Дипломная работа

Я тоже хотел, чтоб из-за меня людям было хорошо, а потому внимательно выслушивал все истории про Ленина и мотал на невыросший ус. Например, был такой рассказ про то, как маленький Ленин приехал в гости к тёте. Там он с тётиными детьми здорово повеселился: бегал, прыгал, убегал, догонял, ну и задел, как водится, вазу. Ваза упала и разбилась. Тётя собрала всех детей и говорит: «А ну признавайтесь, кто вазу разбил?» И Ленин, в общем-то, не сразу, но, в конце концов, проявил силу духа и рассказал всё. Мораль была такова, что если не будешь честным, то никогда не станешь Лениным.

У моей соседки по парте была какая-то очень красивая стирка. А у меня не было. На одной из перемен я незаметно взял эту стирку себе и никому ничего не сказал. Целый вечер дома я что-то рисовал и стирал замечательной резинкой, а наутро учительница на первом уроке и спрашивает:

– Дети, у Лены пропала её любимая стирка. Может, кто-нибудь взял? Верните, пожалуйста.

Я аж опешил.

– Дети, вспомните, может, кто-нибудь видел?

«Ну же, решайся. Ленин ты или нет?» – стучало в висках. Тут я поднимаю руку, признаюсь, извиняюсь, возвращаю стирку.

Такой я был первоклассник: следовал заветам Ленина, изучал детскую литературу о революции, желал всем сделать хорошо. И чем дальше, тем больше доставал маму расспросами о Владимире Ильиче. «Мам, а Ленин правда то? А действительно ли он это? Мам, а говорят, что Ленин…? Слушай, а вот Ленин…»

Восьмидесятые шли к концу. Мама, видимо, здорово подустала от этой ленинианы и не думала уже о том, чтобы щадить чувства ребёнка. Потому при очередном таком вопросе ответила очень грубо:

– Говно твой Ленин.

Тогда-то я умолк надолго. Мне надо было переварить эту важную информацию. Мне надо было понять, почему мама это сказала. На это должна была быть очень веская причина. В любом случае, авторитет моего кумира изрядно пошатнулся. Не то слово пошатнулся – солнце Ленина померкло навсегда. Говорить правду я стал всё реже и реже.

Если Ленин говно, то всё позволено.

Загробная жизнь старца Никодима

«На всё воля Божья», – подумал старец Никодим и помер.

В последнее время Никодим всё реже выходил на свет из пещеры, которую сам же и вырыл. Кирпич упал прямо на голову старца, оставив мгновение на мысль: «На всё воля Божья».

Отовсюду сбежались монахи, крестясь и бормоча под нос молитвы. Строительство церкви приостановилось, а молодой каменщик, чьи руки выронили кирпич, стоял неподалёку от места гибели бледней, чем покойный старец: «Батюшки, святого старца убил». «Бес тебя попутал», – говорили работники, которые строили в монастыре церковь. А на умиротворённом лице старца не было ни тени укора. По всему видно: умирать ему было не страшно. Он давно ждал момента, когда Господь приберёт его. А Господь, как ему пристало, не торопился, потому и дожил старец в Пещёрском монастыре до 73 лет. Жуть как долго. В его веке никто столько не жил.

С детства Никодим знал: чем большим лишениям себя подвергнешь на этом свете, тем лучше и светлее будет жизнь на том. А жизнь на том свете длится вечно. Как только возраст позволил, постригся Никодим в монахи, принял схиму и начал готовить себя ко встрече с Господом.

Сначала он выучил наизусть всю Библию. В монастыре даже отец-настоятель не мог этим похвастаться и завидовал молодому монаху. Как-то он сказал Никодиму:

– Вот ты думаешь, выучил Библию, живёшь в монастыре – и за это тебе врата в рай открыты? Нет, Никодим, не так всё просто. Нужно себя ограничивать до предела. Ведь какие бывают случаи? Иные монахи в лес уходят и там живут среди зверей и птиц, другие залазят на дерево и не слазят по нескольку лет, да и то не все из них в рай попадают. А ты думаешь заучиванием выкрутиться.

