Соло

Жанна смеётся, хочет отобрать у меня ложку. Но сдаётся, и в первый раз рот открывает. Потом выдёргивает из моих пальцев, и вторую ложку ест сама. Ба смотрит на нас удивлённо. Но рада, вижу, что рада.

– Отказался? – возвращает она моё внимание к разговору.

– Да я с ума сходил от беспокойства, чувствовал, что срочно нужно обратно, – лучше бы она не расспрашивала при Жанне, не надо её сейчас волновать. Не сказать бы только, что я обещал когда-нибудь вернуться.

– Ну, революция. А ты-то им зачем понадобился? – не понимает Ба.

– Я нужен вместо флага, – смеюсь я, но потом серьёзно поясняю: – Долг Рода. Моя фамилия – Соуло.

И вижу, что Ба смотрит на меня с новым выражением, с опаской, что ли, или с испугом.

– Ешь, котёнок, – напоминаю вновь подвисшей с ложкой в руке Жанне.– Я тут, кстати, кое-кого привёз. Фактически родственника. Вот, познакомьтесь.

Встаю из-за стола, достаю из внутреннего кармана куртки телефон.

– Позвольте представить – Творящий источник Рода Соуло, – объявил я и, обращаясь к источнику, – мы дома, можешь свободно общаться, даже вслух.

– Макс, наследник, у нас наследник, – дрожащим шёпотом провозгласил источник в моей голове, а вслух сказал, – Светлых дней, дорогие дамы. Очень рад знакомству.

– Как? – Ба сжала свои натруженные ладони у груди. – Как такое возможно? Ты был на Патриуме?

– Вот поэтому революция и намечается, что сервады разоряют Патриум, – говорю. – Наш Патриарх, например, был изъят с Патриума и водил флагманский корабль космической полиции.

– Эй, кажется, я придумал тебе имя, – мысленно позвал я источник.

– Не скажу, что доволен, – отвечает он мне так же мысленно. – Попахивает нафталином.

Пока я размышляю, откуда ему известно про земное средство борьбы с молью, Ба убирает со стола.

– Информация – энергия, – напоминает мне источник в голове.

А Жанна съела почти весь суп в тарелке и теперь явно клюёт носом. От чая отказалась.

– Пойдём, я провожу тебя, – зову её в комнату. – Поспи.

Я помогаю ей лечь, накрываю пледом.

– Не уходи, – говорит она слабо и уже с закрытыми глазами. – Полежи со мной…

Я забираюсь к ней за спину, укладываюсь аккуратно. Обнять её боюсь, вдруг ей будет тяжело. Но она сама поднимает руку, ждёт, когда я подам ей свою. Тянет на себя, заставляет прижаться всем телом к её спине и затихает под моей рукой. Вдыхаю слабый запах мелиссы, идущий от её волос, чувствую тепло худенького тела. Как много ей хочу отдать – сил, здоровья, своего тепла. Держись, мой котёнок, маленький, но такой стойкий.

Я лежу рядом с ней, пока она не засыпает. Потом осторожно выбираюсь, стараясь не потревожить её чуткий дневной сон. Смотрю на неё пару минут, на её нежные черты, такие остро прекрасные в своей тающей хрупкости. Нет, я не буду просто ждать, когда случится непоправимое. Я не могу, просто не могу её потерять, как когда-то отец маму.

Иду на кухню. Ба сидит за столом над чашкой уже остывшего чая. Присаживаюсь за стол, нужно всё обсудить, пока Жанна спит.

– Ты не представляешь, как я тебе рада, – говорит Ба, поднимая на меня глаза. – Может, ей хоть полегче станет.

– Во-первых, хочу спросить, что произошло со входом, – не стоит терять время, котёнок может в любой момент проснуться. – Я сегодня реально испугался, что не смогу к вам попасть.

– Так иногда бывает, не знаю, почему, – отвечает женщина. – Вход смещается в пределах нескольких сотен метров, не больше.

– Во-вторых, – начинаю и заминаюсь, трудно об этом говорить. – Хочу спросить, есть ли план. Как будем рожать? Осталось два месяца только, даже меньше, нужно подготовиться.

