Мотылек

– Наташа, – тряс ее за плечо Максим. – Выходи, приехали.

– Я что, задремала? – спросила она, неохотно открывая глаза.

Ярко освещенное здание отеля «Кемпински» манило внутрь, над входом колыхались на ветру флаги, услужливый швейцар тут же настежь распахнул дверь, пропуская гостей. Максим что-то шепнул посыльному и их чемоданы как по мановению волшебной палочки оказались на тележке.

Уладив формальности у стойки размещения, они вошли в аквариум лифта, прошли по скрадывавшему шаги коридору и оказались в тишине до боли шикарного номера со стерильно белоснежной ванной комнатой.

– Ого, – проговорила Наталья, с разбегу взлетев на широкую кровать и смяв с хирургической точностью застеленную постель, в голос засмеялась.

– Ну, как тебе, фрау Стужева? – самодовольно спросил Максим, снимая тяжелые ботинки.

– Ты еще спрашиваешь? – хохотала Наталья, перевернувшись на живот и смешно болтая в воздухе ногами.

Через минуту к ней присоединился Максим, и кровать жалобно заскрипела под тяжестью их тел.

Времени еще полно, они спустились в бар. Наталья долго штудировала меню, изучала пестревшие этикетками бутылки, расставленные за спиной бармена.

Максим что-то сказал официанту по-немецки, Наталья встрепенулась.

– Что ты заказал?

– Виски с содовой, а ты что будешь?

Наталья глубоко задумалась, снова уставившись в меню.

– Что-то неохота пить, – наконец, выдала она.

– Так не пей, – усмехнулся Максим, – как будто тебя кто-то заставляет.

Официант, мявшийся за их спинами, надев дежурную улыбку, решил еще раз попытать счастья.

– Колу, – важно ответила Наталья, возвращая с облегчением выдохнувшему официанту меню. – Максим, а ты завтра поздно вернешься?

– Наташ, ну не начинай, – скривился Максим, – мы уже сто раз говорили на эту тему.

– Так давай поговорим в сто первый, – не сдавалась Наталья.

– Ну, я же сказал – постараюсь управиться быстрее, но ты же сама прекрасно знаешь немцев – пока они каждый пункт контракта не обсудят – они с меня не слезут.

Наташа печально вздохнула.

– Мне будет скучно одной, – жалобно сказала она.

– Придется потерпеть, – ответил Максим, подзывая официанта и, видимо, прося повторить. – Ты что-нибудь еще будешь?

– Нет, – печально ответила Наталья.

– Блин, Ваня, ну ни хрена я в этом меню не соображаю, – ныла женщина.

– Машенька, ну ты чего? Ну, я-то тебе чем могу помочь? – отозвался ее спутник.

Наталья обернулась. За соседним столиком сидела очень приятная молодая пара. Услышав родную речь, она обрадовалась.

– Ребята, вам помочь? – спросила она.

– Ой, а вы можете? – просияла Машенька.

Спустя несколько минут они с Максимом уже сидели за столиком Машеньки и Ивана, и весело болтали.

– Ой, Максим, ты меня обманываешь, – заливисто смялась Машенька.

– Да бля буду, – отозвался Максим, кулаком ударив себя в грудь.

– Максим, прекрати, – засмеялась Машенька еще громче, – ой, не могу уже.

Болтали в основном Машенька с Максимом. Иван с Натальей оказались более сдержаны, да и видно было, что они чувствовали себя не совсем комфортно.

– Ну, а ты чем занимаешься? – решился начать разговор Иван, обращаясь к Наталье.

– Я – бывший экономист, когда Максим стал более востребован, я уволилась, и стала кем-то вроде его импресарио, агента и юриста в одном флаконе. Ну, а ты? – Наталье импонировал этот серьезный молодой человек.

– Я – врач, – ответил Иван.

– Да ты что, как интересно. В какой сфере специализируешься?

– Гинекология.

Машенькин смех становился все более навязчивым. К тому же, перед ней стоял очередной, неизвестно какой по счету коктейль.

– Ну что, будем? – спросил Максим, чокаясь с Машенькой.

– Маш, может тебе хватит? – деликатно спросил Иван, наклоняясь к Машеньке.

– Вань, ну прекрати, – оттолкнула она его. – Расслабиться не даешь.