«И правда, – подумал Никодим. – Разве ж такая лёгкая дорога в рай?» – и принял обет молчания. Теперь уже сколько отец-настоятель не пытался с ним разговаривать, никак не мог вытянуть и слова.

Вскоре начал Никодим придумывать себе новые испытания. Бывало, закроется в келье и несколько дней не выходит. Монахи уже думают, что умер. Взламывали двери, а он сидит Библию переписывает. Ну, извинялись, конечно, дверь на петли вешали и уходили. А иногда наоборот. Зима суровая, а он соорудит во дворе монастыря шатёр, в сугроб крест деревянный воткнёт и станет на колени – молится. Сколько раз его чуть не до смерти замёрзшего братья-монахи в келью приносили. Но выживал всегда. И пошли слухи по монастырю, что он святее отца-настоятеля да и вообще всех святых, когда-либо на земле живших. Монахи приходили к ручке припасть или просто посидеть рядом. А Никодим молчал, и никто не знал, что у него на уме.

Отец-настоятель к тому времени совсем обессилел и слёг. Подкосили его разговорчики в монастыре, что и говорить. Завидовал он Никодиму, но знал, что грех это тяжкий, а потому на смертном одре призвал его к себе и при всех братьях указал: «Вот ваш новый настоятель», – облегчённо вздохнул и умер.

Но Никодим не жаждал власти и не хотел управлять монастырём, а братья то и дело прибегали к нему с вопросами и просьбами. Потому однажды ночью он вышел во двор монастыря и стал рыть себе нору. Он знал, что это будет единственное место, где его не достанет суета мирская, и к тому же это будет его главным испытанием. Если сдюжит, то наверняка рая достоин.

Переусердствовал Никодим: не нору вырыл, а целую пещеру длинную-длинную, и навсегда покинул свою келью. Постепенно братья-монахи, желая быть поближе к Никодиму, рыли свои ответвления в пещере святого старца и селились там. Через некоторое время под монастырем был уже целый лабиринт пещер, за что монастырь прозвали Пещёрским.

Десять лет жил Никодим в пещере, двадцать. Читал про себя на память Библию, молился неустанно, от постоянной темноты кожа его стала бледная, а он благодарил за это Господа. 30 лет жил старец в пещере, не обращая внимания на подселявшихся к нему братьев. Так привык он к этой жизни, что краше его подземной кельи он себе и выдумать не мог.

Однажды вышел Никодим поутру воды из колодца набрать, а Господь наконец смилостивился над ним и разжал пальцы каменщика. Храму, строившемуся над пещерами, суждено было быть законченным после смерти Никодима. На всё воля Божья.

Монастырь оставался далеко внизу, а душа Никодима поднималась в небеса. Легко было душе, потому что грехов на земле у неё никаких не было, а потому ей теперь была одна дорога – в рай.

На самом высоком облаке поджидал Никодима Господь. С почестями встречал святого старца: хлеб, соль, медовуха, яства неисчислимые. От всего отказался Никодим, съел только хлеба корочку.

– Вижу, скромен, – сказал Бог. – Только тебе это здесь не понадобится. Так как грехов за тобою никаких не числится, а если и были какие, то искупил ты их тысячекратно, тебе теперь жить в раю. А в раю – райские наслаждения: ешь, пей, сколько хочешь, чего хочешь, с девушками общайся, книжки, какие пожелаешь, читай – словом, ни в чём себе не отказывай: заслужил!

«Ох, заслужил, – заблагоговел старец. – Сколько лет, сколько лишений – и вот он рай у моих ног».

Пошёл бродить Никодим по дорожкам сада. Солнце глаза слепит, жарко Никодиму в рясе, а навстречу ему девушки обнажённые – фу, срамота.

