Рыцарь с земляничной тропы

– А! Ну, да, – засмеялся Аквер. – Было дело.

– Черная лента конника – это не просто символ, это показатель твоего умения. Чтобы люди знали, нужно ли от тебя шарахаться на улице или можно вовсе из дома не выходить, – хмыкнула мама. – Поэтому твоя черная лента окажется на левом плече только тогда, когда ты перестанешь сбивать бревна. Ясно?

– Понятно, – вздохнул мальчик.

– Так! Слезай с седла. Будем переодеваться.

Аквер быстро спрыгнул на землю и начал распаковывать поклажу. Мама занялась тем же, но резко прервалась:

– Аквер, лови.

Мальчик выглянул из-за лошади и с трудом поймал летевшие в него ножны, которые вершила рукоять находившегося в них меча.

– Ты взяла их с собой? – удивился Аквер.

– Конечно. Они будут нужны. Позже, – мама, с заигрывающим видом, подмигнула, держа в руке свой меч. – Приладишь за спиной, но сначала обвяжись.

Аквер начал возиться со своей обвязкой пока мама скрупулезно раскладывала другое снаряжение на мешковину. Карабины, шлямбуры, пробойники, закладки, веревки, мешки с удобными лямками, магнезия, порошковая и жидкая, высокогорные ботинки, сплетенные лесенки, оттяжки, скальные крюки и молотки, блокировочные стропы, беседки с развесочными петлями, хуки для плоских скал и другое. Все это обилие инструментов постепенно начало оказываться на их телах.

– Значит, слушай, – начала мама, подтягивая нужные крепления на обвязке. – Его ходьба представляет собой парные движения. Посмотри.

Аквер оглянулся на великана и увидел один из совершаемых им шагов. Левая передняя лапа двигалась одновременно с правой задней.

– Видишь, как он двигает хвостом при шаге, – продолжила мама. – Ты можешь определить, когда начнется следующий шаг не только по своим ощущениям, но и по его хвосту. Дальше, – она начала подщелкивать оттяжки к развесочной петле. – Его шаг продолжается где-то минуты две, из них, половину времени лапа находится на весу. Поэтому у нас есть тридцать секунд, чтобы приблизиться к его левой ноге в момент, когда она становится опорной.

– А почему нельзя подъехать заранее? – спросил мальчик.

– Удар от шага скинет тебя с лошади, а её испугает, или вообще может придавить, какой-нибудь вылетевшей каменюгой. Мы остановимся от него где-то за сорок метров и будем ждать окончания шага на левую, – мама начала крепить закладные элементы себе на пояс. – Затем скачем к нему во весь опор уже в связке, останавливаемся у подножия, вскарабкиваемся, сколько позволит время, а дальше делаем как можно больше закладок и крепимся на самостраховку к ним, чтобы пережить шаг.

– Скачем сразу в связке?

– Непосредственно у скалы не будет времени её подготавливать.

– А если я отстану на лошади, меня же опрокинет?

– Никого не опрокидывало, а этого опрокинет. Аквер, – вздохнула мама. – Просто двигайся с моей скорость и всё. Не волнуйся, я буду следить за тобой, так что падать не придётся. Веревку держим справа от лошади и соскакивать с нее будем в ту же сторону. Главное здесь не мешкать.

Мальчик кивнул.

– Сначала работаем в голую, без страховки, свободным лазаньем. Нам нужна скорость и именно отсюда растут все наши упущения по безопасности. Искусственные точки используем только при шаге. Будет сложно, но мы сможем. На этой части скалы долго задерживаться нельзя, тем более, что выступ-клык не так далеко, а там уже можно делать все по уму. Будь внимателен, хорошие зацепы могут располагаться не очень удобно, поэтому побольше скручивайся, а таз параллельно стене лучше вообще не держи. Флэг или подворот колена, любой вид скручивания на твое усмотрение. Помнишь, как они делаются?

– Да.

– Так. Дальше. Про это сказала. Про то сказала, – мама вспоминала, водя пальцами по подбородку. – Так. Промежуточных страховочных точек делаем по три, не меньше, чтобы пережить шаг.

– Говорила.

– Говорила. Ага, – мама снова задумалась. – Пока будем добираться до места будет несколько шагов, поэтому молотком по закладкам не бить, потом хрен вытащишь, не паниковать, следить за центром тяжести, побольше скручивайся, нагрузка на руки уменьшится, не будешь тратить лишних сил на равновесие.

– И это говорила.