– Как-как… – Ба снова переходит на ворчливый тон. – Так и будем. Родим, когда время придёт. Здесь будем рожать, в Кармане.

Меня поражает её легкомыслие. А ещё она сказала – «когда время придёт». Прямо как Блатта-ам.

– Вы когда-нибудь принимали роды?

– Случалось, – спокойно отвечает Ба.

– У Высших? У Первых? У тенебрисов? – не верю я, тогда бы она не была так непоколебима и уверена в себе.

– Нет, ни у Высших, ни у Первых не приходилось, но…

– Моя мать умерла, рожая меня. Отец говорил, что у нас такое не редкость. Мы должны подготовиться, сделать всё, чтобы спасти Жанну.

– Это, наверное, единственное, что мы с дедом не обсуждали, – с сожалением говорит Ба, а я напрягаюсь.

– На корабле был один старик, учёный. Так вот, он сказал, чтобы я не оставлял Жанну одну, когда придёт время. Я тогда не понял. Но сейчас думаю, что он говорил о родах.

– А давай спросим источник, – предлагает Ба. Точно! Как я сам не додумался.

Зову его, но ответа нет. Что за фигня такая?

– Да слышу, слышу я, – наконец, раздаётся вслух после продолжительной паузы. – Думаю просто, как сформулировать.

И источник помолчал ещё немного.

– Дитя Первой крови надлежит производить на свет исключительно в присутствии отца, который поддержит роженицу, поделится с ней своей жизненной силой, – наконец, сказал он вслух. – Но в нашей ситуации… я даже не знаю. Девочка ослаблена, она не Первая и даже не Высшая. Я не уверен, сможешь ли ты помочь ей своим присутствием, Макс, так как её энергия – золотое пламя – не есть энергия творения… Вот, сказал.

– Что значит – «не есть энергия Творения»? – я не понимаю этих тонкостей про пламя. Ну почему, почему мы не люди?

– Ну, вот твоя, и моя, кстати, энергия – голубое пламя, чистого, яркого цвета. Вагусы «горят» тёмно-синим, беллаторы – красным огнём. У артемов энергия оранжевого цвета, у фаберов и ферраров – зелёного и фиолетового. Никто из Первых детей, никто из их потомков – Высших, не имеет такого золотистого огня, как твоя супруга. Вот, например, альта13, что с тобой за столом, происходит от крови беллаторов и вагусов, она унаследовала красное пламя оборотней, но у неё оно более тёмного цвета. Осмелюсь предположить, что и дары у неё преимущественно по той линии. Вы, уважаемая госпожа, что умеете? Думаю, горело отлично, потушить не всегда удавалось. А в животную форму перекидываетесь? Или всё-таки крылышки заполучили?

Я слушаю, но воспринимаю с трудом. А по лицу Ба вижу, что ей-то как раз всё понятно.

– Да, по материнской линии я – Барраг, но оборачиваться не приходилось, – сказала она. – А вот про отца я ничего не знаю. И никто не знал, даже дед. Мама встретилась с отцом один раз, тайно, прежде чем дед насильно выдал её замуж.

– Как хорошо вы друг друга понимаете! – говорю с сарказмом. – Может, и мне объясните?

– Барраги – очень сильный Род беллаторов, из Первых, – недовольно пояснил источник. – Беллаторы все были оборотни, берсерки, гении войны, обращались в битве в яростных чудовищ. Барраги, вроде, в сущности были огромные чёрные псы, но в других Родах встречались и прочие животные, в основном, крупные кошки и волки. Их дары Творения – огонь, и некоторые способности к врачеванию. Вот так и жили – одной рукой калечили, другой спасали. Ну, про вагусов ты знаешь, эти с крыльями, могли открывать Путь, странствовать без кораблей. Чего не понятного…

– Так всё же – что значит «не есть энергия Творения»?

– То и значит, в прямом смысле. Ты – дитя Создателя, твоя жена – нет. Ваши энергии имеют разную природу.

