными пружинами, журнальный столик с пепельницей, древний телевизор.

– Сань, как ты так живешь?

– Трейси! Не начинай.

– Но ты же зарабатываешь! Я тебе только три ляма должна!

– Во-первых, четыре. Во-вторых, не твое дело.

Саня кидает сумку с деньгами в угол. Падает на диван, закрывает глаза. Массирует виски.

Трейси садится в кресло напротив. Смотрит на него: бледный, под глазами тени. На журнальном столике стакан с засохшими следами водки на дне. Под столиком – недопитая бутылка «Пять озер».

– Сань…

– Чего?

– Ты… зачем ты это сделал?

– Сделал что?

– Всё это. Ты мог просто позвонить мне, предупредить. Но ты приехал, сидел в машине столько времени. Ждал.

– Трейси, заткнись.

Она замолкает. Смотрит на него еще несколько секунд. На его руки: на костяшках засохшая кровь. На лицо: усталое, осунувшееся.

Шеф заходит в комнату, садится на проходе. Смотрит на Саню, на нее.

– Сань, я серьезно. Ты рисковал жизнью. Зачем?

Саня открывает глаза, садится.

– Какая ты неугомонная баба.

Снимает куртку, бросает на подлокотник дивана. Белая рубашка порвана под мышкой. Трейси замечает разрыв, кровавое пятно на ткани.

– Ты ранен?

– Царапина.

– Покажи.

– Отстань.

Трейси встает с кресла, подходит к нему. Саня пытается отмахнуться, но она уже рядом, осторожно отодвигает ткань рубашки. Под мышкой – царапина, края уже начали подсыхать.

– Это надо обработать.

– Само заживет.

– Саня, не дури. Где у тебя аптечка?

– В ванной. Шкафчик над раковиной.

Трейси уходит. Слышно, как она роется в шкафчике, что-то роняет, ругается вполголоса. Возвращается с пузырьком перекиси и бинтом.

– Рубашку сними.

– Трейси…

– Сними, говорю.

Саня вздыхает, расстегивает пуговицы. Трейси осматривает. На торсе – старые шрамы. Много. След от пулевого ранения в боку – входное и выходное. Трейси замирает на секунду, потом садится рядом, начинает обрабатывать рану.

– Больно?

– Нормально.

Она аккуратно промывает царапину перекисью. Пена шипит на крови.

– Откуда шрамы?

– Из прошлой жизни.

– Это от… от тех, кого ты воскрешал?

– Это от тех, кого я убивал.

Трейси замирает. Бинт выпадает из рук, раскатывается по полу. Она смотрит на него – на шрамы, на усталое лицо, на разбитые костяшки.

– Ты был…

– Был, – перебивает.

– И ты… убивал людей?

– Это была работа.

– А теперь воскрешаешь.

Саня усмехается без веселья.

– Ирония судьбы.

Трейси поднимает бинт, снова садится рядом. Ее движения стали еще осторожнее, словно она боится причинить боль. Или боится его самого.

– И как ты… как ты с этим живешь?

Саня кивает на бутылку под столиком.

– Так и живу.

Бинт шуршит. Трейси заматывает его вокруг груди, под мышкой – медленно, осторожно. Пальцы касаются кожи, задерживаются на секунду. Дрожат.

– Готово.

– Спасибо.

Они сидят рядом. Близко. Трейси не отодвигается. Смотрит на него – растрепанного, уставшего, с голым перемотанным торсом.

– Сань… ты меня спас. Дважды за один день.

Голос дрожит. Саня это слышит.

– Бизнес. Мертвый клиент не платит долги.

– Врешь.

Она пытается улыбнуться, но губы предательски дрожат. Закусывает нижнюю губу, отворачивается. Плечи напряжены. Кулаки сжаты.

– Витю убили, Сань, – голос дрожит. – Прямо при мне убили. Кровь… столько крови…

Голос срывается. Она прижимает кулак ко рту.

– А потом меня схватили… за горло… прижали к перилам… – она задыхается от воспоминаний.

Голос обрывается. Губы дрожат, глаза наполняются слезами. Она пытается что-то сказать, но вместо слов – всхлип.