– Ага. Хорошо. Так. Добираемся до выступа-клыка, там не так уж и далеко получается. Делаем там страховочную станцию. Я буду лидером, ты страхующим. В более высоких местах вибрации не так сильны и там мы уже придем к нормальному восхождению, а не к этой отшибленной хрени, но ничего не поделаешь, такая уж специфика. Но даже там расслабляться не стоит, это все-таки не простая гора, а движущийся объект. Нужно быть готовым ко всему.

– Ясно, мам.

– Ну, вот и молодец. Не забудь, когда будем дожидаться шага помажь руки жидким раствором, а во время восхождения используй порошок.

– Хорошо.

– Вроде бы всё, – сказала мама, пытаясь припомнить еще какой-нибудь важный аспект, но его не нашлось. – Поехали?

– Да.

Мама поцеловала сына в лоб, и всадники вновь оказались в седлах. Через несколько минут они были в исходной точке, за сорок метров от левой ноги. Они были уже в связке.

– Готов? – спросила мама, глядя на сына.

– Кажется, – сглотнув, проговорил Аквер.

– Не волнуйся, малыш. Это просто очередная скала. Легче легкого!

– Легче легкого, – повторил мальчик. – Легче легкого, – он сделал глубокий вдох, устремляя взгляд ввысь, дабы охватить им всего великана. – Легче легкого!

Шаг левой задней ноги произошел, что породило грохот грома, только вот небеса были совсем не при чём. Лошади нервничали и тут же встрепенулись при шаге, но всадники быстро осадили их.

– Вперед, – скомандовала мама.

И они погнали лошадей!

Аквер ехал чуть позади матери, копируя в точности траекторию её движения. Они добрались до великана по касательной к опустившейся ноге, а затем, каждый из них перекинул левую ногу направо, и они быстро спешились. Аквер быстро водил глазами по выступам щербатого камня прикидывая первые движения своего маршрута.

– Работаем, сынок. Держись в моем темпе. Все размеренно и четко, – быстро прокричала мама

Мальчик пошел. Три точки опоры. Либо две руки и нога, либо две ноги и рука, а свободная ищет новый зацеп. Аквер был спокоен, движения быстро продумывались в его голове. Несколько легких движений, и он уже парит над скалой легко маневрируя. Трещина, сужающаяся вниз, можно заклинить там стопу, а здесь выступ, открытый хват и движемся дальше. Тут получилось неудобно, выходим из ситуации, подворачиваем колено и поворот таза вместе с ним, чтобы добраться свободной рукой до следующего выступа. Очередной хват, продвигаемся, а здесь не получается нормально схватится, нужно сделать флэг, чтобы не напрягать руки и держать баланс. Ага, вот и нашелся хороший зацеп. Подберемся. Снова колено и можно достать. А здесь что? Рукой неудобно, не хватает длины. Захват пяткой и всё в порядке. Аквер лез все дальше и дальше, не отставая от матери. Он взглянул вправо на длиннющий каменный хвост и понял, что сейчас нога начнет подниматься. Мальчик прибавил в скорости. Лапа великана уже практически поднялась к наивысшей точке.

– Все. Достаточно, – быстро прокричала мама. – Ставь закладки. Минимум три, понял. Вон у тебя маленькая щелка, вбей туда крюк.

– Хорошо.

Аквер достал закладку и засунул её одной рукой в расщелину, проверил как держится и прикрепил к ней оттяжку. Дальше он надел еще одну оттяжку на скальный крюк и вбил его молотком, куда показывала мама. То место было чуть ниже и левее от первой закладки, а установка заняла вдвое больше времени, но карабины оттяжек все равно были близко так что сойдет. Третья закладка никак не хотела ставится, постоянно выскакивала при проверке. Аквер быстро прикрепил её к развесочной петле и взял другую, побольше, но снова не угадал. Времени уже не осталось, и мальчик плюнул на это, закрепившись на двух имеющихся.

– Ну как? – спросила мама.

– Вроде бы все.

– Три получилось?

– Нет.

– Не страшно. Теперь держись как можно крепче!

Аквер так и сделал. Произошел шаг.

БАБАХ!

Шаг был настолько мощным, что мальчика дернуло вниз и руки не выдержали. Аквер побледнел. Его взгляд пригвоздился к первой закладке. Пространство задрожало, и он увидел, как его крепление вылетает из расщелины. Ему казалось, что он падает целую вечность, а крик где-то неподалеку настолько растянулся, что стал похож на гул, но уже где-то вдалеке.