– Ну, что, Машунь, еще по одной? – подначивал Максим.

– А, давай, – махнула рукой Машенька.

Наталья почувствовала усталость, глаза слипались, она все чаще зевала.

– Максим, может, пойдем уже, – обратилась она к мужу.

– Наташ, ты иди, а я еще посижу – мы тут с Машей только начали. Да, Машунь? – обратился он к тут же зашедшейся в смехе Машеньке.

– А то, – ответила она уже достаточно пьяненьким голоском.

– Ну, ладно, вы ребята, как хотите, а я – спать, – произнесла Наталья вставая.

– Приятных снов, – прыснула Машенька.

– Подожди, Наталья, я тебя провожу, – поднялся Иван.

– Ой, как хорошо все устроилось, – захлопала в ладоши Машенька.

Оставив спутников в баре, Наталья с Иваном направились к лифту.

– Вы не подумайте ничего плохого, – извиняясь, произнес Иван. – Машенька хорошая, только выпить любит. Это у нее наследственное. – Иван тяжело вздохнул.

– Не нужно извиняться, – ответила Наталья, – я понимаю.

Они молча шли по коридору к номеру Максима и Натальи.

– Мы живем этажом ниже, – сказал Иван, останавливаясь возле двери. – Очень приятно было с вами познакомиться, тем более, как оказалось, мы не только земляки, но еще и в одном городе живем. Спокойной ночи.

– Спокойной, – ответила Наталья, закрывая дверь номера.

Она быстро приняла душ и тут же легла, заснув, как убитая.

Сквозь сон она почувствовала, что матрац со стороны Максима прогнулся. Она украдкой взглянула на часы – два часа ночи. Максим тут же захрапел, распространяя вокруг себя запах алкоголя, перемешанный с табаком.

Услышав хлопанье дверей шкафа, Наталья открыла глаза. Лучи солнца проникали сквозь занавески, обещая прекрасную погоду.

– Максим, который час? – сонно спросила Наталья.

– Восемь утра, – недовольно ответил Максим.

– Выглядишь неважно, – заметила Наталья, вглядываясь в покрытое двухдневной щетиной лицо мужа.

Максим промолчал, голова раскалывалась. «Явно перепил, а теперь злится», – подумала Наталья. Муж быстро обулся и, не промолвив ни слова, с грохотом захлопнул за собой дверь.

Наталья еще немного повалялась. Около десяти отправилась на завтрак.

Войдя, она тут же увидела вчерашнего знакомого, в гордом одиночестве восседающего за столиком у окна. Наталья приветливо улыбнулась и, подходя, бросила:

– Привет.

– Привет, – просиял Иван. – Как спалось?

– Спасибо, отлично. Почему без супруги?

Иван тут же помрачнел.

– Лежит с головной болью, – ответил он.

– Как это знакомо, – рассмеялась Наталья. – Ладно, пойду, наберу поесть.

Она бродила между накрытыми столами с тарелкой в руках, не зная, на чем остановить свой выбор. Наконец, положив немного сыра, несколько видов колбас и пару кусочков хлеба, присоединилась к Ивану.

– Слишком большой выбор тоже не есть хорошо, – философски произнесла Наталья.

– Это точно, – согласился Иван. – Какие планы на день?

– Ой, еще не знаю. Максим уехал по делам, приедет не скоро, – печально произнесла Наталья.

– Так давайте с нами, все ж лучше, чем одной, – предложил Иван, несказанно обрадовав Наталью.

– Правда, – с надеждой в голосе произнесла она. – А я вам не помешаю?

– Да что за глупости, в одиннадцать встречаемся возле входа, – произнес Иван, уходя.

Настроение было таким же солнечным, как и погода. Празднично убранный Мюнхен в преддверии Рождества радовал яркими красками, приветливыми улыбками горожан и по-весеннему теплым днем. Наталья, отстав от Ивана с Машенькой, любовалась щедро украшенными витринами многочисленных магазинов, привлекающих покупателей. Зайдя в один из небольших магазинчиков, разбросанных по Нойхаузер штрассе, Наталья в нерешительности остановилась перед богатой коллекцией галстуков. Хотелось сделать приятное Максиму, но она не знала какой выбрать.

– Ты идешь? – заглянула в магазин Машенька.