– Никодим, скидывай рясу, жарко. В раю ряс не носят, – и засмеялись.

«Как не носят? Всю жизнь носил, а тут не будет. Какая ж это святость – без рясы?»– и зажмурился от яркого солнца, а заодно чтоб девок голых не видеть.

– Здравствуйте, Никодим, позвольте с вами поговорить на религиозные темы: помнится, на земле вы были большой знаток Библии, – произнес чей-то знакомый голос.

Приоткрыл Никодим левый глаз и зажмурил сразу же. Перед ним стоял совершенно голый отец-настоятель с бокалом вина в одной руке и кистью винограда в другой.

Никодим побежал куда глаза глядят. А глаза глядели на яблоню. «Неужели та самая?» – мелькнуло в голове у старца. Мысль эту обдумать он не успел, так как споткнулся о чью-то ногу.

– Нельзя ли поаккуратней, – сказал юноша, которого не заметил монах. Парень лежал на траве и перелистывал книгу. Никодим огляделся и увидал, что весь луг занят парочками, которые читали, рисовали, а некоторые даже целовались.

«Свят, свят», – обхватив голову руками, Никодим вернулся обратно к Господу:

– Просить у тебя хочу, о Боже.

– Проси, чего пожелаешь, я твои жертвы ценю и всё для тебя сделаю.

– Я так понимаю, в раю всё можно?

– Всё, Никодим, только яблоков кушать нельзя вон с той яблони.

– Боже упаси!

– Упасу, – усмехнулся Господь.

– Хочу я пещеру – такую, как была у меня на земле, томик Библии и хлеб да воду, а больше мне ничего не надо. Буду славить тебя, Господи.

– Пещеру? – удивился Господь. – Да тут в райском саду никаких пещер с момента сотворения не бывало. Живи на лугу под солнцем, ешь, что пожелаешь, книжки читай, зачем тебе пещера?

– Не вижу я для себя жизни иной, как в пещере. Да и привык я к ней. А что такое есть, пить да с девицами резвиться, я и не знаю. Не пристало это мне.

– Ну, хорошо. Раз обещал, так исполню, – призадумался Господь. Минуту думал, вот уже и вторая пошла. Вдруг лицо его просияло, и молвил он:

– Люцифер, проводи старца в свои владения и определи в пещеры.

Так святой старец стал жить в аду, за что по сей день благодарит всемогущего Господа.

История о том, как Сергей Степанович решил худеть и что из этого вышло

127,3!

«Нет, нет, нет, срочно надо худеть», – подумал Сергей Степанович. При росте в 170 сантиметров весить столько килограмм было очень неприлично. К тому же попробуйте сложить 1+2+7+3 – получите 13: чертова дюжина. Нет, худеть просто необходимо!

Чтобы не откладывать своё решение в долгий ящик, Сергей Степанович отказался от завтрака, а вместо него он достал из шкафа старые кеды и отправился на пробежку вокруг дома.

С тех пор, как Сергей Степанович вышел на пенсию, его донимали идеи – одна величественней другой. Вот позавчера он, например, задумал прибить книжную полку над своей кроватью, чтоб удобней было перед сном читать книги. Ведь когда не спится, книга – лучшее снотворное. Но полка висела в другом конце комнаты, и пока Сергей Степанович собирался с силами, чтобы встать да взять с неё томик Чехова, Булгакова, Мураками или Коэльо, он, как правило, уже засыпал. Такая несправедливость мучила Сергея Степановича, и вот он придумал перевесить полку. Как назло гвозди в стену, у которой стояла кровать, не вбивались вовсе. И как сильно Сергей Степанович ни колошматил, после двух прямых попаданий по большому пальцу левой руки ему пришлось отказаться от этой затеи. Полку он поставил на пол рядом с кроватью.