Щелчок, удар и боль в пояснице. Закладка вылетела, но крюк, располагавшийся чуть ниже, сдюжил и вернул Аквера к жизни, словно обдав холодной водой с головы до ног. У мальчика перехватило дыхание. Он еще ни разу не падал и в глазах разлился испуг.

– Дыши сын. Все хорошо. Ты все сделал правильно и выжил, но сейчас нужно работать. Следующий шаг, помнишь. Аквер! Посмотри на меня.

Мальчик посмотрел.

– Двигайся в моем темпе! Схватись за зацеп и продолжай работать! Живо, я сказала!

И Аквер двинулся, он оттряхнул голову и снова пошел. Снял оттяжку с закладкой и закрепил на развесочной петле. Крюк вынимать не стал. Акверу показалось, что он от нервозности вбил его слишком сильно и можно было долго провозится. Поэтому он просто открепился, а дальше снова по технологии: зацеп, хват, подвернутое колено, продвижение. Работая, Аквер сразу же забыл о срыве. Он вспомнил, что находится в связке при одновременном восхождении, поэтому нужно было держать темп. Но само падение вовсе не забыло мальчика. Оно обещало вернутся к нему во снах, ведь нельзя просто так упасть, не разбиться и уползти без последствий. Слишком жирно для одного юнца.

Пережив еще один шаг великана, уже без лишних падений, они добрались до выступа-клыка. Это место было хорошей базой не только из-за того, что на нем можно было без особых проблем стоять на двух ногах, но и из-за уютной, крохотной впадины, где можно было спрятаться во время поступи гиганта.

Аквер залез вторым и сразу же оказался в объятьях матери, которая в одно мгновение заволокла его в расщелину.

– Чуть не упал, – устало улыбнулся мальчик, смотря на маму.

– Ты не мог упасть, – сказала она, не выпуская сына из своих тисков.

– Почему?

– Потому что был бы наказан немедленно.

– Ох уж этот Аквер! – помотал головой мальчик. – Жуткий шкодник с лучшей мамой на свете.

Он положил свою голову ей на грудь, и выдохнул последние остатки своего недавнего страха, а она прошептала ему на ухо, что любит его и никогда бы не позволила сорваться. Это были те самые объятья, из которых не хочется выходить, не хочется упускать ощущение, пришедшее с ними, но мир жесток и требователен, поэтому так или иначе возвращаться в него придется если не желаешь стать каменным изваянием.

– Пить хочешь? – спросила мама.

– Да.

– Вот, держи. А я пока займусь нашими делами.

Аквер вытащил пробку из фляги, но мама взяла открытый сосуд, отхлебнула чуть-чуть, а потом вернула сыну, который с легкой укоризной посмотрел на нее.

– Чего? – удивилась мама. – Вдруг отравлено.

– А! Ну, это меняет дело, – прыснул мальчик и тоже начал пить.

Мама начала собирать страховочную станцию. Здесь уже имелись старые шлямбуры с прошлого восхождения, но они уже были ржавые и доверия не внушали, поэтому были заложены новые. Мама закреплялась на каждом новом шлямбуре и проверяла страховку на свой вес, сбрасываясь с выступа, параллельно закрепившись за другую точку скалы. Станция прошла проверку на крепость, и можно было карабкаться вновь.

Аквер остался на выступе вторым номером, а мама полезла прокладывать путь, ставя новые закладки. Сорок метров вверх, до змеиной тропы.

– Не мешкай, если буду слетать, – сказала мама. – Тоже закрепись на всякий случай. Выступ только выглядит безопасно, а произойти может все что угодно.

– Ясно.

Она полезла, выполняя монотонную работу. Закладка, крюк, закладка, крюк! Но монотонной, эта работа была только на первый взгляд. Из-за плавных, кошачьих движений скалолазки всё это превращалось в бенефис, на который, как и на огонь, можно было смотреть вечно. Поэзия изящных и выверенных действий. Она минула косоворотку, которая называлась так из-за характерной борозды, напоминающей разрез на рубахе с таким же названием. Дальше скользкий камень. Отрезок опасный сродни отполированному металлу. Зацепов практически нет, трение от обуви не использовать и единственным решением были хуки, или, как их еще называют, небесные крюки. Мама использовала их вместе с лесенками, сплетенными из веревки, и провозилась с этим участком несколько больше чем с остальными точками, поскольку здесь нужно было выбивать пробойником специальные отверстия для тех самых хуков. Аквер смотрел во все глаза. Мама проходила чихальню, когда мальчик, наконец, перестал прятать в своих мыслях, ютившуюся там практически весь подъем от клыка дурацкую песенку, и начал тихо напевать её себе под нос, приманивая удачу, чтобы больше не было никаких падений.