– Как такое возможно? – спрашиваю снова. Ну не укладывается такая метафизика в моей голове, что поделать. – Ведь ребёнок у нас получился…

– Есть одна мысль, но я не полностью уверен. Лучше бы посоветоваться ещё с кем-то. Например, с Блатта-амом, очень умный старик, – сказал источник с уважением. – Он меня, кстати, и надоумил, что я могу выбирать, что связь с Родом возникла раньше, чем связь с кораблём. С ним единственным на «Магнуме» и общался.

Вот как! Да, поговорить бы с ним. Но страшно нарваться на Яна. Думаю, он там сейчас рвёт и мечет, потому что вряд ли теперь «Магнум» пригоден для полётов.

– Обязательно поговорю, – обещаю я. – Но позже. Пусть мэйнер… успокоится немного. Пока сам буду думать, что можно сделать. Насколько наши энергии несовместимы? Ты хочешь сказать, что она не сможет принять мою энергию, а своих сил родить ребёнка ей не хватит?

Тихий шорох отвлекает моё внимание, и я оборачиваюсь к двери. Жанна! И сколько она там уже простояла?

– Я умру? – тихо спрашивает она, и в глазах у неё что-то промелькнуло. То самое золотое пламя, как монета на дне колодца.

– Нет, конечно, глупенькая, – я вскакиваю, роняя стул. Ба вздрагивает и тоже поднимается. Идёт к кухонному шкафчику, достаёт чистые чашки.

– Чаю попьём, – говорит она спокойно. Ну, хоть кто-то у нас в своём уме.

Я притягиваю Жанну к себе на колени, и мы пьём чай. Чудесный чай с мелиссой, заваренный Ба, которая кидает на меня весьма говорящие взгляды. Знаю, я придурок. Теперь Жанна будет мучиться, переживать, как будто мало ей было забот.

Но выглядит котёнок лучше, и после чая мы даже выходим на улицу, погулять. Мы идём по дороге, окружённой весенней зелёной дымкой, а в придорожных канавах уже торчат жёлтые солнышки мать-и-мачехи. Меня беспокоит, не легко ли Жанна одета, а она расспрашивает меня про корабль. Но рассказывать почти не о чем, ведь я его толком и не видел.

– Ты знаешь, какой он огромный? – восклицает котёнок. – Он накрывал весь город, Макс. Гигантский, плоский диск. Как я ругала себя, что не помогла тебе!

– А я радовался, что ты успела уйти, – отвечаю ей. – Не знаю, как бы мы выбирались оттуда вдвоём. Думаю, нас бы не отпустили.

И мы замолкаем, снова проживаем тот вечер. Смотрю на неё и вижу, что она устала, тяжело оперлась на мою руку. Разворачиваю её, и мы идём обратно.

– Не хватает, да? Тележки из магазина, – я меняю тему. Нечего грустить, вспоминать плохое. – Вот сейчас бы ты, наверное, с удовольствием прокатилась.

И Жанна улыбается очень светлой улыбкой, да, тот вечер нас тогда сильно сблизил. Но нужно где-то присесть, отдохнуть, а то мы не дойдём до дома. Вот, например, можно пойти, посидеть на скамейке у бани.

– Что с Вовой? – спрашивает Жанна. Волнуется за него? Морщусь недовольно.

– А что с ним? – прикидываюсь дурачком. – Сел в машину и уехал.

– Вы поссорились? Из-за меня? – по-моему, Мотыль не достоин её тревоги. – Ты его снова ударил?

– Не будет лезть к моей жене, – говорю сквозь зубы, уж слишком Жанна добрая.

– Жене?! – упс, вспоминаю, что об этом я сказать ей не успел.

Глава 32. Макс. Последний раз.

Мы подходим к бане, и я помогаю ей сесть на низкую лавочку. Сам приседаю перед ней на корточки, беру её руки в свои.

– Ты только не волнуйся, котёнок, – говорю ей тихо. – Это мне Ба объяснила. Что в первый день нашего знакомства я на тебе женился. Помнишь, я нёс какой-то бред в коридоре? Вот это оно и было. Как оказалось, очень своевременно.