– Ага, сейчас, Максиму галстук куплю, – отозвалась Наталья, вытащив два наиболее понравившихся. – Ты как считаешь, какой лучше взять? – спросила она совета у Машеньки.

– Не знаю, – раздраженно ответила та, выходя из магазина.

Наталья недоуменно пожала плечами.

– Оба, – сказала она по-английски, подавая продавцу галстуки.

Наталья вышла из магазина с пакетом в руках, довольная собой, покупкой и окружавшей ее действительностью.

Ивана с Машенькой нигде не было видно, и она остановилась, оглядываясь по сторонам. Вдруг налетели неизвестно откуда взявшиеся тучи, скрыв солнце. Наталья могла поклясться, что секунду назад на небе не было ни облачка. Сразу стало неуютно, поднялся ветер. Она удивленно подняла голову, устремив взгляд на затянутое небо. Когда она опустила глаза, перед ней стояла цыганка. Типичная цыганка, каких в нашей стране можно встретить практически везде – только не по сезону одетая в многослойные цветастые юбки, в легкую блузку, с болтающимися на шее цветными дешевыми бусами, почему-то без верхней одежды. Она откинула за спину длинные цвета вороного крыла волосы и уставилась на Наталью черного цвета глазами, темным пятном выделявшимися на смуглом красивом лице. Цыганка улыбнулась, сверкнув белоснежными зубами и протянув Наталье руку, проговорила на чисто русском:

– Давай, красавица, погадаю.

Изумленная Наталья как под гипнозом протянула ей руку. Цыганка тут же цепким движением схватила ее руку и, перевернув ее ладонью вверх, внимательно уставилась на узор.

– Беги, беги от него, девочка, беги и не оглядывайся, – зловещим шепотом произнесла цыганка, отбросив руку девушки.

Наталья всем телом задрожала, нехорошее предчувствие охватило ее.

– Подожди, – крикнула Наталья. Но увидела только мелькнувшие пестрые юбки растворившейся в толпе цыганки. «Исчезла, как и не было», – с возрастающей тревогой подумала Наталья.

В ту же секунду рассеялись сгустившиеся тучи, выпустив на волю радостно улыбнувшееся апельсиновое солнце.

Наталья почувствовала слабость, ноги стали как ватные, страх стальными тисками сжал бившееся пойманной птицей сердце. Она шумно выдохнула, пытаясь успокоиться.

– Наташа, что с тобой, тебе плохо? – подбежал Иван, поддержав с трудом державшуюся на ногах Наталью.

– Мне нужно сесть. Ничего страшного, сейчас все пройдет, – через силу пробормотала она, опершись о дружеское плечо Ивана.

– Да, сейчас, сейчас, – произнес Иван, заводя Наталью в ближайшее кафе.

Машенька всем своим видом выказывала презрение к Наталье, закатывая глаза и демонстративно отворачиваясь.

– Наташа, что случилось? – спросил Иван, протягивая стакан минералки.

– У меня было видение, – проговорила она, не слушающимися руками поднося стакан к губам. Зубы часто стучали о стекло.

Машенька фыркнула.

– Да тебе к психиатру надо, милочка, – проговорила она, громко рассмеявшись.

– Машенька, как тебе не стыдно? – устыдил ее Иван.

– Ладно, я сыта по горло этими бреднями, – произнесла она, вставая. – Я не намерена больше слушать всякую чушь. Я иду в гостиницу.

– Машенька, – позвал Иван, обращаясь к удаляющейся спине жены. – Ну, и черт с тобой, – разочарованно махнул он рукой ей вслед. – Катись.

– Ваня, прости, мне так неудобно, – начала оправдываться Наталья. – Мало того, что я за вами увязалась, так вот теперь еще и стала причиной вашей ссоры.

Она была на грани истерики.

– Наташа, о чем ты? Ты здесь совершенно ни при чем, мы ни минуты не можем прожить, чтобы не поссориться, – печально произнес он. – Лучше скажи, тебе лучше?

– Да, Ваня, спасибо тебе огромное, – благодарность к этому великодушному человеку переполняла Наталью.

– Да брось ты, – улыбнулся он. – Давай посидим, подкрепимся, здесь, вроде бы, уютно (он огляделся по сторонам) и пойдем гулять дальше. Как тебе мое предложение?