– Я думала, всё… конец… что меня…

Слезы хлынули по щекам, плечи трясутся. Тушь потекла черными дорожками – размазанная еще с утра, теперь окончательно превратилась в грязные разводы. Она пытается вытереть лицо, но только размазывает сильнее. Помада давно стерлась, остались только бледные дрожащие губы.

– Они не остановятся… – между всхлипами. – У меня никого… только ты…

Саня притягивает ее к себе, обнимает.

– Тихо, тихо.

– Ты всегда… всегда приходишь… – тело дрожит. – Даже когда не прошу… особенно когда не прошу…

Уткнулась лицом ему в плечо, плачет уже в голос.

– Я вляпалась по самые уши. Свидетель убийства, блять. А я даже не помню толком, что видела. Только Витины глаза… мертвые… И смех. Кто-то смеялся, когда меня душили.

Слезы текут по щекам, капают ему на грудь.

– Тише, тише. Всё уже.

– Мне так страшно. Я никто без тебя, понимаешь? Совсем никто. Даже умереть нормально не могу.

Саня молчит, держит ее в объятиях. Чувствует, как она дрожит. Гладит по спутанным волосам. Она постепенно затихает – всхлипы становятся реже, дыхание выравнивается.

Молчат.

Шеф подходит, трется о ноги – чувствует напряжение.

– Они найдут нас? – голос спокойнее, но всё еще дрожит.

– Нет. Никто не знает, что мы здесь.

Трейси поднимает голову, смотрит на него снизу вверх. Глаза красные. Отстраняется немного, вытирает лицо рукавом его рубашки.

– Сань…

– Насть, – он аккуратно убирает прилипшую к щеке прядь. – Я схожу куплю чего-нибудь поесть.

Он встает. Идет в ванную.

– Ты никогда меня не звал по имени, – доносится из комнаты.

Саня останавливается в дверях.

– А ты никогда не ревела у меня на плече.

– Это не считается. Я была в шоке.

– Ну, тогда с дебютом.

Включает воду, смотрит, как розовая струя стекает в раковину.

Трейси появляется в дверях ванной.

– Всегда была Трейси. Или дура. Или вообще никак.

– Потому что ты всегда была Трейси или дурой. В своем розовом пальто и на каблуках.

– А сегодня?

– А сегодня ты… – он задумался на миг. – Дура, которую чуть не убили.

– Ты неисправимый мудак, Саня.

– Знаю.

Она молчит, смотрит, как он моет руки. Потом тихо:

– Спасибо.

– За что?

– За то, что не дал убить.

Саня вытирает руки полотенцем, поворачивается к ней.

– «Пятерочка» внизу работает до десяти. Что взять?

– Всё равно. Есть не хочется.

– Надо поесть. И выпить тебе надо. После такого.

Надевает куртку прямо поверх бинтов, застегивает молнию.

– Дверь не открывай никому.

– А если ты?

– Я с ключами.

Выходит из ванной. Трейси идет за ним.

– Сань… а если они найдут?

– Не найдут.

– Но если?

Он останавливается у двери, оборачивается.

– Тогда залезай к Шефу в будку и сиди тихо.

– Серьезно?

– Нет, блин. Окно открой и кричи: «Помогите!»

Берёт ключи, сигареты.

– Двадцать минут максимум.

Шеф запрыгивает на подоконник, смотрит на улицу.

За окном уже темно.

***

Дверь закрылась. Замок щелкнул.

Трейси стоит в прихожей. Одна. Квартира тихая – только гул холодильника на кухне.

Шеф на подоконнике следит за улицей.

Она подходит к окну, смотрит вниз. Саня выходит из подъезда, идет к магазину. Исчезает за углом.

Трейси обнимает себя за плечи.

Возвращение

Саня возвращается через полчаса. В руках два пакета из «Пятерочки». Тяжелые.

Открывает дверь тихо. В прихожей темно. Из ванной слышен шум воды.

– Трейси?

– Я в душе! – доносится из-за двери.

Снимает куртку, вешает на крючок. Идет в комнату, роется в шкафу, натягивает первую попавшуюся футболку – серую, без надписей.

Возвращается на кухню. Шеф сидит на табуретке, смотрит.

– Я тебе «Шебу» взял. Радуйся.

