И ничего кроме

Сейчас же писать, казалось, и не о чем. Кругом либо экономисты, либо программисты, занятые своей монотонной работой. А любой разбойник или аристократ в этом плане очень удобные особы, ведь их жизнь свободна от работы и часто очень непредсказуема. А единственные интересные истории в которых было хоть какое-то биение жизни у программистов были лишь под градусом. В общем, если дать краткий анализ эпохе, то стпновится ясно: раньше были красные и белые, сейчас максимум – красное&белое.

Виктор снова вытянул меня на поле разговоров, и мы вырулили на темы каких-то светских, обыденных перебросок словами. Видимо, эта тишина его угнетала. А он между тем вывернул на улицы, которые всегда видишь и думаешь: "почти приехали".

– Чего ты такой мрачный?

Этот вопрос ввернул меня в лоно прошлых мыслей.

– Чтобы это объяснить, надо рассказать обо всей неделе. или лучше сразу её перетранслировать на чужой мозг. Не хочу грузить.

Я получил молчаливое понимание задумчивым кивком, и разговор как-то сам собой погас. Про "транслировать" я сказал всё же непросто так, ведь в попытке объяснения у другой стороны будет лишь внешнее понимание. Я решил вспомнить, как прошла неделя: она и стала прародительницей моих мрачных мыслей и угрюмого настроения. Я закрыл глаза и вспоминал.

Очнувшись и увидев над собой два испуганных лица – я понял, что вроде как не умер. Не думаю, что у ангелов будут такие лица. Первое усатое лицо, (оказавшееся позже лицом водителя) неруским акцентом спрашивло жив ли я. Второе старое женское лицо, (выглядящее как лицо абсолютно женсккое и абсолютно старое) просило кого-то вызвать скорую. Я поднялся, словно вампир из гроба. отряхнулся от снега, затем отряхнулся от шока и на всеобщую радость я подал сознательный знак, что жив. Хм. если на всеобщую радость, то скорее не как вампир, а как Лазарь. да, точно! как Лазарь! Подав знак и уверенно промаршировав в автобус, я всё же не мог понять куда это я так уверенно собирался.

В автобусе я залип на пару видосиков, но не придал этому значения. Покатался, а затем рришёл в клуб. В нём всё было как всегда. В вестибюле клуба никого не было, и тем более никакого такого рецепшена для гостей. Теоретически сюда мог войти кто угодно, но этого чаще всего не случалось. Ведь по причине слухов это здание было если не Резиденцией Мрака, то точно не сильно гостеприимнее заброшенного дома. А зря.

Всё же большинство писателей могут лишь писать. И в этом их минус, наверное. Видный через одно мнение, что книгу, сообразно мысли «совершенству нет предела», нужно писать всю жизнь и писать лишь её одну, стоит ли говорить, что для человека, умеющего лишь писать, это будет означать, что книге удастся писаться лишь месяц из-за голода пищевого и голода ко вниманию? Хотя, с другой стороны, хороших писателей от плохих (за исключением гениев) отличает лишь то, насколько долго они утюжат свое полотно.

Все собрания проходили на втором этаже, в светлом и теплом зале. Там всегда была приятная атмосфера неформального общения. Состав клуба был большим, его не каждый мог запомнить: в него входили не только широко известные по стране мастодонты, но и среднего уровня популярности и таланта писатели. Хоть состав и был большим, в этот день нас было человек двадцать. Нужного не было, и поначалу я расстроился. Даже собирался уйти. но, отбросив от себя эту секундную слабость, я присел.

Я сидел некоторое время, разгребая для себя спутавшиеся нити разговоров. Все лоснилось светскими разговорами, утопало в концепциях и атмосфере интеллектуализации бытия. Потом тот, кто мне был нужен, всё же пришёл. Выдержав паузу, чтобы не казалось, что я пришел только ради него, ведь до этого мы не поддерживали особых контактов, я подошел.

– Здравствуйте, Дмитрий Акимович

– Здравствуй, Лука. – он протянул руку, чтобы пожать мою.

Да, у меня было необычное имя. Но своего имени чураться было некрасиво. Ну, Лука и Лука. По крайней мере, меня не звали Александром. И не то, чтобы мне не нравилось это имя. Просто мне кажется, что их развелось так много, что скоро им придется барахтаться в конкуренции из-за тех бедолаг, что зовут по-другому. А то и вовсе им не останется кого защищать.

– У меня очень деликатный и между тем, наверное, очень наивный вопрос. Где вы черпаете вдохновение и как вам удаётся это всё писать?

Дмитрий Акимович глянул на меня с некоторым удивлением, усмехнулся так будто я спросил его во взрослом возрасте откуда берутся дети и затем сделал жест кистью выражавший растерянность и пожал плечами.