Мы ползем все дальше-дальше ввысь.

Здесь камень строг, чрез боль держись.

Нам страх претит, искать пути,

И только смелость даст нам пройти.

Сердца стучали в хладе пустом,

Стенали руки, всё об одном,

То рьян и ал, огонь пылал,

И на вершине наш финал.

Аквер не знал, что эта песенка была очень старой. Настолько старой, что уже никто и не помнил, что местные скалолазы, очень давно, позаимствовали мотив, у каких-то гномов, пребывавших в деревне проездом. Коротышки любили затягивать свою песню под вечер у костра, чем собирали подле себя массу пытливых ушей. И вот так, по случайности, а может быть вследствие намеренного воровства, песенка обзавелась новыми словами, которые и напевал сейчас Аквер, даже не догадываясь о столь богатой истории данной композиции.

Чихальня была пройдена без проблем, и мама оказалась на змеиной тропе, закрепившись там.

Аквер разобрал страховочную станцию и полез по маршруту матери. Сейчас страховкой ему служила уже верхняя точка, и это было несколько проще, чем вначале. Он просто карабкался, перемещаясь с одной промежуточной на другую, собирал отработанные элементы и пытался нигде не ошибиться. Нельзя сказать, что Аквер был грациозен в своем восхождении, но мальчик старался изо всех сил, чтобы походить в своих движениях на маму. Выступы сменялись расщелинами, мелкая крошка ссыпалась, порой, из-под ног, руки изредка опускались в мешочек с магнезией и через некоторое время Аквер тоже достиг змеиной тропы.

– Много ерзаешь на участке, – протянув руку поднимающемуся сыну, сказала мама. – Нечего хвататься за инструменты, если держишься неуверенно.

– Ясно мам,– вздохнул Аквер.

– Не насупливайся – мама взъерошила его волосы. – Ты хорошо показал себя сегодня. Но мелкие огрехи все же есть, и они должны быть озвучены. Понимаешь?

Мальчик кивнул, а затем сел, прислонившись спиной к скале, пока мама рассказывала ему остальные недочеты. Он слушал внимательно, но с аналогичным усердием его мысли были заняты еще и тем, что совершенно необходимо было утолить жажду. Аквер забыл, куда он запихнул свою фляжку и решил не крутится в её поисках пока мама говорит, иначе бы он прилип еще и к лекции об уважении к конструктивной критике, которая нужна для роста. Но на его счастье проколов было не так много и своим хорошим поведением он, наконец, заслужил право припасть к фляге, переданной ему матерью, ведь свою он так не нашел. Проверка на наличие яда, присутствовала и в этот раз.

– А может поедим? Кушать хочешь? – спросила мама.

– Пока нет.

– Точно? А то потом канючить ведь будешь!

– Не буду!

– Ну, смотри сам. А я поем.

– Ооооо! Тогда я тоже.

– Что-то сейчас мне послышалось такое, – мама начала смешливо озираться по сторонам. – Как будто маленький мальчик, что-то говорил, – сказала она, достав из подсумка небольшой мешочек, где были несколько видов орехов и изюм. – Аквер, ты не слышал?

– Ха! Ха. Ха. Очень смешно.

– Вот опять. Опять этот голодный голосок, – заулыбалась мама, так же усевшись на поверхности тропы. – Откуда же он доноситься?

– Голос желает тоже немного орешков, – забасил мальчик, начав подыгрывать.

– Голос ведь только что был сытым, – спародировала мама мальчишеский бас сына.

– Голос не был готов к внезапному, – Аквер запнулся, чтобы хихикнуть. – К внезапному появлению орешков, – и он подполз ближе к маме.

– А голос и изюм тоже хочет? – продолжила она все тем же басом.

– Изюм? ДА! Изюм тоже давай.

Они вдоволь посмеялись, а после начали есть.

– Мам? – пережёвывая очередной орешек, спросил Аквер.

– Чего?

– Ты видела, как я здорово скакал! Какой темп, какая выдержка. А! – мальчишка победоносно вскинул руку. – Скачка в связке! Это заоблачный уровень! Ну, просто же загляденье. Я, конечно, ни на что не намекаю…

– Черная лента?