Выкладывает на стол: бутылка водки, пельмени, хлеб, сыр, колбаса. Яйца, молоко, сметана. Помидоры, огурцы, зелень какая-то. Пачка сухого корма премиум-класса для Шефа, несколько упаковок влажного «Шеба». Сок апельсиновый. Печенье «Юбилейное», шоколадка. Сигареты себе, две пачки. Туалетная бумага.

Вода в ванной выключается. Через минуту дверь открывается.

Саня оборачивается и замирает.

Трейси стоит в дверном проеме. На ней его старая футболка – черная, с зеленым изображением летучей мыши в приборе ночного видения. Под мышью надпись: «We own the night». Футболка висит до середины бедра, как платье. Ноги босые. Волосы мокрые, зачесаны назад. Лицо чистое, без следа косметики.

Без макияжа она выглядит моложе. Веснушки на носу. Губы бледно-розовые. Глаза кажутся больше без туши и теней – серо-голубые, с красными прожилками от слез.

– Я взяла твою футболку, – говорит она неуверенно. – Мое всё… ну, в общем…

– Нормально.

Отводит взгляд.

– Давно не надевал.

Она проходит на кухню, садится на табуретку. Поджимает ноги под себя, натягивает футболку на колени.

– Что купил?

– Водка, закусь. Пельмени, если проголодаешься.

Достает стаканы. Наливает. Трейси смотрит на водку с сомнением.

– Я обычно шампанское…

– Сегодня водка.

Протягивает ей стакан. Она берёт, нюхает, морщится.

– За что пьем?

– За твой дебют.

Трейси фыркает.

– Ну и сука ты, конечно, – но губы расплываются в улыбке.

Чокаются. Саня выпивает залпом. Трейси делает маленький глоток, кашляет.

– Боже, ну и дрянь.

– Лекарства тоже дрянь. Это хоть от жизни помогает.

Нарезает колбасу, хлеб. Потом вспоминает про помидоры с огурцами. Достает, смотрит на них с сомнением.

– Салат сделать? – спрашивает неуверенно.

– Ты? Салат? – Трейси приподнимает бровь.

Саня быстро ополаскивает помидор под краном, стряхивает воду. Берёт нож, начинает резать – толстыми неровными кусками. Сок брызгает на стол. Огурец режет еще грубее – здоровенные куски, один – почти четверть огурца.

– Сань, это не на суп, – Трейси забирает у него нож. – Дай сюда.

– Есть же можно.

– Можно, но… – она быстро и ровно нарезает оставшиеся овощи тонкими кружками. – Так же вкуснее. Где соль?

– В шкафу.

Трейси находит соль, масло подсолнечное. Перемешивает салат в глубокой тарелке, которую откопала среди посуды. Ставит на стол.

– Вот. Почти как в ресторане.

– В столовке скорее.

– Не ной.

Берёт кусочек огурца, жует без аппетита.

– Сань… что теперь?

– Сейчас выпьем, поедим, спать ляжем. Завтра разберемся.

– Нет, я серьезно. Эти люди… они же не отстанут?

Саня наливает себе еще.

– Надо понять, что ты видела и что помнишь.

– Я же сказала – почти ничего. Яхта, шампанское, музыка. Потом крики, выстрел. Кровь.

– Кто еще был на яхте?

Трейси трет виски.

– Витя… Какой-то его партнер, лысый такой. Две девочки молодые, модели, наверное. И… и еще несколько мужиков. Один шкаф прям.

– Лысого как звали?

– Не помню… Макс? Или Влад? Витя его «братан» называл.

– А охрана?

– Не знаю. Они молчали всё время. Стояли у выхода.

Трейси трет виски, закрывает глаза.

– Давай не сейчас? – голос усталый. – Голова раскалывается. И так всё…

– Ладно. Потом.

Саня наливает себе еще, закусывает хлебом с колбасой. Трейси тоже берёт кусочек, жует медленно.

Шеф подходит к ней, садится рядом с табуреткой. Смотрит снизу вверх своими желтыми глазами.

– Чего он хочет? – спрашивает Трейси.

– Ждет, когда ты его на ручки пригласишь.

– Правда? – она наклоняется к коту. – Иди ко мне, красавец.