А ещё хотел Сергей Степанович передвинуть газовую плиту подальше от окна. Он в процессе готовки очень часто отвлекался на проходящих за окном барышень – как следствие еда пригорала, разваривалась, пересаливалась как-то сама собой. Вот если бы поменять местами плиту с холодильником… Но это ему сделать не удалось, так как плита была крепко прикручена к газовой трубе.

Сегодняшняя счастливая мысль похудеть решала все проблемы Сергея Степановича. Плиту никуда отодвигать не надо: отныне он будет питаться одной лишь молочной сывороткой. А полку он лучше назад повесит, ведь прогулка от кровати в другой конец комнаты и обратно позволит израсходовать ему лишние калории.

С такими счастливыми мыслями Сергей Степанович стартовал в кедах от своего подъезда в новую жизнь. Что оставлял он в жизни старой? Это не была плохая жизнь – то была жизнь, где Сергей Степанович ни в чём себе не отказывал, по крайней мере, из еды. Еду он очень любил, но толстым быть никогда не хотел. И вот вам пожалуйста – пенсия, а Сергей Степанович жирдяй. Его уже дети так на улице дразнят. Если так пойдёт дальше, то он может сломать весы, которые рассчитаны на 130 килограмм. И что тогда? Привет, контроль над весом утерян. Нет, это не должно произойти. Сергей Степанович будет худеть.

Добежав до середины дома, он перешёл на шаг. Было тяжеловато для первого раза. «Ладно, оббегу завтра», – подумал Сергей Степанович и вернулся домой.

Первым делом он повесил на место полку и самые интересные книги поставил повыше, чтоб можно было израсходовать побольше энергии, когда за ними тянешься. Устал. Решил подкрепиться. Пошёл на кухню, открыл холодильник и вспомнил, что худеет.

Из холодильника на него смотрела румяная курица, соблазняя своими аппетитными ножками, рядом стояла открытая упаковка майонеза, чуть тронутый вчера салат дожидался радостного мига, когда сможет попасть в рот Сергею Степановичу. Сергей Степанович зажмурился и ляпнул дверцей холодильника.

«Пойду в магазин за сывороткой», – решил он.

В магазине все продавщицы как сговорились: одна хрустела яблоком, вторая ела бутерброд, третья отрезала колбасу…

– Сыворотку, – Сергей Степанович протянул деньги и стыдливо поглядел в пол. Не забрав сдачи, он пулей вылетел из магазина и чуть не сбил с ног бабку, жевавшую жирный чебурек.

Добравшись до дома, Сергей Степанович вскрыл пакет с сывороткой и за минуту выпил всё до капельки. Сыворотки больше не было – голод остался. В углу затрясся холодильник. Сергей Степанович был уверен: его зовёт курица, просит, чтоб её полили пикантным кетчупом.

Сергей Степанович натянул кеды и решил утолить голод бегом. На этот раз он практически оббежал весь дом. На последних шагах ноги его запутались, и он упал под окном чьей-то кухни. «Жарят мясо», – подумал Сергей Степанович, учуяв запах жареного. И так ему захотелось этого мяса, как будто он 5 лет ничего не ел: рот наполнился слюной, а глаза – слезами.

Оставшуюся часть дня Сергей Степанович перечитывал классику, где, как оказалось, сцен с едой стало больше, чем раньше.

Честь и хвала Сергею Степановичу – он не сорвался. Вот уже 10 дней он выдерживал свою жесточайшую диету. Вес его неуклонно приближался к отметке в 120 килограмм. А как хотелось Сергею Степановичу во время своих походов в магазин купить чего-нибудь существеннее сыворотки, как он терпеть не мог ту бабку с жирным чебуреком, которая, как нарочно, частенько поджидала его на улице. Вырвать бы у неё чебурек из рук и скрыться в ближайшем подъезде! Вот она стоит и жуёт, стоит и жуёт, жуёт.

Сергей Степанович переходил дорогу и смотрел в беззубый старушечий рот. Вдруг визг тормозов, удар, Сергей Степанович подлетает, потом падает вниз, а душа его поднимается вверх. Отмучался.