– Да, – кивнул он.

– Я подумаю.

– Ну, мам, – возмутился мальчик. – Это не серьезно. Разве могут идти твои бревна хоть в какое-то сравнение с тем, что было сегодня.

– Да что ты пристал, как банный лист?

– Мне она нужна!

– Для чего? – поинтересовалась мама.

– Для, – Аквер вдруг замялся. – Для, – он встал. – Не важно, – выдохнув, сказал мальчик, отвернувшись от матери, пытаясь разглядывать виды, открывающиеся с ноги великана.

– Вот когда станет важно, тогда и посмотрим.

– Я, – мальчик помялся некоторое время на одном месте, а потом двинулся по тропе. – Я пойду, разведаю, что там впереди.

– Стоять, – мама резким движением схватила удаляющегося мальчугана за колыхнувшуюся в этот момент красную полоску ткани. – Там встречаются узкие участки, так что будь внимательнее. И проверяй ногой не ссыпается ли камень, чтобы не провалится. А я пока соберу веревку, – мама сделал паузу, после которой, по обыкновению, должен следовать важный вопрос, но вместо этого она сказала: – Иди, – и тихонько толкнула мальчика ладонью в спину.

Аквер зашагал по змеиной тропе, а мама смотрела ему вслед. «Что же его гложет? – подумала она. – И все упирается в эту глупую, черную ленту. А он ведь не стал бы так наседать из-за ерунды, значит действительно что-то важное. Ладно! Сделаю ему ленту. Ездит и правда уже хорошо. И зачем я столько тянула?» И она принялась за веревку, когда Аквер скрылся за изгибом скалы.

Тропинка, как и предупреждала мама, была весьма истеричной, время от времени менявшей свою ширину от, комфортной, даже для бега, до, опасной, где нужно было использовать всю свою цепкость или даже страховку, чтобы не упасть при сужении. Но, несмотря на это, Акверу все чаще и чаще стала бросаться в глаза одна занятная деталь. Путь, по которому шагал мальчик, совсем не был похож на творение природы. Чувствовалась некоторая рукотворность, а в иных местах и вовсе обнаруживались подобия каменных перил, что конечно могло быть и совпадением, но Акверу, с каждым новым шагом, верилось в это всё меньше и меньше. Наконец, на очередном витке, тропа, неожиданно, впилась в твердь каменной ноги и вползла внутрь породы. Мальчик неуверенно застыл перед проемом, в чреве которого, монолитно и невозбранно обосновалась тьма. Но что могло таиться в ней самой? Ответ на этот вопрос еще предстояло узнать.

– Сначала Выступ-клык, – начал бубнить себе под нос мальчик. – Дальше косоворотка, скользкий камень, чихальня, змеиная тропа, а затем, – Аквер на секунду остановился, взвешивая готовящуюся фразу. – Затем шутиха. Шутиха. Шутиха. Да что это вообще может значить?

Мальчик не знал, что ожидать, и поэтому легким и резким движением он шлепнул левой ладонью по кончику ножен, но внезапно понял, что для подобного финта ему мешает мешок. Пришлось вынимать меч из-за спины по-обычному. Срам конечно, но никто ведь не видел.

Аквер, короткими шажками, двигался вглубь, да так тихо, что его снаряжение практически не издавало лишних звуков. Это было сейчас очень важно, ведь каждый чужой шорох был на вес золота. Мальчик все настойчивее поглощался непроглядной пустотой, как вдруг стены завибрировали, и в воздухе пронеслась волна оглушающего звука, которая мгновенно выбила всю решительность из юношеских помыслов. Аквер попятился, сделал два шага назад, и одна из его ног неуверенно оперлась на валявшийся предательский камень, что понесло за собой падение и взлет меча, выскользнувшего из рук. Юнец упал на свой мешок и было немного больно, но это его сейчас мало заботило, ведь оружие свистело и крутилось под потолком, чтобы через секунду упасть. Упасть прямо на него.

– Беда, – тихо проговорил Аквер, завороженно наблюдая за клинком, который направлялся прямиком ему в глаз.

Мама Аквера размеренно вышагивала по змеиной тропе, когда и до нее донесся отголосок произошедшего в туннеле шутихи.

– Странно, – задумалась женщина. – В прошлый раз такого не было.

Она тревожно выдохнула и пустилась бегом. Да так быстро, что аж пыль столбом. Широкие участки были просты, а места где кусков тропы боле не стало, преодолевались фантастической пробежкой по стене, под стать принцу из забытых легенд.

