Наследница старца Зосимы

… Зося с трудом пробовала подбирать слова, чтобы объяснить своё понимание:

– О причинах болезней я как раз и размышляла. И думаю, что причины – не только в повреждении какого-то органа. Есть ведь и причина того, что такое повреждение – случилось. И тут у меня много раздумий о том, что такое – судьба человека?

В любом лечении и от человека больного многое зависит, и от врача – тоже, и ещё – от Бога зависит. Ведь и через врача – Воля Бога проявляется!

То понимание, которое приходит от Бога, – оно может быть очень большой помощью! Это – не просто вера безвольная, но это – знание!

Не представляю, как это понятно объяснить, но на плане духовном тоже работа осуществляется. Пока я про это очень мало знаю. Но думаю, что там тоже есть свои правила, свои как бы законы… Только мы ещё очень мало об этих законах знаем. Но их – можно изучать!

Вот ведь и в практической медицине в прежние времена сколько всего считалось невозможным или запретным. А теперь – столько достижений! И ещё новые открытия будут! Так и в духовном исцелении есть свои правила, а не просто молитву надо прочитать. Только это никто ещё не исследовал по-настоящему.

– Церковь твоя всегда была против любого изучения, против всей науки! Вспомни хоть о том, сколько врачей на кострах сожгли заживо только за то, что причины болезней через вскрытие трупов хотели понять! Разве не так?

– Так… Но я же не против науки, совсем наоборот!

Мне тебе о другом сказать хочется: о том, что возможно объединить науку материальную и науку духовную.

Вот, старец Зосима и мой папа, как врач, – они именно вместе очень многим больным принесли исцеление. И я это видела: как успешно соединялись помощь душе и помощь телу…

… Зося замолчала, ощутив, что Виктор перестал её слушать, считая её слова ерундой…

… Потом, вечером, она решила дать Виктору прочитать те страницы из дневника о. Александра, которые её саму так потрясли. Там о. Александр спрашивал старца Зосиму о том, как тот начинал учиться понимать Бога, как понял, что может исцелять. Это был рассказ старца о том, как постепенно начали приходить к нему знания от Бога о принципах помощи людям, как не просто всё это ему давалось:

«Зосима, ты никогда не говорил мне о том, как научился исцелять людей, с Божьей Силой соединяясь. Поведай! Для меня это – важно очень!»

«Да уж о чём тут рассказывать?… Трудно то было, а сколько ошибок-то совершил – не перечесть!…

Тому ещё в первой моей обители монашеской начало было положено.

Первое такое Божие Промышление произошло, когда к человеку слепому вернулось зрение. Про то, что от меня тому содействие случилось, я тогда сам и не помышлял, не предполагал, что Сила Божия через тело это – выход получить может.

А слухи тогда разные пошли. Не только монахи, а и прихожане начали про то в преувеличении и фантазиях рассказывать…

Народ повалил за «чудесными избавлениями» от любой хвори…

А я сам как «слепой котёнок» тогда был, молился страстно, иногда сознание даже терял, Свет Божий порою видел… А почему иногда исцеление происходит, а в другой раз не происходит – не понимал. И не думал совсем о том. Лишь всю силу души старался вложить в молитвы. И не отказывал никому.

Полгода так прошло…

Потом болеть я начал сильно. Исцелившихся меньше и меньше становилось, а просящих исцеления – всё более и более.

Игумен наш вначале радовался, хотел меня святым объявить и монастырь тем прославить.

А после его хлопот о таком «причислении к лику» – ему, напротив, предписание пришло, что святости и достоверности в тех случаях выздоровлений не обнаружили, и потому выходит, что всё это – «козни нечистого»…

А меня из монастыря того прогнали.

В другие обители меня тоже не принимали, боялись… Слухами да «негласными указаниями свыше» всегда страна наша «славилась»…

А я так всё ещё и не понимал почти ничего про Силу Божию.

Шёл по земле я как странник с котомкой. Милостыни не просил. Когда еды не было – голодал, постом для себя это считал. Когда кого-то встречал в болезни – то всегда помочь пробовал, за то еду и кров принимал, соглашался.

В ту пору почти всегда на себя болезни брать стал… Вот исцелил хроменького, а сам неделю целую еле иду, так нога заболит… И другое всё – так же…

И, по недомыслию, это за великое благо почитал: что страдания на себя приемлю за других… Думал, что и можно, и правильно своей болью – чужой грех искупить…

Так чуть не умер тогда.