Я нерешительно кладу руку на её живот, и Жанна накрывает её своими руками. Поднимаю на неё взгляд – да за то, чтобы она всегда на меня так смотрела, всё готов отдать! Я сажусь с ней рядом на скамейку, обнимаю за плечи. И Жанна подставляет мне губы для поцелуя. Я целую этот сладкий рот и впервые отчётливо понимаю, какой трудной будет моя жизнь… в ближайшие месяцы.

– А я тогда, в первый день, так рассердилась на тебя, – говорит котёнок, улыбаясь. – А сама всё думала, что впервые вижу тебя так близко… и что от твоей улыбки захватывает дух.

Надо же… Я не знал. Думал, внимания не обратила. И мы снова целуемся, совсем не как будущие родители, а как влюблённые подростки. Дурею от неё и забываю обо всём, как будто не было всех этих тревожных дней-месяцев, как будто не предстоит нам впереди тяжёлое испытание.

Мы сидим на лавочке ещё с полчаса, пока вечерняя прохлада не сменяет дневное тепло, и идём ужинать. Я могу её нести? Не знаю, боюсь задавить ребёнка. Поэтому просто схожу с тропинки в ещё небольшую траву и помогаю идти, придерживаю её за плечи.

На кухне Ба накрывает на стол, задумчиво как-то. Телефон лежит на буфете, и у меня складывается впечатление, что только что они с источником оживлённо общались. Не спрашиваю ни о чём, помогаю Жанне разуться.

Моем руки, садимся за стол. Ужин проходит почти в полном молчании. После ужина помогаю Ба убраться на кухне, и почти сразу надо ложиться спать, ведь электричества в Кармане нет, а при лампе… ну, чем без освещения займёшься?

Впервые задумываюсь, как мы все будем ночевать. Да уж. Я хотел бы лечь с Жанной, но вдруг ей будет неудобно? Спросить Ба? Но оказалось, Жанна всё уже решила. Появилась в дверях кухни, в халатике, накинутом на свободную тонкую белую ночную сорочку, и молча, с ожиданием уставилась на меня. Я в ответ вскинул на неё вопросительный взгляд.

– Идём спать, Макс, – зовёт она меня и протягивает руку.

– Да я грязный, котёнок, чтобы с тобой ложиться, – отвечаю, но за руку её беру.

– Завтра байню стопишь, – Ба зыркнула на меня сердито, – так отмоешься. А сейчас иди, не расстраивай её.

Мы идём в большую комнату, на ту самую кровать, на которой в первый приезд ночевали. А Ба, интересно, где спит? А, вижу, дверь в углу нашей комнаты, там, вроде, ещё комнатушка крохотная есть.

Молча раздеваюсь, забираюсь на кровать, потому что Жанна не ложится, ждёт, когда я лягу. Хочет спать с краю. Наверное, ей так удобнее. Жду её и укрываю нас обоих одеялом.

В доме воцаряется тишина и темнота. Жанна лежит ко мне спиной, моя рука лежит на ней, и она переплела свои пальцы с моими. А я лежу, стараясь не прижиматься к ней, потому что тело… оно живёт по своим законам и ни фига не понимает, что секс теперь для нас под запретом.

Жанна полежала немного и зашевелилась. Неудобно? Поёрзала и прижалась попой к моему паху. Член, почувствовав касание желанного нежного тела, дёрнулся. Жанна замерла, я тоже. Даже дыхание затаил.

– Макс… – раздался её шёпот в темноте, и она повернулась на спину. – Поцелуй меня…

А я сомневаюсь. Нельзя! Вот просто чувствую опасность. Но Жанна тянет свою ручку под одеялом и осторожно сжимает мой напряжённый конец, сдерживаемый лишь тонким трикотажем боксёров.

– Макс, пожалуйста, – просит любимая. И я целую. Как её не целовать? Вообще невозможно.

Котёнок наглаживает меня через трусы, такая сладкая и жестокая ласка. Потом тянет вниз резинку, хочет коснуться голой кожи.