Включается свет и входит ангел.

– Здравствуйте, Сергей Степанович.

– Добрый день.

– Добро пожаловать на небеса. Я с вами посижу, пока ваш вопрос решается.

– Товарищ Ангел, скажите, я буду жить?

– Боюсь, что нет. Так вопрос не стоит. Там, – он указал пальцем туда, – думают, куда вас определить.

– Как жаль, как жаль, товарищ Ангел.

– Не жалейте, когда-то надо умирать.

– Да я не об этом. Мне так жаль, что я затеял всю эту ерунду с похудением так некстати. Эх, если бы я знал, что меня ждёт, то я бы ел с удвоенной силой. Ни за что б не отказал себе в курице, салате, майонезе, мясе, колбасе, сале, рулете…

Так это он жалостно перечислял продукты, что ангел начал сочувствовать Сергею Степановичу.

– Хорошо, – говорит, – я вам помогу. Только вы никому не рассказывайте. Я вас верну на 10 дней назад, а после снова встретимся.

127,3!

«Нет, нет, нет, срочно надо худеть… Нет, нет, нет, не надо!» – и Сергей Степанович побежал на кухню. С удвоенной силой дёрнул на себя дверцу холодильника и, о чудо: там его поджидала и курица, и салат, и майонез, и множество, великое множество всяких других продуктов.

Вмиг он вытащил всё это на стол и алчно стал отрывать куриную ногу от тушки-гриль. Нога не давалась, выскакивала из рук и будто бы даже отбрыкивалась. «Ишь ты, как живая», – пронеслось в голове у Сергея Степановича. «Живая», – вслух повторил он, и мысли его потекли в роковом русле. Он представил себе, как эта курочка ходила по зелёной травке и клевала зёрнышки, а, может, кудахтала с подругами по птицефабрике. А потом в один ужасный день её вздёрнули вверх лапами и перерезали горло. Скоро и его так вздёрнут. 10 дней осталось. Он в ужасе отпрянул от мёртвой холодной тушки.

В чём, собственно, разница между ним и этой курицей? Только в том, что он знает точную дату своей смерти. Сергей Степанович вымыл руки и вернулся в комнату. Есть не хотелось, он взял было в руки книжку, но не читалось.

Мысль о том, что ему осталось 10 дней, не покидала его. Как он должен провести эти последние дни? Какие удовольствия он хотел бы повторить напоследок? Читать не выходило, курица вызывала неприятные ассоциации. Спать? Чушь, скоро он будет спать вечно.

Сергей Степанович решил идти в магазин: может, там ему удастся купить чего-нибудь вегетарианского, чтобы потешить себя напоследок.

В магазине его встретили вечножующие продавщицы, они разговаривали и смеялись. Да как они могут, когда Сергей Степанович умирает!? Он обошёл весь магазин, но ничто не вызвало в нём аппетита. Сергей Степанович купил сыворотки: надо же хоть чем-то питаться. Выйдя из магазина, он открыл пакет, сделал несколько глотков противной жидкости и подавился. Напротив него стояла бабка и ела жирный чебурек.

Сергей Степанович забежал в подворотню. Его тошнило.

Вот уже несколько дней Сергей Степанович невольно выдерживал свою жесточайшую диету. Какого черта он просил вернуть ему эти 10 дней, каких таких удовольствий он жаждал? Ужель ему хотелось снова худеть? Вот уж неописуемое удовольствие, нечего сказать! Сергей Степанович не выдержал, вскочил с постели и побежал к магазину. Бабка была там. Она жрала чебурек.

– Бабка, забери меня отсюда, – взмолился. – Не могу я больше так! Видишь, у меня совсем нет удовольствия так жить.