Наталья искренне улыбнулась.

– Прекрасно, я согласна.

Они подозвали официантку, и Наталья попросила принести меню.

***

Преодолев полосу аквариумно-ковровых препятствий, отделявших его от номера, Максим распахнул дверь и вошел внутрь.

– Это ты, дорогой? – раздался голос из спальни.

– Смотря кого ты имеешь в виду, – усмехнулся он.

Максим разулся и, сняв верхнюю одежду, прошел в спальню, большую часть которой занимала широкая кровать. На кровати лежала женщина, не обремененная никакой одеждой. Напряженные соски ее больших тяжелых грудей стояли как взведенные курки.

– Ну, что ты так долго? – капризно спросила она, переворачиваясь на живот и подставляя жадному взгляду Максима свою аппетитную круглую попку.

– Все дела… дела, – неопределенно ответил он, пожирая глазами представшее его взору великолепие.

Максим всегда любил именно таких женщин – рослых, в теле, обязательно с большой грудью и тонкой талией. «А женился на Наташе», – усмехнулся он своим мыслям.

– Ну, что, так и будешь стоять? – насмешливо спросила женщина.

Максим улыбнулся и, избавившись от одежды, одним прыжком очутился на кровати, тут же припав губами к зазывно-розовым соскам. Через несколько минут раздались женские стоны и мужской шепот:

– Маша, Машенька, вот так, хорошо…

Максим утомленно лежал на кровати, подложив под голову руки и блаженно улыбался. «Да, Машенька оказалась что надо», – удовлетворенно размышлял он, выжидая, когда Машенька освободит душ. Такого пыла он не ожидал. Не отказался бы встретиться с ней еще раз.

– Тебе пора, скоро Ваня придет, – произнесла Машенька, вытирая банным полотенцем свои искрящиеся рыжие кудри, резким контрастом выделяющиеся на фоне белоснежного полотенца.

Максим подскочил и начал одеваться. Уходя, он подошел к Машеньке и, поцеловав ее в припухшие от поцелуев губы, вышел.

Убедившись, что Максим ушел, Машенька упала на кровать и потянулась всем своим кошачьим телом, на ее пухлых губах играла улыбка.

– Я на все пойду, ни перед чем не остановлюсь, но ты будешь моим, – шепотом произнесла она.

Машенька уже предвкушала все трудности, которые возникнут у нее на пути. Играть она любила.

Глава 4

В воздухе, дурманя голову, разливался необыкновенный аромат корицы вперемешку с запахом жареных сосисок. На Мариенплатц1 высыпал народ, оглашая площадь непередаваемым гулом от смешения всех мыслимые языков мира. От обилия света, украшений и галдежа голова шла кругом. К тому же с самого утра беспрестанно валил снег, придавая и без того сказочной атмосфере города какую-то иллюзорность.

Наталья жадно поглощала сочную баварскую сосиску в теплой булочке, с трудом помещавшуюся в рот, запивая ароматным глинтвейном.

– Да не торопись ты так – жадность фраера сгубила, – хохотал Максим.

– Боже мой, как вкусно, – с набитым ртом отвечала Наталья.

Здесь был пир не только для глаз, но и для желудка – многочисленные палатки, разбитые на площади в преддверии Рождества торговали имбирным и пряным печеньем в форме рождественской елки, марципанами и шоколадными Вайнахтсманнами2, целыми яблоками в шоколаде, ну, и конечно, гордостью Баварии – сосисками разной толщины, всевозможных размеров и цветов.

– Пошли, – Наталья дожевала сосиску и потянула Максима за рукав. – Я хочу все увидеть.

Они переходили от палатки к палатке, подолгу останавливаясь у каждой. В ароматной лавке, торговавшей украшениями из сушеных фруктов, цветов, апельсиновой цедры и даже целыми сердцами, усыпанными сушеной лавандой и источавшими изысканный аромат, Наталья, на радость продавца, скупила весь богатый ассортимент, нагрузив Максима пакетами.

В сувенирной лавке, где продавались рождественские свечи, подсвечники, малюсенькие деревянные украшения на елку, множество фигурок щелкунчиков, стеклянные шары различных форм, цветов и размеров, Максим попытался образумить Наталью:

– Наташ, ну зачем нам столько всего? Куда мы это все денем? – жалобно тянул Максим, стараясь разбудить крепко заснувший Натальин здравый смысл, но тщетно.