– Не надо, – я ловлю её руку, не позволяю. Мне и так трудно сдержаться.

– Ты не хочешь меня… такую, – говорит она горько и все попытки прекращает.

– Ну, что ты, малыш, – шепчу ей сквозь поцелуи, чувствуя себя полным козлом. – Просто тебе нельзя уже, срок большой, да и Ба… спит за стенкой, услышит.

– Макс, мне это очень нужно, понимаешь? – Жанна гладит меня по щеке, тянет на себя за шею, и я снова склоняюсь над ней и целую в мокрые глаза. – Очень нужно побыть с тобой ещё раз. Последний раз!

Вот я сука! Это я сделал это с ней! Козлина похотливая, она, между прочим, не хотела. Говорила тогда, я помню, что надо предохраняться. А сейчас нельзя позволить, чтобы она думала о том, что мы занимаемся любовью последний раз. Поэтому я сам стягиваю трусы под одеялом, и радостный член касается своей горячей плотью её нежной, кажущейся прохладной, кожи, не прикрытой сбившейся сорочкой.

Я впиваюсь в её рот, ласкаю одной рукой увеличившиеся груди. Безумие нашего положения захватывает меня, и я тоже думаю, а вдруг этот раз у нас последний? И хочу ласкать всё её тело, пусть и сильно изменившееся, но такое же отзывчивое и желанное, как прежде… Желанное всегда.

Я опускаюсь к её груди и сдвигаю с плеч тонкие лямки сорочки. Впиваюсь в соски ртом, поочередно, а она вздрагивает и тихо стонет. Грудь стала чувствительней, я понял. Сползаю с кровати и подтягиваю её за ноги к себе, открывая бёдра. Любимый запах сносит крышу, и я прижимаюсь щекой к её гладкому бедру, тяну дорожку поцелуев почти от самого колена. Пока не касаюсь нежного лобка. Свежий дынный аромат кружит голову, я остервенело впиваюсь в неё, мою девочку, мою единственную. Ласкаю пальцами узкий вход, понимаю, как сильно она меня сейчас хочет. И я могу войти в неё так, когда она раскинулась передо мной на спине, но боюсь, что не сдержусь, войду слишком глубоко. Поэтому снова забираюсь на постель.

– Ляг на бок, котёнок, – прошу её, пребывающую в полузабытьи. Помогаю ей повернуться и немного приподнимаю её бедро.

Направляю член между нежных губок и вхожу, медленно, протяжно. Меня выгибает от ощущений, там так узко… Создатель, как я об этом мечтал! Я слышу тихий долгий стон Жанны, и мне бы вспомнить про Ба, но я уже захвачен движением. Я стараюсь качать медленнее, но так выходит слишком глубоко, и я срываюсь на более быстрый, но поверхностный ритм. Так я не могу целовать любимую, но могу сжимать рукой её груди, закрываясь лицом в душистые волосы, и прикусывать нежное ушко. Чувствую, как тесно сжимает меня её тело, обхватывает, тянет внутрь, не могу сдержать хриплый ах. Она сокращается с неимоверной силой, вскрикивает сама и утягивает меня за собой в пучину, омут яркого оргазма. И окружающая нас темнота на мгновение расцвечивается золотыми и радужными искрами.

Мне бы отдышаться… Всё ещё чувствую её последние сокращения, не хочу из неё выходить. А член доволен, да, говорит, давай отдохнём и пойдём на второй раунд. Поэтому аккуратно отстраняюсь, думаю, как в полной темноте найти трусы.

– Котёнок, ты брызжешь энергией, как бенгальская свеча, – шепчу расслабленно-томной жене, целую в висок.

– Спасибо… любимый, – шепчет она сонно, и я замираю. Она сказала «любимый», впервые сказала так! И сердце вдруг сжалось – ну как, как я без неё буду?

Ты это брось, приказываю себе, ничего подобного не случится. И она сильная, очень сильная, я тоже буду стараться. Справимся вместе, обязательно справимся, Ба поможет… поговорим с Блатта-амом, у него спросим… у кого б ещё спросить, можно ли нам трахаться… как же сладко!