Подобрала меня женщина вдовая – в беспамятстве у реки лежащего. В дом свой из милости взяла, жить оставила.

У неё долго пролежал хворый.

Когда чуть-чуть поправился, то по хозяйству ей помогать стал.

Был тот период жизни моей особенный, светлый. Словно заново родился! К телу медленно силы возвращались. А любое дело в саду, в огороде, в хозяйстве – простое счастье приносило!

Может, так было оттого, что никогда не было у меня своей земли, своего дома. А тут – вроде хоть и не свой, но дом, где я нужен, земля, которая ухода просит… А может, оттого хорошо было, что каждое моё дело простое – радость той женщине приносило!…

По сию пору вспоминаю то добро, что от неё получил! В неоплатном долгу пред ней!…

Аглая, так её звали…

Любила она меня – такой любовью самоотверженной и бескорыстной, на которую бывают способны иногда именно женщины… Вроде бы и мыслей у них про Бога в такой их любви нет, но Бог Себя – в той любви являет с Ясностью и с Силой большой!

А в простых делах и словах её столько было подвига душевного, мудрости простой и любви, о себе не помнящей, – что до сих пор вспоминаю и учусь тому, как можно в неприметном труде людям помогать!

У неё сын был, Егорка, тринадцати лет. Парализован был уже три года: тогда на лесосеке деревом упавшим задело. Отца – насмерть, а у Егорки ноги отнялись.

Ни ходить, ни стоять не мог он совсем, сидеть только мог. Дома он ложки резал да расписывал, корзины плёл…

Хороший парнишка, добрый, смышлёный! Я его грамоте тогда учить стал, чтобы мог ещё и этим в помощь матери зарабатывать хоть понемногу.

Решил я остаться у Аглаи, пока Егорку на ноги не получится поставить. Верил, что Бог должен помочь…

А исцелить-то его – у меня не выходило никак! Не давал Бог это сделать, пока не вразумит меня о многом: о том, как через болезни и лекарю и больному учёба даётся, в которой помощь великая для душ обретается! О том также – как каждое событие происходящее не на одного только человека влияет, но на многих распространяется.

Было то время для меня поворотное, ибо стал постепенно Божий Голос слышать, разъяснения получать. Словно с самого детства всю жизнь свою пересмотрел с тем пониманием, которому Бог учил меня теперь через Слияние с Ним в сердечном горении.

Когда вразумил меня Бог о Силе Своей, о назначении исцелений телесных, о преображениях духовных, которые должны рука об руку с врачеванием недуга идти, – то вернулась способность Свет Духа Святого проводить сквозь тело.

Стал видеть, как, с тем Светом соединяясь, можно болезнь изгнать. Стал понимать: когда можно или нельзя исцелять, есть ли на то позволение от Бога.

Потом получилось исцелить Егорку. Не за один раз, а за много. Пришлось словно восстанавливать ручеёчки света, которые по телу струятся и живым его делают. Научился я тогда в этом Свете Духа Святого – тело больного видеть. И руками души научился действовать. И эти руки – они стали как бы только частично мои, а частично – Божии. И Сила для исцеления в Них только тогда есть, когда в Единстве со Светом Божиим душа пребывает.

Ещё многое тогда начал узнавать про приёмы вспомогательные, которые применять можно, если болезнь сразу чудесным образом убрать не позволительно. Например, как можно воде или настою на травах добавить Силы Светоносной. И – как с помощью таких настоев можно очень многое в теле поправить. Стал познавать и то, как вера человека в исцеление – на выздоровление повлиять может. Стал понимать, как исправление пороков души позволяет человеку изменить судьбу свою.

Так чуть было знахарем деревенским не стал!

Аглая очень просила меня остаться жить с ней – как мирянину: помаленьку да потихоньку счастье малое семейное слагать!

Был у меня тогда выбор, да я того не видел. Жизнь лишь монашескую для себя принимал.

Исцеление Егорки – это было всё, чем отблагодарить её смог. А для неё – то чудо было великое!

Отпустила она меня – по желанию моему – идти монашеской стезёй по жизни дальше.

Вот с той-то поры уже не вслепую, а по Воле Божией стал учиться всё совершать. Постранствовал ещё не мало. В каждый день учился у Бога!