Бабка молчала и настороженно смотрела на Сергея Степановича. Он упал на колени и обнял её ноги. Бабка бросила в него чебуреком, но Сергей Степанович не шелохнулся. Бабка стала бить его по голове и истошно кричать. Подоспевшие прохожие разняли их, а бабка плевалась на всех вокруг, досталось и Сергею Степановичу.

Не утираясь, Сергей Степанович пришёл домой, лёг, да так и пролежал до самой смерти без удовольствия.

Позже, когда ангел допытывался, сумел ли он провести те 10 дней с большей пользой, Сергей Степанович только отмахивался и бормотал что-то вроде «фатум, фатум», и еле сдерживался чтобы не плюнуть в ангела.

Бильярд

Вся наша жизнь – бильярд,

и никого не волнует,

умеете ли вы играть.

Джон Блэкбол

– Алло, Ваня?

– Я.

– Узнал?

– А, здорово, Лёха. Давно не звонил.

– Чего сегодня делаешь?

– Ну, не знаю, надо ЖЖ обновить.

– Мы с Димой решили, что надо встретиться. Поехали в бильярд играть?

– Ну, не знаю, мне ещё почту проверить надо, ответить всем.

– Успеешь ещё проверить, я на машине.

– У тебя есть машина?

– Полтора года как.

Чёрт, у Лёхи есть машина, а у Вани нету. Некрасиво как-то.

В детстве они с Лёхой жили в одном дворе, играли в песочнице, в войнушку и казаков-разбойников, потом резались в карты на скамейке у подъезда, а иногда – в шахматы. Словом, до института были лучшими друзьями. В 18 лет поступили в разные ВУЗы – с тех пор видеться стали всё реже. А как устроились на работу, совсем уже не пересекались, пока не позвонил Лёха.

Машина Лёхи была чёрного цвета, двухдверная. Про такие, Ваня слышал, говорят: спортивная. Для приличия надо было бы обратить внимание на марку, но Ваня был слишком потрясён тем, что у его друзей могут быть машины, и забыл про приличия.

– И сколько она жрёт бензина? – спросил Ваня, когда Лёха завёл двигатель.

– Десять литров на сто километров.

– Ого, – сказал Ваня. Вообще он не знал, хорошо это или плохо, но просто надо же что-то спрашивать у владельцев автомобилей и что-то надо отвечать.

– Ты как там, работу ещё не надумал менять? – поинтересовался Лёха, и сам продолжил: – Я вот уже меняю, а то платят как-то мало.

– Сколько?

Лёха промолчал.

– Так сколько?

– Ай, не люблю я об этом распространяться.

– Ладно, давай колись, если начал, я ж свой человек, – Ваня должен был узнать, сколько могут получать люди его возраста. Он вдруг почувствовал, что ничего важнее этой информации для него на свете нет: теперь он тоже хотел машину.

– Ну, – начал Лёха и затем сказал сумму в пять зарплат Вани.

Жил себе Ваня – спокойно, хорошо и просто отлично – и вот зачем-то появляется этот забытый Лёха и рассказывает о себе такие вещи. Да ещё как рассказывает! Даже в хвастовстве нельзя уличить: мол, Ваня сам спрашивал. А Ваня уже жалел, что спрашивал, потому что Лёха почувствовал свободу и начал рассказывать, сколько ему будут платить на следующей работе в первый месяц, во второй, в шестой…

– А как там Дима? – еле перебил друга Ваня.

Когда-то Ваня и Лёха вместе ходили на подготовительные курсы, где познакомились с Димой. Этого оказалось достаточно, чтоб так вот выбраться поиграть в бильярд. С Димой, по словам Лёхи, всё было в порядке, причём надо было Лёхе озвучить ещё и Димину зарплату, которая тоже состояла из нескольких Ваниных.

– Слушай, Лёха, а зачем нам этот бильярд? Я и играл-то в него всего один раз, и то пьяный. Может, в пиццерию?

– Не загоняйся, мы с Димой совсем не умеем играть.