Утро возвестило о себе петушиным криком и приглушенными голосами на кухне. Солнце бьёт в зашторенные окна, я один в постели. Ничего себе, когда это Жанна проснулась, да ещё так, чтобы я не услышал? Слышу с кухни её голос, она что-то щебечет, рассказывает Ба с радостной интонацией. Ей вторит источник. А голоса Ба не слышно, она молчит почему-то.

Вылезаю из кровати, добываю из сумки свободные трикотажные брюки. Подумав, натягиваю футболку, нечего светить перед Ба голым брюхом.

Выхожу на кухню, здороваюсь, умываюсь.

– Макс, ты представляешь, – звонко восклицает Жанна, – Ба сегодня проснулась в «новых покоях», как она сказала!

Я смотрю на неё и любуюсь, как она хороша в это утро. Я её такой весёлой и бодрой даже до беременности не видел. Так, о чём она говорит… «в новых покоях»… и что это значит?

– В каких таких новых? – спрашиваю, и Жанна тянет меня за руку, показывать.

Во-первых, вход в «покои» прямо из коридора, не из комнаты, где мы спали. Во-вторых, по площади там добрых полдома, не меньше. В большой светлой комнате стоят односпальная кровать, тумбочка и кресло. Видимо, это обстановка каморки Ба, перенеслась сюда вместе с владелицей.

– Но Пат говорит, что он этого не делал, – сообщает котёнок. Кто это, Пат? А, Жанна сократила Патриарха до Пата, я так понимаю. Что ж, так гораздо лучше. – Но ты, он сказал, мог бы… Ты что, правда такое можешь?

Откуда я знаю? Блатта-ам говорил, всё могу, но это звучит совсем нереально.

Возвращаемся на кухню, завтракать. Жанна уже поела, наливает мне кофе. Ба молчалива, пребывает в своих раздумьях. Мне почему-то перед ней стыдно, неловко за то, что ночью не сдержался. Думает обо мне, наверное, чёрт те что. Мне кажется, Ба вообще недолюбливает мужчин, возможно, у неё есть причины.

После завтрака идём с ней, она учит меня топить баню. Показывает, как разжигать печь, откуда брать дрова и носить воду. Жанна сидит на скамейке, греется на солнце, вытянув ножки и прикрыв глаза.

– Вы не подумайте, я умышленно ничего такого не делал, – говорю Ба, когда мы склоняемся с ней над печной дверцей. – Просто в какой-то момент беспокоился, что мы вам мешаем.

Ба молчит, только поджимает губы.

– Осуждаете меня? – мне очень важно, чтобы она не думала обо мне, как о похотливом животном, не думала, что я Жанну заставил.

– В деревне, где я выросла, бабы до родов мужей принимали, что было делать… Мужицкую нужду так просто не оставишь, он же сразу найдёт, куда сходить, вот и приходилось, – рассказывает Ба. Это что же за деревня такая?

– Я не собирался, понимаю, что ей нельзя уже, – пытаюсь я оправдаться. – Но Жанна… нашла такие слова… Сказала, что в последний раз. Я не мог её так расстроить…

Ба поднимает голову и смотрит на меня, изучающе, с прищуром.

– Ты этот бред выкинь из головы, про «нельзя», – говорит она, налюбовавшись моей смущённой мордой. – Всё можно, если она хочет. Понял?

Я понял. Как хорошо, что вопрос разъяснился, так намного легче.

– Да ты и сам, наверное, заметил? – продолжает Ба тихо. – Она сегодня счастлива, как птичка. Так что старайся. Довольна мама – здоров ребёнок.

Потом мы практически шёпотом беседуем о родах. Соглашаемся, что в человеческой клинике рожать нельзя, слишком много странностей у нас, и срок в одиннадцать месяцев, и возможные выбросы энергии… Нельзя, заметят, что мы другие. Купить услуги гинеколога… пригласить в Карман… Тоже нет. Всё потому же. Ба думает, что надо съездить в город, кое-что прикупить – литературу, инструменты, лекарства. Я, в принципе, согласен. Тем более, что хочу купить лёгкое складное кресло для Жанны, чтобы можно было отдыхать где угодно, гуляя. А ещё я думаю, что надо придумать что-то с удобствами, ну, хотя бы с освещением и водой. Но это лучше обсудить с источником, чем с Ба. Главное, она не против.