– Давай купим, а там видно будет, – отмахнулась Наталья, всучив мужу еще кучу пакетов.

– Я сам похож на елочную игрушку, – жаловался Максим.

Наталья взглянула на него и рассмеялась – такой жалкий вид он имел – завешенный кучей пакетов и пакетиков.

– Точно, осталось звезду на макушку присобачить, – хохотала Наталья.

– Куда дальше, мадам Брошкина? – язвительно спросил Максим, выразительно глядя на гору пакетов.

Наталья поправила съехавшую на ухо шапку. Вид у нее был обескураженный.

– Ладно, ты гуляй, а я пойду, пакеты в номер закину, – сжалился он.

Наталья просияла.

– Спасибо, дорогой, – она поднялась на носочки и поцеловала Максима в щеку.

Оставшись одна, Наталья оглянулась и невольно улыбнулась – установленная возле Городской ратуши тридцатиметровая богато украшенная ель привлекла ее внимание. Она предвкушала, как сегодня, слившись с многоязычной разноголосой толпой, они с Максимом увидят чудо – 2500 свечей одновременно осветят немецкую красавицу.

Какая-то тоска по детству охватила ее – она вспомнила, как отец каждый год приносил домой большую пушистую ель. Тридцать первого декабря он снимал с антресолей коробку с новогодними игрушками, и они с мамой, бережно доставая каждую, развешивали их на елке. Больше всего Наташа любила стеклянного Чиполино – в мелких трещинках, с местами облупившейся краской, он не висел, как все, а цеплялся на ветку с помощью прищепки.

– Мама, а почему он не как все? – спрашивала маленькая Наташа.

– Он особенный, – говорила мама, – когда я была такой же маленькой девочкой, как и ты, мы с твоей бабушкой пошли на почту, чтобы позвонить находящемуся в командировке деду. И тетя, сидевшая в стеклянной будке, подарила мне его.

Наталья восторженно сосала палец.

– А почему тетя сидела в будке? – спросила она.

– Работа у нее такая, – смеясь, ответила мама.

– Странно, я думала, только собаки в будках сидят, – заключила Наташа, вызвав припадок хохота у мамы.

Опустившаяся на плечо рука мужа прервала ее воспоминания.

– Ну вот, готово, – гордо возвестил Максим.

– Какой же ты у меня молодец, – ответила благодарная Наталья.

Они дружно направились к колокольне Святого Петра, заранее решив обозреть Мюнхен с высоты птичьего полета. Преодолев более трехсот выщербленных временем ступеней круто взбиравшейся вверх винтовой лестницы, изрядно согревшиеся Наталья и Максим замерли на узкой, продуваемой всеми ветрами смотровой площадке. Но это того стоило. От представшего их глазам вида захватывало дух. Старинный город, заваленный тоннами сухого пушистого снега, лежал как на ладони, хвастаясь множеством старинных церквей, больших площадей, тонкими морщинками извилистых улочек, всей своей накопленной за множество столетий мудростью. Казалось, город с высоты прожитых лет с насмешливым презрением смотрел на докучавших ему двуногих, представавшими с колокольни жалкими муравьями, как бы говоря: «Скоро вы все сгинете, не оставив и следа, а я останусь стоять – все такой же незыблемый и прекрасный… во веки веков…»

Вездесущие азиатские туристы, не выпускавшие из рук огромных навороченных фотоаппаратов, нарушали очарование постоянным щелканьем затворов.

– Пошли, – бросила Наталья Максиму.

Проделав такой же путь вниз, они долго плутали, пытаясь найти Хофбройхаус, названную в путеводителе самой знаменитой пивной в мире. Наталья постоянно сверялась с зажатой в руке картой, но безрезультатно.

Максим начинал раздражаться – они сбились с ног, намотав «херову кучу» километров. Наконец, не выдержав, Максим остановил спешащего куда-то немца, который, сообщив, что его отец из Ленинграда (где только нашего брата не встретишь), любезно объяснил им как пройти.