Так и по сию пору учусь!

Потом в этот монастырь пришёл. Игнатий настоятелем уже был, принял по старой нашей дружбе ещё с семинарии.

Вот такая была история…»

* * *

Утром Виктор принёс Зосе прочитанные листы.

Отдал спокойно:

– После поговорим, если захочешь. Скоро извозчик приедет. Надо будет вещи грузить. Ты уже собралась? Я помогу отнести.

… Зося вложила листы в стопку и закрыла чемодан.

– Вот, бери, а это я сама донесу.

… Зося показала на небольшой саквояж: такой, какой обычно берут с собой на вызовы врачи – со всем необходимым для первой помощи.

– У тебя раньше не было такого, откуда он? – спросил Виктор.

– Был. Да только Наталья Владиславовна мне платье подарила, и теперь он в чемодан уже не вмещается.

– Так этот саквояж отдельно можно нести. Там что, как и положено, инструменты медицинские?

– Да. Это – моего папы. Он всегда с собой брал, даже не на вызовы, а на всякий случай: если вдруг кому-то помощь медицинская нужна будет.

– А ты что, и сама сможешь их использовать? Что – и операцию провести экстренную решишься?

– Не знаю… Я сама никогда не оперировала, да и права такого не имею пока… Но бывают случаи безвыходные, когда помогать непременно надо срочно. А лекарства, бинты, шприц – это уж точно смогу применить, если что.

… Они спустились вниз.

Пётр Яковлевич спросил:

– Не передумали уезжать, а то можно с хозяином ещё на месяц договориться? Без меня бы отдыхали!

– Нет! – ответил за всех Виктор. – Я бы лучше у тебя в клинике вместе со старшим курсом практику в этот месяц прошёл и заработал бы немного заодно.

… Виктор, ещё когда он поссорился с отцом, отказался брать у него деньги на жизнь. Несмотря на примирение, он не изменил эту свою позицию и пытался зарабатывать на все свои нужды сам.

Петру Яковлевичу понравилась идея, что Виктор будет рядом, под присмотром, да ещё и в клинике получит опыт работы.

Зося заколебалась между выбором: остаться – или тоже поработать этот месяц в клинике вместе с Виктором.

– Пётр Яковлевич, а можно и мне поработать санитаркой или сиделкой? Мне очень хотелось бы! Не привыкла я без больницы жить! Можно мне хотя бы просто уборку и уход за больными делать?

Ведь у меня ещё бумаги об образовании медицинском нет…

– Попробую это устроить под мою ответственность, – с нежностью посмотрел на Зосю профессор. Он уже мысленно видел Зосю будущей женой Виктора и очень желал такого исхода событий.

Практика в клинике

Работа в клинике была привычной и радостной для Зоси.

А ещё было очень здорово то, что Пётр Яковлевич разрешил ей присутствовать на ежедневных обходах всех больных – вместе со студентами и слушать о постановке диагнозов и ходе лечения пациентов.

И всё же, после времени, проведённого на просторах у моря, у Зоси возникло странное ощущение, что почти все люди вокруг живут в некой самоизоляции от Бога. И они именно сами закрывают себя от восприятия того мира Света и Любви, где жизнь с Богом является реальностью каждого дня.

Большинство людей, с которыми Зося общалась, – и больных, и врачей, и студентов – были людьми верующими, но они не ощущали Бога в их «ритуальной» вере. Многие из них каждый день читали молитвы, многие регулярно посещали храмы, но это не делало их лучше и не приближало к познанию Бога.

Раньше всё вокруг Зоси было таким же: и люди такие же, и их молитвы… Но это, почему-то, не удивляло её тогда.

А сейчас – так ярко открывшийся мир Света и жизни с Богом – словно разделил жизнь на две разных реальности. Причём реальность обыденная, в которой происходили все «земные» события, – очень сильно контрастировала с тем миром, где был Живой Бог!

Зося пыталась хоть немного «приоткрывать двери» между этими мирами, впустить в жизнь людей хоть немножко того Света и Радости, которые – вот тут, рядом всегда есть! Но люди обычно их не ощущают…

Пётр Яковлевич с удивлением наблюдал, как быстро менялось отношение к Зосе в клинике. За одну неделю из «девушки профессорского сынка» она стала незаменимым помощником и другом большинства пациентов и персонала больницы.