После обеда приехал Мотыль, пригнал мою машину. Я его почти простил, так что позволяю увидеться с Жанной. В моём присутствии, конечно, под неусыпным надзором. Она сегодня просто светится, и Мотыль тоже получает свою порцию улыбок. Вижу, он заворожён, такой он её ещё не видел. Вовка кидает на меня странные взгляды, словно не верит, что она могла поправиться всего за сутки. Да, такие уж у нас привязки, но он-то об этом не знает.

Мотыль погостил с полчаса и собрался обратно, говорит, за лесом его ждёт Валерка. Я его отвезу, пешком идти всё-таки долго, а мне не трудно. Вижу, что лицо котёнка омрачилось.

– Пятнадцать минут, Жан, ровно столько меня не будет, – обещаю я, и Ба поддерживает меня – ей не стоит ехать.

Выезжаем из деревни, двигаемся к пограничному лесу. Мотыль молчит, но я вижу, что его что-то беспокоит.

– Макс, у неё срок девять месяцев уже, – всё-таки решается он. – Почему она не рожает? Как ты можешь быть так спокоен? Отвези её в больницу, в конце концов, это же ненормально!

Вот она, дружба с людьми, надо было раньше думать. Что ему ответить? Как выкрутиться? Я не знаю. Не скажешь ведь, что мы вообще не люди.

– Во-первых, я не спокоен, я тоже переживаю, – начинаю я уверенно, придётся сказать правду, но не всю. – Во-вторых, такое очень редко, но бывает, когда беременность длится дольше девяти месяцев. У нас в семье такое случалось. А в больницу я могу её отвезти только насильно, потому что Жанна туда не хочет.

Но его мой ответ не удовлетворяет. Правда, разговоров он больше не заводит, но понятно, что считает меня безответственным похуистом. Как бы не замутил спасательную операцию наш излишне взволнованный «друг».

За лесом едем ещё с километр, прежде чем вижу машину Валета. Он стоит на жаре, курит, опёршись на капот своего «Ниссана».

Глушу мотор, выхожу из машины. Вот его я искренне рад видеть. Здороваемся, жмём друг другу руки. Валерка оглядывает меня с головы до ног, вопрос вертится у него на языке, но он молчит. Да, он не спрашивает, где я был, и за это его ещё больше уважаю.

Он докуривает, они с Мотылём садятся в тачку и уезжают. Мне тоже пора, в Кармане волнуется Жанна.

По пути завожу с источником разговор об удобствах. Рассказываю ему об идее поставить ветряк, думаю вслух, какие приспособы надо купить.

– Не понимаю, зачем всё это, – заявляет Пат. – У тебя есть я, что ещё нужно?

– В деревне три дома, не только наш, – отвечаю ему. – Ты что, готов питать все? Придётся тогда тебе всегда сидеть в Кармане. Для бесперебойной работы. Да и как объяснить это людям? Кстати, странно, что Мотыль не заметил, что дом увеличился.

– Ну, я старался, – сказал источник и задумался. Ненадолго.

– Три маленьких дома не проблема. Дворец Соуло был сопоставим по размерам с «Магнумом», так что дело не в этом. А вот всегда оставаться в Кармане… Кстати, что это за мир?

– По-твоему, это мир? Ба считает, что это что-то между.

– Это мир, я уверен. А с миром сначала нужно познакомиться, прежде чем обустраиваться надолго. Знаешь, с некоторыми мирами можно договориться, жить тогда будет легче. Кстати, когда мы поговорим с Блатта-амом?

– Не знаю, по-моему, ещё рано.

– Да как бы уже не поздно, – парирует Пат. – У тебя же локер, вызови их. Ты правильно сказал вчера, надо спешить.