Хофбройхаус оглушил хохотом, громкими разговорами и выстрелами чокающихся литровых кружек с пивом, зажатыми в волосатых лапах представителей сильного пола. Между столиками вихрем носились официанты, не обращая ни малейшего внимания на новых посетителей. Так и не найдя свободного столика ни в одном из залов, рассчитанных на (трудно даже представить) пять тысяч сидячих мест, Максим попросился подсесть к все тем же азиатским туристам, которые тут же, как китайские болванчики закивали круглыми головами.

Царившая здесь атмосфера веселья тут же подхватила Наталью с Максимом. Наталья с интересом оглядывалась по сторонам. Ее внимание привлек пожилой немец в традиционной баварской одежде – кожаные штаны, шляпа с пером, он то и дело вскакивал и дирижировал оркестром, забавляя окружающих.

Принесли заказ – литр темного пива для Максима и ноль тридцать три для Натальи, зауэркраут3, рульку и брезель4.

– Максим, – услышали они крик из глубины зала.

Удивленно оглядываясь по сторонам, они заметили приближавшегося к ним богатыря с косой саженью в плечах и румянцем во всю щеку.

– Максим, ты ли это? – раздался его громовой голос прямо над головой Наташи.

– Володька? – жалобно пискнул Максим, пасуя перед человеком-горой.

Через секунду Володька сгреб Максима в охапку как какого-то кутенка, грозясь в порыве дружелюбия переломать ему все ребра. Наталья тихо посмеивалась, попивая свое пиво и, делая вид, что не замечает жалобных жестов несчастного Максима.

Увидев, что глаза мужа вот-вот вылезут из орбит, Наталья, наконец, сжалилась и крикнула:

– Ну, полно, Владимир, полно, пожалейте моего бедного мужа, – смеясь, проговорила она.

– Максим, это шо, жинка твоя? – радостно спросил он, выпустив жертву из медвежьих лап.

– Да, – ответил Максим, разминая пострадавшие конечности.

– Владимир, – галантно представился великан.

– Наталья, только давайте без объятий, – с трудом сдерживала смех Наталья.

Владимир, не ожидая приглашения, расположился за их столиком, напугав и без того зашуганных азиатов.

– Какими судьбами? – спросил он.

– Да, по работе, – не стал вдаваться в подробности Максим.

– Да ты шо? – выпучил Владимир глаза, засовывая в рот приличный кусок рульки. – А мы-то с Алкой за твоими успехами следим – частенько тебя по ящику показывают, молодец, ох, молодец, – Владимир похлопал Максима по спине, у того чуть кусок изо рта не вылетел. – Во дела, – озадаченно произнес Владимир, засовывая пятерню в свои непослушные кудри.

– А ты, Володя? – спросил в ответ Максим.

– Да шо я. По делам приехав, – неохотно ответил Владимир.

– Ну, расскажи, как живете? Что нового? – задал вопрос Максим.

– Ой, да шо у нас может быть нового, – отмахнулся Владимир, – жисть она везде жисть – идет потихоньку. Ну, давай выпьем за встречу.

Владимир с заговорщическим видом огляделся по сторонам и извлек из внутреннего кармана висевшей на спинке стула куртки флягу.

– Ой, шо там их пиво. Я ж не дурак, горилки с собой прихватил, сам делал, – похвастался Владимир.

– Не, Владимир, я по пиву, – попытался отвертеться Максим.

– Так одно другому не мешает, – философски ответил Владимир, поймав пробегавшего официанта и заказав две литровые кружки пива для себя и Максима.

Сделав хороший глоток из фляги, он протянул ее Максиму.

– Мальцы-то у вас есть? – спросил Владимир, доедая Наташин зауэркраут. Наталья отвернулась.

– Нет, – ответил Максим.

– Це погано, – покачал огромной головой Владимир. – Ну, ничего, вы еще молоды, глядишь, ещо будут.

Наталья вскочила со своего места и, выбежав на улицу, разрыдалась.

***

Прошло три года, как Наталья с Максимом поженились. Жизнь шла своим чередом, в их доме, как обычно, не переводились гости, часто провоцируя бурные выяснения отношений между молодоженами.

– Максим, ну сколько можно? Когда ты, наконец, повзрослеешь? – пилила мужа Наталья. – Надоел уже этот проходной двор.

– Знаешь, что, – кипятился Максим, – а мне нравится так жить, это ты, генеральская дочь, привыкла в четырех стенах сидеть – ни с кем не дружить, не общаться, а я так не могу.