… Однажды он услышал, как она разговаривала с умирающим.

Зося говорила о смерти и о Боге так спокойно и радостно, словно разгоняла тучи страха и открывала возможность принятия сей неизбежности в глубоком покое. В том больном человеке произошли разительные перемены! Он ушёл из жизни без судорожного отчаянного страха, который сотрясал его весь последний месяц.

Пётр Яковлевич понимал, что Зося уже так делала в её прежней провинциальной больнице. Они беседовали об этом в прошедшие дни не раз. Но теперь он увидел такое собственными глазами.

И почти все больные в клинике теперь ждали, когда же Зося придёт убирать в их палату, покормит лежачих, поговорит со всеми…

* * *

Спустя две недели их с Виктором практики в клинике случилось одно важное для всех событие.

Виктор рано утром принёс на руках в больницу ребёнка – девочку. Ей было лет шесть или семь на вид. У неё был сильный жар. Одежда на ребёнке была грязная, нищенская, и из-за этого возникли серьёзные проблемы.

Пётр Яковлевич подошёл, будучи вызван санитаром. А Виктор почти кричал:

– Отец, вот оно – то, о чём я с тобой спорю! Где всё наше милосердие и помощь людям?!

Меня прогнали из приёмного покоя! Девочка может умереть прямо сейчас! А мне сказали, чтобы я ехал в Мариинскую больницу, где есть отделение для бедных, или в амбулаторию Александровских бараков. И – что в нашей клинике нет места для «грязных нищих», и что нам не нужны «зараза и карантин»! Отец, я её осмотрел и думаю, что это воспаление лёгких. Я готов сам оплатить её лечение!

– Не кипятись! Сейчас распоряжусь!

У ребёнка есть родители?

– Есть: мать, вдова, у неё ещё грудной ребёнок, она со мной не поехала…

– Иди в санитарный бокс. Сейчас пришлю твою Зосю, чтобы она всё сделала по гигиенической обработке и приду посмотреть девочку.

– Спасибо, папа!

– Ты тоже изволь принять меры, чтобы не подхватить какую-нибудь заразу!

… Потом Виктор рассказывал Зосе об этой девочке:

– Меня один из моих друзей попросил помочь ребёнку, зная, что я на врача учусь.

Девочку Надей зовут.

Я забрал её из ночлежки для бездомных.

Ты бы видела, что там творится! Это просто ужас! Те, кто говорят, что людей после смерти ждёт ад, – не видели ад в реальности! А он – прямо тут, рядом с нами!

Представляешь? – у её матери ещё и грудной младенец!… Самое страшное, что там всё это – болезни, грязь, преступления, смерти – норма, обыденность. Большинство уже не помнят другой жизни: она для них – в слишком далёком прошлом!

А мать этой девочки, похоже, там недавно оказалась. Видимо, волей какого-то трагического случая… Она полностью сломлена этим адом, и за жизнь своих детей уже перестала бороться…

… Зося слушала, не перебивая, потом сказала:

– Я останусь на ночь дежурить около девочки, если Пётр Яковлевич позволит. Состояние её – очень тяжёлое.

* * *

Зося оставалась ночевать в больнице и дежурила у Надиной постели. Она почти не спала. Иногда её сменял Виктор. Судьба этой девочки всколыхнула в нём нечто… глубинное, словно это была его маленькая сестрёнка или дочь.

Наконец, девочке стало немного лучше.

Виктор сказал Зосе:

– Тебе сегодня надо пойти домой и как следует отдохнуть. Я провожу, а то ты уже на ногах не стоишь… Взять извозчика?

– Нет, давай пешком пройдёмся, внебольничным воздухом подышим…

… Сумерки. Теплый летний вечер.

Они шли и продолжали разговаривать. Виктор никак не мог сдержать себя:

– Ну вот – почему твой Бог позволяет умирать детям? За что так – ребёнку? За какие грехи? Разве это справедливо?

– Всё не просто по неким религиозным шаблонам происходит, Витя… Я сама про это не многое знаю, я скорее это ощущаю… Есть Справедливость и Любовь бо́льшие, чем то, что мы видим в этом мире! За всем происходящим здесь – там есть Бог, Его Любовь и Мудрость!