Шеф грациозно запрыгивает к ней на колени, устраивается. Начинает мурлыкать – низко, довольно.

– Ой, какой тяжелый! – Трейси слегка приподнимает его, устраивая поудобнее. – И пушистый… Боже, сколько в нем килограммов?

– Десять. Ты бы поосторожней, он обидчивый.

– Да ладно, он же милашка… О, какие у него кисточки на ушах! – тянется коснуться.

– Только не трогай! Его это бесит.

Трейси отдергивает руку. Шеф поворачивает голову, смотрит на нее, потом снова устраивается.

– Характерный, – улыбается она.

– Весь в меня. К чужим не идет.

– Значит, я уже не чужая?

Саня пожимает плечами.

Она смотрит на него.

– Сань…

– Что?

– Можно я у тебя останусь? Пока всё не уляжется?

– А куда ты денешься.

– Нет, правда. Я буду тихо себя вести. Помогать по дому. Готовить даже могу.

Саня усмехается.

– Ты? Готовить?

– Могу яичницу. Салат – ты же видел, только что сделала. И… и чай заваривать.

– Впечатляет.

– Не смейся! Я правда могу быть полезной.

Аккуратно ссаживает Шефа с колен. Кот урчит, слезает, идет обратно на подоконник. Трейси встает, идет к плите. Включает конфорку под чайником.

– Я не буду мешать. Обещаю.

Саня смотрит на нее – босую, в его огромной футболке, с мокрыми волосами.

– Не выгоню же я тебя на улицу. Живи. Только не ной про бардак.

– Не буду! – она улыбается. – Спасибо, Сань.

Чайник засвистел. Трейси выключает газ, ищет чашки в шкафу.

– Где у тебя чай?

– Верхняя полка.

Она тянется, футболка задирается, открывая бедра. Саня смотрит секунду, потом резко переводит взгляд на стол. Хватает бутылку, наливает себе еще. Рука дрогнула – пролил мимо стакана.

– Блять, – вытирает лужу рукавом.

– Нашла! – она достает пачку дешевого чая в пакетиках. – Боже, Саня, это что?

– Нормальный чай.

– Это не чай, это опилки! Завтра куплю нормальный.

– На какие шиши? У тебя даже телефона теперь нет.

Трейси замирает с чайником в руках.

– Блин. Точно. У меня же ничего больше нет. А как я…

– Спокойно. Сидишь тут тихо, никуда не высовываешься.

– А жить на что?

– Это моя забота.

Заваривает чай, садится обратно. Обхватывает чашку ладонями, греется.

– Сань… а твой дар. Откуда он?

Он подносит стакан к губам. Замирает. Ставит обратно.

– Не знаю.

– Как не знаешь?

– Проснулся однажды – и могу. Лет пять назад.

– После того, как перестал… убивать?

– Не знаю.

– Может, это как… компенсация? За прошлое?

Саня хмыкает.

– Ага. Карма еще скажи. Убивал за бабки, воскрешаю за бабки. Что изменилось?

– Ты изменился.

– С чего ты взяла?

– Старый Саня не стал бы меня спасать. Не стал бы ждать в машине и драться с бандитами.

Он переводит взгляд на Шефа.

– Старый Саня вообще бы тебя не воскресил.

– Вот видишь.

Молчат. Шеф подходит к Трейси, трется о голую ногу.

– О, он меня признал!

– Просто ты теплая.

– Циник.

Снова берёт кота на руки. Шеф не сопротивляется, устраивается на коленях. Урчит.

– У него есть история?

– Подобрал котенком. Лет пять назад. Замерзал под машиной.

– И ты его взял?

– А что, бросить должен был? Уроды какие-то выкинули.

– Нет, просто… неожиданно. Для киллера.

– Не киллера. Военнослужащего. Бывшего.

– Для бывшего вояки с даром воскрешения, – она чешет Шефа за ушами. – Знаешь, вы похожи.

– Чем?

– Оба суровые снаружи, добрые внутри. И оба делаете вид, что всем пофиг.

– Нам действительно пофиг.

– Врешь. Иначе я бы сейчас валялась в морге, а Шеф – под машиной.

Саня встает, убирает со стола.

– Спать пора. Завтра разберемся, что делать.