Ваня немного успокоился. Хотя, конечно, какое уж тут спокойствие?

Лёха припарковался у клуба, взял с заднего сиденья небольшую сумку и проверил, хорошо ли закрыты чёрные двери его чёрной машины. Дима ждал у входа в клуб с такой же сумкой, как и у Лёхи.

– Привет, давно не виделись. Пойдёмте, я стол заказал.

– Привет. Вы что, сумки вместе покупали, что ли? – съехидничал Ваня.

– Это не сумка, это чехол для кия.

– Совсем не умеете играть, – укоризненно бросил Ваня, но пошёл вслед за друзьями.

Что-то Ване ни чуть не хотелось спрашивать, как жизнь у Лёхи и Димы. Он чувствовал, что это может его ещё больше расстроить и даже вызвать ответные вопросы по поводу Ваниной жизни. А у Вани в жизни ничего интересного не было. Он закончил себе институт, стал работать. Зарабатывал столько, что ему хватало. Никаких излишеств, конечно, но нормальные деньги. Так он считал до сегодняшнего дня, пока не встретился с Димой и Лёхой.

Старые друзья ничего спрашивать не стали. Хотя то, что они сделали, было, может быть, ещё хуже.

– Знаешь правила? – спросил Дима.

– Нет, – грустно сказал Ваня.

– Это очень просто. Нужно забивать в лузы шары своего цвета. Становись, как я, так, прогнись.

– Слушай, Дима, давай я просто шары погоняю.

– Да погоди ты, стойка важна для хорошего удара. Поставь ноги вот так, предплечье перпендикулярно столу, а рука сгибается под углом в 90 градусов.

– Я не запомню.

– А как ты держишь левую? – хихикнул Лёха.

– Да, Ваня, не подворачивай пальцы. Надо так: положи ладонь на стол, сдвинь на себя указательный палец, а большой просто подними вверх. Теперь кий: води его равномерно, чтоб он не шалдыбался у тебя из стороны в сторону.

Ваня удивлялся, как это против его воли тело подчиняется Диминым указаниям. Удивлялся тому, как мог позволить затащить себя в бильярд. Как это так получилось у него с машиной. То есть как это у него не получилось с машиной, в то время как у других получилось. И с зарплатой у других получилось лучше, чем у Вани. Неужели он никуда не годный человек?

Что за чушь!

Ваня лучше их всех, он им ещё покажет! Он сконцентрировал весь гнев в правой руке и со всей силы долбанул кием по белому шару. Тот быстро пересёк стол и ударился в треугольник из 15 разноцветных шаров. Они раскатились по всему столу.

– Молодец, разбил, – отечески сказал Дима, – теперь надо забивать шары в лузы. Главное – осторожней с чёрным шаром: кто его забивает, тот проиграл.

Играли на вылет. Лёха стоял в стороне и ждал своей очереди.

– Как у тебя дела? – забил Дима красный шар.

– Ну, нормально, – промазал Ваня по коричневому.

– Где отпуск проводил? – белый шар стремительно ударился о борт стола, покатился обратно и стукнул в оранжевый шар, отчего тот медленно подкатился к лузе и с глухим звуком упал в неё. – Дуплет!

– На Нарочи, у бабушки, – белый шар ударил по коричневому и упал в лузу.

– Белый забивать нельзя, – сказал Дима.

– Я ж не нарочно.

– А я в Болгарию летал, там теперь почти что Европа, – Дима забил ещё два шара.

– А я в Испании был, – встрял Лёха.

«Тебя не спросили», – подумал Ваня и врезал по коричневому.

– Ура!

– А говорил, что играть не умеет, – подбодрил Лёха.

– Как работается? – лупанул Ваня по синему.

– Отлично! Восемь часов в день + социальный пакет + бесплатный спортзал, – Дима продолжал забивать шары.

– А я зато прихожу на работу, когда захочу. Времени свободного – куча, – похвастался Ваня.