Я иногда ощущала тот мир Бога. Он – существует! Он – реальнее, чем всё, что мы здесь видим! Когда там побудешь, прикоснёшься к той Любви, то здесь всё кажется – как серый сон… Потом, когда возвращаешься в этот «сон», то снова к нему как бы привыкаешь. Моешь полы, меняешь бельё больным, говоришь с людьми… Но когда уже знаешь, что Бог есть Реальность, – то жить не страшно!

Хотя, трудно – конечно, бывает…

– И ты веришь, что, если Надя – невинный ребёнок, то она окажется в раю? Тогда, наверное, это было бы благом – не возвращаться в тот ад, в котором она оказалась вместе со своей матерью!

Но мы сейчас всеми силами сражаемся за то, чтобы она жила в этом мире! Мы хотим этого! Разве не так?

– Так… Жизнь – это возможность многому научиться, стать лучше… А решает то, когда и кому пора уходить отсюда, – только Бог! Мы – лишь инструменты в Его Руках, чтобы нести помощь, добро!

– Вот бы тебя поставить управлять этим миром! – пошутил Виктор.

– Помню, как о. Александр мне много про другие направления религии рассказывал; и везде жизнь человека в теле рассматривается лишь как краткий фрагмент от большого, цельного.

Есть такие направления религии, как, например, буддизм или индуизм, где утверждается, что люди много раз рождаются на Земле в новых телах, словно одежды меняют. Это – как будто для каждого наступает следующий день, и душа вновь рождается и принимает новое тело и новую судьбу.

И, если люди были грешниками, преступниками, то их судьбы в новых жизнях – тяжёлые, полные страданий. А если были добрыми, то и судьбы у них благополучные и счастливые.

– И ты веришь в это?

– Не знаю… Иногда думаю, что это могло бы быть правдой. Мне кажется, что это выглядит справедливым, если много раз даются шансы исправлять ошибки.

Но, если такого повторного шанса, то есть, новой жизни в теле, нет, – то тем более очень важно то, как мы проживём эту жизнь!

Старец Зосима мне говорил, что Бог для всех народов и для всех религий – один и единый! Но в каждом народе Его своим именем нарекли.

А вот пророки и Посланцы Божии у каждого народа – разные были. Их много было. И легенды о них – разные. Вот так много ветвей религии и получилось. Но это сути не меняет! Каждый человек-душа к Богу устремиться должен! Для этого приближения к Богу – ему жизнь и дана! Это и есть самое главное, что человек понять и осуществлять должен, пока живёт на Земле!

Вот в этом-то и можно было бы в первую очередь помогать людям!

Все же остальные блага: деньги, другие ценности, даже здоровье – это всё второстепенно!

… Зося замолчала… Несмотря на вдохновляющую её тему, сил говорить дальше у неё не было.

Виктор с тревогой посмотрел на неё:

– Ты прости, что я опять эти темы завёл! Хочешь, я тебя на руках понесу?

– Да что ты?! Справлюсь! Уже почти пришли!

… Но Виктор подхватил Зосю на руки. Она обняла его и опустила голову ему на плечо.

И было так хорошо на его сильных руках!…

* * *

Утром Наденьке стало намного хуже.

Пётр Яковлевич после осмотра сказал Виктору и Зосе:

– Это – конец! Мы – бессильны…

Зося, ты можешь побыть пока с Надей. От других обязанностей на сегодня ты свободна. Я знаю, что ты умеешь что-то очень важное для умирающих делать. Это на словах не объяснить…

… Зося много размышляла о смерти. Много видела смертей в больнице. Много читала слов старца Зосимы о том, как принять этот переход души в мир иной, многим сама помогала успокоиться перед приближением неизбежного конца жизни в теле…

И всё же, каждый раз, когда умирали дети, в Зосе поднималась боль и желание непременно это отвести, изменить.

Она вспомнила Зосиму: «Если бы старец был тут, он бы мог рассказать, можно ли помочь этой девочке, и, если можно, то как?»

… Наденька умирала. Она была ещё в сознании.

Зося закончила рассказывать ей сказку, и, чтобы сдержать подступившие слёзы, вышла во двор больницы. Только что прошёл дождик и выглянувшее из-за туч солнышко сияло невероятно ярко, искрясь в каждой капельке воды на ветвях деревьев в больничном саду.