Вскоре она добралась до входа к шутихе и тут же застыла. Аквер лежал там, от брови по лицу текла кровь, а грудь не вздымалась для вздоха. Трагедия повисла в воздухе.

Мама опустилась на колени, руки беспомощно опали, а губы дрожали, не смея произнести хоть слово. Но тут пальцы её правой руки, наконец, нащупали подходящих размеров камешек, который был незамедлительно запущен в молодого комедианта.

– Ай! – вскрикнул неудавшийся труп.

– Вставай шутник, давай посмотрю, что у тебя там, – обыденно проговорила мама.

– Да как так?! – неудовлетворенно завопил Аквер. – Я же даже не дышал.

– Глаз то приоткрыл, когда подходила. Иди сюда.

Мальчик послушно подошел, и мама начала вытирать его кровь выуженной откуда-то тряпицей.

– И как ты уже умудрился, а? На минуту оставить нельзя.

– Я отражал происки злых сил!

– И что? Удалось?

– Потрепало меня конечно, – серьезно заявил мальчик. – Но ничего, жить буду.

– Не вертись, потрепанный. Это надо обработать и зашить, – сказала мама, открывая подсумок с лекарствами.

– НЕТ! – запротестовал мальчик.

– Что значит нет? – удивилась мама.

– Обработай, но не зашивай.

– Это еще почему?

– Ну, как почему. Девчонкам нравятся шрамы, а этот должен удачно расползтись, и я стану похож на великого воителя.

– Ну-ну. Знаешь, как выглядят настоящие великие воители?

– Как?

– Обычно у них кое-чего не хватает, – и мама провела пальцем по коленям мальчика. – Так что хватит мне тут разглагольствовать. Садись и не трынди, воин. Это нужно зашить.

Пару минут Аквер стойко выдерживал все прелести полевой медицины, но в один прекрасный момент ему, ожидаемо, стало скучно, и он спросил:

– Мам?

– Что?

– А что скрывается там во тьме? И почему оно такое громкое?

– Скоро увидишь, – произнесла мама, делая еще один стежок. – Но все же странно. Раньше она не была такой, – мама задумалась. – Такой. Эммм. Звучной.

– Как увижу-то? Там же темно?

– А факел на что?

– Огниво-то у тебя осталось.

– Так что же ты поперся в темноту без огня?

– Я же не знал, что там кто-то есть. Подумал, «шутиха» и «шутиха», наверно просто так назвали, потому что там кто-нибудь здорово пошутил.

– Ладно, – сказала мама, заканчивая с раной. – Всё. Теперь твои девчонки будут довольны, – подытожила она, но резко осеклась. – Погоди-ка. Девчонки? – серьезный взгляд упал на сына.

– Эээээ, – потупился Аквер. – Ну, да. Они.

– Так вот значит к чему вся эта эпопея с дурацкой лентой. А тайны то нагнал, – цыкнула мама. – Просто сказать не мог что ли.

– С мамой о таком не говорят, – серьезно заметил мальчик.

– Как раз с мамой о таком и нужно говорить. Тебе же еще тринадцать.

– Вообще-то мне УЖЕ тринадцать, мам! Целых тринадцать лет. У всех остальных подружки давно есть, а я…

– И дальше что?

– Ничего.

– То есть, с тобой не хочет дружить девочка только из-за того, что у тебя красная лента?

– Да.

– Так и нахрена такая девочка нужна? Нормальных не нашлось?

– Она мне понравилась.

– Как её зовут? Мне нужно поговорить с её матерью об этом.

– Не скажу.

– Аквер! – настоятельно проговорила мама.

– Ага, сейчас. А мне потом краснеть. Нет уж! – мальчик встал. – Вот именно поэтому я и не хотел тебе рассказывать.

– Всё. Обсудим это дома. И не думай, что я забуду об этом, – мама парализовала мальчика жестом направленного указательного пальца, а потом перевела его на вход и закончила. – Пошли.

Мама встала, сложив все медицинские приспособления обратно в подсумок, а затем достала огниво и небольшую палку из-за пояса с намотанной, и уже пропитанной паклей. Через некоторое время огонь заиграл под сводами туннеля шутихи.

Они прошли чуть дальше, пока не оказались в небольшой, округлой зале, которая не смогла бы заинтересовать абсолютно никого, если бы в ней не было одной занимательной штуковины. А именно, двери с, выпирающим на ней, бородатым ликом.