Зося ощутила полное Бесконечной Любви Присутствие Божие, словно её охватили мягкие и тёплые Объятия самого Родного и Дорогого Друга.

Зося ясно и остро ощутила Безбрежную Любовь, обнимающую со всех сторон, ободряющую… – словно всё небо, вся прозрачная толща воздуха стали Его Объятиями.

И были в этом Присутствии Божиим – Радостная Ласка, Забота! Пришло понимание, что всё происходит по Его Воле. Всё – правильно, хорошо! И не может быть иначе!

Эта Радость пропитывала пространство!

Каждая капелька лучилась как маленькое солнышко! На листьях деревьев, на кончиках травинок, на больничной ограде, на скамейках в каждом уголке сада – сияли в бессчётном количестве крошечные солнышки! Лучи Божественного Света лились потоками. В каждой самой мельчайшей частице пространства Зося ощущала Присутствие Великих Божественных Любви и Силы.

… Зося вернулась в палату.

Умирающая девочка открыла глаза и смотрела чуть удивлённо, как будто тоже увидела этот Великий Свет.

«Да будет Воля Твоя»! – звучали в пространстве слова. Это был «беззвучный звук», который слышат души.

Зося почти не видела предметы в палате, лишь прозрачные контуры, подобные мыльным пузырям. Зато Свет Божий – Живой, дающий жизнь всему – был повсюду!

Зося сосредоточила внимание на девочке. В теле ребёнка – словно ручейки весной – заструились вначале слабенькие, а потом всё более сильные Потоки этого Света. Всё тело девочки очистилось от серых липких энергий… Оно наполнилось Первозданным Светом!

Зося увидела это и потеряла сознание…

* * *

Пётр Яковлевич и Виктор вошли в палату умирающей девочки. Зося лежала на полу без сознания. Русая коса выбилась из-под косынки с красным крестом.

А Наденька сидела на кровати и звала на помощь.

Виктор подхватил Зосю на руки и отнёс в ординаторскую.

– Что с тобой? Что случилось?

– Сейчас пройдёт… Зато Наденька будет здорова! Получилось! Понимаешь?! Всё так произошло, как старец Зосима рассказывал! Бог может явить Себя и столь явно! – тихо прошептала, приходя в сознание, Зося.

… Когда на следующий день Пётр Яковлевич осматривал Наденьку, та сказала:

– Зосина сказка была настоящей! Всё исполнилось! Я теперь – здоровая! Бог приходил ко мне и вылечил!

… Врачам оставалось только разводить руками и говорить о чуде выздоровления.

О том, что это чудо может быть связано с Зосей, догадывались только Пётр Яковлевич и Виктор.

Но серьёзно оценить это они ещё не были готовы.

Ответственность пред Богом

Конечно же, Виктор расспрашивал Зосю о произошедшем исцелении девочки.

– Ты думаешь, что это ты исцелила Наденьку? Такое возможно? И – как?

– Нет, конечно, это – не я! Это – Бог!

… Зося рассказала немножко о том, что видела в тот день в больничном саду, что ощущала…

Виктор в этот раз слушал серьёзно и не возражал.

Он пытался своей исследовательской логикой оценить произошедшее. Но его логика… не справлялась…

… А Зося была такая нежная и прекрасная! И от неё исходила особая уверенность – прозрачная, невидимая, но, в то же время, наполненная силой.

Зося продолжала:

– Я раньше думала, что для исцеления кого-то нужно этого очень сильно хотеть, просить об этом Бога.

А с Надей – всё по-другому было… Я не просила. Я даже согласилась тогда с тем, что она уйти должна прямо теперь…

А потом Радость Божия всё затмила! И вся эта Его чудесная преображающая Сила сквозь меня прошла!… Я всё это видела, была свидетелем и, в то же время, была как бы Частью этой Силы.

Я не смогу сама это повторить. Это – Божия Воля так проявилась!

И то, что произошло, – оно не только для Наденьки нужно. Это – и для меня, и для тебя, и для папы твоего, и для мамы Наденькиной, и для её братика важно!

Это событие во многих людях перемены душевные произвести может. А вот произойдут те перемены или нет – это для каждого выбором будет.

А ещё я поняла, что, если сможем мы продолжить нести в мир тот Свет, что снизошёл, сумеем ту Божию Силу и дальше показывать людям, – то хорошо будет. И – научимся мы сами многому!